Опять она появилась за спиной – громадная, пропитанная жиром туша в тонком бежевом платье. Нависает. Запах бутербродов с ветчиной и салом, немного арахисовой пасты, запах пота. Зловонное дыхание касается шеи, мерзкое чувство. Разложенные на столе листы бумаги трепещут, она изрыгает поток ненависти прямо в ухо:

- Максим Фёдорович, вы уже закончили работу, не так ли?..

Она в безнаказанной ярости, будто недавно трахалась с самим Дьяволом. Окружающие души перестали дышать. Чуть позже их постигнет похожая участь. Они наблюдают, спрятавшись в своих головах. Выдавливаю через силу:

- Не успел…

Мой шёпот не слышно и за соседним столом.

- Почему? – ревёт она.

Её лицо разбухает, наливается кровью, кипит. Складки на боках трясутся. Становится душно.

- Завтра, - отвечаю я хрипло, - закончу…

- Завтра наступило ещё вчера, - изрыгает она проповедь.

Звонит телефон. Мелодия звучит как спасение. Смелости прибавляется, ведь она знает, кто звонит и куда мне нужно идти. Таковы правила.

- Извините, - бормочу я.

Забираю телефон и встаю со стула в её присутствии, за час до окончания рабочего дня. Её неприкрытая ненависть заставляет меня потеть. Иду по коридору на трясущихся ногах. Мобильник дёргается в мокрых ладонях. Провожу пальцем по экрану и подношу к уху:

- Полчаса, - доносится полный сил, жизнерадостный голос ведущего. – Вы успеваете?

- Конечно, - отвечаю я хрипло. – Конечно.

- Метро «Гостиный двор».

- Помню.

- Ответы приготовили?

- Смотря на какие вопросы, - говорю я.

- Вопросы всё те же, - сообщает ведущий.

- Тогда и ответы прежние.

Немного оживаю, раскрепощаюсь. Слова даются легче. Беседа с ведущим и общие собрания раз в месяц напоминают, что ад не вечен. Радуюсь, предвкушая встречу.

- Так не пойдёт, - говорит ведущий легко, но вполне серьёзно. – Поймите, миллионной аудитории нужны яркие, необычные истории. Им не нравятся обычные люди, страдающие скукой.

- Моя жизнь не скучна, - отвечаю честно.

- Ой, да бросьте, - восклицает он. – Работа – дом, работа – дом, вы живёте как овощ. Сделайте что-нибудь необычное. Удивите.

- Удивлять не по мне…

- Максим.

Обращение по имени – плохой знак.

- Вы же не хотите оказаться в…

- Не хочу, - быстро отзываюсь я.

- Тогда сделайте, - просит он. – Ненавязчиво, после собрания.

- А мотивация? – спрашиваю в ответ. – Будет выглядеть наиграно…

- С моста прыгать не надо, разумеется, и взрывать машины тоже… Придумайте что-нибудь. Так, чтобы все поверили.

Я думаю. Долгая пауза.

- Ну хорошо, - соглашаюсь.

- Вот и отлично.

Разговор обрывается.

Вхожу в лифт, давлю на кнопку. Вокруг серебристого кружка вспыхивает красный ободок. Кабина плавно едет вниз. Оборачиваюсь к зеркалу. Невысокий, худощавый, бледный, слегка напуганный парень. В кедах на белой подошве, в растянутых джинсах и клетчатой рубашке. Голова взлохмачена. Улыбка неуверенная, как у девственника. На висках капли пота. Дотрагиваюсь поручня. Холодный металл касается пальцев. Всё реально. Чувства, тихое гудение кабины, ощущение падения. Собственное дыхание и стук сердца. Колкая боль в животе – последний раз ел в девять утра. Усталость. Подавленность.

