Солнце ярко освещает заброшенное ранчо. Огромный дом на несколько десятков человек давно опустел и начал ветшать. Погребальная тишина сковывает внутренние помещения. Лишь иногда ее нарушает ветер, громко закрывающий распахнутую настежь дверь. Через какое-то время раздаются скрип заржавевших петель, и она вновь открывается... Дом словно ждет возвращения хозяев. Но порыв ветра ее опять захлопнет. И так изо дня в день из года в год, бесчисленное количество раз. Только эти редкие звуки разносятся над окрестностями. Они пролетают над покосившейся конюшней, над развалившимися амбарами, над давно пересохшим прудом.
Да, Великая депрессия в напоминание о себе оставила сотни таких заброшенных, гиблых мест в штате Колорадо.
Но небо помнит другое время. Она помнит людей, живших здесь когда-то. Она помнит старика, любившего по вечерам сидеть в кресле-качалке на крыльце дома. Она помнит, бегающего вокруг него маленького мальчика, приезжавшего каждый год летом на ранчо. Она помнит, как тот каждый вечер упрашивал деда рассказать какую-нибудь историю, но только обязательно самую лучшую и самую интересную. Она помнит, как старик с наигранной неохотой начинал свою речь...

Глава 1

- Малыш Билли, а ты заметил, какая сегодня чудесная погода? – сказал старик, набивая трубку табаком. – С утра по небу сновали тучи, но к полудню ветер их разогнал и солнце светило весь оставшийся день.
- Да, деда, - согласился мальчуган, - Так, что там, на счет истории?
- Малыш Билли, а посмотри, какой чудесный закат! Ах, какая красота, вот казалось, столько лет живу на свете, а такого заката еще не разу не видел, - продолжил пожилой мужчина, доставая спички.
- Да, деда, конечно, красиво, - немного обиженно пробурчал мальчуган. – Деда не томи, давай рассказывай! Ну, пожалуйста! – парень с нетерпением ждал истории, но знал, пока старик не прикурит, ему светит только скучные россказни об урожае, погоде и прочей ерунде.
- Эх, надеюсь, завтра выдастся такой же денек, - при этих словах, он медленно (для малыша Билли издевательски медленно) поднес зажженную спичку к трубке и раскурил ее.
- Ну, деда, давай уже! Ты же обещал! – мальчик уже не ждал, не просил, а требовал рассказ. Его щеки вспыхнули от гнева, а пальцы сжались в маленькие кулачки, которыми он оживленно сотрясал воздух.
- Ладно, бесенок, будет тебе история! Мертвого разбудишь, если чего-нибудь захочешь, – проворчал старик. – Ты не поверишь, малыш Билли, но из твоего деда не всегда сыпался песок в таких огромных количествах. Давно это было, трава тогда была всяко голубее, небо - зеленее, а солнце светило в стократ ярче. Да, по-моему, именно так старики обычно начинают свои маразматично-бредовые истоии?
- Хах, небо зеленее! – весело рассмеялся мальчик.
- Хватит внуку мозги пудрить, - проворчала старушка, выглянувшая из окна.
- Ой, сахарочек мой, ты нас подслушиваешь? Как не стыдно, ангел мой?! – возмутился подобной наглостью мужчина. - Так вот, ковбои тогда были, несомненно, ковбоестей, дожди шли из конфет и леденцов, а девушки намного симпатичнее, чем сейчас. Да так и было, точно помню, куда не плюнь – обязательно в какую-нибудь красотку попадешь! - с улыбкой продолжил дед. - Доказано твоей бабушкой, она тогда была явно намного красивее, чем сейчас, - громким шепотом, чтобы благоверная уж точно услышала секретную информацию, прибавил он.
- Кто бы говорил старый пердун!! – раздался сердитый голос жены.
- Ладно, ладно, шучу милая. На самом деле малыш Билли твоя бабуля хорошеет день ото дня. Теперь, продолжу историю. В общем, когда, как выразилась одна прекрасная старушка «старый пердун» был еще совсем молодым, все вокруг казалось намного лучше, чем сейчас. Я это так же точно помню, как и то, что меня зовут Дэйв «Лаки» О´ Донахью. Так вот, малыш Билли, твой дед тогда был молод, красив как сивый мерин, с косыми семью футами в плечах...
