ПРОЛОГ
 

- О …какой замечательный малыш, только взгляните! Рост – пятьдесят пять, а вес... секундочку, три килограмма семь… нет восемьсот грамм, примите мои поздравления. – Тараторила акушерка на момент моего рождения.
- Ваш сын крайне быстро развивается, как умственно, так и физически. Настоятельно рекомендую перевести его на класс выше! - так говорилось в том письме, которое стало частью того, что показывали мои родители гостям, вспоминая мои успехи в те годы.
- Счастливого дня рождения, Итон! – скандировала толпа знакомых и совершенно не знакомых людей, приглашенная на моё двенадцатое лето.
- Слово предоставляется лучшему ученику нашей школы, призёру многочисленных олимпиад и старосте выпускного класса – Итону Гредлу – слова нашего заурядного директора на не менее заурядном общем собрании старшеклассников.
- И куда ты после выпуска?! Гарвард, Кембридж, Оксфорд? – делая шаг на каждое свое слово, говорила Мира – Хех, может Хогвартс?!
- У вашего сына рак, рак головного мозга…



глава I.


С больничных потолков часто отваливается известка. Думаю, моему везению нет предела, потому что один из этих кусков гидроксида кальция попал мне прямо в рот, сомнительное счастье … Больничные койки в государственных заведениях это отдельная тема. Оружие пыток, воздействующее на психику своей скрипучестью, такое чувство, будто вся эта еще советская мебель заставляет людей выздоравливать, чтобы они поскорее оказались в приятных объятиях родной постели, за исключением всех бомжей, ведь куда им возвращаться-то?! Теплотрассы? Остановки? Подъезды многоэтажек? Они так и норовят попасть Республиканскую больницу, получая различные травмы, начиная с укусов животных, заканчивая передозировками и отравлениями.
- Чего это я задумался об этом отребье? - выдал я вслух и почувствовал на себе гневный взгляд соседа по палате, который и без меня не мог нормально спать уже как месяц.
Лежу в этом унылом месте уже неделю. Перелом левой руки. Надо было мне свалиться с этой лестницы?! Больше всего меня интересует то, как это я умудрился потерять сознание, ведь этого раньше никогда не происходило?

