Над пропастью взлетев Степень критики: адекватная критика
Короткое описание: для начала...
Над пропастью взлетев
«..одинаково трусливы и тот, кто не хочет умирать, когда надо, и тот, кто хочет умереть, когда нет в этом надобности». И. Флавий
Телефон не замолкал ни на секунду. Сквозь сон Илья слышал неотчётливые звуки, поначалу показавшиеся ему частью его сна. Но мгновение спустя он осознал, что эти звуки не имеют никакого отношения к его сну и с трудом приоткрыл глаза. Он медленно, прилагая немалые усилия, чтобы удержать тяжелые веки от смыкания, осмотрел комнату в надежде «зацепить» взглядом мобильный телефон, но, видя безуспешность сего действия, лениво стянул с себя большое и теплое одеяло и с еще большей ленцой привстал с кровати. Глаза до сих пор не подчинялись ему. Веки то и дело медленно и тяжело опускались, и он начал искать телефон на слух. Но тут же телефон замолк. Илья довольно глупо улыбнулся сему факту и буквально рухнул на кровать в надежде, что больше не раздастся никаких звуков, мешающих его сну. И только он укутался одеялом по самое горло, как телефон вновь напомнил о себе. Новые звонки показались Илье еще более громкими и настойчивыми, и он, вскочив с кровати, практически сразу обнаружил телефон, мирно лежащий под письменным столом. Протирая глаза и прищуриваясь, он вглядывался в номер звонившего абонента. С трудом вспоминая и перебирая в памяти телефонные номера, он сел на кровать. Номер показался ему незнакомым, и он неуверенно нажал на кнопку ответа на вызов. - Слушаю, - произнес он чуть хрипловатым голосом. - Боин, срочно на выезд. Записывай адрес, - голос на другом конце провода прозвучал твердо и немного недовольно. - Какой выезд? Кто это? - Илья искренне удивился и даже привстал с кровати. - Это Инна, дежурная. Если ты еще не забыл, то ты работаешь в полиции. А у полицейских бывают выезды. И, если ты через пятнадцать минут не будешь на месте, то можешь и в участке не появляться, - недовольство в голосе стало еще большим. - Послушай, Инна. Какой еще выезд? Меня ведь никогда не брали на выезды, - проговорил Илья голосом, в котором осторожно, но уже зарождались первые нотки радости. - Вот настал и твой день, твой шанс, а пока ты здесь разговариваешь, ты можешь и его упустить. - Не может быть! - прокричал Илья, уже не сдерживая эмоций. Эта новость окончательно скинула с него последние оковы сонливости и взбудоражила его так, что он начал быстрыми шагами ходить по комнате из стороны в сторону, то и дело судорожно улыбаясь. - Приказ шефа. Адрес записывать будешь? - голос в трубке на этот раз был мягок. - Конечно! Конечно, буду! Не может быть, не может быть! - кричал он радостно в трубку. Записав адрес, Илья довольно быстро оделся, умылся и, выпив кружку холодного кофе, выскочил из дома. Он никак не мог поверить в реальность происходящего. В голове никак не укладывалось то, что его вызвали на задание. Нет, он всегда об этом мечтал, верил, а в последнее время был даже несколько недоволен, считая, что уже давно заслужил такого доверия. Но сейчас вся эта уверенность исчезла, и он чувствовал себя неловко и неуверенно. Но чувство огромной радости в эти мгновения с лихвой перекрывало любые другие чувства, и он думал только о задании. Эти мысли непроизвольно нарисовали на его лице улыбку, которая постороннему могла показаться несколько сумасшедшей.
