Короткое описание: Двое друзей решают раскрыть тайну кабинета №39.
Двое восьмиклассников уселись на истертую скамейку, что стояла на заднем дворе родной школы. Не смотря на холод осеннего вечера и застегнутые до подбородков куртки, ребята собирались пропустить по бутылочке пива и зажевать его картошкой с ароматизаторами. Когда они расположились, уже начало темнеть – солнце исчезло где-то за частоколом высоток, напоминая о себе лишь диковинным желто-малиновым заревом, в дебрях кустарника, произраставшего вдоль забора, клубилась тьма, так что прокравшегося в зарослях кота выдала лишь белая кисточка на кончике хвоста, блеснувшая, словно солнечный зайчик. Ребята привыкли коротать вечера в столь безлюдных местах. Каждому из них по-своему нравилось уединение. Первого – длинного и нескладного, залезшего на скамейку с ногами – звали Семен Кораблев. Был он, в общем-то, способным и неглупым парнем, но таланты свои употреблял в руслах, отличных от общепринятых: мог придумать какую-нибудь аферу или жестокий розыгрыш; и выдумки его обыкновенно приносили больше неприятностей, чем выгоды или смеха. Учебой Семен не интересовался, и получал свои тройки исключительно за способность интуитивно отыскать правильный ответ в тот са-мый момент, когда учитель уже готов вывести в журнале двойку. Но что примечательно, в Кораблеве совершенно не наблюдалось того всепоглощающего желания праздно весе-литься, что отличало большинство неуспевающих в школе. Он был склонен к размышле-ниям, но к каким-то своим. А одноклассники иной раз называли его МаньякОм. Потому что похож. Вторым был его лучший друг – в общем-то, положительный парень Пашка Рыбкин. Этот любил одиночество, потому как искренне считал все местные компании сходками дегенератов, помешанных либо на компьютерных играх, либо на сексе и неизменно отпускающих остроты, что заставили бы краснеть даже прожженных сквернословов. Сам он признавал свою склонность к асоциальности, но проблемой это не считал совершенно. Что касается школы, то учился он вполне успешно – в отличниках не ходил, но всегда знал урок на твердую четверку. Но не смотря на это, превосходства над Семеном не наблюдалось – друг иногда загибал такое, чего Рыбкин никогда в жизни не слышал, а для Корабля это представлялось обыденным и давно известным. И вот в тот вечер старые друзья, знакомые еще с детского сада, устроились с пивом напротив мрачной коробки родной школы. Хотя нет – в паре крайних окон третьего этажа горел свет. Именно он и завладел вниманием Семена. - Слушай, - начал он, отхлебнув из бутылки. – Мы посиживаем в этом дворе уже третий год. И тебе ни разу не приходил в голову вопрос, почему горит свет в тридцать девятом кабинете? Каждый раз, когда мы тут тусуемся вечером, в тридцать девятом горит свет. Рыбкин оторвал взгляд от экрана мобильного и уставился на пару желтых прямо-угольников третьего этажа. - И совершенно не каждый раз. Это тебе так кажется. - Неа, каждый. Ты вот в свой телефон пялишься, а что вокруг творится – не замеча-ешь. А я уже давно это дело приметил. - Ну и что такого? Может, туда сторож поднимается посидеть. - Не думаю, - Корабль задумчиво почесал обезображенную юношескими прыщами щеку. Пашка вскрыл пакет с чипсами: - И сдался тебе этот свет? Горит себе и горит, никому не мешает. Семен хохотнул: - Ну, ты вот вроде отличник из нас двоих, а думать совсем не хочешь. Два с лиш-ним года мы ходим сюда. Когда тепло, чуть ли не каждый вечер. И всегда горит свет в одном и том же кабинете. Неужели ты считаешь, что каждый из сторожей – сколько их там сменилось за это время? – чем-то там занимается? Или что освещение тупо забывают выключать? - Значит, его просто специально зачем-то включают. - Вооот. А зачем? Рыбкин прикинул, жуя ломтик хрустящей картошки. - Да кто его знает?! Включают, раз нужно… - То есть дух здоровой любознательности в тебе безвозвратно учах? Пашка прыснул пивом перед собой. Корабль умел неожиданно выдать такое! - Да при чем тут это? Чего докопался? Семен замолчал, задумчиво глядя перед собой. Порывы холодного ветра трепали его густые черные волосы. Пашка вновь зажег экран телефона. - Знаешь, что, - сказал