Короткое описание: Неплохое начало. Да, звучит именно как начало. Ощущение, что что-то осталось недосказанным, выглядит незавершенным. Но это - лишь мое мнение)))) Хотелось бы больше узнать)))
Julia (24.03.2010 02:23)
- Это сразу заметно, - прошептал Миша, - у них цвет лица мертвый такой, - он пощипал себя за щеки, демонстрируя безжизненность кожи, - зрачки, будто пленкой затянуты, круги черные под глазами. А когда они разговаривают, слов не разобрать почти, только хрип или бульканье какое-то. Я вчера одного сжег в подвале… - Сжег? - Ага. Спускаюсь в подвал (мать за картошкой отправила), смотрю, а он за мной следом. Ну, у меня всегда с собой припасено. Я спустился, за угол спрятался, он мимо проходит, я его по голове молотком, он повалился, а я еще пару раз для верности ёбнул. Потом бензинчиком побрызгал и спичечку. Надымил, сука, но поджарился нормально. - И что? - Менты приехали, скорая. Ну, и толпа уже приличная собралась: жареным воняет. Я в народ затесался, слежу. Врачиха выходит, ментам кивнула, типа, мертвый. Ну, думаю, справился с мудаком, успокоился немного и домой пошел. Кирилл потушил в пепельнице окурок и спросил: - Ты что, правда, убил кого-то? - Никого я не убивал, он уже мертвый был. Человека убить я б не смог – страшно ведь очень, - ответил Миха. Кирилл посмотрел на приятеля, хитро улыбнулся и пробасил: - Брешешь. Они сидели в сиплой пивнухе в шесть пластиковых столиков и допивали выдохшееся пиво. Мишу уже порядком развезло: у него заплетался язык, и слюнявились губы. Кириллу пиво надоело и хотелось домой. На улице стояла ветреная мартовская погода, было холодно и противно. - Чего мне обманывать? – возразил Миша, - хочешь молоток покажу, каким этого ебанул? - Покажи. - Сейчас пиво допьем, выйдем на улицу, и покажу. - Пей тогда быстрей, надоело здесь сидеть.
- Сворачивай, - скомандовал Миша, и они нырнули в переулок. Двор, со всех сторон окруженный пятиэтажками, был маленьким и безжизненным. Пресно-желтые стены с выбоинами окон и небо в корке облаков, плавающее в черных асфальтовых лужах. Миша исподлобья огляделся и привычным скорым шагом направился к облезлой лавке в тени домов с врытым рядом погрызенным столиком. Лавочка оказалась грязной, и они влезли на спинку, поставив ноги на сиденье. - Ну, чё там у тебя? Показывай уже, - поторопил Кирилл. - Подожди, - Миша кивнул в сторону лязгнувшей двери подъезда, - эта пусть съебёт. Женщина с ведром в куртке поверх домашнего халата поспешила к мусорным бакам в противоположной стороне двора. Миша пристально следил за ней, пока она выбивала содержимое о край контейнера и, вернувшись обратно, открывала дверь магнитным ключом. - Смотри, - проводив наконец скрывшуюся в подъезде женщину, решился он. Сунув руку за пазуху, Миха вытащил из левого рукава молоток. Следом достал алюминиевую солдатскую фляжку, завернутую в страницу «Комсомольской Правды». Газета желтела жирными пятнами и пахла бензином. - Горючее у меня в подвале спрятано: канистра в картошке зарыта, правда, там всего половина осталось, - прокомментировал Миша и добавил, указывая на фляжку, - для одного раза, конечно, маловато, но если мертвого ветками или тряпьем закидать, то гореть долго будет. Больше не поднимется. - Ты серьезно это… людей поджигаешь? Кирилл взялся за рукоять молотка, но тут же отдернул руку: дерево было скользким и жирным. - А что мне их хоронить, что ли? - недовольно отозвался Миша, - конечно, жгу. Кремация – то же самое, что в землю закопать. Ненадежно: они ж не полностью сгорают, но пока еще ни один не ожил, так что – действует. Я лоханулся, конечно, что в подвале его подпалил, но делать нечего было: куда б я его дел тогда? А так обычно я их в парках или в подворотне где-нибудь херачу. - И сколько уже? - Хер знает. Штук сорок – сорок пять. Главное посильней размахнуться, - Миша взял молоток в правую руку, отвел ее назад и с силой прочертил дугу в воздухе, - и по черепушке. Первое время, когда не жег еще, некоторые оживали. Сидел, ждал, пока двигаться не начнет, тогда еще молоточком попрессуешь, ветками или листвой забросаешь, или в мусорный бак под пакеты и – домой. Кирилл слушал, но совсем не верил в услышанное. Все эти глупости (молоток, бензин, мертвецы) не вязались с привычной действительностью. Еще в самом начале разговора, когда Миша спросил его, верит ли он в