Короткое описание: Когда-то я пообещал Wall-de-Mar`у, что поработаю над "Микромакро" и внимание рецензентов не пропадет даром. Хоть самого его я давно не наблюдаю, решил опубликовать то, что я написал. Этот рассказ - ремейк моего "Микромакро"; он не дописан до конца. Не знаю, вернусь ли я к нему позже и допишу ли. Вот то, что есть...
Здесь слишком тихо. Я лежу в небольшой, залитой полумраком кабине космического шаттла. Мое обнаженное тело опутано редким коконом из прозрачных тонких шлангов и проводов, что подобно пиявкам присосались к ногам, рукам и шее. Их прикосновение давно уже стало привычным, и они кажутся мне рудиментами конечностей, неудобными отростками, с которыми приходится мириться. Это – часть системы жизнеобеспечения, на поддержание которой направлены основные ресурсы корабля. Электронные датчики следят за каждым ударом моего сердца, за каждым вдохом и выдохом. По пластиковым венам в любую минуту готовы ринуться редчайшие медикаменты. Все здесь стоит на страже моего здоровья, и, наверное, эту кабину можно назвать самым безопасным местом на свете. Периодически из специального отсека над моей головой спускается щедрая пуповина с резиновым загубником на конце. Ее удобно обхватывать ртом, и тогда система выдает сытную порцию питательной каши. Еда на вкус почти всегда одинаковая. Различается лишь привкус – то солоноватый, то кислый, то немного сладкий. Основной же вкус остается неизменным: бесцветно-однотонная вязкая масса, растекшаяся по рту. И пахнет в кабине тоже всегда одинаково. Сотни раз отфильтрованный, стерильно чистый воздух исправно рециркулирует в очистительной системе и возвращается ко мне снова и снова. Я дышу своим же дыханием, я заполняю собой весь корабль. Это мое сердце бьется, отдаваясь эхом электронного импульса на экране диаграммы. Это мое дыхание проносится сложной системой очистительных шлюзов и поникшим вестником возвращается ко мне. Это на меня направлен пристальный взгляд системы жизнеобеспечения корабля. Ее мигающий в размеренном ритме глаз находится на пульте управления. От него небольшой лужицей растекается холодный зеленый свет. Иногда кажется, что лампочка мне подмигивает. Это меня пугает. Ее взгляд напоминает скальпель, норовящий забраться в самые глубины организма и дать отчет: в эту секунду ты жив, но я могу мерцать и красным… В кабине тесно, пульт занимает все оставшееся вокруг пилотского кресла пространство. Широкий полукруг передо мной напоминает калейдоскоп из дисплеев, кнопочек и разноцветных лампочек. Они мерцают на периферии зрения, сливаются в надоедливый информационный шум на задворках сознания. Обвитый искусственным коконом, с длинной пуповиной во рту, разлегшись в откинутом кресле практически без движения, я напоминаю эмбрион. Космический корабль бережно несет меня в объемном чреве, словно величайшую в мире ценность. Моя миссия заключается в исследовании космоса: ученые обнаружили сигнал из соседней системы, и я был послан для установления контакта. Корабль спроектировали так, чтобы я добрался абсолютно невредимым, полным сил и здоровья. Проблема лишь в том, что набитый различными системами корабль может обслужить лишь одного человека. И свободного места в нем практически нет. Я не помню, когда прервалась связь с центром управления. Может, месяц, а может, и полгода назад… Я сбился со счета, отмечая сутки по циклу приема пищи. Я нахожусь далеко за пределами Солнечной системы, и сигнал просто не доходит до Земли. До родной планеты сотни, тысячи световых лет – мысли об этом приносят отчаяние, и я погружаюсь в отрешенную прострацию. Тишина давит на мое сознание, заполняет голову звенящим вакуумом. Лишь мое дыхание изредка пробивается сквозь этот звон, и чужеродным звуком впивается в уши. Я не ощущаю своего тела, полностью погрузившись в доступную моему взору картину. Передо мной раскинулись тысячи звезд на черном полотне Вселенной. Раньше полет сквозь космос завораживал меня - казалось, что я застыл на одном месте, а это космические тела движутся мне навстречу, медленно увеличиваясь в размерах. Теперь же это стало