В детстве  Он любил собирать вещи.

В поездки к бабушке, в туристические походы, да и просто собираться на улицу, рассовывая по карманам разные полезные «штуковины».

Это приводило его в некий необъяснимый восторг. Можно было брать в руки предмет,  и представлять где и как ты  им воспользуешься, против кого применишь, и каким неожиданным способом простая вещичка спасёт твою жизнь. Скорее всего, это было почерпнуто из фильмов, где орды главных героев собираясь на последний бой, навешивают на себя пуды оружия.

Не прошло это ощущение и с наступлением взрослой жизни. И Он также получал некое удовольствие от банального собирания на работу.

….

Двери лифта закрылись, и запыхавшийся мужчина, тяжело вздохнув, сел на пол.

- Не заметили – прошипел Он.

Лифт ехал вверх, мерно отсчитывая номера этажей на небольшом экране.

5…

6…

7…

- Чёрт! – Мужчина рванулся к кнопкам и нажал «СТОП»

Лифт резко затормозил.

Пассажир вновь рухнул на пол. Замер на несколько секунд, успокаивая дыхание и встал.

В зеркале отразился безумный человек безумного времени. Мятая белая рубашка, брюки, еле сходящиеся на уже довольно крупном животе, очки на широком, искривлённом носе и внушительная лысина.

Офисный работник. Или преподаватель… Или кто-нибудь ещё в этом роде. Ему самому уже было плевать, кто Он такой и чем занимался. Сейчас важно не это, а то, насколько долго Он продержится.

Он, было, дёрнулся поправлять растрепанную одежду, но замер - сейчас внешний вид не имеет никакого значения. Взгляд опустился ниже.

Большой, туристический чемодан на полу был совсем новым. И, судя по сильно вспотевшему хозяину – весьма тяжёлым.

…

Это произошло внезапно. Совсем не так как в фильмах или книгах. Никаких пугающих выпусков новостей, никакой паники, боевых действий, разорванных судеб, разбитых семей. Нет.

Просто однажды ты открываешь глаза и понимаешь, что людей на земле больше нет.

Ни одного.

Осознать это сразу так же сложно, как осознать понятие слова бесконечность, живя в мире, где всё конечно.

Всё пойдёт, как и должно быть. Сначала ужас, крики, холодный пот. Потом отрицание происходящего, желание проснутся, разорвать чудовищную иллюзию. И под конец принятие. Осознание реальности происходящего, и холодная решимость в глазах.

Не было никого, кто смог бы объяснить происходящее. Не было безумных учёных, честных журналистов, выживших друзей, которые бы объяснили, что, чёрт возьми, происходит! А раз нету кого-то, кто скажет, что делать - значит, решения ищи сам. А не найдёшь – сходи с ума от одиночества.

Или вешайся.

Но люди-то принимают решения, аналогичные решениям своих любимых героев. Поэтому Он не стал вешаться. Он стал собираться.

Нет, люди не исчезли, как можно было подумать на первый взгляд. Улицы не были ни завалены горами трупов, ни  пустынны.

Их заполняли орды. Орды тех, кто раньше называл себя человек разумный. Те, кто создал науку, искусство и религию. Тех, кто подчинил себе природу и обуздал стихии.  Только теперь они не были людьми. Вот и всё.

Самое страшное, что они не стали монстрами в представлении человека прошлого, не зомби или кем ещё. То, что с ними случилось, было ни чем-то банальным, с точки зрения сюжетов апокалипсиса – и именно это и было страшным!

Глаза. Самое яркое, что изменилось в людях. В этих глазах не было яркого блеска разума!

 В них была только голод. Голод потерявший сам смысл своего значения. Голод пустого разума, которым овладело обезумевшее тело. Голод, который не уймётся,  пока тело не сдохнет.

 Они жрали всех вокруг, всё, что попадало в их руки, всё что шевелилось и было съедобным. Они жрали себя, себе подобных, тех, кто слабее сметали в миг, кто был сильнее – давили массой. Но даже несясь в единой массе они поглощали своих временных «союзников».

Он не видел ни одного насытившегося и остановившегося … бывшего человека. Когда в них не вмещалась масса – их разрывало на куски, которые тут же подхватывали новые руки. Их даже зверьми нельзя было назвать, потому что звери в сравнении с этой разлагающейся массой являли собой высший разум. Разум первородный.

Сначала Он пытался найти выживших. Найти тех, чьи глаза небыли затянуты пеленой. Но это было бесполезно. И Он потерял надежду. И принял решение.

…

Последние сборы. Последнее раскладывание вещей по местам, и последнее в его жизни утешение. Последняя застёгнутая пуговица и лёгкий щелчок.

Кнопка «СТОП» больше не горела красным, и лифт завершал свой путь на последний этаж крупнейшего в городе торгового центра.

Двери раскрылись. Центр был полон бывшими людьми. Голодные глаза, казалось, светились сильнее искусственных ламп.

Он рванул чемодан вверх и вышел из лифта. Времени было мало, первые взгляды уже упёрлись в его тело. Он сделал два шага к краю пешеходной зоны и, вложив все силы – швырнул чемодан вниз. Туда, где не было видно пола от алчущих пищи тел.

Он захотел посмотреть на небо. Увидеть солнце в последний  раз. Он вскинул руки вверх, освобождая лёгкие криком счастья. Криком человека, сохранившего себя.

Грохот взрыва оглушил его. Осколки стеклянного потолка рванули вниз,истязая его лицо. Но впервые в жизни Он не обратил внимание на боль тела. Он лишь молили его – продержись подольше, не умри слишком рано.

И вслед за взрывом центр наполнили звуки выстрелов. Человек кричал от счастья, смотря, как умирают бывшие люди. Бывшие частицы природы, ставшие частицами своей голодной орды. Заменившие величайший дар величайшей ложью.

…

Семьдесят человек погибли и более сорока ранены в ходе страшнейшей бойни в торговом центре. Невозможно поверить, что так много людей пало жертвами всего одного человека. Его личность уточняется.