Мальчик с жадностью ловил каждое слово, его зачарованный взгляд устремился вдаль, вглубь бескрайних прерий. Казалось, что он видит все, о чем говорит старик.

Глава 2.

Так вот, малыш Билли, твой дед тогда был молод, красив как сивый мерин, с косыми семью футами в плечах. Не плохое же начало для хорошей истории, а?!
То-то же. Родился я в Клеменсе, это один из маленьких городков в штате Калифорния. Мой отец погиб на одном из золотоносных приисков, когда я был еще совсем молокососом, а матушка же изо всех сил старалась, чтобы из меня не вырос отъявленный головорез. Но куда уж ей. Я был маленьким бесенком в коротеньких штанишках, с ангельским личиком и ясными голубыми глазами. Крохотный, светловолосый малыш с жемчужной улыбкой, от такого просто не ждешь никакой гадости, пока он тебе не даст пинок под зад. В общем, малыш Билли, я рос таким же хулиганом как ты. Да-да, я знаю о твоей сегодняшней шалости. Не прикидывайся подковой, и не смотри на меня таким невинным взглядом, его придумал я. Кто сегодня чуть не поставил клеймо на мягкое место толстого Фредди, а? Что значит, ты пытался застолбить этого бычка за нашим ранчо?! Завтра дам ремня, не обессудь.
Ладно, продолжу рассказ. Как только меня матушка не воспитывала, сначала пыталась приручить чертенка лаской, которую затем сменил метод ремня и леденца. Но так как я рос, маленьким разбойником, следовательно, и поощрять такого шалопая было не за что. И вскоре меня стали воспитывать исключительно методом ремня и кнута, последним за какую-нибудь проказу, а первым просто так – ежедневная профилактика. Но чем сильнее она меня порола за очередную проделку, тем хлеще номер я вытворял на следующий день
С деньгами у нас проблем не было. Таинственный мистер Джимми МакВредин, как говорила матушка старинный и лучший друг моего папаши, ежегодно высылал нам увесистый чек, которого хватало на приличную жизнь в достатке. Моим основным занятием в детстве, помимо шалостей, являлось отваживание женихов от мамки. Какими только способами я это не делал, ууу. Теперь-то до меня дошло, каким эгоистом тогда был маленький Дэйв. Надеюсь, матушка, смогла меня простить.
Жизнь текла неистовым потоком, совсем как бурные воды реки Колорадо. Малыш Билли, ты же видал эту реку? Да, конечно видал, красиво ведь, а? Первозданная мощь стихии. Опять отвлекся, извини. И хватит трясти кулачками, а то я перенесу торжественную порку с завтрашнего утра на сегодняшний вечер! В общем, жизнь текла неистовым потоком. Год шел за годом, один неудачливый мамкин ухажер, сменялся другим. Честное слово, я даже на нашем заборе оставлял знак о каждой своей жертве в виде перечеркнутого кольца, а на калитке красивыми ровными буквами начертал надпись – «Оставь надежду, всяк холостяк сюда входящий». Не помню, где вычитал эту фразу, но она настолько мне понравилась, что я в немного измененном виде решил ее повторить. Да, странно, несмотря на всю неусидчивость и непослушность, я любил читать, да и вообще рос смышленым малым. Поэтому мои проделки с каждым годом становились все изощренней, до сих пор удивляюсь, как умудрился не сжечь весь город и свалить все эту напасть на происки сатаны?
Так вот, как я уже раза два говорил, жизнь неслась бурным потоком. Один отваженный мамкин жених сменялся другим, с каждым годом их количество уменьшалось, пока не прекратилось вовсе. Проделка же шла за проделкой, с каждым годом их становилось все больше и больше. Я взрослел, мужал день ото дня, а матушка же наоборот старела, увядала. Однажды утром она так и не проснулась, отдала Богу душу. После похорон, я решил покинуть родной город и отправился искать свое счастье.

Глава 3

Шел 1876 год, мне тогда только-только исполнилось восемнадцать лет от роду. Нет, я, конечно, мог бы прекрасно прожить на пособия от мистера МакВредина, но мне не нужны были его жалость и деньги. Кроме того, все в городе напоминало мне о покойной матушке. В общем, сердце щемило тоской от утраты, а душа требовала приключений на задницу. Я отправил мистеру МакВредину письмо с благодарностью за все добро, которое он сделал для меня и моей матушки. Так же попросил его не присылать мне больше никаких денег, так как считал, что уже в состоянии прокормить себя сам.
