В параллели (часть пятая) Степень критики: не строго
Короткое описание: Я не просто потеряла покой, я стала одержимой.
Я не просто потеряла покой, я стала одержимой. Наверняка центральная библиотека со времен социализма не припомнит более дотошной и требовательной читательницы, коей являлась я. Обложив себя книгами, как крепостной стеной, всеми вечерами напролет я сидела в читальном зале, в час по чайной ложке выуживала из толстых томов информацию и записывала в тетрадь торопливым почерком.
Библиотекари голову сломали, одну за другой выдвигая версии моего появления в этих стенах. Однако с удовольствием и даже подобострастием приносили мне новые книги, каждый раз с любопытством пытаясь заглянуть в мои записи.
К ночи я приходила домой без сил, и не ужиная, валилась спать. Иногда ночами я вскрикивала, просыпаясь, и даже плакала без слез, а на следующий день все повторялось снова: кафе, библиотека, постель.
Стас ко мне не лез, но видя иногда его сосредоточенную мордаху, я решила, что он разрабатывает свою линию. Наверное, до развязки ему было далеко, а то давно бы примчался трепать мне нервы. Следует признать, что и я не намного продвинулась, и брало сомнение: там ли ищу?
Однажды, выбегая с работы, я столкнулась в дверях с папой. Я так стремительно летела, что ему пришлось ухватить меня за руку. На лице его читалась тревога.
– Ты куда это?
Не успев сообразить о причине его беспокойства, я выпалила: «В библиотеку», и хотела бежать дальше, но папа так вцепился в меня, что я испугалась.
– Доча! У тебя все в порядке?
– Да, пап! Отпусти!
Он посмотрел мне в лицо, словно пытался увидеть обман. До закрытия библиотеки оставалось часа два, и, увидев в моих глазах немую мольбу, папа разжал ладонь. Бубня под нос, я побежала от кафе, провожаемая его взглядом, но думать об этом долго я не могла.
Казалось, я перешерстила всю историческую часть библиотеки, но полезной информации было мало. Решив, что тут делать больше нечего, напоследок обратилась к женщине неопределенных лет. Волосы ее были собраны в несовременную прическу, но лицо не было старым, только возле глаз и губ неглубокие морщинки.
– Скажите, нет ли у вас чего-нибудь из художественной литературы о наших местах? История города, района?
Библиотекарь задумалась, глаза ее смотрели куда-то вглубь зала. Прерывать ее мысли после минутного молчания было неудобно, и я решила незаметно выскользнуть, и тут она, словно очнувшись, перевела взгляд на меня.
– Вот так, чтобы художественной, нет! – и, увидев мое разочарование, поспешила сказать: – Но есть рукопись…
Вот это новость! Сердце как будто почувствовало добычу, затрепыхалось внутри. Нетерпеливо переминаясь, я ждала продолжения, и женщина добавила:
– Рукопись оставил мой отец…Не успел дописать…
Библиотекарь скорбно замолчала, но я все поняла.
– Она мне очень дорога…как память…
«И я не дам ее вам» – мысленно договорила я, но ошиблась.
– Сделаем так: я принесу ее сюда, а вы будете приходить и читать. Согласны?
Я закивала головой. Вот везуха!
Однако не все так быстро делается, как хотелось бы. Два дня я не могла вырваться из цепких рук хозяйки кафе: генеральная уборка в первый вечер отняла все силы. А на другой день обслуживание до 12 ночи, день рождения хозяйки. Признаться, денег мы заработали немало, ради этого стоило остаться, но библиотекарь с ее рукописью отодвинулась на второй план.
И, когда я, окрыленная надеждой, примчалась в библиотеку, мне сказали, что Марина Петровна слегла. На лице моем так глубоко отразилось разочарование, что мне посочувствовали и дали адрес.
Жила Марина Петровна недалеко от своей работы, в частном секторе, больше напоминающем уютный дачный поселок, чем микрорайон в черте шумного города. Дом 28 я нашла без труда, а постучаться не решалась: вдруг Марина Петровна отдыхает?
Сзади прошелестело:
– Здравствуйте, девушка…
Я оглянулась. К дому приближалась Марина Петровна. Лицо ее было серым, морщинки четко обозначили свое местоположение, губы приобрели синюшный оттенок. Я отступила, пропуская ее в калитку, сама пошла следом, хотя приглашения не было. Но Марина Петровна словно знала, что я иду за ней.
– Вот, приболела, – как будто извиняясь, сказала она, поднимаясь по ступенькам. Дверь была не заперта, мы прошли в сени, затем в большую комнату, обставленную старинной мебелью. Все здесь дышало несовременностью: комод с вышитой салфеткой, картины в старых деревянных рамах, застеленная кровать с башней из подушек, домотканые половики, и запах. Запах прошлого.
Меня слегка потряхивало от нетерпения, но Марина Петровна, словно не замечая этого, не спешила удовлетворить мое любопытство. Казалось, она даже не задумывалась, что могло привести меня к ней. Задумчиво постояв возле комода, она прошла на кухню, налила чай.
– Знаю, чего ты ждешь, – тихо проговорила она. – Побудь еще, здесь давно не было живой души.
Мне не оставалось ничего, как принять ее предложение. И правда, куда спешить? Марина Петровна дрожащей рукой поднесла чашечку ко рту. Я занервничала.
– У вас что-то серьезное? Вы на себя не похожи.
Марина Петровна молчала. Потом отвела взгляд в сторону, вздохнула.
– Сердце, вероятно. Ничего, отлежусь.
Она поднялась, подошла к комоду, достала папку синего цвета, протянула мне. Я осторожно открыла ее и увидела стопку испещренных мелким корявым почерком листков писчей бумаги. Уголки истлели, казалось, что листки вот-вот развалятся. Я бережно взяла первый, впилась глазами в текст.
– Неси домой, – сказала негромко Марина Петровна. – Вижу, что тебе можно доверять.
И она без сил рухнула на стул, едва не опрокинув чашку. Я отложила рукопись, бросилась к ней. Мне никогда не приходилось оказываться в такой ситуации, поэтому я смогла только довести ее до кровати и позвонила Стасу.
Отец Стаса был хирургом, у него было целое отделение в больнице, и я считала его авторитетным человеком. Через пятнадцать минут, тянувшимися целую вечность, приехала «скорая», молодой врач провел какие-то манипуляции, параллельно задавая мне вопросы, на которые я не знала ответа: имя, фамилия больной, возраст, сколько дней болеет. Я только мотала головой, мол, не знаю. «Скорая» забрала Марину Петровну, а я осталась в доме, пропитанном зловещей тишиной.
(продолжение следует)
это более-менее съедобно, по крайней мере у меня нет вопросов к форме. Содержание... не поняла. Почему именно этот сеттинг должен быть мне, как читателю, интересен? Подумайте над этим.
Не совсем понятно,что Вы имеете ввиду? Что именно ЭТОТ ОТРЫВОК неинтересен? Или неинтересен по содержанию. Если второе, то по сюжету это промежуточное звено в череде последующих событий.
0
