Осень хмурилась. Тонкие линии чернеющих облаков словно сдавливали небо. Дождь мелкой дрожью расстилался в такт вспышек салюта зонтами. Запотели стекла окон, нелепо расплывались мазками незримой кисти серые краски. За углом присвистнул бродяга ветер. Дерзко, беспардонно задрал позолоченные платья берез резким порывом. Повисло неловкое напряжение, и она, Осень, в момент вздернула острый носик клином благородных журавлей. Тишина.
Заворчали моторы, разгоняя вязкий дизель. Заводы задрожали. Постепенно, где-то в эпицентре зародившейся страсти вспыхнул металл, дрогнула сталь.
Кирилл отвернулся, резко вытащил сигарету и, повинуясь моменту вспыхнувшей зажигалки, затянул вязкий дым.
Выдохом сотни градирней сознание кинуло в туман. Кирилл вытянул руку, разжал пальцы. Сигарета плюхнулась почерневшим фильтром на асфальт, покатилась навстречу стоявшей напротив девушки.
- Ты выглядишь так, словно в миг познала все смыслы мироздания.
- Да? – она в растерянности прикрыла глаза. Ей захотелось потеряться, спрятаться по ту сторону грязной лужи, у которой стояла. Девушка почувствовала, как острой шпилькой своих туфель пронзила что-то мягкое. Такой знакомый запах, неужели это... Она открыла глаза и увидела под каблуком апельсиновую корку.
Не поднимая глаз, девушка подалась назад.
- И как эти смыслы отразились на моем лице? Долго играли? – спросила она нерешительно.
- Восемнадцать лет! – выпалил он и сделал шаг вперед.
Взглянув на него растерянно, девушка остановила взор на крепкой кисти его левой руки, выглядывающей из-под белого рукава не глаженой рубашки. Начищенные до блеска пулены... Закрыла глаза, проглотив озорную улыбку. Господи, пулены! Образ героя - рыцаря, стоявшего на одном колене, всплыл остроносыми туфлями. Как нелепо! Открыла глаза.
Он смотрел в упор, проглядывая наготу женского непонимания.
Девушка улыбнулась, запустила руку в свои рыжие волосы и подалась влево.
- Так мне тридцать в позавчерашний вечер стукнуло!
- Так с понедельника и стучит? – поправив рубашку, оставил собеседницу в шаге от вопроса.
— Анют, ты будто швея, вышивающая болью на теле своей судьбы. Может пора её с кем-то разделить? – он улыбнулся.
Анна задумалась:
- Кирилл, ты что? – подтрунила, перешагнув вопросом вопрос.
- Анют, удивляюсь твоей уверенности. Так ловко играешь своим несчастливым будущим, что я почти поверил, – он сделал ещё шаг к ней.
- Так я женщина, мне положено играть! - Анна отшагнула в сторону.
- В этом восемнадцатилетнем образе проскакивает такая всезнающая юность, что боюсь отпустить твою руку, ведь уже с понедельника её пульс странно стучит, – сказал Кирилл уверенно, выпрямился и расправил широкие плечи.
- Может тебе билет в первый ряд? – она улыбнулась шире и, смутившись, прикусила нижнюю губу.
- Нет, мне пора на сцену! Ведь игра в одиночество невозможна, когда на сцене двое, – отрезал Кирилл и сделал третий шаг.
Мужчина крепко, но с бесконечной нежностью взял девушку за руку, посмотрел в её голубые глаза и сказал:
- Нам пора!