Корабль, отставляя недопитую бутылку. – Меня давненько тянет на авантюру… - Я заметил, - сухо вставил Рыбкин и едва заметно ухмыльнулся. - Я на полном серьезе. Предлагаю завтра остаться в школе и проверить, что за чер-ные мессы устраивают сторожа в тридцать девятом кабинете. - А смысл? - А приключения? - Ну да… Пашка был не в восторге от подобной идеи. Тем более что заметь их кто-то, по го-ловке уж явно гладить не станут. - Что замолчал? Согласен? - Получим же… - А не пофиг? - Ну, предположим… - Все же элементарно. Разобьем невыполнимую проблему на ряд простых задач. Первое – проникнуть в здание школы. Второе – подняться на второй этаж. Выполнимо? Да вполне. Третье – пробраться в учительскую и взять ключ от кабинета тридцать де-вять… - Вряд ли сможем, - махнул рукой Пашка. – Проще дубликат ключа сделать. Хотя, тоже не реально все это… - Не перебивай. Пункт третий я беру на себя. Пункт четвертый – подняться на тре-тий этаж. Пятый – проникнуть в кабинет и разобраться, что к чему, удовлетворить, так сказать, природное юношеское любопытство. Шестое – уйти незамеченными; смотри пункты с первого по пятый в обратной последовательности. Рыбкин покачал головой: - Ну, ты точно маньяк. - На том и стоим…
На следующий день поднялся еще более свирепый ветер, чем был накануне, и если тот, вчерашний, не решился испортить погоду окончательно, то сегодняшний нагнал с запада низких осенних туч. Когда Пашка вышел из дому и отзвонил Кораблю, начал накрапывать дождик. Парень нацепил наушники, накинул капюшон и побрел в сторону школы. Выйдя со двора, он перешел дорогу и влился в иссякающий поток возвращавшихся с работы взрослых. Вид его говорил о полном безразличии к происходящему, но сердцем Рыбкин тревожился: затеи лучшего друга редко добром заканчивались. Когда он, протиснувшись между мокрыми заборными прутьями, проник на задний двор, Семен уже был там. Юноша устроился под сенью сюрреалистического трехметрово-го гриба, ножкой которому служил металлический столб с узкими дощечками для сиде-ния. Корабль щелчком отправил окурок в сторону и сплюнул под ноги. Пашка заскочил под гриб: - Ну и погодка, однако. - Чепуха. Нам это только на руку. Осенние дожди убаюкивают сторожей почище снотворного. Рыбкин недовольно хмыкнул. Постояв немного, они покинули гостеприимную сень старого гриба и быстро вернулись к забору. Семен указал на груду каких-то ящиков, которую он, оказывается, специально стащил сюда для осуществления первого этапа операции. - Что стоишь? Хватай. Они взяли по два ящика и перетащили к узкому окну мужского туалета. Нижний край его находился на высоте почти трех метров, поэтому все четыре ящика пришлось оставить на земле в качестве фундамента будущей башни. Совершив еще несколько челночных рейдов, ребятам удалось соорудить более-менее устойчивую конструкцию, при помощи которой, опираясь на стену, можно было достать до окна. - Держи ящики, чтоб я не навернулся, - скомандовал Корабль и начал восхождение. Чертыхаясь и скрипя зубами, он все-таки взгромоздился наверх и принялся безус-пешно толкаться в оконную раму. - Что за фигня! Рыба, окно-то закрыто! - Как закрыто? – возмутился Пашка. – Я после матана заходил и открыл его. - Ну, значит, его кто-то обратно закрыл, - Семен еще раз выругался и слетел с пье-дестала, чудом удержавшись на ногах от падения в грязь. – Наверное, сторож или технич-ка, будь они неладны. - Напоминаю, что это был твой гениальный план… Пашке уже изрядно надоело – в ботинках хлюпало, джинсы извозились в грязи и промокли, да еще некстати разболелась голова. Хотелось бросить всю эту бедовую затею и вернуться домой – в тепло и спокойную обстановку. - План не перестал быть гениальным из-за оплошности одного из исполнителей. Ладно, к черту… Они спустились от здания к грибу. Семен уселся на скамейку под крышей и заку-рил. Черные волосы прилипли ко лбу, с подбородка капала вода. - Пойдем по домам, - предложил Рыбкин. Кораблев кивнул: - Но не думай, что мы капитулируем. Это только временные затруднения. Когда он докурил, они встали и побрели к забору, бросая сердитые взгляды на огни в угловых окнах третьего этажа.
