Яма, клетка, камера, погреб, склеп – это всё просто слова, которые не могут в полной мере это место. Хотя нет, это можно назвать склепом. Но в склепе лежат трупы, а я ещё почему-то живой. Раз в день приходит человек, и приносит мне еду и воду. Приносил – три дня как никого нет. Но это ни о чём не говорит – однажды никто неделю не приходил. Но я не умер от голода. Давно, ещё когда я мог видеть солнце, я слышал много легенд про этот замок. Тогда я жизнерадостно смеялся и не верил. Я не мог даже предположить, что мне доведётся проверить их на собственной шкуре. Легенды не врали – здесь нельзя умереть. Тринадцать тысяч шестьсот восемдесят семь... У меня есть только одно занятие – считать дни. Минуло уже тридцать шесть с половиной лет. Но я ни капли не постарел, лишь шрамы дают понять что эти годы прошли не бесследно. Тридцать шесть с половиной лет я не видел солнца. Здесь вообще нет света. Лишь раз в месяц, когда меня приходит истязать палач, мою темницу освещает тусклый свет факела. Уже не осталось места на теле, где не оставили свой след кривой нож или раскалённая кочерга. Нет кости, которая не была бы сломана минимум дважды. Сквозь маску видны лишь тусклые глаза палача. Но маска не может скрыть того, что я видел в его глазах. Для него это такой же самый срок, как и для меня. Я не вижу жизни в его тусклых глазах. Он также умер в душе, как и я. Двадцать. Двадцать раз я пытался покончить с собой. Я разбивал череп о стены, пробивал сердце ножом палача, вешался, перегрызал себе вены, ломал себе шею. Но это приносило мне лишь ещё большие страдания. После первых трёх лет заключения, я оставил попытки самоубийства. Мне было двадцать лет, когда домой ворвались стражники, и ни слова не говоря, поволокли меня к судье. Пока я валялся в пыли на площади, он зачитывал список злодеяний, которые я якобы совершил. Там было всё, за исключением людоедства. Закончив со списком злодеяний, судья без колебаний вынес приговор. Шестьдесят лет в замке вечной жизни, с истязаниями каждый месяц. Тогда на центральной площади повисла гробовая тишина. Все присутствующие вытаращили глаза от удивления и страха. И лишь один человек смотрел мне в глаза и улыбался. Я ещё ничего не мог понять, а меня уже заковали в кандалы и привязали к лошади. Лишь когда меня втолкнули в эту камеру, я понял наконец, что произошло. Я угрожал, бил дверь ногами, умолял, взывал к состраданию, утверждал что меня подставили. Тот человек, с площади – это точно он! Но на мои крики никто не отвечал. Стены не умеют говорить. Я уже забыл многое. Забыл лица родных, запах свежего хлеба, вкус домашнего вина. Я забыл почти всё. Но почти всегда перед глазами стояла картинка – площадь полная напуганных людей, и лицо злодея, подставившего меня. Я обязательно найду его, и... там будет видно. Я столько раз представлял себе, как я убиваю его различными способами, но не знаю, что сделаю с ним в действительности. Иногда жажда мести ослабевает, а иногда разгорается с такой силой, что готов просто порвать на кусочки голыми руками. Но одно я знаю точно – когда я выйду на свободу, я обязательно найду его. Я забыл лицо матери. Но осознание этого не породило никаких эмоций. Я вообще уже давно не испытывал никаких чувств. Просто , поняв это, я отметил, что окончательно расстался с прошлым. Страх давно покинул мою душу, отчаяние и жажда жизни ещё раньше. Я даже научился терпеть мучительную боль, которую причиняет мне палач. Я уже настолько привык к ней, что теперь почти не воспринимаю её. Мне жаль палача – его бремя намного тяжелее моего. А ещё он сказал что моя мать умерла, а сестра при смерти. Раньше я не замечал за ним такой разговорчивости. Чтож, это здесь, в замке, нет времени, а в остальном мире уже многое изменилось. Моей деревни может и нет уже вовсе. двадцать одна тысяча сто девяносто семь. Осталось полгода. Осталось шесть визитов палача. И я наконец обрету долгожданную свободу. В душе снова загорелась надежда, и проснулась жажда жизни. двадцать одна тысяча триста пятнадцать. Сегодня меня должны отпустить на свободу. Время превратилось в вязкий кисель. Наконец в коридоре раздался звук шагов. Скрипнул старый замок. В камеру проник свет факела. -Выходи, пленник. твой срок подошёл к концу. Я бросился к выходу. Пока мы поднимались по лестнице, я уловил множество давно позабытых запахов. Когда мы поднялись на поверхность, я был буквально ослеплён солнечным светом. Свежий воздух выжигал лёгкие изнутри. Хотелось плясать, петь, жить полной жизнью. Прошло не меньше получаса, прежде чем глаза попривыкли к свету. На юг уходила дорога, и я незадумываясь пошёл вперёд. Там меня ждала новая жизнь.
