Короткое описание: Такой вот небольшой почти психоделический очерк.
Мы поднимаемся по гранитной лестнице, высокой и скользкой гранитной лестнице, справа и слева – туман, впереди тоже туман. Его нет только за спиной, но я не хочу смотреть назад. Рядом со мной идёт человек, я почти уверен, что он – это я, и что я – это он. Но мы разные. Он презирает меня. Он мог бы меня ненавидеть, но для этого он слишком мало меня уважает. Мы обгоняем одинокого путника. Путник тащит на себе крест, старый, потрескавшийся деревянный крест. Он идёт медленно, его ноша тяжела, я хочу помочь ему. Я приветливо улыбаюсь путнику: «Эй, приятель, ты не против, если я помогу тебе?» Лицо моего попутчика, того, кто похож и не похож на меня, искажает гримаса отвращения. - Оставь его, зачем тебе делить с ним плоды его глупости? - Я просто хочу помочь ему, он совсем выбился из сил, разве не учил нас бог помогать ближним? Бог… Лестница, по которой мы идём, устремлена в небеса. В небесах холодно и сыро. И очень одиноко. Раньше там жил бог, но бог умер. Порой, проходя мимо церковных дверей, я чувствую сладковатый запах тления, это гниёт изъеденное червями тело бога. И нет того ладана, чей запах был бы способен заглушить религиозный смрад. - Бог… - усмехается мой попутчик. Он хватает меня за рукав и тянет вперёд. - Почему ты такой? Кто уничтожил в тебе всё человеческое? - Ты. Ты сделал меня таким. Создал по образу и подобию своему. Сотворил себе идеал, которого недостоин. - Почему недостоин? - Ты слишком человек. - Разве плохо быть человеком? Он показывает пальцем на одинокого путника – Чем больше ты человек, тем больше крестов ты несёшь. Путник падает, сперва на колени, а потом и на спину. Путник катится по ступеням вниз, в грязь, в клоаку, туда, где пасётся скот с человеческими лицами. Отпусти он крест, и падение прекратится, но путник лишь сильней впивается дрожащими пальцами в сухую, мёртвую древесину. Мой попутчик смеётся, я с грустью смотрю вслед падшему. Мы с моим спутником идём по лестнице на небеса. Гранит, из которого сделана лестница, покрыт пылью, окровавленными смятыми знамёнами, пожелтевшими от времени купюрами денег (здесь они никому не нужны, тех, кто поднялся так высоко, не интересует подобный мусор). Кое-где попадаются человеческие кости. - Смотри! – восклицает мой попутчик. Он подбирает что-то в грязи. Я замечаю, что это чьё-то сердце. - Сердце нельзя разбить, - говорит он мне, сжимая сердце в руке. – Его можно раздавить, смять, расплющить, растоптать, но разбить – нельзя. Оно для этого слишком мягкое. Он бросает сердце вниз, оно с противным шлепком ударяется о камень. Спустя несколько десятков, а может быть и сотен ступеней, мы останавливаемся на отдых. Постоянный путь вверх утомляет, тем более что с каждой ступенью лестница становится всё круче. Мы присаживаемся на холодном камне ступени. Мой попутчик смотрит вниз и улыбается, затем его взгляд обращается ко мне. Я достал из кармана фотографию и смотрю на неё. На ней та, о ком я с грустью думаю по ночам. - Скажи мне, человек, - обращается ко мне мой спутник. – Она сейчас тоже думает о тебе? - Хотел бы я, что бы это было так, но нет. - Так почему именно она? Ведь разве не взаимности ты жаждешь? - Сердцу не прикажешь. В ответ я слышу презрительный смех. - И почему же это на ней свет клином сошёлся, небось, скажешь, что она особенная, не такая как все? - Да, так и скажу. - Может быть, у неё четыре руки и скорпионий хвост? Чем отлична она от легиона ей подобных? Я молчу, я не знаю что ответить. Попутчик выхватывает из моей руки фотографию и пристально смотрит в эти, столь дорогие для меня, глаза. - Помнишь путника с крестом? – говорит он мне. Он бросает фотографию на гранит лестницы, она падает с глухим звуком удара древесины о камень. Мы поднимаемся и идём дальше. Мы поднимаемся выше, и пред нашими взорами предстаёт человек в некогда чёрном, ныне выцветшем и порванном костюме. Человек сидит на ступени, на его коленях