Вы часто слышите подобное: «Давай начнем жизнь с  чистого листа! Перевернем страницу и откроем новую!»?  - «Мол, я все понял, понял, как любил тебя Миранда. Я был эгоистом. Но теперь все будет иначе:  я буду ценить тебя, прислушиваться к  твоему мнению, никогда тебе не лгать, я вновь стану тем  безрассудным подростком, которого ты полюбила когда-то.»

Но еще лучше: «Начну новую жизнь с понедельника! С нового года бросаю курить! Все – надо менять свою жизнь!»

Бред. Абсурд. Ничего ровным счетом не поменяется. Он также будет приходить пьяный. Он также будет бить ночами Миранду. Он также будет спать с женой лучшего друга. Понедельник ничего не поменяет. Никотин все также будет пропитывать смолами легкие. Скоро он даже не вспомнит, что собирался что-то менять. И так у многих. Это коллективный самообман. Казалось бы, осознать проблему уже половина дела – огромный шаг на пути к великим свершениям и переменам в своей жизни, но, несмотря на это,  все остается прежним. Тоже самое и со страхами. Зло банально сказал кто-то из великих умов и оказался прав.  Оно пугает дешевыми методами, постоянно повторяясь: темнота, странные звуки, призраки, туман, кошмары. Но, несмотря на всю свою  примитивность,  оно все еще заставляет нас содрогаться от страха. В чем же дело? Люди ведь на протяжении всей своей истории повидали все, что только можно было увидеть. Нас теперь не удивить призраками, полтергейстами, оборотнями, вампирами, инопланетянами…и прочими  существами, что породил наш, падкий на воображение разум. Однако же боимся, до сих пор боимся. Ведьмы, колдуны, черты, проклятия  все  это нагоняет на нас страх. В этом отношении мы мало отличаемся от первобытных людей. Кошмары снятся нам одни и те же…..

В 20 веке жизнь стала слишком предсказуема. Я это понял когда впервые приехал в Родер-Фоллз. Ненавижу путешествовать.  В какой город не приедешь,  все везде одинаково: серые стены, асфальтовое море, дорожные пробки, люминесценция огней, неоновые вывески. Пучина проблем все куда-то несутся, бегут, суетятся. Ради чего? 

Вот и тогда поздним вечером,  направляясь к своему номеру в Гранд-Отеле,   я шел по левой стороне Эдиграфс  авеню. За мной уже два квартала следил какой-то молодой человек. Господи как же все очевидно, он дождется,  пока я заверну за угол на безлюдную Пендалумм стрит, затем достанет что – то  либо из своего рукава, либо из кармана:  нож, но возможно при некоторых обстоятельствах и пистолет и, угрожая, потребует деньги.  Но учитывая смазливость и неуверенность в шагах незнакомца, я в этом глубоко сомневаюсь, что у него хватит духа осуществить задуманное, деньги, то он потребует, но вреда причинить мне врядли сможет. Еще до самой встречи с ним лицом  к лицу я смог предугадать ход событий. Как то жить мне стало не очень интересно. Люди дают мне мало поводов размышлять.  Даже тот потенциальный грабитель во время слежки не выкинул ничего нового. Все брел за мной, по сторонам смотрел, упорно делая вид, что он случайный прохожий. Я решил не рушить его «изящный», как он думал и «продуманный»  план и свернул за угол, тем самым избрав  более длинный путь до своей гостиницы.  Он в свою очередь подбежал ко мне и приставил к моей спине нож, это тоже предсказать было не сложно, так как он весь трясся. Это понятно было с самого начала. Ему не хватает храбрости приставить нож к горлу и проявить твердость, вместо того чтоб мямлить и оглядываться: «Э…Деньги гони….. А то прирежу» Он сам боялся меня поранить, так как ответственности за причинение вреда брать не хочет.  Это вызывало улыбку. Даже фразу и то взял шаблонную. 

Вот если бы цель  его  грабежа была не личное обогащение....

