Небоскребы Степень критики: Оно все равно вряд ли окажется дописанным :)
Короткое описание: Начало небольшого рассказа (примерно 2010-2010 годы)
Шумел ветер, выли сирены, шелестела высокая трава. Полицейские машины напряженно моргали своими огнями, неуклюже разгоняя ночной сумрак, как будто верили, что еще не поздно, что они еще могут что-то сделать. Шуршали старые рации – и казалось – они устали, их клонило в сон. Океан тоже не был спокоен. Юноша ненадолго остановился, чтобы поправить кофту, начавшую спадать. Позади остались огни города, такие чужие, такие холодные… Парень постарался вспомнить их, но почему-то не смог… Покачивались, словно зовя, стволы кустарников с редкой, невесомо-легкой листвой, и впереди, там где заканчивалась протоптанная дорожка, возвышался крутой песчаный холм. “Вдруг, я не замечу, когда оно начнется”, - вырвался шепот из потрескавшихся от соли губ. Хватаясь за ветки, вставая на колени, юноша забрался на него, и, стряхнув с себя песок, огляделся вокруг - чернота, пустота, ничего нет вообще. Неужели?! Перехватило дыхание, закружилась голова.
Спустившись вниз, он поправил волосы и, сняв сандалии, откинул их в сторону. Где-то впереди, в паре шагов от него, черные волны разбивались о берег, пенились, кружились, задыхались сами в себе. Тьма уходила так далеко, что сливалась с небом, и от этого, юноше стало немного страшно. Босые ноги ощущали прохладный песок, такой плотный, тяжелый, пропитанный соленой пеной. Робко гуляли среди мглы одинокие желтые огоньки кораблей, такие далекие ночью, и такие близкие, как теперь казалось парню, днем. Вдохнув раскаленный воздух полной грудью, он засмеялся и побежал вперед, с наслаждением отталкиваясь от щекотавшей, коловшей ступни воды. От восторга хотелось кричать, но было как-то неудобно – пускай никто и не услышит. Порывы ветра рвали волосы, били в глаза, от чего из тех текли слезы, а смех становился все громче, громче, и теперь он заглушал тревожный вой сирен. Расправив руки, юноша скинул казавшуюся грузом кофту, которая, пролетев пару метров, погрузилась в ледяную воду. Почувствовав усталость, парень упал на спину так, чтобы каждая новая волна окутывала его тело приятным холодом. Подождав пару минут, юноша подвинулся чуть ближе к морю – стараясь побороть жар. Небо шелестело, как будто огромное дерево, звало укрыться, понежиться в его листьях, переждать беспокойную ночь. Небо было добрым, ведь небо умеет любить, как никто другой, верно? “Интересно, сколько времени прошло?” Океан пел, мурлыкал, и, закрыв глаза, парень представил, что это огромный кот разлегся за его спиной. Кот шевелил хвостом, и его самого, по всей видимости, клонило в сон. Где-то среди бескрайних вод гнусаво гудел пассажирский лайнер, наполненный счастливыми, пьяными туристами, и уж тут юноша не смог удержаться – по телу пробежала приятная дрожь, а рот раскрылся в детской улыбке. Не замолкали рации, засыпающие на ходу, полицейские тоже не замолкали, а машины продолжали моргать, только теперь они моргали по-доброму – как звезды на небе.
Пустынные коридоры перекидывались редкими, очень далекими голосами. Он почувствовал, как учительница положила свою воздушную руку на его плечо, услышал взволнованный скрип двери, после чего сердце забилось еще быстрее, чем прежде. Яркие лучи теплого света ударили мальчику в глаза, освещая просторную комнату, заполненную другими детьми. Они о чем-то перешептывались, но, увидев своего классного руководителя – поспешили замолчать. На стенах класса висело большое количество плакатов, фотографий, кругом стояли деревянные шкафы, набитые книгами, а на доске, покрытой солнечными бликами, были нарисованы мелом – улыбающиеся лица, цветы, поля, водонапорная башня… Из открытого окна – дул прохладный ветер, волнуя рыжие листья, как показалось мальчику – старого клена. Каштановые тени нежно ложились на лица детей, парты, пол, переменяясь с полосками теплого желтого света, как будто кто-то лил из окна густую, ароматную патоку. По-дружески тикали часы. Плясали блики. Клен шумел. - Класс, - улыбаясь, прошептала преподавательница, проведя мягким взглядом по всему помещению. – Это Джереми Орсон. С этого дня Джереми будет учиться с нами. Перебив ее, грубый мужской голос раздался из рации. То и дело, его интонации болезненно повышались, но потом самообладание снова возвращалось к нему: - Извини, ночь все-таки… - Понимаю. Посмотрев мальчику в глаза, преподавательница улыбнулась: - Джереми, расскажи о себе. От нее пахло старыми книгами, - в свою очередь подумал он. - Джереми Орсон, ученик Миддлстоуновского колледжа, что? А. Да. Пловец, - почему-то отвечал тот самый мужской голос. – Отец опознал… Что? Да. Он тут. Любопытные взгляды детей были устремлены в сторону мальчика. Большинство лиц не выражало никакой эмоциональной окраски, но кто-то из ребят улыбался, в основном, конечно, девочки. Стеклянные трубочки, повешенные рядом с окнами – ударялись друг о друга, звенели, и Джереми захотелось, чтобы так было всегда, до самого конца. Чтобы он стоял посреди этого кабинета, залитого редкими лучами солнца, смотрел на этих детей, которых он еще не знал, но был уверен, что полюбит, и чтобы эта милая учительница улыбалась им всем, так нежно, как будто – по-матерински. Восемь часов, тридцать минут утра – подмигнули укутанные тенью часы в другом конце кабинета. Вечное, умытое апельсинами утро. - Сейчас? – зевнул полицейский. Приподняв рукав клетчатой рубашки, мужчина пробормотал сквозь усы, - Два часа сорок семь минут. - Можешь занять любое свободное место, - Джереми оглянулся и увидел, что преподавательница подошла к доске, взяла кусок мела, видимо, чтобы написать сегодняшнее число. Пальцы, ловко сжимавшие крошащийся кубик, скользили по доске, вырисовывая шершавые, но удивительно гладкие буквы. На улице, счастливо порхая, пели ранние птицы.