***
Илья Боин. Молодой парень двадцати трех лет от роду. Он не относился к тому типу людей, которых называют «душой компании», но и к числу людей, про которых принято говорить «весь в себе» он не имел никакого отношения. Илья был достаточно открыт и общителен. Он очень часто улыбался. И даже, когда ему было плохо или тяжело, улыбка всегда мелькала на его лице. Он не искал в себе сил, чтобы улыбнуться, не заставлял себя улыбаться. Улыбка была для него словно привычкой, традицией, которой он никогда не изменял. Илья был очень наивен и излишне доверчив. Многие люди, окружавшие его, часто этим пользовались. Его честность была предметом шуток и насмешек со стороны коллег по работе. Но он никогда ни на кого не обижался и нередко смеялся над собой вместе с остальными. Илья не был глупым человеком. Он умел здраво рассуждать, грамотно излагать мысли и довольно интересно дискутировать. Единственным качеством Ильи, которое, несомненно, можно было отнести к отрицательным, была трусость. И единственное на что Илья обижался, это когда его называли трусом. Он прекрасно осознавал, что храбрость и отважность не относятся к его сильным сторонам, но никогда не считал себя трусом. Илья считал себя осторожным человеком и то, что в народе принято называть трусливостью, он называл осторожностью. Семьи у Ильи не было. Его родители погибли в горах, когда ему было два года. С двух лет он рос в детском доме. Отношение к Илье в детском доме было особым. Его здесь любили все: дети, воспитатели, другие работники детского дома. Позже, когда Илья подрос, чувствуя всеобщую любовь, он тоже старался отвечать им взаимностью: помогал младшим детям с уроками, часто к праздникам помогал взрослым, развешивая украшения, никогда не нарушал правил детского дома. Самое теплое отношение к Илье было у директора детского дома, Марии Семеновны Добрыниной. Илья был постоянным гостем на семейных праздниках Добрыниных. Марина Семеновна и ее супруг Андрей Иванович очень хорошо относилась к Илье, который напоминал им собственного сына, погибшего на войне. Многие люди, видевшие Илью и фотографию сына Добрыниных, из вежливости, а, может быть, и действительно так считая, отмечали удивительную внешнюю схожесть двух молодых людей. Но Марина Семеновна всегда говорила, что главное, что связывает ее сына и Илью - это улыбка. «Улыбка - вот, что является главной общей чертой в них. И Максим, и Илья всегда улыбались по-особенному, всегда искренне», - Марина Семеновна не раз повторяла эти слова. На детских праздниках и утренниках Илья всегда был в центре внимания. Его шутки вызывали неистовый смех не только у детей, но и у взрослых. Улыбка была не просто постоянным гостем на его лице, она там полноправно «хозяйничала». В это время за ним закрепилось прозвище «шутник». Воспитатели и младшие дети ласково называли его «шутником» и смеялись над ним. Но совсем другое отношение к Илье было у ребят подросткового возраста. Чересчур внимательное и теплое отношение к Илье практически всех воспитателей, а особенно директора, вызывали у некоторых подростков зависть. Они избегали общения с Ильей, часто пытались спровоцировать с ним драку. Но Илья никогда не поддавался провокациям. Не потому, что понимал, что кулаки - не лучшее решение проблемы, а потому что боялся. Нередко помимо доброжелательного «шутник», он слышал злобное «трус». Илья действительно был очень трусливым мальчиком, и многое могло вызвать у него чувства страха и тревоги. Если большинство детей боялись собак, когда те были в непосредственной близости от них, то у Ильи дрожали коленки, даже тогда, когда он смотрел на них со второго этажа детского дома. Или же, если большинство детей боялись темноты, когда они были одни, то Илья не мог быть спокойным даже тогда, когда комната была полна детьми. Зная об этом, воспитатели разрешали Илье засыпать с включенным светильником. Однажды уже в семнадцатилетнем возрасте, Илья признался, что больше всего боится смерти. Эти мысли он старался от себя отгонять, но если они завладевали им, то Илья становился абсолютно другим человеком. Улыбка, шутки, смех - все исчезало в миг. Это было единственное его состояние, когда он забывал об улыбке. В такие моменты он мог часами сидеть в комнате и размышлять. Все его думы занимали мысли о смерти, а воображение рисовало ужасные картины, которые бросали его в дрожь. В эти моменты он прятался ото всех и мучительно терзал себя, прокручивая в голове те скудные знания о философии жизни и смерти, которыми он обладал. Эти знания он получил из толстой, потрепанной временем книги, которую взял из библиотеки. Осилив лишь несколько страниц, которые он понимал с трудом, но которых было достаточно, чтобы сформировать свое мнение и видение изучаемого вопроса, он закинул книгу на дальнюю полку. Как - то раз его в состоянии тревожной задумчивости увидела Марина Семеновна. - Илья, что случилось? Почему ты здесь сидишь один? - Мне страшно, - отвечал Илья смущенным и дрожащим голосом. - Страшно? Почему? - Мне страшно умереть. - Что? - Марина Семеновна ужаснулась этим словам, - Илья, ты что говоришь? У тебя впереди вся жизнь и я уверена, что это жизнь полная