надоедать, и величайший пейзаж, который дано узреть не каждому человеку, превратился для меня во второсортную пищу для зрения, пережеванную сотни раз. Я чувствую себя, как мертвец, который пытается невидящим взором проникнуть в душу Вселенной. Мне не хватает человеческого тепла и ласки. Не хватает едва уловимого, щекочущего ухо шепота, которым жена любила говорить мне комплименты. Не хватает ее тела, ее прикосновений. Я отчетливо помню звук ее шагов – мягкий, словно ласкающий поверхность пола. Иногда мне кажется, что она ходит рядом. Что стоит лишь оглянуться – и я окунусь в ее уютную, домашнюю теплоту… Наверное, я понемногу начинаю бредить. Мне чудится ее голос. Мне чудятся голоса всех моих родных, причудливо вплетенные в звенящую тишину, намертво утвердившуюся в моем сознании. Я глухо стону, пытаясь прогнать туманное видение, вязкой пеленой застилающее взгляд, но наружу вырывается лишь глухой кашель. По моим рудиментарным венам незамедлительно устремляется прохладный поток медикаментов, смешивается с кровью, растворяется в теле. Кажется, это снотворное…
*** Я прихожу в себя на жаркой, каменистой поверхности. Перед моим взглядом расплылась в огромную линию царапина на тускло-желтом булыжнике. Мне стоит огромных сил подняться и оглядеться. Где я? Вокруг, насколько хватает взгляда, раскинулось ровное каменное плато, без единых признаков растительности. Небо незнакомое, иссиня-черное, с тусклым небольшим пятнышком-светилом. От такой картины у меня начинает болеть голова. Должно быть, это продолжение недавнего бреда. Должно быть, я сплю. Я все так же наг, и камень под ногами печет босые ступни. Нужно куда-нибудь идти, так будет легче терпеть. Я произвольно выбираю направление и двигаюсь вперед, стараясь держать светило прямо перед собой. Света оно дает немного, и планета будто погружена в фиолетово-желтый полумрак. Пахнет озоном, дышать непривычно тяжело. Ступни прилипают к пекущему камню, по всему телу струится пот. Слышно лишь влажный, чавкающий звук моих шагов. Что это за планета? Почему я не просыпаюсь? Становится все жарче. Бред слишком реален, чтобы продолжать верить, будто я лишь сплю. Я иду уже с полчаса, но впереди не появилось ничего нового, будто я двигаюсь на месте. Как тут определишь, если ступни не оставляют на камне следов? Хочется пить, тело становится мокрым и липким. Соленый пот заливает глаза, а грудь вздымается все чаще. Тяжелый тут воздух, одышка появляется от обычной ходьбы… Это бессмысленно. Я иду через силу, но так и не увидел ничего нового. Светило находится уже справа от меня, и я не знаю, не сбился ли я с намеченного пути. Быть может, я уже давно хожу по кругу. Жажда просто невыносима, мой желудок, кажется, прилип к хребту и спекся. Я вяло переставляю ноги. Ступни, похоже, превратились в непослушные жареные куски мяса. Я чувствую себя просто ужасно. Больше не могу. Светило расплывается, двоится у меня перед глазами. Вокруг все тот же мрачный, тонущий в фиолетовом сумраке пейзаж, а жара просто адская. Меня клонит вниз, и я падаю сначала на колени, а потом на живот. Вдыхаю удушающий, пыльный запах булыжника. Сознание окутывает тяжелый дурман; пытаюсь ползти, но руки меня не слушаются. Язык прилип к сухой гортани, и тонкая, вязкая ниточка слюны повисает на моих губах. Медленно тянется вниз, подобно линии жизни, и обрывается, падая на длинную царапину на каменистой поверхности этой странной, мертвой планеты…
*** Меня тряхнуло, будто от удара током, и я широко раскрыл невидящие глаза. На секунду показалось, что меня слепит мощный свет, будто я глянул на прожектор, но потом в глазах прояснилось, и я осознал себя лежащим в кабине шаттла. Вокруг простирался монотонный, незыблемый космический пейзаж. Сердце билось глухо, с оттяжкой ударяясь мне в грудь. Зеленая лампочка предупреждающе пискнула и вновь замигала в своем привычном ритме. Значит, это все-таки был бред моего воспаленного одиночеством сознания… или я умудрился чем-то заболеть в стерильной обстановке космического корабля. Цепенящий страх провел холодной пятерней по моим волосам, заставив их