Представьте себе ситуацию, будто вместо парня  этим грабителем  бы оказался больной сахарным диабетом. Он инсулинозависимый. Ему не хватает денег на лекарство, и он грабит меня, чтоб позволить себе купить  этот препарат. Вот это уже интересно. Я бы все равно не дал бы денег, даже если это был бы больной  СПИДом и ему оставались бы последние сутки. Раз тебе уж суждено умереть так подыхай и не рыпайся.  Но какой сюжет, вот подобное увидишь не часто.

А грабить для того чтобы купить очередной диск «Нирваны», а оставшиеся деньги пропить  или потратить на дозу  банально и не интересно.

В тот вечер молодой бандит ничего от меня не получил. Стоило мне резко развернуться, как он растерялся. Удар в челюсть отбросил любые сомнения. Он упал на мокрый асфальт и зарыдал.

 И кто здесь жертва!? Жизнь вещь не простая. Иногда она выкидывает вот такие фокусы.

Парень еще долго лежал на тротуаре и очень медленно приходил в себя. Жалкое зрелище. Здесь было торжество расчета над импровизацией. Он думал, что с перочинным ножиком сможет меня запугать – насмотрелся  глупых фильмов.  Миром правят  не чувства и эмоции, а трезвый ум и система ценностей. Я доказал ему, но прежде всего доказал еще раз самому себе, что главная проблема человека чрезмерная предсказуемость жизни.  Оригинальности в наше время фактически нет. И это печально.

Нас приучают к распорядку. За понедельником  следует вторник, за вторником среда и так далее. «Вот ты малыш подрастешь. Закончишь школу. Пойдешь в колледж. Затем в университет. Потом женишься, у тебя появятся дети. Ты будешь водить их в школу. В выходные вся твоя семья будет выбираться на природу, и устраивать пикник.»   -  Заманчиво. Но разве никому не приходило в голову посвятить свою жизнь чему-то более стоящему?

Я никогда не хотел жить ради семьи. Если,  кто-то утверждает что его детство было кошмаром, то оно раем на земле, в сравнении с моими детскими годами. Мой отец Гарри очень сильно любил мою мать Миранду. Но его страсть к спиртным напиткам, в частности не здоровая любовь к бурбону и виски мешала спокойной семейной жизни. Стоило ему выпить, как он становился сам не свой. Он начинал бить без причины мою мать. Просто так, из-за идиотского желания размять руки. На следующий день извинялся, бросался дешевыми клятвами, обещал начать жизнь с чистого лица. Но все повторялось снова, кроме того, он изменял маме и был заядлым игроком в карты. Я даже не знаю как они сошлись вместе когда-то, но мама говорила, что он был очень хорошим человеком в молодости. Однако из-за потери работы спился, стал игроком и пошло….. Однажды в порыве пьяной ярости он так сильно избил маму, что та скончалась. Он не оставил на ней живого места. Вся ее кожа была синяя от ударов.  Осознав все то, что он совершил, Гарри вскрыл себе вены у меня на глазах. Это был мой день рождения. Мне исполнилось 4 года. Я не испугался. Меня  угнетала смерть мамы, но одновременно с этим радовал суицид отца. Как ни странно я почувствовал себя комфортно.

Меня отправили в детский дом. Дети, что  там были, вызвали у меня отвращение. Они делали вид, что страдают, но на самом деле они сущие звери. Один такой – словно волк, отбившийся от стаи – голодный и злой. Воспитатели же глупые, аморфные и безынициативные существа. Особенно  мне не нравилась учительница математики Вероника Морган. Она любила бить меня линейкой. Психолога Сэмюэля Лорингтона я тоже ненавидел. Он называл меня больным на голову. .  В последствии Лорингтон  «случайно» упал со стремянки, когда выкручивал лампочку в кабинете.  И сломав себе шею,  умер.

