Предстояли сложные времена, все менялось. Контролировать хоть что-нибудь было невозможно.

Состояние, в котором я находился, больше похоже на отсутствие какого- либо состояния. И сложно понять, это жизнь от тебя чего-то хочет или ты от жизни. Но в любом случае ответ стоит найти.

- Ты как тут? - Сидя на корточках спрашивал мужчина похожий на карлсона.
-  Не понял. – Ответил я.
- Ну что у тебя, алкашка, суицид или голоса? – Мужчина затянулся сигаретой.
- Не знаю. – А сам думал в тот момент, что все сразу- алкашка, суицид и голоса. Только я бы еще добавил любовь. Затянулся сигаретой.
 - Не лезь к человеку в душу, – говорил другой, – А сигаретой угостишь? - Ко мне обращался.
 - Да. – Угостил. Позже он показал мне как соскребать с лица волосы, которые больше похожи на наждачную бумагу. Позже я увидел его на свободе, на остановке. И в момент, когда увидел, понял, что соскучился по нему.

А все произошло очень просто. Я шел по улице, к врачу, думал о том, как бы хорошо было бы сейчас умереть. Прятался в шарфик, чтобы люди не заметили, как я слаб. А дальше ведь все и так понятно. Врач направил в больницу. Это был уже второй раз, про первый и рассказать нечего. Я бы хотел рассказать о душе, о том, что узнал про душу. Хотел бы рассказать о людях, о людях, которые запутались. Хотел бы рассказать вам про любовь, о который все уже наслышаны. Но не стану, я расскажу о другом.

Меня направили в отделение психозов, где принять меня не смогли, и откуда направили в отделение № 3. Я поясню- это закрытое отделение, в основном предназначенное для тех, кто хочет или пытался покончить с собой. Для тех, кому голос говорит зарезать свою жену или же написать гениальный роман.

Но в первый день самое страшное было то, что я не мог никому позвонить, страшно потому, что никто не знал где я. Переживания по этому поводу сломили меня. Но благодаря этому случаю я понял, что я не эгоист. В первую очередь я волновался о тех, кто станет меня искать (их совсем мало). Возможно тогда впервые я понял, что у меня нет лучшего друга, потому что ему совсем не было никакого дела до меня.

- Давай я помогу тебе. – Говорил мужчина с наждачной бумагой на лице, расстилая мой матрас. Я же просто стоял и молчал. Меня удивило то, что этот человек вызвался мне помочь. На свободе такого я бы не дождался.
 - Ого! Да тебе повезло. Ты не смори, что обоссанный, главное, что плотный. – Говорил другой мужчина про матрас. А я продолжал стоять и молчать. Повторюсь, я был сломлен. И совершенно не важно насколько ты нормален, тебя будут считать особо опасным. Только потому, что на тебе больничная фланелевая рубаха.

Первый день можно было назвать днем слез и сигарет. Поплачу, пойду покурю, снова поплачу, снова покурю и так целый день. В момент, когда я возвращался из курилки в палату, я пытался выпросить телефон, а в ответ получал только «Нет! Ты уже задолбал!»

После десятого такого ответа, я уже успевал добежать до палаты и не расплакаться. Бросался в койку и открывал краники слез на полную.

Можно было бы подумать, что нахождение в больнице, это хороший шанс понаблюдать за психически больными, тем более, когда ты сам медик. Но за несколько часов этому отделению удалось выколотить из меня всю душу. Опустошить меня. Превратить меня в неизлечимо больного.

Случай возле окна. Их было трое, на вид совершенно обычные, адекватные парни. И встреть вы их на улице, никогда бы не подумали о них плохо. Это касается большинства пациентов данного отделения.

- Здесь ужас, не поверишь. – Говорил первый возле окна.
 - Да, мне как сделают укол, так я еще долго отойти не могу, главное успеть доползти до койки, иначе капут. – Говорил второй возле окна.
 - Точно, смотри чтобы не кололи ничего, от этого и умереть можно. О! Смотри. – Говорил третий возле окна. Я посмотрел. Парень медленно пробирался через дверь в палату. Глаза еле приоткрыты, руки свисают, один шаг он делал за пять секунд. Я смотрел. Парень добрался до постели, попытался натянуть одеяло, которое было тоньше чем шелк. И застыл, у него почти получилось накрыться, но он застыл, даже не лег полностью, просто застыл! И знаете, что, он пролежал так целый день. Позже выяснилось, что это очень интересный парень, в те моменты, когда он не был под кайфом. Как раз в те моменты, когда он не был под кайфом он не играл в карты, не смотрел телевизор, а читал.

