Таракан

       Звон будильника вернул меня в сознание в тот момент, когда подомной проносились бесконечные, прозрачные воды, где в глубине виднелись невиданные доселе мной сказочные существа. Я парил над водной гладью как ястреб, и взору мне открывались подводные шлейфы и равнины, среди которых высились огромные скалы, светящиеся золотым магическим светом. Раз за разом, когда я открывал что-то новое в этом чудесном подводном мире, меня переполняли радость и счастье, согревающие меня, словно лучи предзакатного солнца.

       Ручка и блокнот лежали на столике рядом с кроватью, теснясь с недоеденным яблоком и кучей мелочи. Взяв их в руки, я принялся вспоминать сон, так нещадно прерванный звенящими часами. 

       Строки складывались в восхитительной атмосферы строфы. Рифмы приходили мгновенно, и образы, что так ярко вырисовывались во сне, не могли ускользнуть из моей головы. Через несколько минут эскиз стиха был начёркан на листке.

       Умывшись, прибрав в комнате, и приготовив гренки с яичницей, я поймал себя на постоянной улыбке, которая всё это время не сходила с моего лица. Такого эмоционального подъёма я не испытывал ещё со школы, когда читал свои стихи начальным классам. Тогда я чуть ли не расплакался от оваций и всплесков аплодисментов юных слушателей.

         В офисе Толик постоянно меня задевал, говорил какие-то гадости, но я никак не реагировал на его выпады. Пока не было клиентов, я старался отдыхать, слушая убаюкивающую музыку. Он что-то кричал и усмехался с друзьями над моими стремлениями, над моими взглядами на жизнь. Этот обрюзглый, маленький, с поросячьими, карими глазами человечек бросался словами "ненужный” "бесполезный” и тому подобными прилагательными. Его стремление унизить меня поддерживали многие в нашем коллективе. Остальные просто смеялись и отходили в сторонку. В эти моменты я слушал любимую музыку в больших наушниках, и его оскорбления не могли на меня повлиять.

         Тем не менее, я плакал. Это происходило каждый рабочий день, когда наступал перерыв, и они, подобно старшеклассникам, выбивающим мелочь из малышей, наседали на меня. Конечно, у меня были спасительные наушники, но осознание того, зачем я их надел, и вид ухмыляющихся коллег вводил меня в грусть и уныние.

         Виной всему были стихи и желания стать поэтом. Их мировоззрение не позволяло мириться с тем, что я отвергал земной быт, хоть и косвенно, отдавая приоритет духовности. Они считали меня не рациональным и не способным жить, не мужественным и придурковатым. В один из вечеров, слова Толика о моей бесполезности вызвали бурную поддержку в его сторону. Тогда то и меня и прозвали – таракан.

         Ночью я рыдал в подушку. Зачем они так со мной? Что я им сделал? Я ненавидел себя за то, что не мог и не хотел быть как все. С детства я был странным ребенком, любящим такие же странности как я сам. Родители говорили, что далеко пойду. Хм, на деле лишь работник в офисе на досуге пишущий стихи. Униженный и оскорбленный. Таракан.

         В три часа ночи прозвучали странные звуки. Буд-то кто-то звал меня по имени и скрёбся о стенку. Включив торшер и осмотрев всю квартиру, я не нашёл никого и ничего.

         Сегодня на работе было то же самое. Опять издёвки, опять наушники, опять мысли о неописанном стихотворении. Толик кричал и смеялся так сильно, что даже музыка не могла помешать его скабрёзностям достучаться до моего уха. Один раз Маша, моя хорошая подруга, кинула в меня бутылку пепси-колы. Хорошо, что она была пустая. Но я всё равно на неё не в обиде, ведь она просто хочет быть как все, она хороший человек, и если даже она смеётся с меня, это ведь не значит, что я ей не нравлюсь. Конечно нравлюсь, иначе зачем бы она подходила ко мне утром и спрашивала что я делаю сегодня ночью?

         Но после работы мне не хотелось никого звать к себе, да и Маши я не увидел. Подавленность моей личности всё возрастала, я не мог думать ни о чём другом, как о своей ненужности. Что я делаю здесь? Если мне не дано правильно жить, зачем я влачу свою существование, напихивая себя фантазиями и изливая их на бумагу. Никому не нужен. Таракан.

         Вечером, когда стихотворение было написано, и мой духовный настрой немного поднялся, опять послышались странные голоса, и тихий скрежет. И опять обыскав квартиру в потёмках я никого не обнаружил.

         Ночью не спал. Пытался придумать сюжет для нового стиха. На сон не рассчитывал, так как для меня они редко были сочными и яркими. В основном блеклые кошмары. Уставившись в потолок, я лежал час, прежде чем на меня взобрался он.

         Огромный, размером с ладонь, с коричневым панцирем и противными усиками – таракан смотрел на меня ужасно человеческими глазами. Нет, глаза у него были большие и никак не походили на человеческие, но вот взгляд… Это был осознанный взгляд. В котором читался не только разум, но и кое-что большее.

         Когда таракан начал со мной говорить, у меня померкло сознание. В обмороке я слышал тихие шелест и плач.

         Теперь, когда я внял словам людей, и осознал свою роль во вселенной, мне стало необычайно легко. Мне не нужно ходить на работу, не нужно выслушивать Толика, не нужно плакаться в подушку. Больше ничего этого нет, ведь я таракан, бесполезное существо. В сегодняшнем, рациональном мире мне не нашлось места, и я стал одним из тех, таких же как и я, кто принял свою судьбу и ушёл вниз. Сейчас от меня остались лишь трусы и носки, лежащие на кровати. Там я принял слова моего теперешнего друга, после того, как пришёл в сознание, и преображение сделало меня таким, каким я должен был появиться на свет. Я не нужный и бесполезный таракан. Все они были правы.