Забытым игрушкам посвящается.

Кукольный рай.

За окном хмурилось небо…. То и дело налетавшие порывы ветра почти до земли склоняли ветви деревьев…. Зеленые листья одной березы шумели прямо перед стеклом…. В небе отчаянно кружила стая черных птиц, в тревожном ожидании грозы…

Но дождь все не начинался.

Не плачет небо,
Тебя не ждет,
Оно так слепо -
Дождь не идет.

Растрепанная тряпичная кукла сидела на окне. Всеми забытая растрепанная кукла со смазанными чертами лица. Боком она опиралась на холодное стекло и большие нарисованные глаза не мигая, смотрели туда, где в бессильной ярости бесчинствовала природа.

Она была совсем одна в этом большом доме. Ее забыли. Но за ней вернуться. Обязательно вернуться. Кукла верила в это. Это была особенная кукла. Не та, каких продают в магазинах. Не та, которые похожи как близнецы. Не та, о каких мечтает каждая девчонка. Не та, на которую шьют платьица. Это была неуклюжая, выкроенная из поблекшего желтого ситца и набитая синтепоном из старой подушки, кукла. Ее лицо нарисовали цветными карандашами, а волосы сделали из толстых шерстяных ниток. На ней было легкое розовое платье с оборочками и бантики в плетеных косичках. Это была особенная кукла, сшитая нежными руками мамы. Это была любимая кукла.

А сейчас ее оставили одну в большом доме. На облупившемся подоконнике большого окна, лишь тонкое стекло которого отделяло ее от затянутого черной пеленой неба, на фоне которого мелькали иссиня-черные птицы. Они то сбивались в огромную стаю, то плавно, словно рисуя узоры, распадались на отдельные группы.

Ветер пронзительно выл. Лаяла, чья-то собака. Шумела листва. Вдалеке разливались раскаты грома, сотрясая хрупкое стекло.

Лишь дождь все не начинался.

В ушах гремит,
И стонет ночь.
И ты убит,
Влюбленный в Дождь.

Кукла печально сидела на подоконнике, одинокая и замерзшая. Розовое платье не грело. Куклы не умею чувствовать холод, но они могут чувствовать одиночество. И розовое платье  не грело. Не грело маленькую душу тряпичной куклы.

Странный народец эти куклы. Они могут чувствовать, радоваться и грустить, скучать и надеяться, печалиться и веселиться. Созданные для того, чтобы приносить счастье детям, куклы могут чувствовать боль.

Куклы как дети, такие же ранимые, наивные и любящие. Только кукольная душа  может испытывать боль и страх. Одиночество и безысходность. Только одного не умею куклы – ненавидеть.

Странный народец эти куклы...

А маленькая печальная кукла в розовом платьице все так же сидела на подоконнике, прислонившись лицом к холодному стеклу.

Все звуки на улице вдруг стихли. Замер ветер. Ни шелестел, ни один листочек. Унеслась шумная стая черных птиц. Было слышно только, как тикают часы. Мерно. Однообразно. Безжалостно отсчитывая секунды. Все замерло в ожидании… все смолкло.

Лишь дождь все не начинался…

Продали веру,
Тебя, меня.
Нашли же цену
И для Дождя.

Маленькая кукла с испачканным шоколадом ртом печально уронила голову на грудь. Безжизненная тишина в большом доме и зловеще замерший мир за стеклом. Нежная душа, запертая в поблекшем ситце.

Все уехали на рассвете. Уезжали быстро, молча собирая вещи…. Про куклу просто забыли. Но они вспомнят. Обязательно вспомнят. Раскроют тяжелые чемоданы. Достанут одежду. Разложат все на пустые полки. Сядут вечером на мягкий диван, будет неярко гореть желтый электрический свет, польется неторопливая беседа… И тогда, тогда они вдруг поймут что чего-то не хватает. Что что-то важное было забыто в спешке. Люди, конечно же, вспомнят о маленькой желтой кукле в розовом платье. И они за ней конечно вернутся. Они не бросят ее тут, на этом холодном подоконнике в пустом мрачном доме, наполненном лишь ходом секундных стрелок.

За окном неожиданно, словно ножом разрезая тишину, проревел разъяренно гром. Мелко задрожало стекло. И снова все зловеще смолкло.