Следующий день прошел в серой череде уроков. Все шло по обычному сценарию, разве что заработанная под вчерашним дождем простуда дала о себе знать и у Пашки, и у Семена. Кораблев и вовсе явился лишь ко второму уроку. Вид у него был задумчивый и отчего-то сердитый – видно, ночь он провел в мыслях о деле. Ребята поздоровались, но Семен на разговор не шел, будто продолжал сердиться или обдумывал операцию, а Пашка на диалоге не настаивал – решил, что с него хватит и вчерашних мытарств. После большой перемены Корабль куда-то пропал, и заявился только ко второй по-ловине урока физики. На возмущенный вопрос Степанца – долговязого очкарика с жидкой неухоженной бородой – «где вы, мол, молодой человек, шлялись?», он с достоинством ответил, что, дескать, скрутило живот, чем вызвал дружный смех всего класса. Учитель махнул на него рукой и разрешил сесть на место. Когда в коридорах раздался звонок с последнего урока, и все в приятной спешке засобирались домой, Семен ухватил Рыбкина за рукав: - Постой ты! - Чего? – возмутился Пашка. - Самый лучший план – импровизация. Следуй за мной. Рыбкин обреченно выдохнул и, закинув рюкзак за спину, вышел за другом в кори-дор. Там Семен уже в той же манере ухватил за рукав бесформенной клетчатой рубахи Садка. Колька Садовский был тихим забитым существом, а по совместительству еще и очкариком. В принципе, природа не обидела его ни физическими, ни умственными недостатками, но Садок относился к той категории людей, которые просто не могут твердо сказать «нет» и дать отпор чужой наглости. В том и заключалась причина всех его бед. Именно поэтому, наверное, Семен и решил использовать его в своих темных целях. Когда Пашка приблизился, они уже заканчивали разговор. - Ну, ты все понял? – спросил Корабль, глядя на Садка, как строгая матушка на провинившегося ребенка. - Да, конечно, - промямлил тот. Они остановились возле окна, и Колька переложил в свой портфель небольшой пакетик Семена, в котором тот носил лишь пару тетрадок и ручку. - Давай ему свой рюкзак, - приказал Кораблев Пашке. - Зачем это? - Надо, - Корабль подмигнул, давая понять, что задумал что-то и волноваться нет повода. - И куда он его понесет? - Ну, ты как маленький, ей-богу! К тебе и понесет! Семен тяжело глянул на Садка – тот кивнул. - А твой пакет к тебе, значит? - Пфффф… Мой пакет тоже к тебе. Не строй из себя идиота, отдавай рюкзак! Рыбкин отдал сумку Садовскому, и тот побрел по коридору следом за ушедшим классом. Когда он скрылся из виду, Пашка вопросительно уставился на друга. - Ждешь объяснений, надо полагать? - Хотелось бы. - Идем. Они спустились по лестнице на второй этаж, миновали холл перед кабинетом ди-ректора и актовым залом, прошли коридором и остановились возле мужского туалета. - Это и есть твой гениальный план? - Все гениальное просто. - У тебя болезненное влечение к отхожим местам. - Я в курсе. Они вошли и расположились возле умывальников. Семен пустил воду, сполоснул руки и зачесал растопыренными пальцами волосы. Потом достал зажигалку. - И долго нам тут торчать? – не выдержал Рыбкин. Кораблев взглянул на часы. Был четвертый час. - Два с лишним часа. Может, три. Пашка шумно выдохнул и опустился на корточки, привалившись спиной к стене: - Это самый дурацкий план за всю историю человечества…
В туалете они простояли чуть больше часа. Потом вошла техничка и, подняв шум, разогнала ребят. - Совсем страх потеряли, наркоманы чертовы! – орала она им в след, когда они оп-рометью кинулись по коридору. Проскочив поворот, они притормозили и чуть не налетели на Антонину Викторов-ну – незамужнюю женщину лет сорока пяти, учительницу русского языка и литературы. Она как раз вышла из учительской в холл, в руке у нее был прочный пакет, набитый тет-радями. - А вы что тут делаете? – поинтересовалась она. - Да Пашка телефон в классе забыл, вот ходили искать, - быстро нашелся Семен. - Надеюсь, нашли? – искренне заволновалась она. - Да. Сейчас только ключ повесим в учительскую, и домой – читать литературу. Она засмеялась, прикрыв губы ладонью, кивнула и пошла вниз по лестнице. Рыб-кин уставился на товарища. - Есть и запасной план, не переживай. Считай до десяти. Они прошли на лестничный пролет так, чтобы створки дверей скрывали их от хол-ла. В любую минуту мог появиться кто-нибудь еще – менее доверчивый, чем Викторовна. Пашка досчитал до десяти, и Семен потянул его вниз, на первый этаж. Там он затащил его под лестницу, где стоял огромный контейнер с мусором – сюда дежурные по кабинетам и технички выносили урны. Ребята спрятались за контейнером. - Ненавижу тебя, - сквозь стиснутые зубы проскрежетал Рыбкин. Он чувствовал себя бомжом. - Вот видишь, а тебе еще туалет не нравился. Пашка