приподняться от возбуждения. Я ведь совершенно один, на тысячи световых лет вокруг меня нет ни души… Я словно осознал это впервые, и мое тело само приняло позу эмбриона, будто я просил о защите. Провода и трубки вяло колыхнулись перед глазами, подстраивая свое положение под мою позу. Жутко. Так тяжело понимать, что я зависим от надежности системы жизнеобеспечения, что помощи ждать неоткуда. Одиночество навалилось на меня с новой силой, заставило вжаться в податливую поверхность пилотского кресла. Я почувствовал себя ребенком, которого бросили родители. Оставили посреди безбрежного космоса, и не дотянуться до них, не докричаться непослушным, отвыкшим от общения хриплым голосом… Отчаяние накрыло меня тонкой, невидимой, но вполне ощутимой вуалью. Я впился взглядом в черное пространство передо мной, в поисках ответа на немой, непроизносимый вопрос. Тишина будоражила сознание, мое восприятие странно искривилось, будто я нырнул на огромную глубину и знаю, что мне не выплыть. Космос перед глазами расширился, растянулся до невероятных размеров пятна, усеянного белыми точками, и потянулся в мое сознание длинными, холодными пальцами. Я вдохнул его вязкую сущность, и она затопила мою душу беспросветным мраком, выливаясь через закатившиеся глаза. Я плакал, плакал черной субстанцией, что напоминала горький кисель. Это было невыносимо больно, и одновременно мое тело успокаивалось, выплескивало колоссальное напряжение. Я словно растворился в древней Вселенной, пропустил ее черные нити через свое тело, и они вливали в меня спокойствие, сравнимое с остановкой времени. Я ощутил себя Богом, на время заглянувшим в усталую душу человека, чье триумфальное покорение космоса скорее похоже на кошмарный сон. Мое сознание отделилось от тела, бесшумно скользнуло по венам Вселенной. Нет страданий, нет сомнений, нет одиночества. Я хочу вырваться из мрачной, стерильной тесноты корабля. Хочу сбежать от пристального взгляда зеленой лампочки, которая равнодушно считает мое дыхание. Даже если я умру, эта бездушная система продолжит спускать пуповину и заливать кашей посиневшие губы трупа. Великий разум Вселенной не может быть одинок – ему хватает исследования себя самого, ведь границ у такой личности не существует. Я отправляюсь в путешествие по задворкам собственного сознания – настолько далеко, насколько хватит решимости. Лишь бы вырваться из этой тюрьмы: корабля, кабины, собственного больного разума. Это – свобода, о которой молит мое распятое в агонии тело. И я даю ему эту свободу. Прямо сейчас.
*** Тяжело отличить вымысел, сон, и реальность. Тяжело выделить себя, свое естество среди тысячи таких же звезд. Я не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как я растворился в бесконечном черном море открытого космоса. Наверное, вечность. Я пришел в себя на берегу прозрачного, почти невидимого моря. Оно мягко плеснуло на мои босые ноги, с тихим шумом откатилось назад. Все заливал серебристый свет, похожий на сияние Луны. Но это была не Луна – светило было чересчур яркое, будто прожектор, рассеивающий мягкий свет далеко вокруг. Я вздохнул. Странно было снова ощущать себя внутри живого, хрупкого тела. Странно было вообще что-то ощущать. Мой взгляд привлек нечеткий силуэт вдали, у самой линии, где сливалось светло-серое небо и прозрачная поверхность моря. Силуэт постепенно увеличивался, и я распознал в нем фигуру небольшого человека. Это был мальчишка, удивительно похожий на меня. Это и был я. Вольготно прогуливаясь по поверхности прозрачного, похожего на плотный воздух моря, мальчишка медленно приближался ко мне. Непослушные волосы были словно растрепаны ветром, хотя вокруг не было даже бриза. Я был одет в легкую куртку, джинсы и модные кеды, а в руках у меня был букет из трех прозрачных роз. Я иду на свидание, и внутри все трепещет от волнения, надежды и жажды чего-то запретного, но уже такого желанного… Увлеченный видением, я сделал шаг вперед и провалился в пустоту под ногами с головой. Мальчик исчез, а я будто переместился на другую планету. Два красных светила уходили за горизонт синего неба.
