Короткое описание: Освободился Сергей, вернулся в родной дом. Огляделся вокруг: всё те же занавески на окнах, всё та же скатерть на столе, в шкафу те же вещи, чистые, выглаженные. Как будто и не было их – долгих лет его отсутствия. Как будто уехал ненадолго и вернулся, даже мебель каждая на своём месте, не сдвинута ничуть.
1. Освободился Сергей, вернулся в родной дом. Огляделся вокруг: всё те же занавески на окнах, всё та же скатерть на столе, в шкафу те же вещи, чистые, выглаженные. Как будто и не было их – долгих лет его отсутствия. Как будто уехал ненадолго и вернулся, даже мебель каждая на своём месте, не сдвинута ничуть. Оглянулся Сергей ещё раз: жена у стола стоит, и сын ей уже головой плечо правое подпирает. Присел он на стул, вздохнул, крепко так, ещё раз взглянул на кровинушек своих и понял, нет, себя не обмануть, всё-таки изменилось всё и сильно: у жены строгие морщинки на лицо высыпали, и сын Ванька стал на шесть годков постарше. - Эх, жисть: только держись! – проговорил он в тысячный раз свою любимую поговорку. – Ну, ничего, теперь всё наладится, батя в дом вернулся! Засветился от этих слов Ванька, разулыбался вширь всей своей мальчишечьей «лыбы». Только жене мужнины слова радости не прибавили, посерела она лицом и отвернулась к окну, смахивая скупую слезу. 2. И потекла «жисть» - то ли жизнь, то ли жесть – своим чередом, закрутилася. Горячие клятвенные обещания, что Настасьюшке своей в письмах частенько слал Серёжа, забылись, выветрились из памяти. Жена поначалу пыталась легонько припомнить да укорить мужа его же словами, но Сергей только кипятился, гневно по́ столу кулаком ударял: «Ты мне за тюрьму не вспоминай, там другое было всё, а здесь жить на что-то же надо. И тебя, и мальца кормить, одевать!». Когда батька на мамку ругаться начинал, Ванька под кровать залазил: боялся шибко такого отца. А когда он уходил, спешил в родительскую спальню, мать плачущую утешать. А Сергей от таких разговоров бежал прочь из дома. Понимал, что очень виноват он в несчастной жениной доле и сиротской судьбе сына, но поделать с собой ничего не мог. «Видно на роду написано: сидеть, и баста!» - говаривал себе. Сколько помнил себя, всегда воровством промышлял, работать и не рабатывал по своей воле никогда, руки к делу не приучены. Вот и бежал от разговоров таких, от мыслей своих скрывался. Топил совесть в рюмке да в весёлых компаниях. Остались у него ещё понимающие друзья, с которыми не одним сроком «чалился», пайку тюремную делил: «Братовья, значит, - не продадут!». С ними и «отрабатывались» по мелочёвке. На вино, на веселье хватало и то хорошо! 3. Ждала Настя мужа своего в этот день особенно, обрадовать хотела. Женское сердце – оно большое, много в нём и веры, и надежды, и любви вмещается! Ждала она и тихонько радовалась своему новому счастью. Верила Настя, что её непутёвый Серёженька, несмотря ни на что, самый лучший во всём мире, надеялась на хорошее. На лучшую бабью долю. И любила своего Серёжу от того ещё горячее, не страстною любовью девицы, а женскою, серьёзною, материнскою, жалеючи. И правда, пораньше муж воротился. Видит Сергей, что-то неладное с женой творится, светится вся от радости, сказать что-то хочет, переминается от нетерпения. Сел за стол, ужинать начал. Как только поел, кинулась Настюха мужу на шею, покрыла лицо его жаркими поцелуями: «Серёженька, ведь чадушко у нас скоро народится!». Но не обрадовался совсем муж словам жены, отнял он от себя Настю и вышел из дома в ночь. 4. Долго бродил Сергей по тёмным, опустевшим улицам. Крепко призадумался, что делать теперь дальше. Подошёл к знакомому дому на огонёк, там, где с друзьями-товарищами частенько ворованную добычу гуляли. «Зайду, может быть, присоветуют чего?» - подумал Сергей. Вернулся он уже под утро и как завсегда выпивший. Прижал напуганную Настёну с себе: «Не переживай, жена, всё придумал, всё будет хорошо!». Кольнуло только под сердцем от этих мужниных слов, недоброе почудилось ей. Но как разузнать, ведь не скажет ничего. Сергей лёг спать успокоенный, нашёл он решение. Обстряпать порешили с дружками крупное дельце: «Не по мелочи же всё работать! Выгорит, как сладили, и долгое время можно будет о деньгах не беспокоиться. Побольше внимания супруге, хозяйство надо бы наладить, сын вот что-то от рук отбивается». Так думал он себе, не предполагал, что затягивает его глубокий омут, вновь на губительную дорожку выводит нечистая. 