Метаморфозы Степень критики: По существу и не бить ногами, по скольку русский мне не родной
Короткое описание: Пока тут 2 главы. Стараюсь переводить на русский по быстрей.
Глава 1.
,, Да не будет у тебя других Богов пред лицем Моим.,,
***
Черный. Самый спокойный из всех цветов. Он обладает не очень приятным преимуществом — внушает страх. Он все поглощает и растворяет, давит, подчиняя себе все и вся, обнажает реальность, все маски, отделяющие нас от действительности — отсюда и страх. Ослепляя, он заставляет слышать и видеть ушами.
...Город был окутан спокойной нескончаемой темнотой. Улицы были пусты после долгого изнуряющего ливня. Повсеместно были слышны вдохи и выдохи ветра, летящего по всему городу, в поисках покоя. С крыш, с листьев, из труб шумно сползали оставшиеся капли дождя, вода в лужах двигалась в такт ветру.
Шлеп. Кто-то наступил на лужу. Звук шагов возрастал, затмевая привычные шумы. Наконец, в свете фонаря городского парка мелькнула фигура незнакомца, нарушившего гармонию ночи. Высокий стройный юноша, руки в карманах, в длинном черном плаще, с приподнятым воротником, сливался с темнотой. Золотистые кудри, бледно белая кожа, ярко зеленые горящие глаза отчетливо выделялись на мрачном фоне. Он был красив, идеально сложен. Лицо было мертвенно спокойным, как и его шаги. Шел он мерно по аллее темного пустого городского парка.
Вдали отметился силуэт. По мере приближения, силуэт приобретал очертания человека, скукожившегося на скамье. Дойдя до него, юноша остановился, пристально вглядываясь в него. Сорокалетний мужчина, грязный, мокрый, сидел, согнувшись, на скамейке, придерживая голову руками. Он сильно дрожал. Судя по одежде, он был не из бедных. Кажется, он потерял всякую связь с внешним миром, углубившись в бездну только ему одному ведомых проблем. Рядом на земле валялась сломаная орхидея.
Парень бесшабашно, с подчеркнутым равнодушием, спросил:
— Бросила тебя, да?
***
Так я его и встретил.
Поначалу я не совсем понял к чему это может привести, и, из вежливости, утвердительно кивнул. Юнец был слишком спокоен, вот почему я был уверен, что после дежурного душевного вопроса, он быстро уйдёт, ведь мне и самому бывает тошно осознавать себя в роли утешителя. К моему удивлению, он стоял как статуя, уставившийся на меня и, с ещё большим равнодушием, продолжил:
— Наверняка сказала, что ты её не достоин?!
Я был ошеломлён его прозорливостью — он в точности процитировал мою любимую... прошу прощения, ,, бывшую,,. Я с удивлением поднял голову и увидел его.
Он был неописуемо статен, красив до неприличия, словом, идеален. Античные боги позавидовали бы ему. Я не мог от него оторвать глаза, лишившись дара речи.
Подняв цветок, он уселся рядом. Своей таинственностью, загадочностью и уверенностью в себе он немного пугал меня. Не реагируя на мою отчуждённость, он вращал в руках орхидею и продолжал свою непредвзятую речь:
— Любовь! — Пафосно начал он. — Невероятное чувство. Заставляет страдать, задыхаться, потеть, выставлять себя идиотом, рисковать, действовать во имя чего-то, жертвовать собой, творить сумасшедшие поступки и, при этом, получать немыслимое удовольствие.
Рассказывая, он поглаживал цветок, и закончив свою речь, словно фокусник, оживил его. Я был шокирован.
— И ты, наконец, достигаешь своего: влюбляешься, любишь, отдаёшься целиком и полностью, и одна только мысль, что всё это взаимно, для тебя становится счастьем.
Постепенно его тон повышался, даже были заметны нотки небезразличия в его голосе. Он протянул мне ожившую орхидею, я машинально взял, захотел вкусить его аромат.
— Но нет, мой милый друг! Это не так, увы, любовь разрушает всё прекрасное, что у тебя есть, твою жизнь, а в конце пожирает и тебя самого.