***
К счастью на мне всё заживает, как на собаке. Надеюсь, выпишут меня в ближайшем времени.
В больнице утро начинается не с кофе, а с ужасной, необыкновенной для весны, духоты и капельниц. Сегодня мне капают глюкозу для профилактики, медсестра пренебрегла правилам, вытерла игру об мою кровать и спросила:
- Итон? Тебя же Итон зовут?! – делая ударение на «о», она продолжила – Ты не местный, да? Чудное имя у тебя!
-Итон – поправил я – местный, но родился в Сиэтле и родители родом от туда.
Она перетянула мне руку и начала обрабатывать её спиртом.
- А теперь, Итон – вновь допуская ошибку в моем имени, начала она – зажмурься!
- Я не маленький!
-------------------------
Не знаю почему, но после капельниц сильно хотелось в туалет, отлить, и, видимо, не только мне. Капельницы ставили всему отделению ровно в семь тридцать и после восьми возле двух сортиров, женского и мужского, выстраивалась очередь в двадцать и более голов. Сортиром это назвать было трудно, скорее толчёк, да, именно толчёк и никак иначе. Дверь в толчёк никак не запиралась, приходилось жертвовать свою драгоценную туалетную бумагу, складывать её несколько раз и зажимать между косяком и самой дверью, но не всегда это спасало от чужих глаз и неловких извинений.
***
Выписали меня раньше, чем ожидал, кость срасталась и всё хорошо, пока не случилось одно «но»- еще один обморок. Почему переломный момент возникает на месте «но»?!
И вот еще одна палата в моей, если так и дальше пойдет, короткой жизни.
Хоть я и оптимист, следующие слова доктора пошатнули мою веру в светлое будущее:
- Мистер Гредл – монотонно говорил белый халат – У вашего сы …кхм.. сына рак, рак головного мозга в достаточно запущенной стадии
Отец молчал и будто смотрел в никуда, сквозь доктора. Он прекрасно понял доктора, несмотря на свои пробелы в знаниях русского языка.
- Наше учреждение способно оказать ему помощь, но боюсь уже поздно – продолжил доктор – есть большая вероятность, что после химтерапии ваш сын будет прикован к кровати или, что еще хуже, погрузится в кому.
***
Совершеннолетие имеет множество плюсов: можно покупать пиво, не боясь получить пинка от местного участкового, задерживаться до поздней ночи, иметь статус полноценного гражданина, отстаивающего свои права без чьей-либо помощи и, конечно, выбор способа уйти на тот свет с раковой опухолью в третьей стадии. Так как перспектива становления больничным овощем меня не впечатляла, я выбрал лечение таблетками и препаратами на дому, горсть разноцветных пилюль запивалась стаканов воды с привкусом хлорки. В моем случае врачи пророчили смерть в ближайшие два года, мол, таблетки замедлят развитие опухоли и остановят ее распространение – бред собачий. Большинство из этих препаратов являются сильными антибиотиками и некоторые – витаминами.
***
Быт мой был однообразен: сон, прием пищи и таблеток, ПК и снова сон. С момента оглашения моего диагноза прошло не мало времени, если быть точным, 27 дней. Вечерами я долго думал о своей жизни: о том, что мог сделать, но не сделал, о тех с кем дружил и кого любил. Забудут ли они меня после моей кончины?! Предпочту кремацию, да, кремацию! Суфле, сегодня ужинаю им! Спутанность сознания, я заметил, где-то через неделю после приема радужных пилюлек, что иногда скачу с одной мысли на другую, что не могу это контролировать. И вот сейчас я сижу на подоконнике и смотрю на огни города и что-то бормочу себе под нос – последствия частичного поражения лобового отдела мозга, не зря столько задротил биологию и анатомию сверх школьной программы, теперь хоть полностью понимаю, что меня убивает, но о блестящей карьере хирурга можно забыть, я сейчас и кружку чая ровно держать не могу, что уж говорить о скальпеле и других мелких вещах. Элементарный надрез на шеи пациента в моем исполнении приведет к первому в мире обезглавливанию скальпелем одним махом, эдакий больничный палач.
- Черт, даже и не спрыгнешь, что за дыра?! – сказал я, прижимаясь головой к стене второго этажа, чьи окна защищает решетка.
Дыра еще та. Я до сих пор не понимаю, что запустило в моем отце желание жить в этом месте и переехать из Сиэтла. Как человек, живший в Америке, смог узнать о таком месте, как Адыгея?! Город, в котором проживет еще 2 года моя персона, именуется Майкопом. У моего отца свои тараканы в голове, ему чем-то полюбился этот неприметный городишко. Может мы перебрались в MiCop, чтобы он, наконец, забыл о маме?!
Только хотел вспомнить о маме, как мои мысли перебил ор бомжей бьющихся между собой, то ли за территорию, то ли за самку.
Я потянулся закрывать окно загипсованной рукой, гипс уже стал частью меня. Да, кости перестали срастаться из-за антибиотиков, но какая уже разница?! В очередной раз я приложился рукой и с силой придавил окно, чтобы свободной конечностью повернуть ручку, но до ручки дело не дошло.. Я почувствовал сильную боль под гипсом. Бросившись на кровать, я зажал руку коленями, чтобы хоть как-то утихомирить боль. В такой позе я и отключился.
***
Проснулся от сквозняка ранним утром, боль прошла, меня беспокоило только то, что при движении рукой под гипсом что-то болтыхалось, и что меня могло продуть ночью - это уж точно бы сократило мне жизнь на месяца два.
Что могло перемещаться под гипсом?! Боюсь, этого я не узнаю, не вскрыв вены, ой, то есть гипс.
- В любом случае трупу гипс ни к чему – пропел я и зашагал не кухню.
- Ножницы или молоток для отбивки мяса? – задал я вопрос своему отражению на стеклянной дверце микроволновки – Возможность случайно вскрыть вены или возможность сломать еще больше костей?
Выбор был очевиден! Я взял всё! Из-за рака я вовсе забил на руку и «лечился» антибиотиками. С последнего осмотра поврежденной конечности прошло две недели и как раз на этом последнем приеме мою руку загипсовали по новой, сделав ее похожей на огромный белый фаллос…
***
Хреначить по гипсу молотком было глупо, но я осознал это, когда осколок несчастного гипса впился мне в запястье. Я не стал разбивать всё, только кисть- полость, в которой что-то, по ощущениям напоминавшее подзасохшего лизуна, ударялось о стенки гипса.
Почти добравшись до пустого пространства, которое давало хоть какую-то свободу моим пальчикам, я взял небольшой нож и начал им расковыривать тонкий слой почему-то мягковатого, пожелтевшего гипса. В тот момент мне хотелось быстрее закончить возиться со всем этим дерьмом, потому что истинна было уже совсем рядом, поэтому я покрепче сжал нож, намереваясь одним точным ударом пробить эту хрупкую «стенку».
Удар! И вся кухня наполнилась ужасной вонью. В этот момент, увиденное мной, заставляло мое сердце биться с такой силой, что, казалось, сломает мне пару ребер. Черная желеподобная масса полилась, из проделанного отверстия. В страхе я ударил гипсом по столу и расколол тюрьму для моей руки на несколько крупных кусков.
Ни боли, ничего, я совершенно ничего не чувствовал. Я продолжил рассматривать руку и понял, что от моей кисти мало что осталось, казалось, будто вся плоть была поражена гангреной, а тем, что болталось и беспокоило меня, оказался мой указательный палец. Любопытство подталкивало меня и дальше ковыряться в том, что осталось от пальцев и кисти. Видел кости, они, казались, вполне целыми, но вот плоть…её практически не было, лишь слой черного «желе», которое когда-то было мышцами и кожей, примечательно, что не пораженными остались нервные сплетения в этом самом «желе», притрагиваясь к которым я ощущал легкое покалывание.
***
Моё мирное изучение пораженной части тела во имя собственного интереса нарушил отец, который видимо только проснулся и пришел заварить чашечку кофе.