интересных приключений! - Марина Семеновна широко, но тревожно улыбнулась и потрепала Илью за волосы. - Правда? - переспросил неуверенно Илья. - Ну, конечно, правда! - проговорила радостно Марина Семеновна с надеждой, что ее слова подействовали на Илью. Илья не раз потом пребывал в таком состоянии, и Марина Семеновна не раз с ним разговаривала. И с каждым разом эти разговоры вызывали в ней все большую тревогу. Однажды даже пришлось обратиться к детскому психологу. Эти беседы немного успокаивали Илью, но это было похоже на кратковременное «обезболивающее», и через некоторое время Илья вновь погружался в «пучину» мрачных мыслей. Трусливый характер Ильи был известен практически всем, поэтому его «главная мечта», как он говорил, стать полицейским, многих удивляла. Ему напоминали о его трусливости, говорили, что таких в полицию не берут, и, что полицейских постоянно ждут такие опасности, по сравнению с которыми собаки покажутся самыми безобидными существами на свете. Но все отговорки, советы и рассуждения бились и разрушались о «стену» его мечты. Эта мечта родилась у него еще в семилетнем возрасте после историй, услышанных им на юбилее Андрея Ивановича. Андрей Иванович рассказывал о тех годах, которые он отдал милиции, об историях, приключившихся с ним за это время. Эти истории настолько впечатлили маленького Илью, что уже тогда он пообещал себе, что станет милиционером и будет защищать беззащитных. Узнав о мечте Ильи, Андрей Иванович обрадовался и пообещал ему, что как только он подрастет, то поможет ему осуществить эту мечту. Андрей Иванович сдержал свое слово, и не без его помощи Илья поступил в милицейскую академию. После окончания учебы, вновь не без помощи Андрея Ивановича, Илья устроился на работу в уже переименованную полицию. Два года он уже работал полицейским. Но настоящей полицейской работой это было сложно назвать. За это время в участке уже узнали о трусливости Ильи, и вся его деятельность ограничивалась бумажной волокитой. Лишь изредка ему разрешали патрулировать с напарником, доверенный ему, участок. Обычно это были тихие и спокойные районы. За все время работы Ильи в полиции его ни разу не взяли, ни на задания, ни на выезды. Илья и сам прекрасно понимал отношение коллег к себе, понимал причину такого отношения, но старался не думать об этом и верил, что все самое интересное ждет его в будущем. И это будущее настало. Именно этот ранний телефонный звонок, на который он ответил с неохотой, стал «первой ласточкой», предзнаменовавшей собой начало перемен в его жизни. Перемен, к которым он не был готов, прежде всего, психологически.
***
Выйдя из дома, Илья поймал такси и уже через несколько минут был на месте событий. Он увидел толпу зевак, собравшихся возле банка. Чуть поодаль от них стоял полковник Костомаров Олег Павлович - главный в участке, где работал Илья. И именно благодаря ему Илья оказался здесь. Несколько минут Илья простоял в стороне, не решаясь подойти. В какой - то момент в голове у него закралась мысль, что над ним пошутили, и никто его на самом деле на выезд не вызывал. Но довольно быстро он избавился от этих мыслей, и глубоко вдохнув воздуха, уверенными шагами направился к служебной газели, где полковник Костомаров что - то обсуждал с подчиненными. Чем ближе Илья подходил к ним, тем более неуверенно себя чувствовал. - Здравия желаю, товарищ полковник, - произнес Илья голосом, похожим на голос студента, отвечающего билет, который он не очень хорош знает. -А, Боин. Здравствуй. Приехал, молодец, - полковник бегло взглянул на Илью и снова устремил все свое внимание в сторону банка. Полковник Костомаров был потомственным офицером. Он очень гордился своим родом: отцом и дедами, погибшими во время Великой Отечественной Войны. Он сам готов был в любую минуту отдать жизнь, выполняя свой долг, и очень уважал смелых и отважных людей. Сорок пять лет из своих шестидесяти трех он отдал военному делу. После окончания военной академии поступил на службу и связал свою дальнейшую жизнь после срочной службы с армией. Правда, что касается званий, то здесь он не мог отнести себя к тем счастливцам, которые уже в сорок-пятьдесят лет «получали» генералов. Полковника он «получил» в пятьдесят четыре года, и не было с тех пор ничего такого в его карьере, что могло бы дать хотя бы надежду на повышение. Но он никогда не жаловался на жизнь. Вообще, полковник был очень приятен внешне. Всегда опрятно одетый, с правильной осанкой и строгим, буквально, считывающим взглядом. Но это не был пугающий или отталкивающий взгляд. Полковника очень уважали в участке, и практически все сотрудники отзывались о нем только в положительных тонах. Сам полковник очень хорошо относился к своим сотрудникам и не раз шел им на встречу в разных ситуациях. Он очень любил шутить и часто звонко и заразительно смеялся. Но сегодня он был серьезен как никогда. Задумчивый отсутствующий взгляд, обрывистые мысли вслух, полная концентрация. Будто, что - то неожиданно вспомнив, он резко обернулся и внимательно взглянул на Илью. - Смотри и учись, Илья, - произнес он, словно по-отечески. Стоящие рядом полицейские, удивленно переглянулись, не