  В плане учебы в детдоме  меня считали посредственностью. Единственное чем я отличался от других так это несравненным музыкальным талантом.  Как мне говорили я блестяще играл на фортепиано  и гитаре. Музыкальные инструменты  были моими  единственными  в то время друзьями. К 15 годам я играл Бетховена, Шопена, Моцарта,  Рахманинова. Никто не мог  играть, так как я. Поэтому я решил стать музыкантом.

Не всем удается осуществить мечту. А я это совершил. Этот подвиг уже делает меня незаурядной личностью. Я попал в пятерку самых выдающихся пианистов  Америки…..

И в свои тридцать семь лет судьба занесла меня в Родер-Фоллз, где в концертном зале «Фабиан»  я должен был исполнить симфонию № 3 Рахманинова.  

Дело было зимой. 13 декабря  я приехал в Родер-Фоллз на поезде и остановился в самой лучшей и презентабельной гостинице города –  в Гранд-Отеле.  В ближайшую пару часов я как следует, устроился в своем номере, после чего решил прогуляться и  изучить ближайшие окрестности.

Именно там,  на пересечении  Эдиграфс авеню и Пендалумм стрит меня попытался ограбить этот сопляк, о котором говорилось ранее.

Меня забавляло,  как он корчится от боли. Я ведь его в тот час проучил сполна. Капли крови с носа стекали на снег. Весь его рот был забрызган кроваво-алым соком.

-Ну что грабитель!? – усмехнулся я, склонившись над ним

По всему его виду было понятно, что он меня боится.

Он что-то пытался сказать, но видимо ему свело челюсть от боли.

-Что ты меня так боишься? Здесь я должен тебя боятся!

Он откашлялся и затрясся.

-Ну и что же во мне тебя пугает больше всего? Я вроде бы не урод со шрамами на пол лица. У меня нет клыков и когтей. У меня даже оружия в руках нет, не говоря уже о щупальцах и прочей чуши.

С каждым моим словом он вел себя еще более неадекватно. Помимо того, что он странно двигался. Его лицо было  испорчено угрюмой гримасой и следами крови на губах и под носом. Зрелище было еще то.

Грабитель начал переваливаться с бока на бок, пытаясь встать, затем его ноги затряслись вместе с руками, рот судорожно то открывался,  то закрывался, присутствовало интенсивное слюновыделение.

-Я понял  наконец. –рассмеялся  я - Ты эпилептик.

В его глазах промелькнула искра узнавания.

-Ну что ж сам виноват! – в этот  момент я ударил его ногой в живот. Приступы усилились, но мне было уже все равно, пусть поддонок подыхает.

С ними только так и надо. Что он хотел? На что он рассчитывал? На милосердие? На везение?

Я вернулся в отель к половине девятого и решил посетить местный ресторан. Он  представлял из себя большое овальное помещение с барной стойкой, парой десятков столов и маленькой концертной площадкой. 

Все столы были заняты за исключением одного, стоящего у окна. Я подбежал к нему и сел на стул, одновременно со мной за столиком оказалась молодая симпатичная девушка.

-Девушка, это мой столик! – буркнул я

-С чего это вдруг он ваш? Здесь что ваше имя написано? Вообще то мы одновременно заняли этот столик. – с толикой негодования ответила она

-Учтите миссис

-Во-первых мисс

Хорошо мисс….

-Гранадос. Меня зовут мисс Франческа Гранадос.

-Ну так вот мисс Франческа, я отсюда никуда не уйду.

-Ну я тоже отступать не намерена.

-Ну, если мы не можем найти компромисс. Давайте так, я вас приглашаю на ужин мисс Франческа! Все за мой счет. Заказывайте что хотите.

-А вы знаете я соглашусь….Не каждый день увидишь столь щедрого и уступчивого мужчину. 

Она вела себя в точности как я. До нее я разговаривал с многими представительницами противоположного пола, но они были пустышки. Она очаровала меня своей открытостью и непосредственностью. Она очень сильно напоминала меня.