зажал нос двумя пальцами как прищепкой и выудил из кармана мобиль-ник… Так они просидели достаточно долго. Слышали, как спускались и уходили учителя, как ушла техничка, как сменил охранника сторож. Как сторож направился и вернулся с обхода, как включил телевизор у себя на столе возле главного входа. Постепенно в школе темнело, так как свет заходящего солнца перестал проникать внутрь здания. Семен взглянул на часы с фосфорными стрелками и толкнул прикрывшего глаза Рыбкина. Тот вздрогнул и скорчил недовольную гримасу. Семен, двигаясь осторож-но и как можно более тихо, высунулся из-за контейнера, огляделся и прокрался к дверям. Было слышно, как работает телевизор, и сторож что-то бубнит, напевая. Корабль сделал знак товарищу, что путь свободен. Тихо-тихо, на цыпочках они пошли вверх по лестнице. Прокравшись через холл второго этажа, они прошли к двери учительской. Семен воровато огляделся. - Ну и… - Ш-ш-ш! Корабль порылся в карманах, извлек на свет пашкиного телефона пару тонких ме-таллических палочек и, недолго думая, принялся копаться ими в замке. Рыбкин наблюдал за ним, раскрыв рот. Он давно знал о пристрастиях Корабля к криминальным ремеслам, но вот чтобы его товарищ осмелился вскрывать замок учительской, было для него откровением. Семен тем временем уронил одну из отмычек, поднял ее и продолжил свое дело, бубня под нос грязные ругательства. Видно, дело у него не ладилось. Тянулись долгие минуты, а замок никак не поддавался. Семен уже начал материть-ся в голос, и теперь уже зашикал Пашка. Внезапно до них донесся сухой громкий кашель. Звук был отчетливый и самое главное – близкий. Ребята воззрились друг на друга. В сле-дующую секунду Кораблев выхватил отмычки из замка, а Рыбкин отчаянно заозирался по сторонам в поисках убежища. И на их счастье заметил, что дверь подсобки рядом со слу-жебным туалетом приоткрыта. Они стремительно заскочили в тесную темноту и подперли дверь спинами. Семен задел какой-то угол и едва слышно заскулил от боли. Несколько секунд стояла пронзительная тишина. Затем вновь послышался кашель и осторожные неторопливые шаги. В дверные щели просочился свет фонаря. Сторож по-дошел к учительской, покрутился возле, покряхтел, потом шаги удалились в сторону по коридору, но вскоре вновь зазвучали отчетливее и ближе. Пожилой мужчина что-то про-бормотал и, наконец, ушел. Переводя дух и собираясь с мыслями, ребята просидели в ка-морке еще минут двадцать, прежде чем решились выйти. - Давай валить отсюда. С меня хватит, - заявил Пашка, когда они убедились, что сторож ушел на свое место. - Бросишь все на полдороги? - Нас чуть не поймали! - Ну не поймали же. И что ты вообще завелся? Что тут такого? - Думаешь, в ментовке поверят, что ты не собирался обворовывать школу, а просто решил узнать, почему по вечерам горит свет в тридцать девятом кабинете? - Рыба, не беси меня лучше. Если хочешь – вали, - он развернулся и пошел по ко-ридору. Пашка поплелся за ним. Семен остановился возле двери на пожарную лестницу, достал из кармана отмычки и принялся колдовать с замком. Пашка занял позицию по-одаль, наблюдая из-за угла за входом на второй этаж. Солнце практически зашло, и кори-доры наполнял тихий тревожный сумрак. Интересно, подумал Рыбкин, а зажегся ли свет в тридцать девятом? И знает ли об этом сторож? Парень решил, что именно сторож и включает там освещение для каких-то своих целей. А может быть, кто-то из учителей просто засиживается там допоздна, проверяя тетради и ведя документацию? Очень даже правдоподобная версия. И почему он раньше не подумал об этом?.. - Готово, - раздался ликующий шепот. Пашка обернулся и увидел, как Семен вошел на пожарную лестницу, что находи-лась в отдельной узкой пристройке. Рыбкин поспешил за ним. Они прикрыли дверь и спустились на первый этаж. - Значит, слушай меня, - начал Корабль, играя в руке отмычкой. – На посте охраны, где сидит сторож, есть шкафчик с ключами. Там обязательно должен быть ключ от учи-тельской. Я сейчас прохожу по коридору до угла и жду. В вестибюле все равно горит свет, так что я все увижу. Ты поднимаешься на второй этаж и начинаешь шуметь. Но только не голосом, чтобы он сразу в ментовку не зазвонил, а например, начни долбить по дверям. Когда сторож пойдет на шум, ты беги и прячься на пожарной лестнице, а я проберусь к его столу и стащу ключ. Встречаемся здесь, в случае форс-мажора связь по телефону – поставь свой на вибро. Рыбкин с ужасом осознал, что все это время мотался по школе с включенным зву-ком мобильного. Он быстро исправил оплошность, а Семен тем временем принялся за дверь. Эта поддалась намного быстрее, буквально минут через пять. Корабль выскользнул в темноту, а Пашка пошел по лестнице вверх.