мертвецов, что-то внутри Кирилла уверенно определило эту тему в разряд очередных странностей приятеля. - Бросай, а? – устало проговорил он, - херню несешь всякую… - Не веришь мне? – обиделся Миша, - вот когда до самого дойдет, поймешь, что я был прав. Послушай, их с каждым днем всё больше и больше. У меня соседи снизу раньше нормальные были, а на днях встречаю их, а они уже мертвецы. Идут, главное, как обычно под руку, меня увидали, захрипели что-то, а сами улыбаются. Я перекрестился и мимо пробежал. Я раньше в боженек всяких не верил, а теперь… Я так понял вдруг, что если эти дохлые есть, то по-любому и Бог должен быть, как противовес… Тихо! – шикнул он. Женщина в халате вышла на балкон и стала снимать белье с провисшей веревки. - Вот сука, - промычал Миша, - что она возле нас трется? Валим, - он наспех обернул флягу газетой, спрятал молоток, и спрыгнув с лавки, двинулся к полукругу арки. - Ты куда? – окликнул Кирилл. - Домой. Завтра позвоню. Пока, - и он скрылся за углом. Кирилл проводил друга взглядом, порылся в кармане пальто и выудил оттуда пластинку жвачки. Жвачка была последней, Кирилл помнил об этом, и ему не хотелось делиться с другом, поэтому он и не сжевал ее раньше. Жвачка обожгла полость рта мятой, отчего железы тут же отреагировали слюной. Парень скатал обертку в колючий шарик и указательным от большого метнул его в небо в луже. Алкоголь понемногу отпускал, отчего начинало ломить в затылке. Дома приму анальгина, решил Кирилл и побрел прочь из дворика.
Телефон зазвонил глубоко за полночь. Сначала зажужжал вибровызовом, а следом раздался замогильный голос, под аккомпанемент гитары объявивший, что он не может больше пить. - Да, - сонно прохрипел Кирилл. - Можешь приехать? - проговорил голос в трубке. - Миха, блин... - Очень надо, - настаивал голос, - Чем быстрей, тем лучше. У меня по квартире еще один ходит, из этих… мертвый. Надо его выгнать как-нибудь. - В ментовку позвони, пусть приедут. - Ты думаешь, что говоришь? – шипел в трубку Миша, - кто ж мне поверит? Приезжай быстрей, через полчаса сможешь? - Бл…
В подъезде было темно. Под ногой хрустнуло стекло, и Кирилл догадался, по какой причине. Звонок не работал, так что пришлось стучать в деревяшку обивки. Через секунду замок щелкнул, и Миша окровавленной рукой позвал за собой. Вид крови подействовал гипнотически, и Кирилл прошел в квартиру. Миша двигался медленно, на ходу объясняя: - Я на всякий случай лампочку разбил в подъезде, чтоб никто не просёк, как выносить будем. Ты когда поднимался, никого не заметил? - Никого. - Хорошо. А то у соседей сын мелкий постоянно с телкой своей жмутся на лестнице… Я ее в ковер закатал и ремнями перетянул, чтоб не смогла подняться, когда оживет. - Кого «ее»? - Эту, - Миша щелкнул фонариком и направил луч в пол, где неуклюже развалилась огромная белая гусеница. Ковер был узок, так что с одной стороны из рулона выглядывали пальцы ног, а с другой – слипшиеся в крови волосы. В трех местах рулон был туго перетянут брючными ремнями. Только теперь Кирилл поверил по-настоящему: - Это теть Марина там? – прохрипел он. - Ага, - кивнул Миша. Кирилл оперся о стену рукой, нажав на выключатель. Комнату залило мерзким ярким светом, и произошедшее предстало во всей своей обыденной простоте, ужасающей спокойствием и реалистичностью открывшейся картины. Кровь на полу и отпечатками ладоней на ковре, молоток с налипшими черными сгустками, опрокинутый горшок в брызгах земли и торчащим раздавленным стеблем под – всё, что нужно, чтобы самому стать свидетелем. - Ты мать убил? – слова железным шаром ударили в пол и закатились под диван. Миша не отозвался. Медленно наклонившись, не отрывая глаз от фигуры у стены, он сгреб жирную рукоять, прошептал: «и ты». Кирилл успел увернуться, так что удар пришелся в плечо по касательной. Второй врезался в лопатку. Клубком крутанувшись по полу, закрыв рукой голову, Кирилл вылетел в коридор. Метнувшись в узком проходе к противоположной стене, он почувствовал, как пыль штукатурки обожгла на вдохе нос – третий удар врезался глубоко в стену. Подавшись всем телом вперед, он оттолкнулся от пола ногами и плечом распахнул дверь. Сзади послышалось «сссука», и вслед за звуком падения раздался глухой удар железа о паркет. «Споткнулся», мелькнуло в голове, и Кирилл ринулся вниз, поскальзываясь на ступенях.