Сборы оказались недолгими, заняли всего пару недель. Я продал дом, а на вырученные деньги купил себе отличного коня (отдал за него практически половину всех имевшихся у меня наличных, так его, кстати и назвал -Халфофзехаус), револьвер и кой-какой одежды и снеди в дорогу. И вот в одно прекрасное солнечное утро из городка степенно, с достоинством на вороном скакуне выезжал широкоплечий красивый юноша. Его светлые волосы скрывала высокая фетровая шляпа, с загнутыми по краям полями. Специально не застегнутый серый плащ выставлял любому встречному на показ ремень, с пристегнутой к нему кобурой. Люди не признавали в молодом ковбое бывшего хулигана и проклятье всего Клеменса (так они меня называли) Дэйва О´ Донахью. Когда же до них доходило, кто только что проехал мимо них, они падали ниц на колени, устремляли лица в небо и пели хвалу Всевышнему. Одно из двух, либо люди до такой степени любили Дэйва О´ Донахью и молили Бога, о ниспослании ему удачи и счастья во всех делах, либо я действительно был у всех большой занозой в заднице.
Честное слово, как сейчас помню свои тогдашние ощущения, хотел устроить из отъезда целое представление. Ей-богу, собирался остановиться на границе города, слезть с коня, снять шляпу, поклониться и произнести какую-нибудь пафосную фразу, вроде: «Аста ла виста, Клеменс Сити! Ай вилл би бэк!» Даже успел притормозить коня, кинуть взгляд на родной курятник, и что-то, так кольнуло в сердце от вида до боли знакомых домов, так взгрустнулось, вспомнилась покойная матушка... В общем, вместо дурацкой показухи я пришпорил Халофзехауса и понесся прочь. Две слезы скатившихся в тот момент по щекам молодого ковбоя увидело только небо над головою, земля под ногами, да ветер, дувший прямо ему в лицо...
Первый год после отъезда я бесцельно путешествовал по золотому штату Калифорния в поисках приключений. Каждый городишко, который проезжал твой дед, являлся точной копией Клеменс Сити, один в один. Как будто лет тридцать назад по штату ходил какой-то аферист-архитектор и предлагал мэрам поселений выстроить свой град по уникальному плану, разработанному специально для их местности. Города состояли из всего пяти-шести прямых улочек, причем четыре из них обязательно назывались так: Маин Стрит, Вашингтон Стрит, Линкольн Стрит и Джон Руперт Стрит. Последняя, наверное, носила гордое имя того самого афериста-архитектора. По краям улиц стояли в основном деревянные двухэтажные дома, кроме двух исключений – зданий банка и мэрии.
Я мог без труда ориентироваться в местах, где ни разу не был. Правда один раз Дэйв О´ Донахью все же умудрялся попасть впросак. После посещения бара я направлялся в мотель, во всяком случае, в то место, где тот по идее должен был находиться. Явился, значит туда, подошел к столу, где сидел служащий гостиницы и потребовал:
- Эй, шелудивый пес! Ик, номер мне на ночь живо! – надо сказать, что в молодости я немного свысока относился, к господам, работающим в сфере услуг.
- Сэр, на каком основание Вы хотите переночевать здесь? –учтивым голосом ответил он.
- А на том, что если, ты слизняк подзаборный не дашь мне номер, то я надаю тебе подзатыльников и заставлю плясать чечотку! - проорал я, расстегивая кобуру.
Как мне показалось работник мотеля смекнул, что с пьяным Дэйвом О´ Донахью лучше не спорить и дать ему то, что он просит. Мне ответили еще более вежливым и учтивым голосом:
- Сэр, заплатите сейчас три доллара и можете заселяться.
- Держи пятерку - сдачу оставь себе на чай.
- Премного благодарен сэр, следуйте за мной, я Вас провожу.
В тот вечер я спал настолько ангельским сном, что пробуждение показалось карой Господня за мои грехи. Стоило открыть глаза, как я понял, что они, похоже, очень сильно запылились в дороге, пришлось их усиленно протирать. Тщетно! Тюремная камера никак не хотела превращаться в гостиничный номер класса люкс. Оказывается, вместо мотеля я пришел в полицейский участок. Хорошо хоть шериф попался не злопамятный и с чувством юмора, даже поинтересовался, не желает ли постоялец завтрак в постель, после чего выпустил на свободу.