Лишь дождь все не начинался…

 
     Гром - выстрел в сердце,
     Дождь - плач души.
    И в нем согрелись
    Все торгаши.

Кукле вдруг вспомнились дни, наполненные светом и радостным смехом. Улыбающимися глазами розовощекой девочки. Дни беззаботной радости. Дни полные жизни и любви. Дни, когда тряпичная кукла была лучшим другом. Когда она согревала темными ночами. Дни, когда, про нее не забывали….  Когда душа была наполненная беззаботной радостью и  пела.

Странный народец эти куклы. Их души умеют петь. Тихо-тихо…чуть слышно. Нежно и успокаивающе. Конечно же вы слышали песню кукольной души. Просто вы забыли ее. Мы многое забываем. Забываем самое важное. Забываем и больше не слышим. Мы перестаем слышать. Слышать чужие души и свою. Слышать и видеть. Вырастая, мы грубеем и закрываемся в футляр своих мыслей и перестаем слышать, что-то важное и нужное. Мы – взрослеем.

Странный народец эти куклы. Они не умеют взрослеть. У них нет  громоздкого футляра, в который можно спрятаться. Они умеют чувствовать, любить и страдать. И они все слышат. Всегда помнят и не забывают.

И кукла верила, что и про нее тоже не забудут. Про нее не могут забыть. Ведь с ней были счастливы. Она была нужна. Она нужна и сейчас и за ней приедут. Надо только подождать, немного подождать. Совсем чуть-чуть. Посидеть здесь на белом подоконнике, слушая безмолвие тишины.

Все уже было готово разразиться ливнем. Небо черное и зловещее, почти касалось верхушек самых высоких деревьев. Ветер затаился в ожидании, словно хищник. Спрятались птицы, собаки. Все словно вымерло.

Лишь дождь все не начинался.

 Купили небо,
Плохих друзей...
Они ослепли -
Любовь сильней.

Кукла прислушалась. Ее душа молчала. Странный народец эти куклы. Всего больше они бояться, когда вдруг замолкает их душа. Замолкнув,  душа кукол умирает…. Они тоже умирают. Кукольные глаза перестают улыбаться вам. Они становятся просто безжизненными, уже не радующими вещами. Никому не нужными, пылящимися в шкафах с ненужным хламом. Кукол не выкидывают из притворной жалости или по старой памяти. Их оставляют лежать про запас, надеясь, что возможно, когда-нибудь они снова понадобятся. Но куклам уже не суждено будет увидеть солнечного света. Куклы умирают в одиночестве. Их нежные души замерзают без человеческого тепла. Ведь куклы созданы лишь для одного - приносить радость людям. Заканчивается их миссия и заканчивается их жизнь.

А душа куклы молчала. Было темно и тихо… Не существует кукольного рая. Их рай здесь, среди людей, в маленьких детских ручках. Только тогда они счастливы, когда нужны людям, когда могут доставлять им радость. Куклы живут лишь для людей. Становясь ненужными, они умирают. Умирают навсегда.

Нежная, наивная, любящая кукольная душа в руках переменчивых и непостоянных людей. Людей, которые разучиваются слышать, помнить и чувствовать. Душа, которую выбрасывают, запирают в пыльном шкафу. Душа, которая умирает замерзая.

 Ради любви,
     Ты все же ждешь,
    Убитый горем,
    Влюбленный в Дождь.

 Кукла со смазанным личиком и смешными косичками сидела на подоконнике большого пустого дома. Особенная кукла. Не та, каких продают в магазинах. Не та, которые похожи как близнецы. Не та, о каких мечтает каждая девчонка. Не та, на которые шьют платьица. Это была неуклюжая, сшитая из поблекшего желтого ситца и набитая синтепоном из старой подушки, кукла. Ее лицо нарисовали цветными карандашами, а волосы сделали из толстых шерстяных ниток. На ней было легкое розовое платье с оборочками и бантики в плетеных косичках. Это было особенная кукла, сшитая нежными руками мамы. Это был любимая кукла.

Боком кукла прислонилась к холодной глади стекла, словно всматриваясь в темноту за окном. Словно надеясь там, что-то рассмотреть. Рассмотреть за стеклом, покрывшимся первыми каплями начавшегося дождя………………………