Семен с пластичностью кошки – бесшумно и мягко – добрался до поворота кори-дора и выглянул за угол. В светлом прямоугольнике дверного проема виднелся край входной двери и угол стола, за которым сидел сторож. Разглядеть что-либо еще с такого расстояния не представлялось возможным. Быстро сообразив, Корабль на цыпочках двинулся к вестибюлю. Не успел он преодолеть и половину пути, как наверху раздались глухие удары дерева о дерево, а затем и дерзкий металлический звон. Семен замер, вжавшись в нишу под подоконником. Он чувствовал, как пульсирует на шее сонная артерия. Внезапно в поле зрения мелькнула фигура сторожа: сутулый старый мужчина обо-гнул стол и исчез где-то справа – видно, поспешил на второй этаж. Вот он момент! Семен как можно быстрее и одновременно тише устремился вперед. Он выскочил в вестибюль, пересек его, оказался у стола с телевизором. Шли криминальные новости. Семен потянул-ся к стенду с ключами и смахнул локтем пульт – тот с шумом завалился под стол. Парень схватил ключ от учительской (на нем была бирка), а вот ключей от кабинетов здесь не оказалось. - Эй ты! Стоять на месте! Семен обернулся и увидел в дверях сторожа. Старое морщинистое лицо воинст-венно скривилось, кулаки сжались. Сторож бросился к парню, но тот рванул в сторону столовой и обогнул старика по широкой дуге, пользуясь его нерасторопностью. Семен ускользнул от протянутых рук и бросился в коридор. Сторож, тяжело дыша, устремился за ним. Выжимая из себя всю скорость, Корабль пронесся по коридору как вихрь, свернул за угол и снес внезапно оказавшегося за ним Пашку. Рыбкин отлетел и упал на бок, но Семен даже не остановился. - Быстрее сюда! – заорал он, заскакивая на пожарную лестницу. Пашка поднялся, но тут же был схвачен за шиворот подоспевшим сторожем. - Ах, ты паскудник! Ну, я тебе задницу-то надеру, ворюга! Услышав это и сообразив, что происходит, Рыбкин, кажется, обезумел. Он вцепил-ся в сухие старческие руки, изо всех сил впился ногтями в сухожилия и тут же, приседая, крутнулся вокруг своей оси. Сторож взвыл и разразился матерной тирадой. Пашка бро-сился прочь со скоростью пули. Он в две секунды преодолел расстояние до пожарной ле-стницы и заскочил внутрь. Семен захлопнул за ним дверь и принялся быстро баррикади-ровать ее сломанными стульями, валявшимися здесь же в углу. - Наверх, быстрее! – Пашка поспешил вперед, перескочив через две ступеньки. - Ключ возьми! – Корабль сунул ему в руки ключ от учительской. На втором этаже Пашка выскочил, вбежал в мужской туалет и закрылся в кабинке, взгромоздившись с ногами на унитаз. Странно, но Кораблев следом не забежал. Сердце продолжало бешено стучать, а парень все думал о том, как будет объясняться в полиции.
Пашка просидел так минут десять или пятнадцать. Он уже прокрутил в голове все возможные варианты и решил во что бы то ни стало выбираться отсюда. Быть может, на-ряд полиции уже подъехал к школе, и стражи порядка надевают наручники на переданно-го им сторожем Кораблева. Рыбкин содрогнулся от одной только мысли о тюрьме. Боже мой, что скажут на это дома?! Пашка осторожно выбрался из кабинки, прошел к умывальникам, выглянул в тем-ный коридор. Там было мрачно и тихо. Парень тенью скользнул к окну и оглядел коридо-ры первого и третьего этажей. Свет горел только в главном вестибюле, но никаких фигур в поле зрения не мелькало. Значит, шанс еще есть. Рыбкин подошел к двери на пожарную лестницу, что так упорно взламывал Семен меньше часа назад. Толкнул, но та не подда-лась. Что за черт? Он подналег как следует, но дверь на самом деле оказалась заперта. Должно быть, сторож запер ее. А значит, и поймал Семена. Юноша вернулся в туалет и подошел к узкому окну – посмотрел в темноту. До зем-ли было около пяти метров, а учитывая, что прыгать придется с высоты самого окна, то и того больше. Подобный прыжок в полной темноте означал неминуемую травму. Ломать ноги ему не хотелось. Он вернулся в коридор и крадучись пошел к главной лестнице. В холле он заметил фигуру, затаившуюся в черноте угла возле двери в проекторскую. Пашка застыл на месте: сердце