понимая столь пристального внимания к человеку, которого до этого времени полковник практически не замечал. Илья, удивленный не меньше, лишь неуверенно покачал головой с видом человека, который только, что подписался на смертную казнь. Он чувствовал внутреннее нарастание страха, который буквально в мгновение окутал его. Он с трудом сдерживал себя, чтобы не трястись как флигель в шквалистый ветер. Но руки, трясущиеся с удивительной амплитудой, предательски выдавали его. Илья спрятал их в карман. Он тихо отошел в сторону, вновь глубоко, полной грудью, вдохнул воздуха и робко взглянул в сторону банка, куда были устремлены взгляды всех окружающих. Он понимал, что, скорее всего, банк захвачен террористами: он не раз читал про такие случаи и неоднократно видел подобное в фильмах. Мысли о том, что он может оказаться там, в самой гуще событий, может рисковать своей жизнью, приводили его в неистовую дрожь. Впервые за все время работы Илья пожалел о своем выборе профессии. Он был готов отдать все, только бы вернуться в участок. Он готов был всю жизнь заниматься бумажной работой, лишь бы его прямо сейчас отпустили домой. Поймав себя на этой мысли, он даже постыдился своей трусливости. «Как хорошо, что мысли никто не может читать, - подумал он про себя, - какой позор, Илья, - обратился он к себе в мыслях, - ты всю жизнь мечтал стать полицейским, всю жизнь мечтал выезжать на такие задания, а сейчас стоишь и дрожишь здесь, как самый последний трус на планете». Это укор самому себе не возымел никакого эффекта. Страх все также владел им, заставляя его дрожать и нервно перебирать ногами. Он вновь подошел к полковнику и пристально посмотрел на него, будто ожидая какого - то приказа. Полковник, нервно разговаривающий по телефону, вновь обратил все свое внимание на Илью, чем буквально шокировал присутствующих полицейских. - Слушай Семенов, - обратился полковник к сержанту, прерывая свой телефонный разговор, - Объясни молодому коллеге, что да как. Введи его в курс дела. Молодой сержант недовольный тем, что его отвлекают на такую ерунду, косо посмотрел на Илью и пробурчал: - Подойди сюда. Илья, которому с каждой минутой становилось все хуже и хуже, с неохотой подошел к сержанту. - Вот там находится банк, - начал рассказывать с неохотой сержант, - Сегодня примерно в десять утра, то есть один час назад туда ворвался террорист и захватил заложников. Он требует, чтобы его брата выпустили из тюрьмы, в противном случае он грозит убить всех заложников. А среди заложников есть дети. Выполнить его требования мы не можем. Его брат - один из самых опасных преступников России, осужденный на пожизненный срок. Илья, нехотя посмотрел в сторону банка, и снова взглянул умоляющим взглядом на сержанта, который продолжал свой рассказ. - В заложниках у него приблизительно двадцать пять - тридцать человек вместе с персоналом. Сейчас террорист не идет на переговоры. Требует времени на раздумья. Скорее всего, им кто - то руководит, и он ждет дальнейших распоряжений. Переговоры с ним ведутся по телефону. В последнем разговоре он ничего конкретного не требовал и попросил перезвонить через двадцать минут, словно ожидая дальнейшего руководства, откуда - то со стороны. Сержант что - то записал в свой блокнот и положил его в машину. - Мы могли пойти на штурм, но это довольно рискованно, - продолжил он, - Террорист, так сказать, в глуби банка. К двери, сколько мы его не выманивали, он не подходит, и поэтому снайпер его «поймать» не может. Есть еще черный ход, но полковник пока не решается использовать этот вариант, он надеется договориться. Вот и весь курс дела, - произнес сержант и взглянул на полковника. Но тот был занят телефонным разговором, и сержант, молча отошел от Ильи. - Спасибо, - произнес чуть слышно Илья в след сержанту. Этот рассказ лишь укрепил в нем чувство страха, и он на минуту задумался о том, чтобы уйти. В голове мелькали различные отговорки, которые он собирался использовать в разговоре с полковником, но в какой - то момент в нем заиграло чувство гордости, доселе ему практически неизвестное. К своему удивлению, он твердо решил остаться и никуда не уходить. Это была его маленькая, но все же победа над трусостью. Впервые за долгое время. Довольный собой Илья направился к полковнику, но на полпути остановился и решил не подходить к нему, а наблюдать за всем со стороны. Илья практически не отводил глаз от полковника, с тревогой ожидая каких - либо указаний или просто внимания к себе. Но все внимание полковника было направлено на банк. Илья старался не смотреть в сторону банка и не думать о том, что там происходит. Впервые он не поддался чувству страха, не пошел на поводу своей трусливости и чувствовал себя очень некомфортно. Мысли о том, что в любой момент полковник может отправить его туда, в самую гущу событий, казались ему пыткой. Он внушал себе, что полковник ни за что не отправит его туда. Но чем больше он себе это внушал, тем более неуверенно себя чувствовал. Чтобы хоть как - то отвлечься от мрачных мыслей, Илья попытался вспомнить свои самые счастливые моменты в жизни. Праздники в детском доме, рассказы Андрея Ивановича о службе в