Не успел я проанализировать его слова, как цветок мгновенно превратился в бесформенное месиво. Я не на шутку испугался, вскочил с места и убежал. Оглядываясь, я заметил, что он усаживается поудобнее и с улыбкой провожает меня. Я ускорил шаг.
Забежав в местный бар, снял куртку, присел за стойку, прикурил и заказал кое-что из крепкого. По своей натуре я вообще не суеверен, и не верю во всякую чепуху, относительно магии и тому подобного — всему есть научное объяснение. Но этот парень явно был ненормальным, от таких я держусь подальше. Алкоголь с каждой минутой всё больше стирал воспоминания о сегодняшнем разрыве с Эммой и об инциденте в парке. Алкоголь — мой лучший друг, но главное во время остановиться.
— Счёт, пожалуйста.
— Ваш скотч, — сказав, бармен протянул мне полный "дружбой" стакан.
— Я не заказывал ничего. Счёт...
— Это вам от того господина, — перебил меня бармен, указывая на край стойки.
Я обернулся и увидел юношу из парка, который приветливо махал мне рукой. Взяв кофе, он приподнялся и кивком, пригласил меня проследовать за ним. Я поинтересовался у бармена, не знает ли он этого "господина", но тот лишь пожал плечами в ответ и предъявил счёт за скотч и кофе вместе с моим. "Гм... оригинальный способ угощения", — подумал я и, расплатившись, я залпом выпил скотч и вышел. Но за дверями меня никто не ждал.
На утро я проснулся с гудящей, как колокол, головой. Сварил себе кофе, пожарил тосты. Из головы не выходила разлука с Эммой, я постоянно набирал её номер, но заставал только автоответчик. Я нервничал, всё валилось из рук, надо было заставить себя одеться и пойти на работу. Время поджимало, скоро начиналась лекция.
Я слышал собственный голос в огромной аудитории, сидели мои студенты, урок шёл своим чередом, всё как всегда: нудно, одинаково; только для меня мир перестал существовать — всё потеряло смысл.
— Профессор Мильтон, а с какой целью Папа созывал и агитировал Крестовые походы?
— Видишь ли, Гари, целью походов, было спасти Гроб Господний от иноверцев, даже был организован детский поход, о котором мало кто знает, правда он не оправдал ожидания Папы, и более сорока тысяч детей погибли. О несерьёзности этого похода говорит то, что в ряде источников он не числится под своим порядковым номером — шесть, его называют "поход пять с половиной" или "поход— недомерок".
— Но ведь Папа понимал, что это всего лишь дети, так почему он не запретил этот поход.
— Лили, Папа был уверен, что агитируя и провоцируя детей, он добьётся главного: рыцари и дворяне, уставшие от войн и походов, устыдятся своей пассивности и, вслед за детьми, организуют новый поход...
— Прошу прощения, профессор, — с последнего ряда донесся насмешливый голос, перебивший меня. Я поднял глаза и узнал вчерашнего юнца.
— Простите, кто вы такой? Я вас знаю?
— Да, вчера мы вместе славно выпивали скотч, — нагло заявил он.
По аудитории резко поднялся шум, прошли сплетни, обсуждения и насмешки. Мне стало не по себе, как-то стыдно и обидно. Нелепая ситуация, я занервничал.
— По-вашему римский Папа, получается, религиозный праведник, — начал уверенно он, — пытающийся спасти мир? А откуда по— вашему массовые избиения тамплиеров, репрессии против...— он медленно спускался по рядам, — странствующих орденов...
— Вы можете помолчать, молодой человек? Я прекрасно знаю, что преподаю.
— Да, и даже об этом пишите книги, — студенты рассмеялись, — разве? — он дошёл до меня, встал передо мной плотно и шепнул, словно угроза, — я думаю, ваша информация устарела, скорее, ваши источники изначально не верны, профессор. Жду Вас внизу.
После лёгкой паузы, он повернулся к студентам:
— Приятного урока, прошу меня извинить.