Франческа разговаривала на подавление. Всегда пыталась доминировать в нашем диалоге. Я узнал, что она  работает риэлтором  в небольшой фирмочке своего отца.  Сама она из Ривет-Сайда, но очень бы мечтала жить в Родер-Фоллз.

Наш роман вспыхнул внезапно. Уже через пару часов я оказался с ней в одной постели. Через месяц  мы поженились .

Вскоре я с Франческой переехал жить в Родер-Фоллз. Мы купили дом на Хадсон стрит под номером 39. Первый год мы прожили вместе душа в душу.  Не смотря на то, что я стал ее мужем, мои представления о семье не изменились. Я любил ее, однако  в деловых командировках частенько изменял ей. В какой-то момент я понял, что практически ничем не отличаюсь от своего отца.

А 23 октября 1995 года я узнал, что у меня рак. Нет, я не испугался и не расстроился. Я никогда не боялся смерти, «спасибо папе»…… Я стал, боятся, что будет потом. Мне стало казаться, что с каждым днем, тьма окутывающая ночью город, пустые комнаты нашего дома  или же темные закоулки подвалов и чердаков становится, словно более вязкой для меня, как будто мгла хочет приютить мою душу после моей кончины.

Франческа тем временем верила, что все образуется. Но становилось только хуже. Анализы ухудшались, лекарства не помогали. Я  стал одним из тех, кого презирал когда-то. Жизнь становилась все ужаснее. Иногда казалось, что само ожидание смерти страшнее самой гибели. Похоже, жизнь, какой бы прекрасной она не была та же болезнь,  только передаваемая половым путем.

Отношения с женой становились еще напряженнее. Мы почти не разговаривали.

-Ты выкарабкаешься….. – порой говорила она - Это всего лишь болезнь.

-Знаешь, что Франческа, мне уже все равно.

Я был потерян. Мрак сгущался надо мной. Мне постоянно мерещилось, что за мной кто-то наблюдает. Я стал боятся темноты.  Часто, во время сна я ощущал, что-то внутри себя, что-то рвущиеся наружу.

Я и не представлял, во что это для нас с Франческой обернется.

Однажды мне приснился сон, в котором я был внутри какого-то темного существа, неосязаемого, бесформенного, угрюмого. И это нечто в моем сне то ли  пожирало, то ли просто обволакивало мою жену, а я ничего не мог сделать. Я был лишь свидетелем.  Это было подобно случаю с эпилептиком. Во сне я был именно им, меня били, унижали, оскорбляли, а я ничего не мог сделать.

Наутро,  я обнаружил свою жену обескровленной. Она была бледно-синяя и напоминала мою мертвую мать.

Я хоронил ее несколькими днями позже.  Не найдя другого выхода я решил продать дом, слишком многое в нем напоминало мне о ней. Покупатель нашелся довольно быстро  – это был Грегори Дженкинс  диспетчер метро. Мы договорились, что он въедет в свой новый дом через месяц после покупки.

Мне было очень плохо. Вечерами грудь разрывалась от боли. Опять мучили сны, каждая ночь была сущим адом.

Я стал слышать голоса. Меня стали преследовать призраки прошлого.  Сэмюэль Лорингтон психолог, который умер по моей вине. Именно я толкнул его со стремянки. Тот эпилептик, его лица забрызганного кровью и слюной я не забуду никогда.

Я начал сходить с ума. Мне стало казаться, что луна что-то шепчет мне. Я не знал, как мне поступить дальше. Я решил покончить с собой……

Но ничего не вышло. При попытке повесится, все люстры в доме мгновенно упали. Все ложки, вилки, ножи и прочие острые предметы, с помощью которых можно было вскрыть себе вены исчезли.  Я было пытался отравиться таблетками, но меня постоянно рвало. Я был у края пропасти, но шагнуть туда я не имел возможности, у меня словно не было ног сделать шаг в бездну. Как-будто темные силы не хотели, чтоб я умирал.