армии, забота Марины Семеновны. Как хорошо и спокойно было рядом с ними. Всплывали воспоминания об учебе в полицейской академии. Сейчас он ценил то время, когда беззаботно писал лекции, рассказывал доклады, читал книги. Тогда это казалось ему ежедневной пыткой, и в мечтах он ни раз, рискуя жизнью, гонялся за грабителями, участвовал в перестрелках. Все его мечты практически реализовывались прямо сейчас, но не было в нем больше того энтузиазма, той храбрости, что были в мыслях и мечтах. До тех пор пока он не встретился лицом к лицу со своей мечтой, он не понимал своих истинных желаний. Желаний, далеких от страха и тревоги. Илья смотрел на банк, но в мыслях был далеко, когда его, словно «разбудил», голос человека, стоящего рядом с полковником. Он прекрасно знал этот голос. Это был голос неприятный для Ильи, голос его главного недоброжелателя - лейтенанта Бровина. Бровин работал в том же участке, что и Илья. Это был тот тип людей, которые могли увидеть в чужом глазу соринку, но в собственном не заметили бы и бревна. С первого дня работы Ильи он недолюбливал его, придираясь по каждому поводу и требуя выполнить те задания, которые сам никогда не смог бы выполнить. Неоднократно он доносил полковнику о неудачах и проколах Ильи, а если таковых долгий период не было, то со спокойной душой выдумывал истории, в которых Илья выглядел в неприглядном свете. Полковник за все время службы Ильи ни раз не вызывал Илью к себе для отчета или выговоров, что также приводило Бровина в неадекватное состояние. Бровин считал, что Илья не достоин того, чтобы носить форму полицейского и неоднократно во всеуслышание об этом говорил. Илья стоял в стороне от полковника, и, если не оглядеться, то его было не видно. Чуть уловив голос Бровина, он незаметно подошел поближе и прислушался. - Послушайте, полковник. Боин - тот еще трус. Напрасно вы его сюда позвали, он же только будет мешаться, - голос Бровина буквально дрожал от недовольства. - Я прекрасно знаю, кто такой Илья Боин и понимаю, что он не входит в число храбрых и смелых людей. Но ты пойми меня, Дима, - полковник попытался проговорить тихим голосом, но из-за звучности своего голоса, практически также слышно произнес, - Меня попросили, чтобы я хоть изредка брал его на выезды. И попросил, человек, которого я очень уважаю. - Андрей Иванович? - словно риторически, спросил Бровин и, не дожидаясь ответа, продолжил, - Сначала вас попросили, чтобы вы его приняли на работу, потом попросили, чтобы вы его сильно не нагружали, а теперь вы взяли его на выезд. Полковник, так ведь нельзя. Это нечестно. Полковник лишь виновато кивнул. Илья услышал каждое слово полковника и Бровина, и осознание этих слов буквально перевернуло его мир. Это было похоже на то если бы ученому, который всю свою жизнь посвятил какому - то исследованию, построил множество гипотез, суждений, законов на формуле, которую он считал «двигателем» всей его научной деятельности, в какой - то момент сказали бы, что эта формула неверна. Илья, который считал, что поступил на службу сам, благодаря своим способностям и столько лет работал без нареканий благодаря своему трудолюбию, только что узнал правду, разительно отличающеюся от его представлений. Ни Андрей Иванович, ни кто - либо другой не афишировали ему о посторонней помощи и при поступлении в полицейскую академию, и при устройстве на работу. Лишь в детстве Ильи Андрей Иванович заикнулся о том, что поможет ему с поступлением. И в будущем помог, но, не сказав об этом и не говоря о других случаях поддержки Илье - Неужели я ничего не стою, и от меня нет никакого толка. Но…Я…Но…- Мысли Ильи путались. Обида на полковника и на Андрея Ивановича, словно туман «окутывали» его разум. Все перемешалось в его душе в этот момент: страх, обида, растерянность. И в этом тяжелом психологическом состоянии на первый план вышла гордость. Гордость, «проснувшаяся» в нем вновь, но на этот раз еще более сильная. Гордость, буквально нивелирующая в эти секунды в нем другие чувства, и даже чувство страха. Прямо сейчас он готов был встретиться с главным своим страхом - он готов был умереть. Умереть, но доказать, что способен на настоящие поступки, доказать, что в нем есть, и всегда была храбрость и отвага. Моментально, словно озарение, в его голову пришла мысль, как он сможет доказать это. Оглянувшись вокруг и убедившись, что на него никто не смотрит, Илья торопливо направился к черному ходу банка, который ему ранее показал сержант. Он решил, что если сможет обезвредить террориста, то поменяет отношение окружающих к себе. Илья ни секунды не сомневался в правильности своих мыслей. Он даже улыбнулся, представляя себе, как все пройдет идеально: как полковник Костомаров будет вручать ему медаль за мужество, и как Бровин недовольным взглядом посмотрит на него и лишь негромко произнесет «поздравляю», как Андрей Иванович и Марина Семеновна от гордости за него пустят слезу. Все эти мысли лишь укрепляли в нем уверенность в правоте своих действий. Но то, что мы представляем и чего желаем в мыслях не всегда проявляется в реальности точно также. В этот миг Ильей управляли чувства, разум был над ним неподвластен.