Он вышел. Я еле смог успокоить зал.
Конец рабочего дня. Спустился, а внизу никого... опять. Оглянулся по сторонам, убедившись, что его нет, сел в машину и поехал.
— Ты не против? Я включил печь, на улице жуткий холод, — услышал я уже знакомый, но до чёртиков неприятный голос с заднего сиденья, посмотрел в зеркало, увидел его, такого счастливого, от неожиданности испугался и резко тормознул.
— Как вы сюда попали?
— Стэн, Стэн, — спокойно толковал он, — осторожно, так и разбиться недолго.
Он вскарабкался на переднее сиденье, рядом со мной, открыл окно, стал разглядывать прохожих. В машине резко похолодало.
— Ну, что ты, как оцепеневший? Газуй!
Я на автопилоте поехал. По дороге я молча думал, как от него избавиться, хотел, даже позвонит в 911, но, что я им скажу, в раздумьях я всё набирал— стирал их номер. А он в свою очередь, не комплексовал и чувствовал себя хозяином положения. Копался в бардачке: диски, газеты, ксероксы лекций. Всё перерыл, и не найдя ни чему логического применения, включил радио, и музыка погрузила его в "транс".
— Стоп! — Вдруг он закричал, — останови машину. — Здесь пекут самые вкусные пончики в мире! — Указывал на кафе, рядом с дорогой, — грех их не пробовать. Тебе с чем? Хотя возьму всё. Жди, я мигом.
Он вышел из машины, радио надрывалось, а из-за открытого окна в машине стоял колотун. Я оперативно закрыл его, выключил музыку и, не теряя времени, уехал. Долго смотрел на зеркало заднего вида, этот сумасшедший так и не вышел из кафе.
Всё это до крайности странно, хотя есть один плюс, я убедился, что у меня не глюки, ведь его и видели, и слышали все мои студенты и хотя он опозорил меня перед всей аудиторией, я был всё же рад, что следующий мой день рождения не буду отмечать в психиатрической лечебнице.
В непонятных, эфирных ощущениях я доехал домой. Старался выкинуть Эмму из головы. Она права, я её не достоин. Тщательно проверил, что закрыл машину, включил сигнализацию и только потом, с облегчением, поднялся наверх. Дом! Милый, дом! Войдя в квартиру, как обычно, переоделся, освежился, заварил горячий чай и собрался посмотреть любимую передачу.
— Не хорошо, Стэн, — прозвучал голос из столовой. Я зашёл, нашёл лежащем на диване паренька, а на столе стояла коробка с пончиками. — Не хорошо бросать товарища в холодрыгу на улице. Думаю, это я заслужил этот чай.
Невероятно, он и домой вошёл. Вот я и попал. Он встал с дивана, забрал у меня чай и уселся за телевизором, хотел открыть пончики, но мои нервы сдали и я сорвался:
— Да хватит уже. Посмеялись, и хватит. Да кто вы такой, в конце концов, что за наглость?
— Э.... Притормози — ка профессор, — иронично перебил он меня.
— Не смейте мне указывать, в конце концов, вы в моём доме.
— Не преувеличивай, Стэн, это не твоя квартира. Ты ее снимаешь. А в твоём настоящем доме, сейчас...
— Заткнитесь! Кто бы вы ни были, убирайтесь вон.
— Какой же я невоспитанный. Давайте знакомиться. Ты первый. Молчишь, как всегда? Ладно, я сам. Ты — Стэнли Мильтон, археолог, профессор в престижном университете, выживаешь один с семнадцати лет, состоял в близких отношениях с алкоголем, потом встретил Эмму Скотт. Она взялась за тебя, вытащила из лап смерти, но ты и её оттолкнул от себя, как однажды и внуков миссисс Норис.
Он говорил уверенно и точно, будто знал меня с пелёнок, и чем больше он ворошил моё прошлое, тем больше я чувствовал себя ничтожеством.
— Хватит, — заорал я, — хватит. Зачем вам всё это? Кто вы?
— У меня есть много имён, кличек, даже названий... Уверен, ты их знаешь... Я Денница.