Да, да и еще раз да, читайте классиков Пушкин, Лермонтов и Дюма Вам в помощь.
Quote (ukiyanchuk)
Автор владеет словом - в этом ему не откажешь.
- абсолютная не правда, извините за жесткость, но текст говорит сам за себя: "Я забыл почти всё. Но почти всегда перед глазами стояла картинка – площадь полная напуганных людей, и лицо злодея, подставившего меня. Я обязательно найду его, и... там будет видно. Я столько раз представлял себе, как я убиваю его различными способами, но не знаю, что сделаю с ним в действительности. ...Я забыл лицо матери. Но осознание этого не породило никаких эмоций. Я вообще уже давно не испытывал никаких чувств. Просто , поняв это, я отметил, что окончательно расстался с прошлым. Страх давно покинул мою душу, отчаяние и жажда жизни ещё раньше. Я даже научился терпеть мучительную боль, которую причиняет мне палач. Я уже настолько привык к ней, что теперь почти не воспринимаю её." Для интереса посчитайте сколько раз в этих отрывках встречается "Я". Текст не вычитан совершенно, куча повторов, однокоренных слов прочего мусора. Что касается атмосферы, слов много, а ощущения погружения нет. Персонажи: узник, за 36 с половиной лет должен был сойти с ума от пыток, одиночества и жажды мести. Палач в этом плане выглядит более реалистично. О какой либо идее говорить рано, работайте над отрывком и тогда возможно будет развитие истории.
Понравилась мне зарисовка или не понравилась - не могу определенно сказать: ни то, ни другое. Скорее просто констатирую, что на свет явилось ещё одно произведение, - никакого особенного впечатления, глубокого чувства оно во мне не оставило. Хотя начало было обнадёживающим, с претензией на необыкновенность. Сама описываемая обстановка и ситуация героя по замыслу должна была бы пробудить в читателе ответные чувства. "Не верю!"- говорит драматург Станиславский, я тоже согласен с ним. Автор владеет словом - в этом ему не откажешь. Но не владеет материалом, естественно, сам он подобное испытать не мог - набор бессвязных мыслей - и только! Правильно посоветовали предыдущие читатели: надо больше читать классики!
Я бы посоветовал автору сделать главной идеей "безответную по своей вине любовь", текст оставить аллегорией, а виновником оставить узника. Сам не ценил, теперь мучайся.
"Давно, ещё когда я мог видеть солнце, я слышал много легенд про этот замок. Тогда я жизнерадостно смеялся и не верил. Я не мог даже предположить, что мне доведётся проверить их на собственной шкуре."
Бесчувственный текст, бездушная исповедь... Идея с Замком вечной жизни не то, чтобы очень оригинальна, но может дать простор фантазии, а Вы снизошли до банальных пыток. Тема вечной жизни и вечных мук не раскрыта. Завязка как таковая отсутствует, видим лишь короткую предысторию, единственная польза которой - читателю становится понятно, где происходит действие зарисовки. Иначе бы не понял, откуда вечная жизнь и заживающие раны.
Задумка есть, да только дальше задумки дело не пошло.
"Яма, клетка, камера, погреб, склеп – это всё просто слова, которые не могут в полной мере это место." - пропущено слово. Ошибка в первом предложении - плохой знак. "Хотя нет, это можно назвать склепом" - "это" было и в предыдущем предложении. И там дальше снова "это", "этот". И так далее.
В целом - бессмысленно и беспощадно. Просто так осудили, просто так пытали... нет отчаянья, нет мук. Ну палач, ну темница... Ничего я ужасающего не почувствовала, сопереживание герою не возникло. В общем, Лермонтову удалось куда лучше.
0
