ДАНЯ

 Из одного уха в другое прогуливалась музыка, я сполоснул красное лицо холодной водой из обляпанного сотней рук крана. Раковина была залита водой. Я проморгался, вытер ладони парочкой бумажных полотенец, открыл дверь в помещение, красное, теперь жёлтое, сейчас зелёное. Дребезжит музыка, что-то из «Нирваны», гитары бьют по ушам, а диско-шары способны вызвать эпилепсию, – Адрик бы уже давно подох, – но люди замерли, диджей стянул наушники и поднялся над стойкой, опасливо поглядывая на развернувшееся посреди зала кровавое мессиво. 

 Глухие шумы ударов перебивали музыку, с неприятным звуком кость ударялась о кость. Я растолкал зевак, которые брезгливо и трусливо, но с животным любопытством наблюдали за всем этим. Кто-то по инерции ещё танцевал, а кого-то так вмазало, что он даже и не замечал происходящего: на бачке унитаза в туалете я видел крошки мефедрона, этот неприятный даже на вид порошок я узнаю из десятков других, хотя ни разу в жизни не нюхал, только шабил. 

 Все плотным кружком выстроились вокруг побоища. Правильнее, конечно, будет назвать это избиением. Здорово же достаётся нашему терпиле Аборину! Правда, я уходил в толчок, надеясь, что пропущу драку, но, увы, Дима только входил во вкус. 

 С недовольством выныривая из толпы, я подобрался ближе к Юре. Он и не глядел на меня, весь поглощённый кровью, мясом и болью. 

— Слышь, Бладсикер, – пихнул я его в плечо. Он не отреагировал. 

 А мешок мяса лежал на полу, уворачивался от ног Димы, но безуспешно, поэтому он лишь прикрывал лицо руками. 

— Димас ему два зуба выбил, – с еле скрываемым блаженством прокомментировал Юра. 

— А кто у вас рефери? Можно, я десять секунд отсчитаю? 

— Пусть он его в фарш захуярит. 

 Я взглянул на Диму. С его волос сыпались капли пота: под амфетамином избивать жалкого толстяка легче и приятнее. Его костяшки уже распухли и стали фиолетовыми. 

 Я окинул взглядом толпу. Саши не было. 

 Пора прекращать. Я вышел в кружок и схватил Диму за плечо:

— Дружище, ты закончил? 

 Он испуганно взглянул на меня, будто не сразу узнал, тут же успокоился, но ради приличия ещё раз пнул Аборина и крикнул:

— Захочу — приду и твою мать выебу, твою Евочку выебу, уёбище, сука!.. 

 Я аккуратно повёл его в сторону толпы, надеясь, что живые кулисы раскроются, и я смогу отвести его на улицу освежиться. 

 Лексус лежал на полу, по его телу бегали сиреневые блики от диско-шаров. Волосы были растрёпаны, он прикрывал окровавленное лицо руками, тоже красными от крови. Его свитшот задрался, и круглый волосатый живот, словно кусок желе, лежал на полу и содрогался. Штаны, кажется, тоже приспущены, наверное, там можно и жирную задницу его разглядеть, но, к счастью, он повернул её в другую сторону. 

 Аборин плакал, ему не хватало воздуха, он сотрясался от рыданий и бессильно стучал кулаком по полу. Он что-то неслышно бормотал, но я определил по звуку, что зубов у него и правда недостаёт. 

— Плачет, глянь, – кивнул мне Юра. 

 Я оставил Чёрного Дембеля наедине с его удовольствием, и мягко подталкивал Диму, главного героя спектакля, к выходу. Люди расступались. 

 Мы вышли на ночной осенний воздух, холодный, освежающий. Дима блестел при свете фонарей.

 Я закурил. 

— А можно мне? – спросил он. Я поделился с ним сигаретой. 

— Хорошо, когда ты дружишь с владельцем, – взглянул я на охрану, нырнувшую в клуб, – чё, когда ждать ритуального жертвоприношения в стенах клуба «Bull»?

— Чего? – Диму начало трясти. 

— Юра, наверно, кровь сейчас с пола слизывает. А чё, после этого какие-то планы на Абортина есть у вас? 

— Я не знаю, – он отвечал с невинной интонацией человека, не избивавшего Лексуса пару минут назад в кровь. 

— В любом случае я вот чё хотел сказать... Я выхожу пока что. Мне нужно отдохнуть. Честно, я больше всех старался поначалу, не хочу сейчас крокодиловы слёзы лить по этому уёбку, но... Не знаю, как сказать... Я думаю... Точнее... Точнее, я понял, что это неправильно. Что я, ты, вы все неправильно делали. 

— Ты же сам это всё придумал.

— Я о том же. Я не буду читать тебе мораль, не хочу. Но я больше не хочу ещё и участвовать в этом. 

