Человек идёт по огненной пустыне босой и нагой. Почва под ногами как раскалённый металл, между плитами которого вырываются то и дело синевато-белые языки пламени. Изредка по этой бесконечности пролетают такие же испепеляющие смерчи. Когда они захватывают в себя несчастного, то по всему пространству разносится чудовищный крик страдальца. Потом его выплёвывают на землю, как отработанный элемент и с него кусками слетает обугленная кожа. Сначала ему было невыносимо больно и страшно, но теперь он привык к ней и ему всё равно. Он здесь не один. Туда и сюда бродят такие же, как он странные существа. Их мучает нестерпимая жажда, но утолить её негде. Некоторые особо самоуверенные пытались пить кровь таких же, как они особей, но тщетно. Все они здесь иссохли.

 От безысходности происходящего, он пытался развлечь себя как мог – вспоминал прошлое. Но это не принесло ему ни радости, ни утешения. Раньше он был сам себе голова и к жизни относился, как к весёлому путешествию. Он безумно любил сочинять. Написать, что-нибудь такое, от чего у других кровь стынет в жилах. Впишет побольше насилия, садизма, крови или неприкрытой похоти. Опишет это с чувством, талантом и подробностями. Конечно, всякое бывало – и ругали его и стыдили, а один раз даже избили, но зато все его творения расходились огромными тиражами, как «горячие пирожки». Смел, дерзок и откровенен был его стиль! И славы добился и денег и много ещё чего, что другим, более совестливым, даже и не снилось.

 И что теперь? Бродит и бродит он вместе с другими по этой пустыне, как по замкнутому кругу. Первое время, когда первый шок прошёл, и он привык к однообразию, то стал утешать себя надеждой, что когда-нибудь это всё закончится.  Тем более, что очень редко, но в этой обители страданий, появлялся седовласый старец в сияющих одеждах, и тогда по пепелищу проносился освежающий поток и гасло пламя. Все в надежде бросались к нему, но он был хоть и добр, но справедлив и строг. Из всей этой разномастной толпы он выбирал одного и уводил с собой.

 Однажды он наткнулся на странного человека. Он стоял на коленях и безмолвно бесслёзно   плакал. Его сухие, как щель, губы что-то шептали. Он то качался из стороны в сторону, обхватив голову, то бился ей о раскалённые плиты.

- Кто ты и что делаешь? – Спросил его наш писатель.

- Я вор и убийца! – Захрипел он. – И нет мне прощения! Разве может быть что-то дороже человеческой жизни? – И он начал перечислять загубленные им души ради простой наживы. Количество жертв было велико…  Писатель не дослушал и пошёл дальше. Но теперь он стал больше обращать внимание на тех, кто рядом. Кого он только не встречал! И маньяки, и насильники, и мошенники, и наёмные убийцы, и садисты, и растлители. Он брёл и думал: «Я-то здесь – за что? Никого в жизни даже пальцем не тронул, ни на одну пощёчину не ответил!»

 Однажды, он встретил, как казалось, карлика, а на самом деле – мальчишку. Который поведал ему историю, от которой наш страдалец  вздрогнул: «Я никогда не читал книг, даже то, что в школе задавали! А тут, смотрю, один крендель какую-то книжку притаранил. Потом, у другого смотрю она же. И так почти у всех перебывала. Интересно стало. Я у ботаника её отобрал и зачитался. Вот решил, как жить надо! Из братанов компашку собрали, и пошла развлекаловка!»

 Это была его книга, которой наш писатель гордился больше всего. После, он ещё встречал своих ярых фанатов. Они щедро пополняли пустыню. И поток их не иссякал. А становился всё больше, в особенности их прибавилось, когда его творчество попало под запрет. Он уже больше не бродил по пустыне – это было ему не интересно. Писатель сидел, скрючившись, и обхватив голову руками, как памятник самому себе и воплощение своего творчества. Исправить было уже ничего нельзя.