Путешествие не оправдывало моих ожиданий, сплошная однообразность, дорога – город, город – дорога. Одинаковые улицы, дома, даже люди... Почти все как на подбор - честные, трудолюбивые, простодушные, со своей правдой. Скучно мне, в общем было, не хватало приключений, острых ощущений. Наверное, именно поэтому много пил и дебоширил. Практически в каждом месте, которое я посещал, обо мне оставалась дурная слава, кое-где меня даже прозвали голубоглазым дьяволом. По-любому поводу ввязывался в драку, черт знает, сколько раз стрелялся: в полдень, в полночь, без пятнадцати пять... Мой револьвер всегда был готов к бою. В отличие от меня, зачастую в те моменты я находился либо в мертвецки пьяном состоянии и держался за пистолет, чтобы не упасть, либо ствол в моих руках трясся так, как будто его прабабкой была гремучая змея. Но Дэйв О´ Донахью всегда отвечал за свои слова и всегда приходил на дуэль.
Помню один забавный случай, стрелялся тогда с каким-то студентиком, который привез невесту, знакомится с родителями. Он решил, что я ее каким-то образом оскорбил. В те времена, Дэйв О´ Донахью был еще слишком юн и глуп, ему казалось, что шлепок девушке по заднице – это отличный комплимент. Так сказать, акт восхищения красотой девушки, ну или отдельной ее частью. Кто-то писал милашкам стихи, кто-то пел им серенады, а я, я... Хотя тебе слишком рано о таком знать, малыш Билли. В общем, договорились мы посоревноваться в меткости с тем парнем на следующий день ровно в полдень. Пил всю ночь, с утра пришел настолько пьяный, что пока ждал выстрела оппонента... Да, малыш Билли, твой дед еще тогда был истинным джентльменом, на дуэли он всегда давал людям шанс убить его первым... Хорошо, хорошо, не отвлекаюсь, маленький чертенок. Так вот, налакался я до такой степени, что пока ждал, когда студент подаст хоть какие-то признаки выстрела, умудрился заснуть мертвецким сном. Хотя не так уж это было и удивительно, парень попался интеллигентный, философ хренов. Все наставлял на меня пушку, и бубнил, что-то вроде: «А в праве ли я лишать жизни того, кому ее не давал?», и опускал револьвер, потом со словами: «А может так и надо? Может в этом и есть наивысшая справедливость?», поднимал ее вновь. Где-то после десятого повтора подобной процедуры мне до того это наскучило, что я решил прилечь Всего на секундочку закрыл глаза... И бац! Нет, не выстрел – неожиданно наступила ночь. Потом, уже у бармена я узнал, что студент чуть не поседел в тот момент, подбежал ко мне с криками, обращенными к невесте: «Милдред! Милдред! Я его убил! Милдред! Я лишил жизни человека! Нет, мне прощения!» Когда же из моей глотки наряду с перегаром стал издаваться жуткий храп пьяного буйвола, он воскликнул: «Милдред! Он умирает! Я слышу его предсмертные стоны!!! Я чувствую запах смерти, она уже пришла за ним!» В тот же вечер молодая пара поспешно покинула город. Чему его только в этих коллЕджах учили, умник даже не смог отличить мертвого человека от пьяного!
Слухи о голубоглазом дьяволе расползлись по округам Аламида, Сан-Хоакин и Санта-Клара. Многие начали меня бояться, стоило только назвать свое имя, как тут же все становилось бесплатно. Выпивка, еще выпивка, еще много выпивки, сломанное пианино с лежащим внутри каким-нибудь посетителем, который мне не понравился.

Глава 4

Но подобная жизнь быстро приелась, наскучило однообразие. Я направился на поиски приключений. Кем только не был в течение следующих двух лет Дэйв О´ Донахью: золотоискателем, контрабандистом, охранником толстеньких банкиров, путешествующих из города в город. В конце концов, на четвертый год с момента отъезда из родного города меня занесло на одно ранчо в Колорадо. Я не собирался там долго задерживаться, так немного отдохнуть и... подзаработать начальный капитал, необходимый для ограбления поезда, и свалить в сторону ближайшей железной дороги.