— Да ты сливаешься, – отмахнулся Дима. 

— От чего? – усмехнулся я, – от убийства его? Потому что, — а чё дальше? Всё, ты его отпиздил. Он без зубов остался, лежит и плачет. 

— Может, и не будет ничего больше. Тогда зачем тебе вообще выходить?

— Да я давно устал уже от этого говна. Или чё, ты меня так же сейчас отпиздишь?

— Да лан, чё ты?

 Я вздохнул. Из клуба выходили один за другим люди. Поглядывая на Диму, они курили и тихо перешёптывались. 

— Пока, – сказал я Диме и ушёл. Больше не было никакого желания здесь находиться. Я направился навстречу осеннему прохладному ветру, минуя зебры и выпивох, понатыканных в каждый угол. 

ДИМА

— Всем привет, меня зовут Дмитрий, мне двадцать один год, и я ненавижу Лексуса Аборина. 

— Привет, Дима! – воскликнула Саша. У неё из-под футболки выпирали упругие сиськи. – Я тоже ненавижу его. 

— Здравствуй, – ответил Даня, – да, Лексус Аборин — сраная мразь, его нужно покарать. 

— И я согласен, – ответил Юра, – поржать хочу над уродом. 

 Это были мы. Я — Дмитрий, Саша, Даня и Юрец, мы молодые и драйвовые, сейчас будет весело, мы в курсе, что ответа от Лексуса можно не ждать: он всё стерпит и будет дальше клоуничать и развлекать нас своими выходками и тупой злобой. Жалкий урод, жирный мужичок, даже не мужчина, а баба, а в душе так вообще ребёнок в тридцать два года. Я его ненавижу. 

— Предлагаю создать его фейк, – предложил Даня, – и добавить в чат, начать писать всякую хуйню. Ну, типа, «я пидорас», всё такое. 

 Саша заугарала. Она всегда смеётся, как будто воды в рот набрала и выплюнула. Юрец редко смеётся, в основном улыбается. 

— Давай, класс, – ответил я. Даня — нормальный чел, умный, много что может придумать. 

 Это было первое заседание, если можно так сказать, нашего клуба ирл. У нас в телеге уже был чат вот как раз из нас четырёх, но мы решили, что прикольнее в жизни собираться. Я позвал всех на свою хату, решили заседания здесь проводить.

— Прям как революционеры, – сказал я.

— Ага, только Лексус не тиран, – ответил Юрец, – я недавно как раз думал: что, если бы Лексус был каким-нибудь правителем?

— Он бы сразу всем войну объявил, – рассмеялся Даня, – Лексус, я не знаю... Наполеон, наверное: мелкий и жирный. 

— Наполеон был жирным? – спросил я.

— Ну-у не худым уж точно. 

 Юрец достал из холодильника пиво. 

— Надо кому? – спросил он. 

 Согласились все. Он протянул бутылке Дане, бутылку мне, протянул Саше, но прямо из-под носа вырвал её пиво и спросил:

— Паспорт есть? 

 И засмеялся, вернув ей бутылку. 

 Мы, короче, собрались просто потупить и пообщаться, а Лексус нас, ну, объединил, что ли? Даже могу спасибо ему за это сказать. 

 Вот тогда-то, в декабре двадцать четвёртого, мы и начали войну против Лексуса. Но он был пока не в курсе. 

 Данёк уже создал его фейк и добавил в конфу. 

— Чё там, чё там? – спрашивала Саша. 

— Посмотри, – улыбнулся Даня, – а-ха-ха-ха-ха, он печатает!

— А-а-а! – Саша была в восторге, её эта шалость прикалывала, в отличие от её парня, который защищал Лексуса. 

 Мерзкий пидор этот Лексус. Щас хорошо, что Даня эту тему прогнал с объединением против Лексуса и фейками. Поржать можно только так. 

— Блевотина ты ебучая, блять, как же вы уроды задрали ... – Даня спародировал хриплый голос Лексуса. 

 Саша засмеялась. Юра тоже зубоскалил сидел. 

— Ты сука, этот блядский фейк это ты ... – дальше жёг Даня, – а-а-а, бля, он меня вычислил! Мне пиздец!

 И заржал. 

 Я сам открыл чат. Жиробас разбушевался, он писал:

«Я сука узнаю кто за этим стоит ...

Я сука уничтожу каждую мразь в этой конфе ...»

 А ещё:

«УДАЛИСЬ К ХУЯМ МРАЗИНА …»

 А Данёк, а-ха-ха-ха, бля, он с аккаунта «Лексус Аборин» писал:

«Я жирный педик ...»

 Сука, я не могу с них! Но, походу, сейчас ничего не понятно, чё происходит. Поэтому давайте-ка мы расскажем исто

рию с самого начала, поясним, кто такой Лексус Аборин и чё мы над ним издеваемся ваще.