его сжалось, руки похолодели. Фигура, кажется, тоже заметила его и после не-большой паузы выпрямилась, превратившись в Семена. - Ух, я думал, тебя словили, - сказал он, приближаясь. Волосы его были всклокоче-ны. - Я отсиделся в туалете. - Понятно. Идем. - Куда это? Ты уже придумал, как нам выбраться? - Выбраться? Да ты в своем уме?! Пережить драку со сторожем, чтобы бросить все за полшага перед целью? - Да он уже наверняка мусорам позвонил! - Да никому он не позвонил, придурок. Я его вырубил. Бомбанул по затылку. Рыбкин тяжело вздохнул: - Ты неисправим… Маньяк… - От маньяка слышу. Ключ не потерял? Пашка протянул ему ключ, и они направились к учительской. Отперев дверь, во-шли и, натыкаясь в темноте на стулья и углы столов, пробрались к стенду в дальнем конце комнаты. Рыбкин подсветил телефоном, а Семен взял нужный ключ. Затем они быстро взбежали на третий этаж. Коридор вел прямиком к нужной две-ри, и ребята сразу увидели, что ее окаймляет ярко желтый прямоугольник света. - Ну ничего ж себе! – удивился Пашка. - Выглядит внушительно. Они осторожно приблизились. Остановились. Из-за двери не доносилось ни звука. - Там, кажется, никого нет. Семен вставил ключ в замок. Крутанул и задумчиво хмыкнул: - Кажется, дверь не заперта. Он отошел, давая возможность Рыбкину войти первым. Пашка вдохнул полной грудью, открыл дверь и сделал шаг…
Кораблев ударил со всей силы и дверь поддалась. Она отлетела, громыхнула о сте-ну и отпружинила в обратном направлении, но Семен уже выскочил во внутренний двор и стрелой бросился прочь. Он свернул за угол, вылетел к спортивной площадке, быстро оглянулся и побежал направо к забору. Продравшись через кусты, он нашел лаз и очутился на улице. Кто-то из прохожих одарил его неодобрительным взглядом, но парню было плевать. Он как-то сразу почувствовал себя в безопасности, будто этот забор защищал его от сторожа, полиции и всех неприятностей. Семен пошел по улице в сторону магазинчика, размышляя, рассмотрел ли старик его лицо. С огромнейшей вероятностью да, если тот, конечно, не близорук. В таком случае, дела его совсем плохи. Хотя все еще можно спустить на тормоза. Сказать, что старый черт напился на посту, а Семен, дескать, и знать ничего не знает. А домашние подтвердят, что весь вечер провел за компьютером и никуда не выходил. Кто ему поверит, старому маразматику? Эти мысли даже развеселили Семена. И вот он уже шел вполне вальяжно и увере-но, как и подобает законопослушному гражданину на праздной прогулке. Дойдя до угла забора, он вспомнил о чем-то не менее важном. Его друг Пашка все еще оставался там. А это значит, что его запросто могли поймать и сдать в полицию. А уж там под допросом всплывет и имя самого Семена. Ой, как нехорошо. Закусив губу от злобы и волнения, Кораблев полез через забор. Очутившись на той стороне, он как-то сразу почувствовал себя нарушителем. Он старался производить как можно меньше шума, но все равно запутался в проклятом кустарнике. Куртка и штаны его окончательно испачкались, но это было уже делом десятым. Главным теперь стало вытащить из передряги этого недотепу Рыбкина. Семен пробрался к окну и осторожно заглянул в вестибюль. Дед, вытирая лоб платком, что-то эмоционально вещал в телефонную трубку. Вид у него был крайне взвол-нованный. Должно быть, вызывает ментов. Но к счастью, Пашки рядом не видно. Обстоя-тельства требовали срочных действий. Кораблев отошел от окна, достал мобильный и на-брал Рыбкина. Тот взял трубку не сразу. - Рыба! Где тебя носит? Охранник в ментуру названивает! - Я возле тридцать девятого, Семен… - Да какого черта ты там делаешь? Быстро сваливай! Я выбил дверь с пожарной лестницы на улицу – быстро беги туда, сейчас уже полиция приедет. - Семен, ну какая полиция, что ты как маленький? Да никто сюда не поедет, пойми. Поднимайся ко мне. Нужно посмотреть, что там. - Да ты спятил! - Я серьезно. Ты же сам хотел во всем разобраться, помнишь? Поднимайся. - Да пошел ты, придурок. Кораблев прервал вызов и еще пару секунд бездумно смотрел в темноту. В голове у него, кажется, что-то перевернулось.