— Нет? Ладно, попробуем эти вот: Самаэль, Велиар, Аввадон. Тоже нет? Ты всегда прогуливал уроки мифологии, профессор. А как эти варианты: Малин, Мефистофель, Лукавый, Вельзевул, Дьявол, Воланд, Демон, Люцифер, Сатана...
Я застыл на секунду, а потом меня прорвало, и я стал хохотать, как дитя.
— Да, смешные имена, — он откусил пончик, — съешь один, объедение. Примитивные людишки, моё первоначальное имя вообще то А...
— Да нет, — заткнул я его, не давая закончить предложение, — это же чушь собачья. Сам Люцифер? Ха-ха. Ты думаешь, я поверю?
— Прошу прощения? — удивился он.
— Ладно, если бы средь бела дня, какой-то ненормальный, который доставал тебя два дня, заявил, что он Сатана, ты бы ему поверил?
— Нет! — не думая, чётко ответил он, я не успел продолжить, как он прояснил, — Нет, потому что я — Сатана.
— Ну, хватит уже.
— Задам встречный вопрос, если кто-нибудь скажет, что он Стэнли Мильтон и, что он— это ты, ты бы поверил?
— Нет, ты уже достал, вон из моего дома.
— Стэнли, держи себя в руках, так и без друзей остаться не сложно.
— У меня их в помине нет, так что, убирайся, ненормальный!
— А я кто, по-твоему?
— Я вызову полицию.
— Да, не забудь сказать, что тебя преследует Дьявол. Не валяй дурака, Стэн, — он протянул мне руку, — будем знакомы, Адам.
Кафетерий "У Мо".После долгого шумного дня остаешься лишь дым от выкуренных сигарет и свежий запах чёрного кофе.
В основном тут по вечерам тихо, в принципе тут никогда не бывало людно, только несколько постоянных посетителей и сами работники. Одна пожилая дама с карманным псом в старой дырявой сумочке и один несостоявшийся писатель, который искал себе утешение в сигаретах и в игре Скрабл, часами сидел, ожидая какого-то добровольца, который сыграл бы с ним в Скрабл и он бы смог показать свой огромный словарный запас.
Мы с Адамом молча сидели у столика возле окна друг против друга. Я нервничал, всё ждал каких либо объяснений, но его это не волновало, он любовался работой официанток за стойкой.
Я был в замешательстве, то хотел уйти, то моё любопытство и его привлекательность привязали меня к старому стулу дешевого кафе.
Не долго думая, я позвал официантку, чтоб окончательно на все сто удостовериться, что его все видят.
— Кофе пожалуйста.
— Сейчас, — нежным голосом прошептала она, и даже не посмотрев в сторону моего собеседника, ушла за кофе.
— Тебя только я вижу?
— С чего вдруг такая самоуверенность, профессор? На твоём месте, сидя с самим дьяволом, я бы спросил кое— что поинтереснее.
— Вот ваш кофе, — сказала официантка, подавая мне чашку, потом она повернулась к Адаму и поинтересовалась: не хочет ли он чего.
— Нет, спасибо, — холодным тоном возразил он, не повернув голову, лишь пристально смотрел на меня. После её ухода он продолжил.
— Она довольно хороша, хотя с кучей комплексов, вот почему она до сих пор одна, хотя ей уже 37.
— Ты её даже не видел.
— А ты не почувствовал это в её голосе ?
Я отрицательно кивнул.
— Видишь ли, Стэн, не обязательно смотреть, чтоб увидеть, иными словами, не нужно использовать физические способности, чтоб понять кого-то или что-то...неважно..
После долгой паузы я опять взорвался.
— Кажется ты не из разговорчивых?
— В свою защиту скажу, что я не бросаюсь словами просто так?
— Значит. Всё это правда про...
— Во первых, — парень перебил меня, — я не пытаюсь купить твою душу, это нонсенс, все нонсенс про меня, ну почти всё, я не имею ничего общего с той знаменитой фигурой сатаны, которого вы все знаете. И да, я могу читать твои мысли, хватит думать о глупых вещах.