Первые дни я все время цапался с местными ковбоями, нам никак не удавалось найти общий язык. Но спустя пару совместных перегонов скота от ранчо до ближайшего города, а так же ежевечерних задушевных бесед у костра после заката солнца и пары драк с местным бугаем-задирой меня, наконец, приняли за своего. Конечно, банально звучит, но тяжелый сельский труд помог мне наконец-то встать на путь истины. В итоге, я просто влюбился в эту жизнь: тяжелая работа, честные друзья, готовые стоять за тебя горой, веселые гулянки после получении оплаты и дикие, бескрайние прерии...
У нас действительно подобралась отличная компания: я, глуповатый громила - Джонни Печниг, весельчак - Вили Вислоухий, золотой голос нашего стада - Рой Стивенс и закадычные друзья, вечная парочка - Эннис Дель Мар и Джек Твист. Особенно я сдружился с последними двумя, на третий год работы на ранчо, они даже мне предлагали съездить на пару недель на какую-то там Горбатую гору, отдохнуть. Обещали парочку сюрпризов, и утверждали, что путешествие навсегда изменит мое мировоззрение. Я почти уже согласился, если бы не пришлось срочно отъехать. Впрочем, об этом расскажу чуть позже.
Я быстро настроился на сельский мотив. Работа давалась легко. Что и не особо удивительно - коровы, конечно, были чуть сообразительнее громилы Джонни Печнига, да и слов знали по более его, но все равно не отличались особым умом. В общем Дэйв О´ Донахью стал отличным ковбоем.
Если честно, малыш Билли, то я немного приврал, когда сказал, что решил остаться на ранчо только из-за красоты природы, честного труда и прочей ерундистики. Основной причиной являлась Саманта – дочка владельца моего работодателя мистера Майкла Смита, «короля скота» всего Колорадо. До чего же она была хороша. Симпатичное личико, не высокого роста, прямые длинные русые волосы, очаровательная улыбка, которую она демонстрировала каждому встречному и самое главное – прекрасные глаза, чудного изумрудного цвета. В общем ангел во плоти, спустившийся с небес на Землю, дабы спасти грешную душу Дэйва О´ Донахью. Когда я увидел ее, в первый раз - сердце мое закипело адским пламенем любви, кровь начала бурлить, а мозг суматошно пытался найти хотя бы один комплимент, достойный такой девушки.
Как только я не пытался привлечь ее внимание, один раз даже сочинил серенаду и исполнил ее под окном Саманты. К сожалению, моему ангелочку пение Дэйва О´ Донахью показалось больше похожим на завывание дикого койта. До сих пор помню ее испуганный крик, обращенный к отцу:
- Папочка! Папочка! Под моим окном бродят дикие звери, я боюсь!
- Не пугайся солнышко, сейчас я их пристрелю. Где, черт побери, мое ружье?! – через пару секунд ответил ее папаша.
После последней фразы, я явственно понял, что овации от благодарных слушателей мне не светят, и предпочел ретироваться до появления Майкла Смита.
Я спрашивал советы друзей, о том, как признаться одной девушке в чувствах. Вили Вислоухий предложил смачно шлепнуть красотку по заднице. И дал стопроцентную гарантию, что после такого «комплимента» она точно будет моей. От меня в благодарность за «дельный совет» Вили получил пару смачных ударов кулаком по лицу. Я не мог допустить подобного даже гипотетического обращения со своей возлюбленной, почему-то сразу вспомнилась дуэль со студентиком, даже зауважал его в тот момент. Рой Стивенс посоветовал сочинить и спеть девушке прекрасную серенаду. Помня недавний опыт, пришлось отказаться от подобной затеи, я же не самоубийца! Когда поинтересовался, как мне привлечь внимание прекрасной девушки у Энниса Дель Мара и Джека Твиста оба, как только услышали вопрос, почему-то психанули и ускакали прочь. Честное слово, как будто заревновали меня к ней. Единственный дельный совет дал глуповатый громила - Джонни Печниг, он предложил просто признаться во всем девушке и будь что будет.
В тот же вечер я рассказал Саманте о своей любви. Удивительно, но она ответила мне взаимностью. У нас начался бурный роман, мы в тайне от всех встречались около двух лет. Пока я не пошел к Майклу Смиту просить руки его дочери. Тот назвал меня честным малым, хорошим парнем, что я ему почти как сын, но своего согласия так и не дал. Сказал, что скорее повесится на воротах коровника на собственном ремне, чем отдаст дочь замуж за какого-то ковбоя. Сказал не беспокоить его подобными глупостями, по крайней мере, до тех пор, пока я не стану состоятельным человеком. В довершении всех бед, он, видя, что Саманта тоже испытывает ко мне сильные чувства, отправил ее жить к каким-то родственникам в Техас.