Выхожу из лифта, толкаю дверь на улицу и сразу попадаю в людскую реку – под вечер на Невском всегда так. Стараюсь держаться ближе к дороге. Со спины на остановку заворачивает автобус. Заползаю, еду к месту встреч, к зданию из тёмного камня и высокими окнами, которого в реальном Питере нет. Слезаю на Садовой, через переход на другую сторону. В глубине маленькой улочки дом с высоким крыльцом и бардовой дверью. Осталось десять минут. Думаю о том, что неплохо бы покурить, но сигареты здесь стоят как ночлег в хорошем отеле. Дефицитный товар, чья цена растёт с каждым днём.

Мимо проходит и поднимается на крыльцо высокий, черноволосый, с породистым лицом, нагловатым и одновременно обидчивым выражением парень лет двадцати, в чёрной футболке с надписью «сдохните, мрази», в тёмных шортах и шлёпанцах. Харкает сперва в угол, заходит внутрь.

Забегают ещё трое, ничем не примечательных студента, которых вижу в первый раз.

Подходит рослый, жилистый мужик с загорелым лицом, лысый, в серой майке и разношенных джинсах, за плечом спортивная сумка. Кивает, киваю в ответ. Виделись уже пару раз.

За пару минут наваливает как всегда охваченная восторгом толпа, запрыгивает на крыльцо как форель. Фанаты, отвалившие кучу денег, чтобы прийти на встречу «вживую», или же неофиты, открывшие для себя реальность в реальности, понять сложно. Захожу следом.

В длинном коридоре, в полумраке, перешёптываясь, в ожидании стоит толпа. Самые передние вплотную у высоких дверей, открыть которые следовало уже давно. За моей спиной появляется девчонка в белой майке и шортах, с сумкой через плечо. Светлые волосы, аккуратная фигура, красивая, но выглядит уставшей. Видя, что двери в зал прикрыты, прислоняется голым плечом к дверному косяку.

- Не пускают что ли? – говорит она слегка раздражённо, ни к кому особенно не обращаясь.

Какой-то парень сразу перед ней молча кивает, так и не повернувшись. Она смотрит на меня:

- Давно это?

- Сам только вошёл, - пожимаю плечами я.

- Я же через весь город летела, - вздыхает она. – Знала бы, лучше на метро поехала.

Тот же парень впереди неё, услышав, мотает головой. Мы все в последние дни стараемся держаться подальше от больших людских скоплений и запертых пространств. К метро отношение особое. Никто из наших там не ездит уже с месяц.

Двери наконец открывают. Толпа втекает в просторный зал, окутанный пыльным полумраком. Сквозь высокие окна под потолком падает рассеянный свет. В центре зала, на каменном полу, в круг выставлены стулья с высокими спинками. На каждом есть номер. Моя цифра – тринадцать. Рассаживаемся, присматриваясь к обновлённым декорациям. В прошлый раз стены были светлее, в окна падало больше света. Зал не казался заброшенным, как сейчас.

Кому не положено место в зале, уходят в соседнюю дверь, чтобы оказаться на втором этаже, над нашими головами.

Все в предвкушении.

Скоро будут вопросы и ответы.

Уже скоро.

 

 

- Вы продержитесь долго? Вопрос из чата.

Ведущий – в классическом костюме, с белой маской на лице – смотрит на пухлого подростка в синем поло. Парень так вспотел, что подмышки тёмные. Он положил руки на колени и оглядывается по сторонам. Его лоб блестит от пота.

Ведущий снова смотрит на парня. Тот пожимает плечами и вытирает ладони о шорты. Его голос дрожит:

- Не вижу причин волноваться, - отвечает он. – Я смогу постоять за себя.

- Бедное дитя…Ты и понятия…

- Так, ладно, - ведущий поднимает руку. – Вот ещё письмо от некоего uragana bojiego, адресовано Диане.

Девушка в белой майке и шортах слегка выпрямляется, устремляет взгляд на ведущего.