— Извини, — вообще я умный, но у него талант выставлять меня дураком каждый раз, — тогда почему ты меня выбрал?
— Я тебя не выбирал, ты сам меня нашёл. Пойду возьму кое— что попить, — сказав, он резко встал, направился к стойке, из его кармана упало кое что серебряное, я подобрал, это был кулон...
И пока он заказывал я разглядывал кулон, я чуть было не приоткрыл его, когда он резко схватил кулон из моих рук .
— Не трогай!
— Ты уронил, я... просто...
— Больше никогда не смей притронуться к этому, понятно?
— Что это?
— Не забывайся профессор, мы не так близки для таких подробностей. Он был необычайно зол. Его глаза гневно горели и мне стало не по детски страшно. Он положил кулон в карман и вышел. Я быстро встал заплатил за кофе и выбежал вслед за ним, но его не было нигде.
***
Я вернулся домой, ожидая что застану его там, но напрасно. Кажется я его не на шутку обидел или позлил. Кажется я не увижу его больше никогда. Но что-то мне говорило изнутри, что надо его вернуть. Меня очень сильно тянуло к нему. Я понимал, что он мне нужен. Я чувствовал, что он приведет меня обратно к жизни, к Эмме.
В субботу утром я заскочил в книжный и купил всё в чём был упомянут дьявол. Я думал что найду какой то ритуал, с помощью которого я бы с мог вызвать его, он же сам сказал, что я сам его нашёл. Я испробовал всё что было написано в этих книгах. Под конец я поехал в парк на то же место, но его как не было так и нет.
Прошли недели. Я отчаялся. На работу ходить было лень, всё потеряло смысл для меня. Я стал ужасно рассеянным, и через несколько недель меня выгнали с работы. Вот теперь я остался ни с чем. Совсем ни с чем.
По дороге домой я проходил мимо булочной, мне показалось, что он на заднем сидении и сейчас скажет остановить машину и я машинально остановился. Смотрел на дверь булочной, тут меня перебили из моих мыслей.
— Офицер Коннор, мистр, здесь нельзя парковаться.
— Простите я не знал.
— Вы пьяны? Выйдите из машины.
— Нет, я просто устал. Вот мои документы.
— Доброго пути, в следующий раз будьте внимательнее, — падав мне обратно мои документы сказал офицер и ушёл, я поехал.
Я вошёл домой и первое, что я сделал, я открыл бар и начал пить. Выпил много и так и валяясь на диване заснул.
Ночью я проснулся от какого-то шума в кабинете.
Я встал и пошел в кабинет, может это вор или кто вломился, я вполне мог оставить дверь открытою. Я медленно вошел в кабинет, было темно.
— Ты что совсем хочешь угробить себя, профессор?
— Адам!!! — от радости крикнул я и включил цвет.
— Скучал? — сарказмично спросил он.
— Ты исчез, я думал мы больше не встретимся.
— У меня дела были с Папой. Невзлюбил я этого чувака.
— Ты что, что ты с ним сделал? Убил или причинил вред?
— Я не причиняю людям боль. Такое в компетенции Бога. Я показываю им прелести жизни, а выбор за ними. А ты я вижу времени не терял, испортил и то что осталось.
— Помоги мне, я совсем потерялся.
— С чего ты решил что я помогу тебе?
— Ты же можешь творить все что пожелаешь одним махом руки.
— Я не волшебник Стенли. К тому же я не сделаю ничего такого волшебного, чтоб исправить тебе жизнь, которую ты сам испортил.
Я застыл на секунду и осознал, что окончательно потерялся, и мне не выбраться из этого кошмара. Он перелистывал все книги, которые з купил. Открыв одну он демонстративно начал читать.
— Сатана: падший ангел. И это лучшее издание?
— К сожалению, одно из лучших.
— Фигня.
Он продолжал листать книги, а я пошел за алкоголем, чего мне еще оставалось. Я налил себе скотч, принялся глотнуть, как на вкус скотч превратился в клюквенный морс.