5. Третий день подряд Сергей исчезал куда-то. Уходил рано, приходил уже поздно к вечеру. И в другой раз нейдёт муж домой, беспокоится Настя. Недоброе чувствует её сердечко, мечется душа: большая беда к дому снова подбирается. Горит у неё под ногами земля, руки в нестерпимой муке изломала все. Взглянула тогда на висевшую в уголке старую икону, где святитель Николай изображён с мечом в одной деснице и церковью в другой. Ещё матушка-покойница в благословение наказывала: «Как бы ни было худо, в любой скорби и напасти прибегай молитвенно к помощи угодника Божия. Николай Чудотворец в беде никогда не оставит!». Подошла к образу, и лампадку, как матушка учила, затеплила. Скорбела душа её очень, опустилась от бессилья на пол Настя и молилась одними губами: «Батюшка, отец Николай, кому как не тебе знать беду мою, помоги!» Глядела на святую икону, и чудилось ей сквозь пелену горьких слёз, что святитель Николай тепло так, по-отечески улыбается: «Не горюй, Анастасия, я с тобой!» 6. Пришёл Сергей домой уже заполночь. Свет в кухне горит, жена на коленях, облокотившись на табурет, уснула. Взял её осторожно на руки, отнёс на кровать, и сам рядом прилёг. Долго не мог уснуть, думы тяжкие одолевали его: «Совсем я измучил семью, но ничего, скоро всё переменится, ещё немного, и всему конец!». Так и забылся неспокойным сном. Спит Сергей и видит приятелей своих, дружков лагерных. Спрашивает у них: «А, где ж это я, ребята?». Оглядывается и места не узнаёт, тёмно кругом, только всполохи языков пламени видны то тут, то там. «Ты, дружище, где и следует тебе находиться!» - отвечают ему дружки и гогочут так ужасно, обнажив почерневшие остатки зубов. Тут лица их стали цветом темнеть, изо рта клыки повылазили, чёрный дым из ушей и ноздрей повалил, кожа шерстью покрылась. Окружили его эти бесенята и давай вокруг дикий танец выплясывать. Лапы свои волосатые к нему тянут, вот-вот утащат. Обхватил со страху голову Сергей, хотел закричать, да голос отнялся, один рот, как у рыбы, открывается: «Господи, помилуй!». Упал наземь Сергей, калачом свернулся, глаза открыть боится, только повторяет про себя: «Господи, спаси, Господи, помилуй!». Долго ли так пролежал он в страхе: остановилось время, не чувствовал его Сергей. Только вот слышит он, будто зовёт его кто по имени: «Сергий, Сергий, восстань!». Подымает голову и видит: тьма расступается, и откуда-то сверху свет лучами бьёт в царство полуночное. Из света вышел старец с посохом в руке, с митрой на голове, в архиерейском облачении. Ударил он посохом о землю, и совсем расступилась тьма, черти, что пугали его, попрятались по щелям. Старец заговорил с ним: «Стенания жены твоей дошли до Господа. Её благодари, другой промысел был о тебе. Просила за тебя у Бога, чтобы отвёл жребий несчастный до времени. Ты же с дружками своими больше встречи не ищи, в собрание их не входи. То, что задумал – брось и впредь не загадывай плохого. Жену уважай и люби, сына в пути разума наставь. Родится у вас дитятко в скором времени, найди священника и окрести в Премудрость. Как батюшка укажет, так и поступи. Ослушаешься слов моих и счастья больше не увидишь никогда». Сказал это старец, нахмурился, погрозил пальцем и стукнул ещё раз о землю посохом своим. Завертелось всё вокруг перед глазами у Сергея, почувствовал он, что потащило его куда-то, от нестерпимой боли потерял сознание. Очнулся он распростёртым у той самой иконы, что в углу кухни висит. Поднял Сергей голову, при свете лампадки разглядел лик святой и с трепетом узнал в нём того самого старца, который с ним говорил. Весь остаток ночи до утра провёл Сергей на коленях возле иконы, плача и сокрушаясь о жизни своей. 