продолжение: «Я чувствую себя, как мертвец, который пытается невидящим взором проникнуть в душу Вселенной.»(снова логика сравнения мне не понятна – почему же мертвец, да еще и смотрящий куда-то. Вы любите многоэтажные сравнения, а они часто бывают сложны для восприятия) «Не хватает едва уловимого, щекочущего ухо шепота, которым жена любила говорить мне комплименты» (здесь скорее субъективное – но «комплементы» говорят, как правило женщинам да еще в обществе) «По моим рудиментарным венам незамедлительно устремляется прохладный поток медикаментов» (так – опять сравнение сломало логику и мой мозг: если речь идет о трубках-катетерах то как герой почувствовал, что раствор прохладный, если о его собственных сосудах – то почему они вдруг рудиментарные) «…каменное плато, без единых признаков растительности» (если уж признаков много едиными они быть не могут – либо без всяких признаков, либо – без единого признака) «Небо незнакомое, иссиня-черное, с тусклым небольшим пятнышком-светилом. От такой картины у меня начинает болеть голова.»(черное небо – значит кислорода нет, чем же дышит герой? Да и неба он насмотрелся за полет… в общем много. Для него, субъективно, черное небо с небольшим светилом – картина банальная, голова от такого не болит…) «Пахнет озоном, дышать непривычно тяжело» (озон – соединение кислорода, атмосфера дала бы цвет небу при дневном свете. Или же происходящее сон – тогда сказнное выше не важно). «Ступни прилипают к пекущему камню, по всему телу струится пот…» «…Хочется пить, тело становится мокрым и липким. Соленый пот заливает глаза, а грудь вздымается все чаще.» (герой уже потел в кадре несколькими строками ранее – для чего же разбивать описание?)» «Меня клонит вниз» (здесь ИМХО, конечно, но «клонит» обычно в сон, а вниз может, ну «тянуть») «Язык прилип к сухой гортани, и тонкая, вязкая ниточка слюны повисает на моих губах.»(Гортань сухая. Во рту вместо языка – наждак. Ну откуда взяться слюне?) «Медленно тянется вниз, подобно линии жизни, и обрывается, падая на длинную царапину на каменистой поверхности этой странной, мертвой планеты…» (И здесь снова –сложное сравнение, Ниточка слюны – как линия жизни. Нет – логика понятна – слюна вытекла – линия жизни оборвалась, но выглядит на мой вкус слишком уж громоздко, да и визуальное сходство - неочень. А еще предложение с паровозиком из дополнений с определениям на борту: длинная царапина каменистой поверхности странной мертвой планеты. Это как? По-моему – неоправданно сложно) «…я широко раскрыл невидящие глаза. На секунду показалось, что меня слепит мощный свет» (и здесь придирка - на этот раз к последовательности событий - герой только что распахнул глаза, ну вот как он мог назвать их невидящими, если секунду спустя ему почудился свет? Невидящими они могли показаться со стороны – но повествование же от первого лица). «Зеленая лампочка предупреждающе пискнула и вновь замигала в своем привычном ритме.»(должно быть пискнула не сама лампочка, а прибор :)) «Цепенящий страх провел холодной пятерней по моим волосам, заставив их приподняться от возбуждения.»(снова ИМХО и снова – сложное сравнение. Волосы встали дыбом? Нет – это у страха пятерни выросли) Не плодите вы сущности без толку. Зачем?) «Отчаяние накрыло меня тонкой, невидимой, но вполне ощутимой вуалью » (и еще ИМХО по поводу сравнения – несоотвествие образа объекту: вуаль – что-то легкое, воздушное; страх же – субъективно штука тяжелая. «Пелена» здесь в лучшем случае). «одновременно мое тело успокаивалось, выплескивало колоссальное напряжение» (мне кажется, «выплескивается напряжение» обычно с усилием: это срыв, скачок – о каком «спокойствии» тогда может идти речь?) «эта бездушная система продолжит спускать пуповину и заливать кашей посиневшие губы трупа. » (как так? – а диаграмма на экране на что? Есть правда образа и правда логики. С точки зрения образа все здорово – мультфильм «Будет ласковый дождь» напоминает; а вот система жизнеобеспечения с кучей датчиков и без обратной связи – это уже нечто странное) «я сделал шаг вперед и провалился в пустоту под ногами с головой». (поставленные подряд «под ногами» и «с головой» - сливаются в один крайне странный образ) Лучше оставить что-то одно или перестроить предложение).