Маленький мальчик, лет 8и, сидел в школьном буфете, совсем один, и пил клюквенный морс.
Я сразу выплюнул напиток, Адам зайдя в комнату посмотрел на меня и сказал.
— Что — то не понравилось?
— Скотч, он показался мне клюк...
— Так оно будет всегда, когда ты захочешь прятаться от проблем. Пьянство не выход профессор.
— Ты не посмеешь. Это единственное мое убежище. Ты же отказался мне помочь.
— Я не сказал, что не помогу, но изменять тебе жизнь волшебством не стану. Ты сам исправишь все что испортил когда то.
Сказав это он ушел в соседнюю комнату. Я посмотрел еще раз на скотч, попробовал снова, и плюнул.
— А клюквенный сок полезен, зря плюнул, — крикнул он мне с соседней комнаты.
— Болван, — недовольно пробормотал я.
— Я все слышу, профессор.
***
Маленький мальчик лет восьми сидел на старом дранном матрасе в темной комнате. С соседней комнаты издавались крики мужчины и женщины. Мальчик сидел смирно (тихо) и следил за фигурами через прозрачное стекло на двери, рядом на тумбочке, в густом слое пыли стоял полупустой стакан с клюквенным морсом. Вдруг раздался крик и громкий хлоп. Мальчик вздрогнул и закрыл уши.
Мужчина опять избивал свою жену.
***
Я резко очнулся ото сна, весь вспотевший. Рядом стоял стакан виски, несколько дней назад я бы сразу выпил, но теперь при одном его виде, я чувствовал вкус клюквы, этот старый неприятный вкус.
Мои мысли оглушал звук кипящего масло на сковороде. Голос Адама меня разбудил.
— Мы едем в Вегас.
— Что?
— Собирайся, — посмотрел на часы, — у нас 3 минуты.
— Какой Вегас? Я без роботы, без денег, без...
— У тебя уже 2 минуты.
— Адам!
— Одна минута.
Он щелкнул пальцем и мы очутились в аэропорту в Вегасе, с вещами.
— Почему аэропорт?
— Чтобы было пореальнее.
Глава 2.
«Не убий»
***
Старый дом. Вечер. Все тихо. Мальчик входит в дом со щенком.
Полутемная комната, сидя на полу он делит со щенком черствый хлеб. Входная дверь захлопнулась. Дом наполнился криками .
— Хватит с меня.
— Не перебивай сука, найди деньги, а то нам влетит по самое не могу, это уже не шуточки.
— У нас не гроша Сэм.
— Пусть он работает, дармоед хренов.
— Кто же его возьмет?
— Мне насрать. Скажи своему засранцу, если завтра же не найдет работу пусть не вернется домой.
— Ему 8.
— Я все сказал! Дай пожрать.
— Возьми в холодильнике.
— Кто трогал хлеб?
В комнату мальчика входит разъяренный мужчина, все руки в синяках, под глазами круги, с желтыми зубами, в грязной одежде .
— Ты взял хлеб малявка? — Взяв мальчика за шкирку, он стал размахивать рукой, щенок заскулили и быстро зашел под кровать. Мужчина его не заметив продолжал бить ребенка, пока мальчик кричал. Раздался звонок в дверь. Мужчина вышел, захлопнув дверь, стакан с морсом упал с тумбочки, разбился на тысячи кусочков. Мальчик плакал, сжимая остатки хлеба в ладоши, а щенок лизал остатки морса с ковра.
***
В дискотеке было слишком людно и шумно, все пили, танцевали.
— Что мы тут делаем? — Я кричал, было еле слышно.
— Лови момент профессор! — Адам взял две бутылки пива из бара. Одну протянул мне. — Алкоголь, девчонки...
— Ты издеваешься?
— Нет. Бери!
— Морс?
— Да точно, совмести полезное с приятным.
— Очень смешно.
— Иди, я скоро вернусь.
Он ушел, оставив меня в толпе незнакомцев, но я не стал ничего делать и пошел к себе в номер. Я сидел у окна смотрел на освящения города, когда он вернулся. Он был какой — то уставший или грустный, но я не стал спрашивать, он все ровно бы не ответил.