Несмотря на такой коллапс, я не стал отчаиваться. В течение месяца, мне ухищрениями, подкупом, угрозами, шпионажем и прочими не особо достойными хорошего человека способами удалось узнать примерное место, куда ее увезли. Я уже собрался в дорогу, чтобы похитить любимую из кровожадных лап родственников и сбежать с ней куда-нибудь в Канаду, если бы...

Глава 5

На второй год пребывания на ранчо, у меня проснулась совесть. Я решил написать письмо единственному оставшемуся в живых человеку (естественно, кроме Саманты), которому судя по его поступкам было не наплевать на судьбу Дэйва О´ Донахью – Биллу МакВредину. В нем я честно признался во всех своих поступках и грехах, которые совершил, после отъезда из Клеменса, рассказал, что наконец-то смог найти правильный путь и стать честным малым. Ответа не последовало, и я решил, что старик либо помер, либо давно забыл про сына своего друга.
Какого же было мое удивление, когда через полтора года пришел ответ от Билла МакВредина. В письме он просил по срочному делу приехать к нему в какой-то захудалый городок на границе Калифорнии. Несмотря на всю любовь к Саманте и желании как можно скорее оказаться с ней рядом, я не смог отказать в просьбе старику, сделавшему так много для нас с матушкой.
Я прибыл на место рано утром и нашел старика в салуне. Не смотря на ранее время, он сидел за барной стойкой, мирно опрокидывая внутрь себя одну стопку виски за другой. Узнав, кто перед ним, его мутные от огромного количества алкоголя голубые глаза моментально стали ясными и трезвыми. Старик долго оценивал меня взглядом, затем задумчиво произнес:
- Несомненно, ты сын Джимми О´ Донахью.
- Сэр, я прибыл, как только получил Ваше сообщение. Но, к сожалению, у меня слишком мало времени, так что давайте перейдем сразу к делу.
- Да ты прав, времени действительно мало, надеюсь, ты не расседлал своего коня? – согласился со мной мистер МакВредин.
- Нет.
- Отлично, тогда в путь. По дороге поговорим, я тоже спешу.
Мы выехали за черту города и направились в сторону голубевших впереди гор. Старик хоть и был очень пьян, но в седле держался ровно и не разу не упал. Из его несвязной речи, я понял, что они с моим отцом дружили с детства, делали все вместе. И вот однажды в надежде обогатиться, они отправились на золотоносный прииск, находившийся не далеко от этих мест. Им сопутствовала удача – Билли МакВредин и Джимми О´ Донахью наткнулись на богатую жилу. Они отмыли столько золота, что еле смогли его увезти с собой. Друзья были настолько счастливы от свалившегося на их голову богатства, что не заметили, как за ними увязались трое вооруженных всадников.
Разбойники напали на них на следующий день. Друзья попытались сбежать на своих быстроногих конях от бандитов. Завязалась погоня с перестрелкой. Отцу с Биллом удалось скрыться в горах. Но к не счастью моего отца смертельно ранили. Перед смертью он попросил мистера МакВредина позаботиться обо мне с матушкой и ежегодно выписывать нам чек, чтобы хватало на достойную жизнь. А по достижении двадцатипятилетнего возраста и при условии, что я стану достойным человеком отдать мне оставшиеся деньги от доли отца.
Из моего письма, мистер МакВредин понял, что я, несмотря на лихую и темную юность, смог стать настоящим джентльменом. Затем, периодически прикладываясь к фляге с виски, старик сказал, что врачи недавно поставили ему смертельный диагноз, и ему осталось жить не больше месяца. Поэтому он вынужден выполнить последнюю волю отца немного раньше намеченного срока (на тот момент мне было двадцать три с половиной года).