«… вследствие взрыва на третьем этаже здания возник пожар. Прибывшим на место пожарным удалось локализовать очаг возгорания и в короткие сроки погасить пламя. Из предоставленной нам ОВД города информации следует, что взрыв в доме №14 по улице Черного Следопыта прозвучал во время проводимой сотрудниками милиции операции по задержанию уроженца города Тверь гражданина Сапронова Виктора Николаевича, подозреваемого в убийстве четырнадцати человек. По версии следствия, Сапронов взорвал гранату в момент, когда милиционеры сквозь выбитую дверь проникли в квартиру. Один оперативник погиб, еще трое с повреждениями и ожогами разной степени тяжести доставлены в больницу. По словам врачей, их жизни ничто не угрожает. Бомбометатель погиб на месте. В квартире подозреваемого был обнаружен труп женщины, Сапроновой Галины Юрьевны. Убитая приходилась ему матерью. Ее тело было завернуто в ковер. Следствие считает, что Сапронов намеревался в ближайшее время избавиться от трупа. Так же было обнаружено орудие убийства – молоток. По факту преступления возбуждено уголовное дело. В интересах следствия имена и фамилии всех вышеупомянутых лиц изменены…»
Сигарет не осталось. На подоконнике рядом с переполненной пепельницей валялась пустая мятая пачка «Честера». Кирилл собрал мусор и пошел в кухню. Вытряхнув окурки и пачку в ведро, он тщательно вымыл пепельницу под краном и насухо вытер ее салфеткой. На холодильнике, за клеткой с попугаем нашлась Наташкина заначка. Повертев в руках легкий Vogue, Кирилл передумал курить, выбрал в вазе на столе самое маленькое зеленое яблоко, вернулся в комнату и уселся с ногами на подоконник у открытой форточки. Болело плечо. Из окна был виден перекресток и мигающие желтым светофоры. Изредка по ночной улице проносились автомобили, слух улавливал басы игравшей в салоне музыки. Слева от дороги гранитным памятником начинался сквер. Намокший под дождем профиль героя прошлого тускло блестел в свете уличных фонарей. По ровному стриженому газону ветер гонял полиэтиленовый пакет и мятую бумагу, из переполненного пингвина-мусорки торчали бутылочные горлышки. Доев, Кирилл метнул огрызок в форточку. Потом прошел в кухню и вымыл липкие руки. Скоро уже рассвет, подумал он. На столе в комнате среди раскрытых на середине учебников и тетрадей, наваленных неустойчивой стопкой, из блокнота с озером на обложке Кирилл вырвал лист. Взяв из стаканчика самый острый карандаш, он что-то быстро записал, затем канцелярской кнопкой, выбрав свободное место, прикрепил листок к обоям. В ванной было большое зеркало в крапинках и белых точках брызг. Кирилл поморщился, глядя на это безобразие, и открыл кран. Остывшая вода сошла, и Кирилл небрежно умылся. Потом наскоро почистил зубы. Мысли не давали покоя. Он открыл шкафчик на стене рядом с зеркалом и, порывшись среди тюбиков и флаконов, отыскал распечатанную упаковку лезвий. Выудив одно, он развернул обертку с надписью «Спутник». В зеркале ухмыльнулось его осунувшееся от бессонницы лицо. Кирилл, на секунду замерев, следом глубоко полосонул лезвием по щеке. Кожа разошлась, обнажая красное с синим отливом. Кирилл переждал с полминуты, но кровь так и не выступила. Болезненно улыбнувшись себе, он выбежал в прихожую, накинул пальто и с силой хлопнул дверью. Ворвавшийся поток воздуха прошелся невидимой ладонью по чешуе исписанной бумаги на стене, не пропустив ни единого из них.
Мертвецы
Вглубь дороги проплыл ближний свет: Не осталось ни зги, ни пятна. Ночь полна обещанием бед, Но обычно пуста и скучна.
Едко капает краном вода, Тишине подрезая концы; Я гляжу из окна в провода, А вокруг мертвецы, мертвецы… А вокруг мертвецы, мертвецы…
Сначала, когда читал, думал, что основная идея рассказа - идея помешательства (откровенно говоря, психического растройства какого-то деградирующего отморозка), но концовка все круто изменила. Это плюс рассказа. И в общем, не обращая внимание на некоторые косяки, я скажу, что рассказ приличный; автор постарался, на том ему и спасибо.
0