7. Проснулась Настя утром, встала. Деревенская жизнь – трудная жизнь, лежать некогда. Хотела она было приняться за обычную свою работу, но только муж ей запретил: «Лежи, Настя, тебе больше отдыхать надо. Сегодня мы с Иваном по дому сами всё сделаем!». И правда, смотрит Настя, будто за ночь подменили мужчин её. Ванюша, сынок, метлу в руку взял, всю избу вымел, вычистил, как батя наказал, и слова от него поперёк не слышно. А Серёжа её дрова наколол, в дом наносил, печь затопил, скотинке в хлеву корма задал. Сидит она, нарадоваться не может. Видит: муж уже и еду готовить начал. Встала она: «Нет, Серёженька, за бабье дело ты не берись, сама уж тут управлюсь как-нибудь!» Сказала это, и вдруг потупился взор её, что-то нехорошее вспомнила, погрустнела лицом. Спросила Настя Сергея осторожно: «А что, давеча к вечеру уходить собирался, уйдёшь?» Посмотрел Сергей мягко так на жену и ответил: «Нет, Настенька, не пойду больше никуда. Обещал я тебе, что всё у нас будет хорошо, слово своё сдержу в этот раз!». Волновалась Настя: «А вдруг обманет опять?». Но нет, пришли к вечеру дружки прежние, усиленно звали Сергея куда-то, даже с угрозами подступили. Однако твёрдо сказал им Сергей: «Отныне покончено с этим!». Так и ушли они ни с чем. 8. Изменилась круто с тех пор жизнь в этом семействе. Сергей за ум взялся, пить и гулять перестал. Всё внимание жене своей да сыну уделял. Сначала всё по дому, по хозяйству работал, а зимой, как только снег покрепчал, нанялся лес из делянки вывозить, тем и зарабатывал. «Труд хоть тяжёл, но честен!» - говорил он. А что же наша Настя? Ближе к Великому посту разродилась она дочерью-красавицей. Понесли Сергей и Настя дочь в церковь крестить, попросили батюшку посмотреть по святцам, в честь кого наречь младенца, но священник и смотреть не стал, говорит: «Будет ей имя София – Божия Премудрость, значит, - благочестивая матерь Веры, и Надежды, и Любови!». Не стал спорить Сергей, вспомнил он слова святителя в видении и только подивился, как всё ладно вышло: «Окрести дочь в Премудрость, как батюшка укажет!». С дружками теми, что Сергея на худое дело соблазняли, не знает никто, что вышло. Только слышно стало в скором времени, что, в тех краях, облаву на них устроили. Поймали и в острог в кандалах на долгие года сопроводили, чтобы честному народу жить на свете не мешали. Настя к мужу своему частенько приступала с расспросами, не те ли это люди были, что, на ночь глядя, приходили к нему с угрозами. Сергей по обыкновению своему только хмурился и шептал: «Господи, помилуй!». Так день за днём, месяц за месяцем и забылось. И не вспоминали больше горькое прошлое в этой семье, да и когда: в счастии начали жить, детей растить, достаток наживать, почёт и благополучие. * * * Историю эту однажды мне поведала знакомая бабушка. Трудно мне судить: было ли на самом деле или не было то, о чём в рассказе упоминается. Кто-то, может быть, и не поверит, сочтёт за чистой воды вымысел, только знайте, бабушку ту звали Софьей, и брат старший был у неё, Иваном Сергеевичем величали. «Правда или неправда, быль или небыль – не важно всё это, – говаривала баба Софья. - Главное, историю до конца выслушать да правильный урок для себя извлечь: жить надо не так, как тебе хочется, а так, как по совести положено, по заповеди Божией, по любви. Тогда век вековать будет легко и умирать не страшно!»
Хорошо бы такие рассказы показывать людям, которые думают, что имеют право решать что-то за других. "Вершители судеб", пожалуйста почитайте! Спасибо за рассказ!
0