- Я слежу за вами с самого начала этого мерзкого, чудовищного события. Даже представить не могу, какого сейчас вам – хрупкой, беззащитной девушке в ожидании проклятия скверного, порождённого злом мелким и пакостным, насильником жизни, матерью чумной, опухолью…

Письма. Они пишут нам в течение месяца, чтобы подбодрить нас, обнадёжить, съехидничать, высмеять. Из сотен и тысяч ведущие отбирают с десяток и зачитывают на собрании.

Они наблюдают за нами круглые сутки, везде и всюду. Доплатив деньги, можно наблюдать везде. Мы живём обычной жизнью: ходим на работу, сидим вечерами дома, встречаемся и болтаем, изнываем от ожидания, и им это интересно.

- Письмо Артёму Саламаеву.

Парень в чёрной футболке с пожеланием «сдохните, мрази» кривится, вскипает:

- Понятия не имею кто это. Зовите меня Дарк.

- Хорошо, - поправляется ведущий быстро, - письмо Дарку. Милый, это я, твоя мама. Как ты там, сыночек? У тебя всё хорошо? Мы с папой очень переживаем за тебя, ты выглядишь каким-то бледным и уставшим. Если хочешь…

- Хватит! – орёт Дарк, вскакивая со стула.

Стул падает, эхо раскатывается по всему залу. Ведущий умолкает и смотрит пристально на парня.

- Таковы правила, - объясняет он спокойно.

- В жопу ваши правила!

- … мы с папой пришлём тебе немного денег, - продолжает ведущий, не обращая внимания на протест. - Тебя уже нет восемь месяцев. Мы скучаем, мой родной сынуля…

- Заткните пасть!

Дарка лихорадит от ненависти. Кулаки сжаты, на шее вздулась толстая вена. На левом виске под кожей будто ползёт змея. Ведущий смотрит в ответ молча и спокойно, словно издеваясь. Дарк пинком отшвыривает стул и идёт к выходу. Слышно, как ударяются о стены двери на улице.

Письмо за письмом. Собрание тянется вечность. Наверху разгорается болтовня и жаркие споры. Ведущий несколько раз просит быть тише.

- Ещё письмо Диане. Надеюсь, ты скоро вернёшься. Я думал, нашим отношениям пришёл конец…

- О, господи, - вздыхает Диана, закатив глаза.

Кто-то из девчонок в зале хихикает. Диана показывает ей средний палец. Ведущий, прячась за маской, выливает на девушку остатки. Потом берётся за меня:

- Письмо Максиму Осипову. И долго ты собираешься терпеть эту жирную свинью? Помочись ей на голову или на стол насри. Сделай уже что-нибудь.

- Письмо Сергею Власову. Ваша мама умерла в четверг, ночью. Примите соболезнования.

Лысый мужик в серой майке и джинсах, со спортивной сумкой у ног, кивает. Его лицо слегка темнеет, но других чувств он не показывает.

- Письмо Максиму Осипову. Ты сдохнешь первый, слабак, вместе с тем жирдяем в синей футболке.

- Письмо Максиму Осипову. Максим, ты выглядишь так, как будто не трахался уже много лет. Я и мои подруги…

Кажется, я немного краснею. И невольно чешу живот. Все это видят. Собрание заканчивается.

Мы выходим организованной плотной толпой, искоса посматривая друга на друга. И прислушиваясь: не чихнёт ли кто случайно в толпе. Предчувствие, что это было последнее собрание, наполняет каждого.

На улице расходимся, но никто не идёт в сторону Невского. Там слишком много людей. Боковые улочки наше спасение. На улице, возле урны, вижу обломок кирпича. Коричневой крошкой усыпаны каменные плиты. И внезапно – как это всегда бывает – меня посещает блестящая идея.

Поднимаю обломок, взвешиваю в руке и швыряю в ближайшую машину, припаркованную у обочины. Лобовое стекло покрывается трещинами, как паутина. Обломок отскакивает и падает на капот. Чувствую страх, сковывающий движения. И удовлетворение – я ведь никогда не делал «чего-то плохого». Глубоко дышу, руки подрагивают, покрываются мурашками. Визг сигнализации, будто ветром, разносится по округе.