***
Илья подошел к черному ходу, но там стоял охранник, следящий за тем, чтобы никто не проник в здание. Это был совсем юноша лет девятнадцати-двадцати, но уже в погонах младшего сержанта. Даже было удивительно, как на такое задание отправили юнца, которого трясло от страха, и он судорожно оглядывался, мечтая о том, чтобы все это быстрее закончилось. - Вы куда? - спросил растеряно молодой охранник. - Я полицейский. Младший сержант Боин, - Илья для пущей важности показал удостоверение, хотя был в полицейской форме, - Мне приказано пройти туда через черный ход для обезвреживания террориста. Только совершенно секретно, - прошептал он и, сдвинув близко брови, пристально, со всей серьезностью, которой он только мог, посмотрел на охранника. - Но…но мне приказано никого не впускать, - неубедительно произнес охранник. - Послушай. Ты я вижу новичок, - Илья почувствовал некоторую уверенность, увидев растерянность охранника, и поэтому говорил настолько твердо и уверенно, что моментами и сам верил своим словам, - Я сейчас войду туда, а ты меня прикроешь здесь. Я обезврежу террориста, и все закончится. - Но мне не поступало никаких приказов. Я сейчас свяжусь… - Слушай, - прервал его Илья, - Не волнуйся. Я за свою жизнь, знаешь, скольких террористов обезвредил. И все по этой схеме. Охранник ничего не ответил, но по его виду можно было понять, что он не будет препятствовать Илье. Он сам был бы рад, если бы все это уже закончилось. Илья уверенно вошел в дверь черного хода мимо стоящего, как столб, и все еще сомневающегося охранника, и тихо закрыл дверь. Внезапно он замер на месте и сам встал, как вкопанный. Чувство страха вновь охватило его. Илья простоял несколько секунд возле двери, не решаясь сделать ни шага вперед. Но воспоминания о недавнем разговоре полковника Костомарова и Бровина, словно подтолкнули его сделать первый шаг навстречу к самому серьезному и значимому поступку в своей жизни. Им вновь овладела гордость. Он сделал несколько шагов и, завернув за угол, увидел длинный коридор, по которому эхом проносились крики. Пройдя немного вперед, Илья уже отчетливо слышал все то, что происходило в банке. Тихий детский плач смешивался с истошными криками террориста. Илья замер и прислушался. - Если через три минуты не будут выполнены мои требования, то я начну убивать по одному заложнику. И начну с самых маленьких, - голос террориста показался Илье самым ужасным звуком, который он когда - либо слышал. Илья сделал несколько шагов вперед и уже не только слышал, но и видел из-за угла обстановку в банке. Около двадцати человек сидели на полу, держа руки за головами, и только детям и пожилым людям террорист позволил опустить руки. Сам террорист стоял спиной к Илье. В одной руке он держал пистолет, а в другой крепко держал маленькую девочку лет четырех-пяти. Одна старушка безостановочно рыдала. Это была бабушка этой девочки. Она просила террориста отпустить внучку, но все это было бесполезно. Он лишь направлял пистолет к голове девочки и говорил, что если рыдания не прекратятся, то он нажмет на курок. Пожилая женщина, прилагая неимоверные усилия, пыталась сдержать неподвластные ей эмоции. Ребенок, к удивлению многих не плакал, и был вовсе без каких либо эмоций. Именно реакция ребенка произвела на Илью шокирующее впечатление. Поначалу он сомневался и не мог решиться на какое либо действие, но вновь взглянув на террориста и маленькую девочку, которая была на волоске от смерти, Илья все - таки решил пробраться как можно незаметнее к стойке, которая была в двух метрах от него. Оружия у него не было, поэтому ему не оставалось ничего другого, только как голыми руками попытаться справиться с преступником. Он вспомнил занятия по рукопашному бою, которые проходили в полицейской академии, но это не добавило ему абсолютно никакой уверенности. С детства он избегал драк, и сама мысль, что сейчас он будет с риском для жизни, и не только своей, драться с опасным террористом, приводила его в дрожь. Времени для дальнейших раздумий практически не было. Преступник приложил пистолет к голове ребенка и уже был вне себя. Его трясло и, казалось, он уже сам боялся происходящего. Точно также и внезапно начало трясти Илью. Страх «объял» его изнутри и «выдавал» заметные внешние признаки: руки его тряслись, в горле пересохло, и он трудом проглатывал слюну, то и дело, оглядываясь назад. Мысли о том, чтобы развернуться и убежать были все более настойчивыми, но он старался не поддаваться им. Совершив огромное волевое усилие, Илья заставил себя пробраться