Отправив горсть таблеток в рот дрожащей рукой и запив их стаканом воды, измучанный старик откинулся на кровать и стал ждать. На уставленных в потолок глазах проступили слезы. Боль была невыносимой, но скоро она пройдет…

Сегодня был первый день, когда ноги совершенно отказались слушаться, и встать с кровати не получалось, как ни старайся.

— Все, Ванюшка, отбегал ты свое, — начал тихим голосом старик, — раньше носился только так, да и силищи было немерено — по силовым первый на участке был. А теперь что? Даже позаботиться толком о себе не можешь.

Лежал он совершенно неподвижно, даже взгляд застыл в одной точке. Дряблая кожа, казалось, скрывала одни лишь кости. И если бы не кое-как шевелящиеся губы и слабый шепот, то можно было подумать, что на кровати лежит труп. Болезнь быстро пожирала еще недавно выглядевшего совсем здоровым и бодрым старичка изнутри.

— Все имеет свойство заканчиваться, потерпи еще чуть-чуть, — продолжал он вслух.

Вообще, привычка разговаривать самому с собой у одиноких пожилых людей вырабатывалась довольно часто. А что уж говорить о человеке, который провел в одиночку большую часть своей жизни?

— Вот так оно и бывает, Ваня… весь свой путь ты прошел, помогая людям, стараясь творить лишь добро, совершая хорошие поступки, а в конце… в конце даже за руку некому тебя взять или, хотя бы, сказать пару слов утешения, — говорить старику было сложно, но так было проще удержать ход мыслей. — Раньше ты спасал чужие жизни, а теперь никому… никому нет дела до твоей. Раньше, отдавая ребенка в руки отчаявшейся матери, ты видел счастье в ее глазах, а сам после дежурства шел в пустую квартиру, надеясь на то, что когда-то тоже будешь счастлив. Все вокруг влюблялись, женились, растили детей. А ты?.. А ты никогда и никем не был любим. Сам влюблялся, было дело… и от этого лишь страдал. А ведь так хотелось, чтобы ответили взаимностью на твои чувства. Но этого так и не произошло. Наверняка, это великая потеря — не зря же каждый поэт касался этой темы. Да и детей нет по той же причине.

А друзья где? Всю жизнь их выручал в трудную минуту, а как беда случилась с тобой, так сразу все? Исчезли все твои друзья, Ванька? Помочь, конечно, они в этой ситуации и не смогли бы, но поддержка все равно много стоит.

Вдруг старик осекся и постарался заговорить как можно тверже.

— Хватит! Отставить! Всю жизнь прожил, никогда не ныл, а тут на тебе… расклеился, — пусть в мыслях голос и был тверд, но на деле даже шепот был ели различим. — Соберись! Всю жизнь терпел, а теперь что же? Когда осталось-то совсем немного? Недостойно офицера себя ведете, товарищ подполковник. Нашел, из-за чего слезы лить. Ну да, пусть не любил тебя никто, но подумай, сколько народу ты из огня вытащил? От неминуемой смерти спас? Сколько людей сделал счастливыми благодаря тому, что вовремя добрался до чьей-то матери, освободил из огненного плена чьего-то мужа, вынес на руках из полыхающего ада чьего-то ребенка? Сколько искренних слов благодарности ты за свою жизнь услышал? Сколько неподдельных слез радости увидел? Сколько настоящих крепких мужских рукопожатий и объятий детских ручонок ощутил? Вот лежишь тут и говоришь, что тебя никто никогда не любил. Да разве любовь может со всем этим сравниться? Каждая спасенная жизнь стоит куда дороже! Тебе не о чем жалеть, и теперь… теперь остается… теперь лишь остается надеяться, что они… они…

Губы замерли, так и не озвучив последнюю мысль. Квартира погрузилась в тишину. А за ее пределами люди, когда-то спасенные от смерти, жили, любили, совершали добрые дела и иногда вспоминали простого пожарника, образ которого никто из них не забудет до самого конца.