лежит разбитая скрипка. В шаге от него валяется окровавленный смычок. Скрипач сидит, опустив голову, его лица нам не видно. - Эй, маэстро, далеко ещё до вершины? – вопрошает мой спутник. Никакой реакции. Я замечаю, что из ушей скрипача течёт кровь. Внезапно тот поднимает голову, и вместо глаз на его лице мы видим лишь окровавленные глазницы. - Он лишил себя зрения и слуха, – говорит мой попутчик. – Узнай в нём себя, он был таким же романтиком, как и ты, человек. Его талант и его романтизм высоко вознесли его над бездной. Он сочинил для этого мира красоту, он придумал любовь, вообразил возвышенность чувств и сам поверил тому, что вообразил. Вознесшись высоко, он глянул вниз и прозрел. Сверху всегда лучше видно всю грязь. Тем сильнее было его разочарование. Он возненавидел мир, не захотел более ни видеть, ни слышать его. И я узнаю в этом романтике себя, не себя сегодняшнего, но себя вчерашнего. Мне становится смешно. Мне стало бы грустно, но теперь я слишком мудр для этого. - Достойный конец, – молвит мой спутник. – Вполне заслуженный конец для глупца. Мы поднялись уже очень высоко, очень немногие бывали тут до нас. Здесь вовсе нет мусора из денежных купюр, здесь нет флагов, нет идолов, нет прочего хлама, которого множество на нижних ступенях. Здесь, на высоте, негде спрятаться от пронизывающего ветра и солнечного огня. - Ты показал мне людей, – говорю я своему спутнику. – Я видел достаточно для того, что бы возненавидеть в себе человека. Научи меня, как перестать быть одним из них? Он даёт мне пистолет с одним патроном. - Разве нет другого способа? – спрашиваю я. Он протягивает мне верёвку, верёвка завязана в петлю. Мой попутчик смеётся. Его рука касается моей, она холодна и тверда. Он весь состоит из металла, холодного и бесчувственного. - Пока ты такой же кусок биомассы, как и любой другой человек, ты не сможешь перестать быть одним из них. Когда же ты перестанешь им быть, ты перестанешь существовать вообще. - Так значит всё зря? - Да. Он бьёт меня кулаком в грудь, я падаю на ступени под треск ломающихся рёбер. Мой спутник восходит на вершину, восходит легко и свободно, я остаюсь на месте. Без него мне не подняться вверх, но и на одной ступени долго не усидеть. Скоро начнётся моё падение, падая всё ниже, падение будет ускоряться, ибо увеличится сила притяжения бездны. Скоро я вновь встречу и разочаровавшегося романтика, и путника с крестом, и скот с человеческими лицами. В моём правом кармане пистолет с одним патроном, в моём левом кармане – петля.
Мне понравилось.Очень развитая тема,но мало кто в силах ее описать так же насыщенно и глубоко. Немного не поняла,кем является спутник."Хорошей" стороной героя или наоборот?Или может вообще чем то иным. Спасибо автору за произведение!
"Он мог бы меня ненавидеть, но для этого он слишком мало меня уважает." - не совсем понятно. В целом - заинтересовало. Хотя, мне кажется, чего-то не хватает. Идея хороша, но такое чувство, что Вы торопились, когда писали)
«Мы поднимаемся по гранитной лестнице, высокой и скользкой гранитной лестнице, справа и слева – туман, впереди тоже туман.» - интересно, вы использовали тавтологию намеренно, чтобы усилить значимость слов? Если да, то, на мой взгляд, здесь это получилось неудачно; «Мы обгоняем одинокого путника. Путник тащит на себе крест, старый, потрескавшийся деревянный крест.» - снова тавтология: «путник» - «путник»; «крест» - «крест»; Я бы еще посоветовала вам слово «бог» писать с большой буквы, потому что тут вы явно имеете в виду христианского бога, а вообще-то принято писать это слово с большой буквы. Я не настаиваю, просто высказываю свое мнение. «Постоянный путь вверх утомляет» - лучше «наверх», а не «вверх»; «Он протягивает мне верёвку, верёвка завязана в петлю.» - тавтология «веревку» - «веревка»; Необычно и глубоко. Но мне осталась не до конца понятна ваша идея. А так у вас хороший, образный стиль. Правда, его немного портит большое количество тавтологий.
0