Пианино, стоящее в доме так же не давало мне радости, поэтому я его сжег.

Сны и боли продолжались. Я вновь был в теле какого-то существа, смотрел на мир как бы из глаз его. Оно ходило по моему дому, все крушило и ломало. Это было некой расплывчатой массой, абсолютно не отражающейся в зеркале.

Проснувшись, я понял, что это был не сон. Вся мебель в доме была поломана и это было именно так,   как я видел в своих грезах.   Я понял, что это я убил Франческу. Зло таилось во мне уже давно. Я был слишком ужасен, чтобы быть человеком. 

Я не мог допустить нанесение вреда кому-либо еще.

При покупке дома, бывший хозяин сказал мне что под кроватью, если выбить доски находиться небольшой подземный проход, ведущий к бомбоубежищу. Такие проходы связывает Ривет-Сайд с Родер-Фоллз системой подобных убежищ , навеянных идеями холодной войны.

Я знал, что мне надо делать. Я  купил топор и выбил доски под кроватью. Там действительно был проход,  в глубине которого было бомбоубежище. Оно закрывалось изнутри огромной стальной дверью, напоминающую дверь сейфа. Я не мог убежать от таящегося во мне зла. Но я решил запереть его.

Я купил новую мебель для будущего жильца дома 39 Грегори, ведь моя была практически вся сломана, тем существом, что было во мне.

Я перестал спать и в полной мере ощутил весь ужас превращения меня в монстра. Буквально из груди черный дым обволакивал мое тело, превращая меня в ужасную субстанцию олицетворяющую, скорее всего ожившую тьму.

Дом сам стал пропитываться этой материей. Вскоре я заметил, что каждое полнолуние время останавливается на всю ночь и колеблется от сорока минут первого до  без четверти четыре. Ровно столько по моим расчетам требуется луне, чтобы скрыться за фасадом рядом стоящего здания. Пока луна светит, время, словно пьяница шатается из стороны в сторону.

Когда Грегори переехал я окончательно переселился в это убежище.  Я должен был обезопасить людей от той мерзости, которой я стал.

Первые несколько месяцев стальные двери выдерживали напор существа, даруя спокойную жизнь Грегори. Но с каждой такой ночью петли двери все ослабевали и ослабевали.

И наконец, в начале июля. Тьма сломала дверь, вызвав оглушительный грохот. Ее сила тот час угасла. И я вновь стал самим собой. Мне нужно было  предупредить Грегори о грядущей беде. Мрак, что жил во мне мог вернуться в любую минуту.  Я звонил ему в дверь, пользуясь  найденным мною уличным входом в убежище. Я имитировал ограбление, шумел в самом доме, вылезая из под кровати, включал и выключал свет. Все это - чтоб он испугался у покинул это место.

Но мои намеки до него не дошли. В результате  мгла унесла его с собой. Я наблюдал это снова. Оно поглотило его и унесло в подземелья, оставив небольшие пятна крови на полу и обрызгав ею же стены подземелья.

Я видел это. Существо стало злее и агрессивнее. На этот раз оно разорвало Грегори на куски.

Я был словно пассажир двигающегося к пропасти автомобиля. Я ничего не мог сделать.

После всего этого я стал искать в подземельях новое пристанище, и нашел его уже в Ривет-Сайде под одним из окраинных домов. Я по аналогии выбил доски в спальне дома, чтобы хоть иногда любоваться солнечным светом.

Я вновь и вновь запирался в убежище, чтобы пережить приступы моего недуга. Это стало моим долгом.  Я не знаю, что живет во мне, я не знаю можно ли это убить, похоже, что судьба посчитала, что за мои грехи мне необходимо расплатиться именно такой ценой.

Я понимал, что больше никогда не стану прежним.  Приступы происходили все чаще, нормальной жизни было все меньше. Я осознавал, что прежнего меня ждет забвение. Это моя исповедь.  Я Ричард Дрезден.