Здесь приведу ряд замечаний, часть из них, безусловно – просто придирки, насколько справедливые – судить вам. В том, что касается стиля – у вас есть склонность к неоправданно сложным, неочевидным сравнениям. Воспринимать их порой сложно. В остальном же текст читается легко и с интересом. Сцена, где описано растворение человека во вселенной – завораживает… Сюжет оборван, поэтому сказать что-то определенное о нем сложно. Но чувства главного героя, его страх и отчаяние переданы достоверно и зримо. Кроме того – есть правда образа и правда факта. Часть замечаний будут касаться непосредственно технической стороны дела. Насколько полезны вам будут эти замечания – судить вам, ведь сложность заключается отчасти и в том, что я не знаю – что из описанного сон, а что реальность. Ну и собственно придирки (подряд по тексту): «Я лежу в небольшой, залитой полумраком кабине…» (мне кажется – лучше будет «залитой тусклым светом»: «льется» обычно свет, а не полумрак) «Мое обнаженное тело опутано редким коконом» (не лучше ли будет находится – в коконе или опутан паутиной, да и «редкий кокон» - звучит несколько странно) «Основной же вкус остается неизменным: бесцветно-однотонная вязкая масса, растекшаяся по рту». (Вкус, конечно, может быть «бесцветным», с «однотонным» – уже сложнее, а дальше речь уже не о вкусе а о консистенции) «И пахнет в кабине тоже всегда одинаково. Сотни раз отфильтрованный, стерильно чистый воздух ...» (если воздух стерильно-чистый – выходит что никак не пахнет?) «Это мое сердце бьется, отдаваясь эхом электронного импульса на экране диаграммы» (возможно – наоборот «… эхом диаграммы на экране» ну или диаграммой на экране прибора какого-нибудь; и кроме того – здесь паровозик из дополнений, довольно сложно для восприятия) «Это мое дыхание проносится сложной системой очистительных шлюзов и поникшим вестником возвращается ко мне» (Логика сравнения не очень понятна – почему поникшим и почему вестником – оно информацию какую-нибудь несет разве, или можно различить его «настроение»?). «Иногда кажется, что лампочка мне подмигивает. Это меня пугает. Ее взгляд напоминает скальпель, норовящий забраться в самые глубины организма и дать отчет: в эту секунду ты жив, но я могу мерцать и красным…» (здесь тоже – достаточно странное и громоздкое сравнение: у лампы взгляд –как скальпель, который забирается внутрь организма и дает там еще какой-то отчет, мигая при этом красным… 0_о нужно ли так все усложнять? Не лучше ли вообще убрать из фразы это скальпель?) «Я сбился со счета, отмечая сутки по циклу приема пищи. Я нахожусь далеко за пределами Солнечной системы, и сигнал просто не доходит до Земли.» (Выходит, пилот вовсе отрезан от всякой информации о системе управления кораблем. Все время неподвижен, лишен возможности делать записи, получать информацию… книжки читать, наконец! Да… не продумали что-то в проекте корабля. Так и с ума сойти не долго. Проводили подобные эксперименты, уже через несколько дней в «камере тишины» без внешних раздражителей у людей, совершенно нормальный людей, начинались галлюцинации, если эксперимент продолжали – дело заканчивалось нервными расстройствами) Нет действительно – не логично, о чем проектировщики думали? Пусть бы герой очнулся от анабиоза в неурочный час из-за сбоя в системе; или же просто из-за аварии в основном отсеке застрял бы в запасном на аварийной системе жизнеобеспечения (где, само-собой удобства никакого – выжить бы).
0
По-моему – неоправданно сложно) 