за стойку. Некоторые заложники заметили его, но не подали виду и старались не смотреть в его сторону. Илья сидел за стойкой и трясся. Он вновь пожалел о том, что решил пробраться в банк и, что пробрался за стойку. Но было поздно, и он это понимал, и от этого становилось еще страшнее. В какой - то момент он уже собрался отползти от стойки и незаметно выйти из здания. Но сделав неловкое движение, он создал шум, который услышал террорист. - Кто там? - голос террориста в эту секунду для Ильи был острее любого ножа. Илья онемел. Цвет его лица, с рождения багряно – румяный, сейчас напоминал только, что отбеленную стену. Лицо не отражало абсолютно никаких эмоций, и он уставился в пол отсутствующим взглядом. На секунду ему даже показалось, что все это сон, и с ним такое не может происходить. - Кто там? - голос террориста стал еще более истеричным и «острым» для слуха, - Выходи, иначе я убью ее, - он еще сильнее сжал в руке пистолет и направил его точно в затылок ребенка. Террорист стоял в семи-восьми метрах от стойки и не видел Илью. Он не решался подойти ближе и стоял на том же месте. Никогда еще Илье не было так страшно. Неожиданно в его памяти «всплыла» собака, которая в детстве очень напугала его, и это воспоминание показалось ему до боли приятным. Он хотел снова оказаться там, с собакой. Илья только что понял, что перестал бояться собак и улыбнулся. Его отсутствующий взгляд и сумасшедшая улыбка вызвали неподдельное удивление на лицах некоторых заложников, которые видели его. - Я считаю до трех, и если не выйдешь, то я убью ее… Эти слова, повторенные вновь, словно «вытащили» его из того странного состояния, в котором он пребывал. Чем больше Илья понимал реальность происходящего, тем сильнее отказывался в это верить. - Раз…, - выкрикнул террорист и снял пистолет с предохранителя. В этот момент бабушка девочки попыталась встать, но тут же без сознания рухнула на пол. Илья хотел встать. Он понимал, что должен это сделать, но в эту минуту им полностью и безраздельно владел страх. Он не мог ему противостоять. И даже воспоминания о разговоре полковника и Бровина не могли мотивировать его на какие - либо действия. В эти секунды, осознавая свою беспомощность, он чувствовал себя самым никчемным и трусливым человеком на земле. «Бровин был прав», - эта мысль была похожа на контрольный выстрел, сделанный Ильей по самому себе. В эти мгновения, в его голове как ураган проносились теплые воспоминания из своей жизни, но в один миг этот «ураган» замер. Илья вспомнил слова, которые сказала ему на прощание директор детского дома Марина Семеновна: «Илья, тебя многие здесь считали трусливым мальчиком, но только не я. Я всегда была уверена и уверена сейчас, что у тебя огромное доброе сердце, в котором находится необъятная отвага и храбрость. Но, чтобы проявить эти качества нужно открыть это сердце, открыть особым «ключиком». И я уверена, что когда - то этот «ключик» найдется, и тогда все увидят твою отвагу и доблесть, увидят твое огромное доброе сердце. Я верю в это, и ты верь». Эти слова будто «реанимировали» его. Слова, о которых Илья до этого дня ни разу не вспоминал, помогли ему перебороть страх. Он считал, что вот он этот «ключик», который откроет его сердце и покажет всем, что там скрывалось. Чувство гордости заполнило его, и он снова улыбнулся. Это была счастливая улыбка. Но счастье продлилось недолго. Произошел выстрел. Поднялся шум, крики, плач. Илья вскочил с места и то, что он увидел практически «убило» его. Это была не физическая смерть. Что - то внутри него оборвалось. Что - то тонкое, но бесконечно сильное. То на чем держалось все его естество, весь его мир. Он стоял и смотрел на маленькую девочку, лежащую на полу недвижно. У нее было прострелено плечо. Плач в банке был настолько сильный, что сводил с ума. Террорист совершил еще пару выстрелов вверх, пытаясь успокоить всех. Он направил пистолет на Илью. Илья поднял глаза и посмотрел на террориста. Это были пустые, безжизненные глаза, в которых не было ни доли страха. Глаза, которые, казалось, умоляли, чтобы террорист спустил курок. Он ждал этого больше всего на свете, и выстрел раздался. Но это был выстрел полицейского. Потом раздался еще один выстрел, и тело террориста тяжело упало на пол. Илья стоял как в тумане. Он ощущал одновременно и какую - то странную легкость и огромную тяжелую боль. Он хотел умереть, но его лишили этого. Он смотрел на тело девочки, недвижно лежащей на полу. Вокруг собрались люди. - Она жива. Скорую. Быстрее, - крикнул полицейский, ощупывая