Просто ещё один день из жизни Степень критики: любая
Короткое описание: серые будни, бгг
В темноте что-то звенело, раздавались глухие удары, и раз или два грохотнуло так, что вздрогнули стены. Изредка проблескивал свет, очерчивающий неровные каменные выступы и мрачные зевы уходящих вглубь тоннелей, из которых тянуло сыростью и запахом плесени. Я толкал перед собой очередного преступника – или, проще говоря, неугодного лорду. Рядом шёл священник и нашёптывал молитву. Я думал, что никакая молитва не поможет моему подопечному избежать грядущей участи, а читать заупокойную всё же ещё рановато. Из подземелий мы вышли на небольшую утоптанную площадку, с возведённым на ней помостом. Мы поднялись на него, и я швырнул преступника – грязного, замызганного мужичка – на доски. Вокруг собралось человек двадцать, вон и его друзей видно – плачущих, с огромными глазами. И недругов – совсем не опечаленных. Занимался рассвет. Мужичок бормотал что-то вроде "Нет! Не надо! Я ничего не сделал, я хотел как лучше". Ну да они все это говорят. Я правил лезвие топора. Нужно, чтобы оно было острым, как бритва, и блестящим. Тяжёлый топор, кому охота им лишний раз махать. Поправил маску, чтобы прорези были напротив глаз, поправил преступника, чтобы его голова находилась там, где надо. Он рыдал, но не брыкался – и на том спасибо. Размахнулся – в мои-то годы это нелегко. Лезвие аккуратно отделило голову, покатившуюся вниз. Из шеи ударил пульсирующий фонтан крови. Не любил я, когда кровь попадала на меня – ходи потом целый день, как мясник. В этот раз повезло. Народ шумел, вопил, а я прислонил к столбу топор и пошёл выполнять оставшуюся часть работы. Привезли трёх висельников – надо было их вздёрнуть. Видел я их впервые – мелочь, таких не пытают, побьют разве что. Я затянул на них петли, подождал, пока они успокоятся хоть чуть-чуть, и дёрнул рычаг. Те, кому везёт, ломают шеи – это если не слишком высокие, и успевают разогнаться при падении. А невезучие – висят и задыхаются, весело дрыгая ногами. К помосту уже подогнали труповозку. Я забрал себе сапоги и ремни казнённых. Хорошо рубить головы – у них всегда были сапоги из добротной кожи. Я не слишком любил лето. Рассвет рано, закат поздно. Работы больше, чем обычно, и на сон остаётся совсем мало времени. Пытать несговорчивых приходится подчас и заполночь. С надеждой, что сегодня лорд будет в хорошем или очень плохом настроении - в таком он обычно сразу отправляет всех на плаху – я вернулся в свои подземелья. Заглянул в камеру, где преступник висел, прикованный к стене, без еды и воды – вдруг он что-нибудь скажет. Тот хриплым, надтреснутым голосом послал меня куда-то далеко. Я ударил его в живот – не так, чтобы очень сильно, вдруг сдохнет, но основательно. К тому же сильно бить мне их не нравилось – плечо потом болело. Возраст, что поделать. Обошёл обычных заключённых – проверить, как они там. Тюремщик был моим давним другом – когда-то он тоже был катом, но перешёл на должность поспокойнее. Мы с ним часто пили чай вместе, а его жена пекла изумительные пироги. После обхода я пошёл прикорнуть часок – спать в этих полутёмных, сырых и душных помещениях хотелось ужасно. За долгие годы я уже привык к этому, но сегодня от всех этих воплей гудела голова. Ученик Ральф разбудил меня к обеду. Покончив с едой, я снова заглянул в ту камеру, где висел заключённый. Приказал подмастерью окатить его водой – чтобы не так вонял, а то опять обосрался. И откуда в них столько дерьма – уже дня четыре ведь не ел. Чуть позже к нам заглянул лорд – что-то там он хотел узнать немедленно. Пошли в камеру, выволокли какого-то парнишку, молодого совсем. Я таких не любил. Они могли долго терпеть во имя любви и чести. Вот только представления о этой самой чести у них были подчас совершенно дикими. Мы с Ральфом отвели его в пыточную, усадили в кресло, затянули ремни на руках и ногах. В печи разгоралось жаркое пламя – больше для жути. Терпеть не могу запах палёной плоти, а ведь когда-то нравился. Сейчас я предпочитал дробить кости. Это не только больно, но и страшно. Ожоги-то заживут, и все они, заключённые, конечно, думают, как им будет житься изуродованными, но жить без ноги или руки намного хуже. Думают, да, только кто ж их отсюда выпустит. Лорд задавал пареньку какие-то вопросы – я не слушал. Давно научился пропускать мимо ушей. Меньше знаешь – крепче спишь. К чему мне размышлять, заслужил паренёк эту участь или нет. И с лордом мы давно знакомы – когда надо, он мне рукой показывал, сильнее или слабее. Лорд тоже уже привык. А помню, были мы моложе... Я зажал ногу парнишки между двумя досками. Между второй и ещё одной можно было вбивать колышки, и тогда первые две крошили кость ноги. Вот такое замечательное устройство. Упрощало мне работу. Сначала я вбивал маленькие и смотрел, как опухает нога. Кровоток нарушался, вены вспучивались, кожа лопалась. Судя по тому, как парень каждый раз орал, было адски больно. Но так и должно было быть. Он так ничего и не рассказал. Он умудрился не потерять сознание от боли, но взгляд его был затуманен, и кажется, ему уже было всё равно. Я снял устройство с ноги и сжал её просто так, пальцами в перчатке, под другим углом. - Я всё скажу! – наконец, завопил парень. Стоило только боли утихнуть хоть чуть-чуть, и его словно прорвало – но он врал. Я качал головой в колпаке, лорд сложил руки на груди. - Похоже, он и в самом деле ничего не знает, - лорд досадливо отвернулся. – Отруби ему завтра голову. - Как скажете, господин, - без тени неудовольствия сказал я. У него были хорошие сапоги. Раздосадованный лорд ушёл, я снова проведал заключённых и решил, что на сегодня хватит. Сказал Ральфу, чтобы разбудил меня за полчаса до рассвета, и с чистой совестью отправился домой, спать.