Юноша уселся рядом и мы молча смотрели на мерцающие лампы рекламных щитов. Через некоторое время молчания он спросил.
— Почему ты не задаешь мне вопросы, которые не дают тебе покоя?
— Я...
— Стэн, нельзя доверится незнокмцу так сразу, даже если он сам Сатана.
Этим самым он внушил еще больше доверия чем было.
— Я знаю что с тобой что-то не так, но не стану спрашивать.
— Почему?
— Не знаю, ты не любишь говорить о себе, — опустошенным взглядом он смотрел в одну точку, играя с кулоном.
— Просто никто никогда не интересовался мной лично, всех всегда завораживали мои фокусы.
— Всех? Значит, были и другие как я?
— Таких как ты не было Стэн. Все вы разные. Хотя у вас есть какой — то стереотип, что люди одинаковые. Мы с ней много потрудились, что бы ... — я перебил.
— С ней? С кем ?
Он растерялся и сразу же сменил тему.
— У тебя на плече паук. — Я уверен, что это было его рук дело. Я испугался, вытряс паука с плеча, поднялся на кровать и в истерике стал орать.
— Убери, убери его!
— Профессор, — очень спокойно и иронично перебил меня он, — не переносишь жизнь не зависимо от тебя? Красивое создание и умное, ты знал что у них ...
— Хватит Адам, это не шутки у меня фобия, убери его!
— Фобия? Интересное слово, на сколько я помню мы (с Богом) такое не создавали, это ваши человеческие выдумки.
— Адам, прошу, помоги, куда ты? Убери его...
— Когда успокоишься, спустись вниз, я в баре... возьми себя в руки в конце концов.
— Нет! — Он захлопнул дверь, после чего приоткрыл и добил напоследок фразой:
— Если что, ты всегда можешь прихлопнуть его.
***
Мальчик помогает одному механику в гараже. Он дает ему 20-ку каждый день, под конец рабочего дня.
Мальчик заходит в магазин и покупает хлеб, сыр и сметану для щенка.
— И того 4,50 Стэнли, — сказала добрая тетя из магазина. Он дал ей 20-у.
— Вот сдачи 15,50.
Стэнли вернулся домой. Отец застал его у порога, мальчик испугался и спрятал пакет.
— Сколько принес?
— Вот, — разворачивая карманы, мямля, сказал Стэнли.
— 15,50? Ты что потратил?
Он испуганно покачал головой.
— Ну и жмот твой этот механик. Смотри у меня если потратишь...
15,50 стало суммой, которая каждый день переходило в руки отца.
Прошли годы. Робота изменилась, зарплата увеличилась, но 15,50 остались тем же.
***
Среди ночи, пытаясь заснуть, я услышал какой-то звук. Я прислушался, казалось Адам говорил с кем-то, но сколько бы я не старался, мне не удалось услышать его собеседника. Я встал с кровати, на пятках, тихо и осторожно прислонился к двери, чтоб услышать.
— Тебя не учили не подслушивать? — послышался голос с зади.
— А! Ты меня напугал.
Скрестив руки, он ожидал ответа.
— Мне показалось кто-то вломился в номер.
— Ааа, вот оно что. (разве?)
— Да, ты прав, извини, не знаю, что на меня нашло.
— Вижу тебе не спится. Тогда одевайся... сыграем в покер.
— Это добром не кончется.
— Хватит ныть, пошевеливайся.
Серьёзные люди, интелегенция, бандиты, торгаши, студенты... их объеденяло ничто иное, как круглый покерный стол и жажда сорвать банк.
— Встряхнем стариной, — прошептал мне Адам, который стоял в тени сзади. Я сел на стул, и игра начаялась.
— Прошу минимальные ставки господа.
Я взглянул на свои карты, так себе... После минимальных ставок, на столе открылись два туза и король. Один из игроков, бандит в плотных формах, с ужасными татуировками, резко стал повышать ставки. Я уже хотел бросить мои, когда вдруг заметил у себя два туза. Повернувшись к Адаму, я застал его насмешливый взгляд и подмигивание. Главное было не выдать себя, ответил ставкой.