пульс девочки. Эти слова, как «тяжелые оковы» избавили его от той легкости, которую он секундами ранее испытывал и вернули его в реальность. Он посмотрел на полицейского с той благодарностью, с которой могут смотреть на своих спасителей люди, бывшие на волоске от смерти. - Что ты здесь делаешь, Боин, - раздался негодующий крик полковника Костомарова, - Ты что себе позволяешь. Кто дал тебе право войти в банк. Смотри, к чему привели твои действия. Ты знаешь, что тебя могут посадить. Но Илье все уже было безразлично. Его интересовала лишь судьба девочки, которую только что увезли на машине скорой помощи. - Ты меня слышишь, Боин? - продолжал кричать полковник, - Уведите его, он не в себе, - обратился он к двум полицейским, стоящим рядом. Я должен поехать.… Куда ее увезли? - невнятно проговорил Илья и выбежал из здания банка. - Оставьте его, - обратился полковник к полицейским, уже готовым побежать за Ильей. Илья оглянулся. Машина скорой помощи уже уехала. Люди, столпившиеся вокруг, уставились на него. «Трус», - раздалось из толпы презрительно. - Я…Я не хотел, - произнес Илья, тяжело дыша. Он готов был расплакаться, но даже на это у него не было сил. - Где девочка, - обратился он к знакомому полицейскому. - Ее увезли в городскую больницу. Он поймал такси и приказал ехать в больницу. В эти мгновения Илья испытывал огромное презрение, и даже ненависть к себе. - Мы приехали, - раздался голос таксиста. Илья молча вышел из машины. - Эй, а деньги? Илья вытащил все, что у него было в карманах, отдал их водителю и побежал в больницу. Таксист лишь довольно улыбнулся, смотря вслед Илье. - Вы куда, молодой человек? - раздался голос дежурного. - Сюда только что привезли девочку с ранением, как она? - дрожащим голосом прошептал Илья. Илья смотрел на дежурного безумными глазами, которые молили о хороших новостях. - Мне очень жаль, но она умерла в машине скорой, - произнес дежурный уверенным и твердым голосом. Илья лишь успел удивиться той твердости и уверенности, с которой говорил дежурный эту ужасную весть и рухнул на пол без сознания.
>>> он осознал, что эти звуки не имеют никакого отношения к его сну
слова "эти" и "его" - лишние
>>> но, видя безуспешность сего действия, лениво стянул
обычно, мы не разглядываем свои действия, а осознаём... думаю корректнее будет слово "видя" заменить на "осознав"
>>> Но тут же телефон замолк. Илья довольно глупо улыбнулся сему факту и буквально рухнул на кровать в надежде, что больше не раздастся никаких звуков, мешающих его сну. И только он укутался одеялом по самое горло, как телефон вновь напомнил о себе.
при втором упоминании о телефоне, дабы добавить долю юмора слово "телефон" стоит заменить на типа "мобильный гад"
>>> Он никак не мог поверить в реальность происходящего. В голове никак не укладывалось то
второе "никак" стоит удалить
>>> Но сейчас вся эта уверенность исчезла, и он чувствовал себя неловко и неуверенно.
либо заменить "уверенность", либо слово "неуверенно" на подходящий синоним.
>>> Но чувство огромной радости в эти мгновения с лихвой перекрывало любые другие чувства, и он думал только о задании.
в этом предложении частицу "но" стоит убрать, так как она уже была в предыдущем. Кроме того в первой или второй части предложения либо слово "чувство", либо слово "чувства" заменить на синоним. А можно и переиграть, убрав в первой части и частицу "но", и слово "чувство". получится так:
"Ограмная радость в это мгновение с лихвой перекрывала остальные чувства, и он думал только о задании"
>>> Эти мысли непроизвольно нарисовали на его лице улыбку, которая постороннему могла показаться несколько сумасшедшей.
слово "его" стоит убрать... и так ясно, что речь идёт о лице героя
>>> Молодой парень двадцати трех лет от роду
"от роду" стоит удалить... понятно, что ему не двадцать три года с тех пор, как он пошёл в первый класс
>>> Он не относился к тому типу людей, которых называют «душой компании», но и к числу людей, про которых принято говорить «весь в себе» он не имел никакого отношения.
два раза использованы слова "людей" и "которых" если заменить/переиграть, то можно получить на выходе такое предложение слово "тому" тоже стоит удалить.
Он не относился к типу людей, которых называют «душой компании», но и к числу тех, про кого принято говорить «весь в себе» он не имел никакого отношения. ----------
прости автор, задолбался ))))))))))))) работать тоже надо... уверен, что и в остальных абзацах тоже косяки плавают.... если сам не разберёшься, то потом, когда освобожусь - помогу
0