А продолжение есть или будет? По отрывку сложно сказать что-то определенное. Если в целом - описание хорошее, картинка передана отчетливо; серость, унылость, повседневность, ничего нового - типичный день. Чувство повседневности действительно хорошо передано, но получается, что конец такой же обычный и повседневный - все же хочется узнать, произойдет что-то с палачом дальше, или все останется таким же обыденным и унылым
Изредка проблескивал свет, очерчивающий неровные каменные выступы и мрачные зевы уходящих вглубь тоннелей, из которых тянуло сыростью и запахом плесени.
О сюжете. Герой палач... а этими героями просто пестрят прилавки с дешёвым баяном. Куда глаза не кинь - то киллер ГГ, то палач ГГ, то мега-вампир ГГ, (то вор ГГ, как у Пехова) то ещё какая-нить инфантильная мразь. Одним словом - признаки постмодерна крайней стадии никогда не были и не будут зер гут. Пишешь неплохо, так и думай, тоже неплохо, а не баяном.
Не помню ни одной книги, где ГГ - палач. Приведи пример, может, почитаю
Современному человеку некуда деть свою агрессию, это и порождает творчество с героями-киллерами, вампирами и прочей "инфантильной мразью". Это так же естественно, как игры-стрелялки. Сублимация - основа контроля своих эмоций, самая эффективная психологическая защита. Так что существование таких книг - явление само по себе неплохое.
читать нужно больше. Пример - набери в гугле - их тысячи. Особенно по названиям и ГГ в частности.
Неплохая статья у этого... Пегасова, об инфантилизме. Тоже гугл ф помощь. Это нужно прочитать перед изучением ширпотреба, ну а ля объективного мнения об агрессии людей, и как это проявляется, что за механизмы защиты... не знаю, кого посоветовать, тут нужно, с азов - с биологии, за девятый класс, хотя бы. Там, про мозги, и как они иногда болеют у людей. От чего, и нужна им эта агрессия без агрессии. Э, всё, и больше не будем холиварить.
Ну есть парочка, но какую профессию не ткни - наверняка найдётся десяток книжек и о них.
"До тех пор, пока молодой автор не подавит в своих текстах подростковые комплексы, не наберётся жизненного опыта и не перестанет демонстрировать вопиющее невежество, он будет выдавать только слабое, инфантильное чтиво."
Клёвая статья. Но жизненный опыт из ниоткуда не взять, и в 22 я ну никак не выдам зрелых, взвешенных мыслей. Может, годам к 40-50, кто знает... Так что у меня есть ещё море времени, чтобы отточить язык.
и в 22 я ну никак не выдам зрелых, взвешенных мыслей. Может, годам к 40-50, кто знает.
Нет, Форри, не нужно так говорить. Плохо. Вон, Гёте, своего "Вернера" написал когда ему было 23. В этом же самом возрасте товарищ Шолохов написал всем известный "Тихий Дон". И таких примеров много. А сегодня люди умнеют и взрослеют куда быстрее, чем в древности. В конце концов, любой автор как бы... ну, должен знать, что он самый лучший, наглый и гениальный. Без этого сложно.
Взрослеют и умнеют раньше? Половое созревание - может быть, а в остальном - однозначно нет. Много ли обычному человеку моего возраста приходится принимать решений? За что ему необходимо нести ответственность? Да с чем вообще таким можно столкнуться в обычной жизни, что добавило бы жизненного опыта и всего такого прочего? Гёте в 21 защитил диссертацию, а Шолохов к 23 пережил революцию и пару раз чуть не попал под расстрел. А сейчас что? Волнения на Украине? Экзистенциальный кризис во всей красе.
P.S.: я не лучшая, не наглая и не гениальная. Я просто играю в человечков и получаю от этого удовольствие. А из-за того, что я делаю это долго, у меня сносно получается. Мне не сложно, мне просто нравится процесс : )
Оно могло звенеть там только в этот день, или там могли звенеть разные вещи, и откуда герою знать, что это. Чем плоха формулировка? Лезвия именно правят перед работой. Не точат, не драят. Потому что первое - это довольно кардинальная мера, и это долго, а второе влияет на чистоту, но не остроту. А зачем ГГ чувствовать эмоции? У него обычный рабочий день. Ему нравится его работа, но он и не в восторге. Это какой-то офисный стереотип - быть измождённым от сидения на стуле. Тебе странно, ему норм. Да и кто сказал, что каждый день. Может, просто так не повезло. Перечитала два раза - предложения как предложения.
0
