- Не знаю. Я немного странно соображаю, не сердись на меня, - она подняла на меня ясные от слез глаза. Я только сейчас понял, какая она маленькая, хрупкая и славная. Она сидела, растянув рукава кофты и зажав их в кулачках, вся очень светлая, очень бледная и красная, и некрасивая из-за долгих рыданий. Волосы - распущенные, густые, тоже светлые-светлые, лежали на ее острых плечах. Некоторые прядки налипли ей на лицо, потемнели до каштанового. Она была очень славная. Мне тоже хотелось заплакать, но я, кажется, разучился.

- Ничего. Это даже хорошо, что ты странно соображаешь. Я не встречал никого, кто странно соображает. Хотя, кажется, в этом нет ничего такого. А теперь есть ты. Представляешь? Наверное, это потому что…

- Это потому что ты тоже странно соображаешь, - она сказала это быстро – и испугалась, отвела взгляд и напряглась, - Прости, я не…

- Можешь. Правда. Видишь – там тоже мы. По-другому. Значит, можно и нам. Тебе можно.

- Есть мы?

- Ага. Только не как у…

- Точно.

Мы замолчали. Я присел рядом. Взял ее за руку. Ладонь у нее была ледяная и влажная, очень вялая и безжизненная. Такая же, как моя.

Прохожие смотрели на нас с сочувствием. Наверное, никаких других эмоций мы вызвать не могли. Мы выглядели как герои дурацкого фильма, после того, как они спасли мир и потеряли при этом всех родных и близких. Глупо и жалко – вот как мы выглядели. Мне, правда, было все равно. Леночке – тоже.

- И что дальше будет?

- Не знаю. А что обычно бывает? Мы можем ходить за ручку, говорить что-то милое и выкладывать совместные фотки. Все, кажется, делают так.

- А это точно то?

- Не уверен, но надо попробовать. Если что, придумаем что-то. Или у кого-нибудь спросим.

Мы встали и пошли по набережной, держась за руки. Это было странно. Мне нравилось держать её за руку, но я чувствовал себя детсадовцем на прогулке.

- Нас так в первом классе водили в столовую, - сказала Лена. Она перестала быть красной и стала совсем бледной и красивой, - но мне кажется, что все ходят так. Хотя это странно.

Наверное, мы все-таки делали что-то неправильно. Проходящие мимо нас держались за руки как-то иначе, а мы действительно выглядели так, будто нас вели на завтрак, есть запеканку. Я чувствовал это, и мне было неловко. Но мне не хотелось отпускать эту маленькую, холодную ладошку.

Ей тоже - вот - неловко.

Мы поднялись в лес. Леночка выдернула руку и пошла вперед. Потом она свернула на тропинку. Она шла, спотыкаясь о корни. Я почему-то подумал о гигантских пауках. Потом снова посмотрел на Лену – и подумал о драконах. Она оглянулась. Я тоже оглянулся. Огромные здания из стекла были похожи на средневековый замок. Она вдруг заговорила об инквизиции.

Мы долго шли, пока мир не стал осязаемым. Тогда мы оказались на улице.

Она вдруг увидела трамвай, удивилась - и я схватил ее за руку. Мы вскочили в него в последний момент, и кондуктор странно посмотрела на нас, что-то пробормотав. Мне было хорошо. Леночке тоже. Мы все ещё держались за руки, но теперь уже – как следует. Я это чувствовал. И она – тоже.

- Мне кажется, мы стали глупые, - сказала Леночка. Она улыбалась.

Мне тоже так казалось - и я был от этого счастлив. Мир стал нов и дивен. Со лба по щекам катился пот, смешиваясь со слезами.