Книга в руках должна вести себя определённым образом. Книга классическая - серьёзная, весомая - лежит в руках тяжело, ладони греет, не режет глаза крупным шрифтом, не пристаёт яркой обложкой, шелестит мягко и тихо, немного занудно и умнО, часто - потрескивает задорно страницами - аж искры летят. Большинство же современных картонно-бумажных друзей попадаются совсем иного сорта: они говорят с читателем на повышенных тонах (часто панибратски и матерно), в тональностях, где ключ - эпатаж, бьющие по ушам заявки, чернуха и порнуха ― что ни книга, то разоблачение, что ни глава, - то скандал; «одеты», словно сейчас только прибыли с гей парада на бал... либо попадаются умело «раскрученные» артефакты, пустые и громкие как пук, о которых и сказать-то ничего приличного нельзя, только поморщиться можно. Тут - уж слава богу, если читателю не придётся руки от говна отмывать.
    «Беглец», если судить по выданной ему недавно награде и по тому, в каких проблематиках автор копается (лучше «ковыряется», но об этом позже), - претендует руки читателя греть и отягощать, но  скорее складывается впечатление, будто держишь не классическую повесть, а яркий, стилизованный под старину кусок пенопласта ― масскультурный лубок с большевиками-скоморохами, пошибающими вдовушку-дворянку. Прочитал, и осталась только радость, что довольно прилично знаешь историю России начала 20 века, - чтобы предвидеть повествование наперёд  да что способен довольно хорошо припомнить булгаковский «Морфий», - чтобы оценить «оригинальность» авторского метода. Пришлось и посетовать о незнании немецкого ― специально полез в словарь, чтобы дотянуться до солонки, в которой «вся соль», - её автор  отодвинул в самый конец читательского стола. Итак, «кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста».
     Вот я, например, больше про маленьких девочек и происходящие с ними перчённые истории люблю писать, а Кабаков, видно, - про коммуняк и историю (за подробностями милости просим обращаться к нескольким его интервью). Что ж, сум сумус, как, возможно, говорили патриции плебсу пару тысяч лет назад, - «каждому своё». Вот я, например, ему завидую, и, к слову, очень хочу тоже найти какой-нибудь хоть самый завалящий засекреченный заклятиями переломных эпох дневник - или письмо на худой конец, но, в отличии от героя Кабакова или Кабакова-героя, не нахожу ни шиша, - последний раз, пару месяцев назад, сторублёвку нашёл в подземном переходе (но это немного не по теме), - и всё. Ничего крупнее не попадалось, хотя ― некоторые чуть ли не Ламборджини бесхозные на улицах подбирают. Вот, относительно недавно герой Быкова совсем случайно обнаружил последнюю главу Евгения Онегина ― подфартило, не зря на свет появился, - это, конечно, не Код да Винчи взломать, но уже что-то. А я ― не «Каин и Манфред», - поэтому должен Кабакова обязательно прочитать и ума-разума у него поднабраться: счастье ведь, когда появляется высокодуховный писатель, способный целые поколения учить, прочерчивая параллели через век и больше; ведать будущее, смотрясь в тёмную бездну прошлого, с неправедным правительством в войнушку играть и глубинные художественные бомбы под него закладывать. Ну да ладно, не буду о своих комплексах, - а то, как и всякий русский «полуобразованный интеллигент», сейчас расплачусь и пойду от души мокрой и слабой с отцом русской демократии Кабаковым по кабакам - пить беленькую да с бомжами о горьких судьбах Отчизны беседовать. А то так вы, наверное в который раз, не узнаете, какие мытарства страну-то нашу за углом поджидают...
    Текст повести представляет собой обрамлённый и одновременно отягощённый предисловием и послесловием якобы дневник «менеджера среднего звена» (как сейчас мы назвали бы эту актуальную профессию, закрыв глаза на все частности), писаный в переломное революционное время (1916-1917 года), должный быть сожжённым, но потом возникший практически из небытия в застой 70х годов того же века. Кабаков просто-таки проедает плешь бедного читателя (меньше в начале и больше - в конце книги), стараясь доказать, что центральный текст ― «дневник  неизвестного» - вещь подлинная, и методы его в этом очень похожи на НЛП (с принципами которого он, вероятно, знаком хорошо), а в последней строке повести с лёгкостью слона, танцующего польку, автор ставит датой окончания текста 2013 год ― заявляя, что на самом деле всё, включая эту дату, - художественный вымысел, - после чего наши головы должны сразу занять тяжёлые мысли о том, зачем Кабаков затеял с нами такую «интригующую», «увлекательную» игру и что он ею хочет сказать: почему для него настолько важно выдать содержание книги за объективную реальность и что за послание читателям он в такой закодированной форме оставил.
    Внутри же самого дневника живёт отмеченный выше пресловутый финансист: набожный алкоголик, изменник как Отечеству, так и жене, опосредующий с помощью школьных классиков (почему именно литературных, а не, например, экономических ― это оставим на совесть автора) своим довольно скудным умом страшные события, происходящие в стране, причём его моральное и духовное падение происходит непосредственно на наших глазах ― всё в лучших традициях русской литературы.
  Стилизация текста дневника под язык начала прошлого века набивает оскомину настолько, что название «Беглец» кажется выбранным Кабаковым лишь из-за наличия в слове двух букв, упразднённых ненавистными большевиками. Пассаж же с покушением на Ленина, в котором «вдруг» оказался замешан «менеджер среднего звена», вообще повергает в глубокое изумление (и в панические с разверстым ртом оглядки в сторону «Бойцовского клуба» Паланика): почему не написать ещё, что в деле участвовал в добавок какой-нибудь инопланетянин с далёкой звезды, борющийся за русскую Веру, Царя, Отечество?
    В прочем, довольно забавно погрузиться в интерьер «той» эпохи с её «синемой», огнедышащими повозками и ресторанами на европейский лад, ― будто посмотреть пресловутый каталог «Мюр и Мерилиз», уместив свой зад в кресло из карельской сосны. Удачно, что герой ездил в Москву из «Замкадья», попутно подмечая разницу между тогда почти столицей и провинцией, - разницу, являющуюся одной из определяющих характеристик пространства нашей страны. Хорошо, что всем в итоге воздалось «по делом»...
   Не даёт покоя главный вопрос: зачем вообще была написана эта книга? Среди русской литературы есть много более основательных произведений о той же самой эпохе (некоторые даже написаны в до удивления похожей форме), о человеке, отягощённом теми же самыми проблемами; есть великое множество глубоких исторических исследований, посвящённых ей, - и ни в одной из «категорий» книга не выделяется как нечто новое, освежающее, глубокое, заставляющее взглянуть по-иному на старое. Она, скорее, выглядит на их фоне как блеклая выжимка из обширного материала для чтения,  словно «Большевистский террор за ночь до экзамена» или «Русский бунт for idiots»; скорее, книга ― наспех написанное и зашифрованное послание неизвестно, кому - неизвестно, о чём: «милому другу» о том, что всё плохо, а история имеет свойство повторяться. Такая книга увы ладони не греет, она больше похожа на оправдание перед собой и ещё много перед кем за своё прошлое, настоящее и будущее во время панического бегства неизвестно, от кого ― в неизвестно-куда. Что, в принципе, заложено практически по умолчанию в душе каждого мало-мальски русского интеллигента.