Пашка вошел в кабинет, и дверь за ним громко захлопнулась. Обомлев от увиден-ного, он в ужасе развернулся и со всей силы ударил в дверь плечом, но та оказалась на-дежно заперта. Юноше ничего не оставалось, как сделать шаг навстречу расположившим-ся в комнате людям… В целом убранство кабинета биологии осталось неизменным: на выкрашенных светло-бежевых стенах напоминали о происхождении видов и о функциях клетки стенды с плакатами, дальняя стена переливалась бликами фотообоев, на массивном учительском столе красовался макет дыхательных путей человека, старая истертая доска темнела, будто ее только что вымыли. Но вот сама комната оказалась полна людей, и самое парадок-сальное и пугающее, что многих из них Пашка знал. У крайнего окна, подперев бок рукою, стоял директор школы – Николай Николаевич, приземистый господин с брюшком, на котором едва сходился зеленый пиджак. Он вел беседу с небольшой кучкой учителей. Другие преподаватели расположились в дальнем конце комнаты; всего их было около дюжины. За партами в скорбном унынии расселись ученики, и многих из них Пашка знал. Но самое странное, что здесь был и тот старик – сторож, что дежурил сегодня. - Вот и новоприбывший… - без энтузиазма заметил незнакомый парень лет восем-надцати, что сидел на первой парте у двери. Рыбкин застыл, ощутив на себе пристальные взгляды десятков глаз. - Располагайтесь, молодой человек, - обратился к нему директор, приближаясь. – Теперь этот кабинет станет вам домом. - Это как? – захлопал глазами Пашка. Директор нес явную чушь. - Видите ли, милейший, мы все здесь оказались невольными пленниками. Мы не знаем, кто нас заточил сюда, и какие цели он или они преследуют. Но, тем не менее, неко-торые моменты мы знаем совершенно точно. - Я что-то вас не понимаю… - начал Рыбкин и запнулся. Сторож, который едва не поймал его еще час назад, смотрел на него не то что спокойно и с пониманием, а даже с какой-то человеческой теплотой и участием. Пашка решительно не понимал, что происходит вокруг. - Ваше недоумение понятно мне, и поверьте, что каждый из нас испытывал то же самое. Каждый из присутствующих попал сюда по-разному: меня, к примеру, заманил в ловушку дубликат нашего уважаемого завхоза Степана Викторовича. Когда я оказался здесь, он мерил эту комнату шагами больше трех месяцев, и худо-бедно смог объяснить мне суть происходящего. Потом, с прибытием все новых людей, начала вырисовываться целостная картина. Кто-то или что-то подменяет людей в нашем городе, а этот кабинет использует в качестве некоего хранилища для нас. Или, быть может, для наших душ, по-тому как днем здесь все так же преподается биология, хотя для нас тут всегда пусто и все-гда за окнами ночь. Наши дубликаты продолжают жить обычной жизнью, но время от времени приводят сюда все новых жертв. Кто заманил сюда вас, молодой человек? - Мой друг – Семен Кораблев. Присутствующие переглянулись, ища взглядами настоящего Семена, но того, ви-димо, не оказалось. Директор прокашлялся и задумчиво почесал бровь: - Его здесь нет, но это, в сущности, неудивительно – такое уже бывало. Мы думаем, что, скорее всего, существуют и другие подобные «тюрьмы», и в одной из них оказался ваш Семен. Либо же, как склонна полагать Маргарита Филипповна, в стенах нашей школы возможно существование дубликата любого человека. Но об этом, как вы понимаете, мы точно ничего не знаем. Рыбкин уставился в пол и выдохнул. Услышанное в эту минуту поколебало все устои его мироощущения. Это походило на какой-то дьявольски глупый розыгрыш, но парень понимал, что вовлечь во все это стольких людей, да еще и директора с учителями было нереально. Возможно, это был всего лишь кошмарный сон, но он, тем не менее, ни-как не хотел заканчиваться. Пашка оглядел серые безразличные лица людей, и его пробил ледяной пот. В них он видел самое ужасное, что можно представить в такой ситуации – полную обреченность.
Больше не теряя времени, Семен поспешил к главному входу и изо всех сил замо-лотил в железную дверь. Крыльцо освещал яркий фонарь, и юноша с потемок зажмурился. Когда глаза привыкли к свету, с той стороны раздались шаги. - Кто там? – возмутился нервный старческий голос. - Извините, пожалуйста… Я, э-э-э… Откройте дверь, если можно. - Чего тебе надо? - У вас в здании мой друг, он на третьем этаже, возле тридцать девятого кабинета. Пожалуйста, выпустите его, он не делал ничего плохого. Просто мы хотели узнать, поче-му там постоянно горит свет! Семен замолчал, тяжело дыша. Он чувствовал, будто вывернулся наизнанку. Неко-торое время сторож молчал, потом щелкнула задвижка и дверь открылась. Старик смерил Кораблева презрительным взглядом. - Я узнал тебя, мерзавец. - Простите, пожалуйста, мы не собирались ничего воровать. Я все объясню, только не вызывайте полицию. Старик пожевал губами и отошел в сторонку, предлагая Кораблеву войти. Тот за-колебался. Что если, он схватит его и сдаст полицейским, как вора? Да какой там, Семен только что сам пришел с поличным! Делать было нечего, он решил довериться милости старика, и теперь следовало идти до конца. Парень уже сделал шаг, как неожиданно услышал вой. Это ревела сирена. Неожи-данно глаза старика округлились, а сердце Семена и без того взволнованное, застучало так бешено, будто в предчувствии неминуемой гибели. В мозгу забилось единственное слово: полиция. Ноги его подогнулись, и парень, резво развернувшись, дал деру. Он слетел с крыльца и стремительно пересек двор. Семен уже не смотрел назад; он продрался сквозь заросли кустарника и устремился вдоль забора, закрываясь руками от бьющих по лицу веток. Через десяток метров он перелез через забор и сразу же опознал источник воя – в конце улицы сверкали огнями две пожарные машины. Кораблев громко выругался и уселся прямо на асфальт.