Эх, курилка. Место, которое спасало меня. Это место, за все проведенное время в больнице, я не смог рассмотреть хорошенько. Потому что в маленькой комнатушке, без окон, с одной дверью собиралось человек пятнадцать. Дым выедал глаза, можно было накурится на всю жизнь просто постояв там. Одна большая семья в одной маленькой комнате, заняты одним и тем же делом.

Самое интересное, что все друг друга понимали. Возможно, не все хотели помогать друг другу, но понимали точно. Может показаться, что в таком месте, как это отделение, можно думать о вечном, о прекрасном, о великом и так далее. Но мои мысли, по крайней мере, в первые дни, сводились только к одному слову- «ненавижу». Это слово не относилось к кому-то или чему-то, даже не к больнице. Я ненавидел себя. За то, что не могу о чем-то подумать нормально, за то, что настолько слаб, за то, что порчу всем жизни.

Когда я добился все-таки разрешения на звонок, я все равно не мог позвонить. Потому что мой телефон был неизвестно где, а на городском не работала восьмерка, это значит, что на мобильный не позвонишь. Эта ситуация отняла у меня слова и дала еще ведро слез, которые удержать было невозможно.

Я снова плакал.

Это жизнь к нам так жестока или мы настолько жестоки к себе и своей жизни? Не нужно пытаться отвечать на этот вопрос. Я знаю, что будет. Сначала выпивка, а потом вы окажетесь там же, где оказался я. Шучу!

Парень не очень любил уколы, они его тоже. Они – это санитары и медсестры. Можно сказать, они бесились только от одного его вида, поэтому и уколы были у него самые жгучие и пояса он видел часто. Пояса- это очень удобная вещь, тебя привязывают к постели, и ты уже никому не мешаешь пить чай на работе, круглые сутки. Я про то, что, если медсестра говорит, что она занята, а на самом деле она трещит с санитаркой, лучше не лезть.

После укола парень шел со спущенными штанами, из- под которых виднелся грязный подгузник, а с его ягодицы стекала кровь. И такое было каждый день. И это даже не самое ужасное.

 - Ты учишься? – Спросил застывший парень (который застыл, пытаясь накрыться одеялом) у другого.
 - Да, учусь. - Отвечал другой.
 - Нет, уже не учишься.
 - Что? Ты дурак? Я учусь!
 - Это ты дурак… вагина! – Кричал застывший все тому же парню.
 - Это ты вагина. – Да, я просто сидел и слушал все это.
 - Да ты не знаешь даже, что это.
 - А ты ничего не знаешь.
 - Ты пидор!
 - А ты вагина.
 - Эх, ну ты дурак. Так ты учишься?
- Да.
- Нет, уже не учишься.- Бывало, что такое продолжалось по несколько часов.
 

Такие разговоры были каждый день, у меня хватило ума не ввязываться. Но я их понимал, эти парни были там уже второй месяц. Поэтому это еще самый адекватный их разговор.

Хочется иногда успокоить себя, придумать какой-то ответ, чтобы оправдывать свои поступки, чтобы чувствовать меньше вины за боль других. Но ничего у вас не выйдет. Если вы конечно нормальный.

Я сидел в туалете, жуткая изжога и понос. Что, кстати, не удивительно. После больничной еды.
- Женек, хочешь?- Дедушка, лет сорока пяти, присел прям возле меня, возможно, просто спрятался. Протянул сигарету.
 - Нет, спасибо. - Корчась от боли я ответил.
 - Плохо тебе?
 - Да. - А я думал, вот кто в туалете курит, а потом из-за него закрывают спасительную курилку и не разрешают курить. Но я не сердился на него. Просто сил не было сердиться.

Застывший парень читал больше, чем я. Все, что он делал, так это застывал, а потом, когда отпускало, читал. Я начинал завидовать ему.

Мои мысли мрачнели, я путался, закрывался, дичал. Однако открывал и новое для себя.

А чего вы хотите? Неужели вы думаете, что вас простят и все на этом? Неужели вам кажется, что тогда все закончится и можно будет вздохнуть с облегчением? Нет, дорогие мои. Это не так.

Бегите, глупцы. Спасения на этой земле не будет. Снова шучу!

И важнее всего, совершайте любые ошибки, но никогда не приносите боль любимым, это убивает обоих.