Скосив взгляд влево, Джереми приподнял голову, после чего оторвал ручку от тетради. Черноволосый мальчик за соседним столом, только что улыбавшийся ему, резко отвернулся, уткнувшись носом в книжку. Через пару минут, он робко оглянулся, но, увидев, что Джереми все еще смотрит на него, скукожился еще больше, отвернувшись к окну. Одежда, казалось, намокла и прилипла к его телу. Откуда-то из коридора доносилась ругань. На улице ветер гонял пожухлые листья, черная кошка пугала голубей возле скамейки, шумели изредка проезжавшие по школьному двору машины. Облезшие ветки клена то и дело стучали по стеклам, будто просили впустить их внутрь – начало холодать. Небо, бережливо укутанное синеватыми тучами, мирно дремало, неохотно ворочая клубы пара, такое тяжелое… Такое низкое… Небольшие капли дождя стали появляться на окнах, и мальчик принялся их считать. Первая, вторая… Все быстрее, быстрее – за стеклом хлынул ливень. А потом, отвлекшись от мутной стены воды, он заметил, что в отражении – Джереми смотрел на него, смотрел и улыбался. Неестественной искренностью, и согревающим теплом.
Он сидел на крыше этого небоскреба, и, поправляя волосы, чтобы те не лезли в глаза, вглядывался в черные стекла соседнего здания. На миг ему показалось, что он увидел знакомую улыбку, но, понимая, что это не больше, чем иллюзия, юноша глубоко вздохнул. Далеко внизу – раздражающе суетились машины, казавшиеся с такой высоты – каким-то надоедливыми муравьями, или божьими коровками. Все куда-то спешат, будто кошка гниет, а на ней – мерцает, колышется теплая мантия личинок. За спиной – шумел океан, уходящий своей чарующей синевой до самого горизонта. И почему все сложилось именно так? – в который раз парень задавал себе вопрос, на которой не мог найти ответа. Жалобно кричали пролетавшие мимо чайки. Как же быстро течет время, кажется, что все это было еще вчера… Он поставил локти на колени, после чего положил подбородок на ладони, почувствовав, как колется щетина. Взгляд упал на огромные часы, стоящие на соседнем здании. Словно злой волшебник, крутили они храповик времени, обещая – что было, то было, не бойся, что было, то не вернешь, не волнуйся, что было – оно в прошлом… В такие моменты, чувствуется, что каждая секунда материальна, и чувствуется, как выскальзывают они из ладони, несутся в пропасть, и можно либо стоять тут, и смотреть на все это, либо бросится вниз – вместе с ними. Уже перестаешь удивляться, понимая, что сейчас – это обрыв, с которого сыплется песок времени. Только прошлое истинно динамично. Гудят машины. Кто-то опаздывает на встречу. У кого-то подгорает запеканка. Кому-то не терпится доехать до дома, чтобы окунуться в водоворот любви. Приятно ощущать, что ты нужен, как бы там ни было. Нужен – сейчас. Потому, что лишь сейчас – мы принимаем статичное видение картины мира, которое беспощадно кромсаем на куски, стоит ему отойти в прошлое. Этот – врал, а этот – говорил правду, и почему я ему тогда не поверил? И шумит океан, шумит, только, как будто пугает, а не успокаивает. А с каждым взмахом волшебной палочки – возносится хлыст соболезнований, и нигде, совсем нигде – нельзя от него укрыться. Оттолкнувшись руками от холодного покрытия крыши, юноша тяжело поднялся. В лицо ударила струя обжигающего ветра, и в нескольких сантиметрах от его головы пронеслась огромная чайка с человеческим взглядом. Обогнув панель часов, выполненную из черного ледяного стекла, покачиваясь, изящный контур птицы повис над десятками молчаливых небоскребов-великанов, залитых оранжевым светом садящегося солнца. Парень провожал его глазами, до тех пор, пока он не исчез на горизонте. Подняв голову, юноша заметил, что небо было необычно красивым – голубым, но с какими-то апельсиновыми нотками, словно кто-то выжал на него немного сока. Несколько пышных белых облаков, похожих на огромные рыхлые замки, неслись над городом. Пролетал самолет. В какой-то момент, исчезли все звуки – шум уставшего моря, гудки