Высокий стройный юноша, руки в карманах, в длинном черном плаще, с приподнятым воротником, сливался с темнотой. Золотистые кудри, бледно белая кожа, ярко зеленые горящие глаза отчетливо выделялись на мрачном фоне. Он был красив, идеально сложен - а зачем вы сказали, что он сливался? что именно сливалось с темнотой, если можно видеть и кудри, и лицо, и фигуру заценить?
Рядом на земле валялась сломаная орхидея. - то есть растение целиком?
мою любимую... прошу прощения, ,, бывшую,,. - у кого герой просит прощения? как я понимаю, происходит его внутренний монолог. и направить его к читателю - не лучшая идея. Одно дело - когда развесёлая магичка постоянно задаёт вопросы читателю, а другое- когда убитый горем и непомнящий себя персонаж.
Рассказывая, он поглаживал цветок, и закончив свою речь, словно фокусник, оживил его. - итак, перед нами не растение с корнями, а срезка. строго говоря, срезка мертва в момент срезания. далее цветок можно сломать (если речь идёт о цветоносе), смять, но не умертвить. что значит оживил в этом контексте - непонятно. цветонос отрастил листья? начали раскрываться бутоны?
я машинально взял, захотел вкусить его аромат. - автор. подойдите в магазине к орхидеям - цимбидиумам, фаленопсисам. послушайте аромат цветов. каков их аромат? правильно; никаков. самые распространённые орхидеи (идущие в срезку для букетов) пахнут крайне редко.
цветок мгновенно превратился в бесформенное месиво. - поскольку описания трансформаций растения важны в контексте, автор, вам придётся доводить их до достоверности. увядший цветок орхидеи сохраняет скукоживается, истончается, но не превращается в кашу.
Я поинтересовался у бармена, не знает ли он этого "господина", но тот лишь пожал плечами в ответ и предъявил счёт за скотч и кофе вместе с моим - чей счёт? зачем бармену вообюще было что-то предъявлять? если незнакомец заплатит и за мокрого героя, и за себя, бармен мог бы так и сказать, и было бы понятно и просто.
По-вашему римский Папа, получается, религиозный праведник, — начал уверенно он, — пытающийся спасти мир? А откуда по— вашему массовые избиения тамплиеров, репрессии против...— он медленно спускался по рядам, — странствующих орденов...
— Вы можете помолчать, молодой человек? Я прекрасно знаю, что преподаю. - у профессора явно похмелье. даже мне понятно, что он не утверждал праведность Папы - напротив, из сказанного на лекции следует, что Папа явно подгонял вымотанных рыцарей негуманными приёмами ради достижения честолюбивой цели.
— Стоп! — Вдруг он закричал, — останови машину. — Здесь пекут самые вкусные пончики в мире! — Указывал на кафе, рядом с дорогой, — грех их не пробовать. Тебе с чем? Хотя возьму всё. Жди, я мигом. - тут читатель окончательно убеждается, что перед ним анимэшный сатана, который любит мороженку и яойно привлекателен. лично для меня тема встречи с потусторонним была закрыта давно: для того, чтоб затронуть такую тему всерьёз, увлекательно и удовлетворить чтением не только някающих десятилетних девчушек, нужно трудиться гораздо больше, чем автор. во всём, что касается текста, антуража, лексики, отыгрыша героев. нужна мистика в самом слове, хватающая читателя в начале и не отпускающая ни на секунду: учитесь.
Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина. Первый из них, одетый в летнюю серенькую пару, был маленького роста, упитан, лыс, свою приличную шляпу пирожком нес в руке, а на хорошо выбритом лице его помещались сверхъестественных размеров очки в черной роговой оправе. Второй − плечистый, рыжеватый, вихрастый молодой человек в заломленной на затылок клетчатой кепке − был в ковбойке, жеваных белых брюках и в черных тапочках
и не замахивайтесь, пожалуйста, на образ Мефистофеля у Гёте.
0