Стоял безветренный осенний вечер. Солнце скрывалось за столбами многоэтажек на западе, уводя с собой немногочисленные, опаленные ярко-алым светом облака, и ос-тавляя чистое небо во владение холодной ночи. Город зажигал огни, люди возвращались домой с работы. Ребята как всегда взяли пива и уселись на лавочке на заднем дворе родной школы. Семен, едва вскрыв бутылку, закурил. Рыбкин был отрешен, копался в мобильном теле-фоне. В основном молчали. Семен раз за разом возвращался мыслями к событиям того злосчастного вечера. Что-то казалось ему нелогичным, теребило воображение, не давало оставить случай в покое. - Я вот чего не могу никак понять: как это могло случиться, что не подошел ключ от кабинета? Ведь им каждый день эту дверь открывают. - Да почем мне знать? Может, кто-то специально бирки подменил. Например, сто-рож. - Звучит не очень убедительно. - Да все равно, как звучит. Мне-то какой смысл врать? - Ну да… Когда они увиделись на следующий день, Рыбкин вел себя как ни в чем не бывало. Он рассказал, что забрался в учительскую, взял ключ от кабинета, но тот не подошел. Пашка помучался немного с замком, а потом решил сваливать: спустился по пожарной лестнице и вышел через выбитую Кораблевым дверь. Звучало убедительно, хотя Семен сомневался, что Рыбкин вообще пробовал что-то делать, скорее всего, он сразу же сбежал. Хорошей новостью было и то, что никто так и не вызвал их на разбирательства. Должно быть, сторож не рассмотрел их в погоне, а докладывать о случившемся то ли не пожелал, то ли сам директор счел неразумным придавать огласке этот инцидент. В общем, в какой-то мере все обошлось. - Знаешь, Семен. А мы ведь так и не добились поставленной цели. Свет так и про-должает гореть, а мы не знаем, почему. Кораблев поднял глаза к окнам кабинета тридцать девять. - И что ты предлагаешь? - Мы могли бы попытаться завтра… Семен взглянул в глаза друга и вздрогнул: на мгновение ему показалось, что он смотрит в пустоту…
С одной стороны, очевидно, что писал взрослый человек. Но фабула - выдавлена из подгузника.
Объясню. Замес со школьным кабинетом, который КАКБЕ является глухим карманом в Римановом пространстве настолько пресен, что ограничиваться им нельзя.
"Да ладна" - говорите вы, и ограничиваетесь.
А нужно было раскрывать идею с кабинетом.
В конце читателя ждет крайне оригинальный Вау-момент, когда они типа сидят такие, и этот, короче, который Семен посмотрел такой Кораблю в глаза, а там ПУСТОТА.
Ну ни фига себе.
Автору, ИМХО, просто очень нравятся его герои. Он готов забить елду на сюжет, но Корабль будет прыщав и асоциален, а Семен - хрен-пойми и полуботан.
Качество речи, тащем-то, неплохое, но текст не вывозит. Образы средние, обратно не вывозят.
Итого: Автору очень хотелось что-нибудь написать, а идеи не было. Ничего против этого не имею. Все лучше, чем жевать сено.
Со многим согласен, но думается, что "критик" (извините, что в кавычках, потому как ваш пост больше напоминает набор отрывочных мнений, нежели чем полноценный отзыв) не совсем уловил, что читает. А потому странно звучит замечание, что, дескать, надо было развивать тему кабинета (что увело бы сюжет в дебри если не НФ, то уж "мягкой" фантастики точно). Автор написал подростковый приключенческий рассказ. И судить о нем стоило бы именно в этом ключе. Ну а вас понесло куда-то в сторону словесных игр.
Довольно интересно, в связи с этим придирчиво смог читать только до середины далее уже был зачарован сюжетом. Но оплошности все таки есть. Во-первых, не думаю что школьник может сказать "Мы посиживаем в этом дворе уже третий год. И тебе ни разу..." Лично мне не приходилось встречать детей считающих годы. Правдоподобней бы звучала фраза "Мы в этом дворе постоянно сидим. А тебе ни разу...". Во-вторых, почему школьники пошли отмычками вскрывать учительскую, дабы взять ключ от кабинета? Не логичней ли сразу вскрывать кабинет? Также момент "...ребята сразу увидели, что ее окаймляет ярко желтый прямоугольник света." указывает на то, что в двери были щели через которые можно заглянуть внутрь. Думаю что дети скорее всего так бы и поступили. Впрочем этот нюанс добавляет сюжету остроты и интриги
Со всем согласен, кроме желтого прямоугольника. Если смотреть из темноты на закрытую комнату, в которой горит свет, этот самый свет все равно будет проникать наружу через маленькие щели. А глазу, чтобы осмотреть помещение, нужен соответствующий угол обзора. Так что, если свет проходит, не факт, что этого достаточно для того, чтобы что-то увидеть.
0
далее уже был зачарован сюжетом. 