разъяренных автомобилей, застрявших в пробке, крики недавно проснувшихся птиц. Зато, отчетливо было слышно дыхание, и изо рта после каждого вздоха вырывались тонкие струйки пара. Прохлада забралась под одежду, окутав тело своими ловкими щупальцами. И мигом позже, почувствовав какой-то призыв, парень резко развернулся в другую сторону. Гигантский, как ему тогда показалось, в пол неба корабль завис над беспокойными улицами. От удивления, юноша отступил на пару шагов, споткнувшись о сумку, небрежно оставленную на земле. Из толстых труб валил объемный пар, крутились огромные деревянные шестеренки, сонно скрипел тяжелый металл двигателей. Было совершенно непонятно, за счет чего летела эта машина, но, несмотря на всю свою казавшуюся массу – она даже и не думала падать вниз. Смонтированная из панелей обтянутых грубой тканью разных цветов – от красного и синего, заканчивая зеленым и розовым, конструкция была увешена бесчисленным количеством развевающихся лент – с бантами, узлами и прочими украшениями. Все это обилие ткани – трепетало на ветру, словно волосы девушки-клоуна. Играла радостная цирковая музыка. То и дело, какие-то фрагменты стен отодвигались – и оттуда вылетали белые голуби, или высыпались облака сверкающего конфетти, окутывая грубые вершины небоскребов. Сбрасывались канаты, по которым ловко лазали крошечные фигурки акробатов (их было не меньше двух десятков), а из некоторых труб – вместо дыма – выползали мыльные пузыри исполинских размеров. Глаза парня наполнились слезами, потому что какое-то далекое воспоминание детства, давно забытое, разлилось в воздухе. И накопившееся бессилие не позволяло вспомнить что-то, как ему казалось, совершенно прекрасное. И зачем мы только живем, если, в конце концов, оказываемся неспособными насладиться каждым мигом нашего существования? Юноша моргнул, вернувшись к шуму моря, крикам птиц и огромной автомобильной пробке внизу. Опустившись на колени, он торопливо расстегнул молнию на сумке, погружаясь все глубже в свои переживания. Установив штатив, парень отошел на пару метров и встал у края крыши, почти на самом обрыве. Кто-то в очень шершавых рукавицах обхватил его сердце, и давил все сильнее, сильнее – сильнее с каждой секундой. Наконец за его спиной, злой волшебник взмахнул своей палочкой – и мир охватила вспышка, стряхнув песок настоящего – в бездну увлекательного путешествия.
Изумрудные стебли травы неторопливо колыхались в объятиях прохладного весеннего ветра, и это делало луг похожим на небольшое озеро, усыпанное блестящими самоцветами. Волны стремительно неслись по его поверхности, то и дело разбиваясь о гладкие камни, торчащие из под водной глади. Небо, насыщенное собственной голубизной, приютило пухлые ватные облака, которые уж точно не могли быть ничем, кроме как перинами ангелов. Изредка – совсем высоко – по-приятельски тарахтел небольшой кукурузник. Где-то вдали слышался детский смех – и Джереми шел в эту сторону. Его руки касались травы, и он ощущал своими ладонями ее мягкую шелковую ткань. Было бы здорово устроить тут пикник, верно? Разложить полотенца, достать бутерброды с ветчиной, и смотреть на то, как проносится вечность перед глазами. Нога юноши погрузилась в воду. Посмотрев вниз, он увидел идеально чистый ручей, в котором плавали крупные рыбы. Движения их были вялыми, сонными, казалось, что все в этом месте не может проснуться до конца. Солнце плясало детскими бликами на их чешуе, а на поверхности воды на фоне облаков отражалось лицо парня. Как же я вырос – прошептал он, вглядываясь в собственные черты. Ладонь проскользнула по волосам, оказавшись на шершавой щеке. Я и подумать не мог, что изменился… настолько. Джереми вглядывался в воду, рассматривая свое отражение с разных сторон. Где-то внизу за его лицом, в синеве неба плавала разорванная вата – намокала, и тонула все глубже, глубже… Падая на дно – кружилась в изящных потоках, опускалась на гладкие камни, и сон окутывал разум.
0