Потом мистер МакВредин замолчал и ускакал немного вперед, наверное, на него нахлынули воспоминания, и старик захотел остаться наедине с ними. Лишь один раз он поравнялся. Не смотря на то, что в дороге мистер МакВредин постоянно прикладывался к виски, его речь в тот раз была абсолютно трезвой. Старик произнес слова, которые навсегда запали мне в душу:
- Сынок, ты знаешь... Жизнь человека сложная штука. Это длинный путь, с множеством развилок и перекрестков. Одни ведут к добру и счастью, другие к злу и подлости. Куда повернуть выбираешь только ты, не Господь Бог, ни Сатана направляют тебя. Только ты сам, и никто другой, делаешь свой выбор, и только ты должен отвечать за все возможные последствия. Ты сам в течение жизни решаешь, куда она тебя в итоге приведет, к счастливой семейной жизни в достатке или к позорной смерти в канаве от голода. Но не забывай главного – правильный выбор надо делать всегда. Ты можешь всю жизнь прожить правильно и достойно, но лишь один раз не туда повернуть и все тут же пропадет. А можешь наоборот Ты можешь быть закоренелым грешником-рецедивистом, но перед смертью совершить лишь один поступок, который все исправит.
Произнеся последнюю фразу, он грустно улыбнулся, снова выпил виски и умчался вперед. Я скакал за ним до тех пор, пока мы не заехали в одно из горных ущелий. Там, он сначала показал мне тот камень, под которым покоился мой отец, а затем отвел в пещеру. Внутри лежала довольно много золота, нам обоим было бы не увезти его в город даже за два раза. Мистер МакВредин отдал мне свою лошадь, что бы я смог доставить большую часть богатства в город и положить в банк, а сам остался ночевать там. Когда я на следующий день вернулся, чтобы забрать оставшуюся часть золота, старик уже умер. Я похоронил его под тем же камнем, где покоился мой отец. Через двадцать один год добрые друзья снова были вместе.
Вернувшись на ранчо, я снова попросил у мистера Смита руки его дочери, вывалив ему на стол кучу золота, как гарант собственной состоятельности. Уже через месяц мы с Самантой поженились.
Малыш билли, я до сих пор благодарен мистеру МакВредину. Золотой был человек, сдержавший слово, данное умирающему другу. Любой другой забыл бы о своем обещании, как только закопал покойника и заграбастал все золото себе. Любой, но только не мистер МакВредин, он был настоящим джентльменом.

***

На этом история Дэйва О´ Донахью заканчивается.
Но небо помнит все. Оно видело мириады восходов и столько же закатов. Ему никогда не забыть, того, что когда-либо происходило под его просторами. Оно помнит как на планете только-только зарождалась жизнь, как земля меняла свою форму, пока наконец, не приняла нынешних очертаний. Небо видело зарождение величественного озера Тахо, оно было свидетелем первого извержения вулкана Шастна, оно бесстрастно наблюдало как река Колорадо бурным течение вымывает породу из равнины, образуя из нее Великий Каньон.
Помнит оно, что делал Билли МакВредин, оставшись один у могилы давно покойного друга. Старик подошел к огромному камню, под которым был погребен Джонни О´ Донахью, присел на корточки и начал говорить с ним.
- Привет старина! Давно не виделись! Сколько лет уже прошло? Двадцать один? Мда, почти четверть века пролетело. Знаешь, мне все это время казалось, что ты наблюдал за мной с неба. Если так, то ты знаешь, что ничего путного я так и не сделал. Сплошные ошибки. Я думал, что деньги принесут мне счастье. Сам не знаю, зачем тогда это сделал. Я не вернулся домой к семье. Еще бы, передо мной стоял целый мир с тысячей возможностей, доступных для богатого человека. От твоего имени я написал жене, что Джонни О´ Донахью умер от лихорадки на одном из золотых приисков. Я начал кутить, пить, одна вакханалия шла за другой, менялись только лица вокруг. Но эйфория от кучи денег, что лежала у меня в кармане, быстро прошла, начала мучить совесть. Я продолжил пить, но уже не от веселья, а от горя, хотел забыться в алкоголе. Единственное, что могло меня спасти, это семья, брошенная мной в далеком Клеменсе. Но я не мог после обмана вернуться к родным. Даже если бы они смогли меня простить, я не смог бы глядеть им в глаза.
Старик неторопливо вытащил из кармана флягу с виски, сделал пару глотков и продолжил свою исповедь:
- Ты же знаешь, ты сам все видел с неба. Я пытался хоть что-то исправить, встать на путь истины. От твоего имени стал высылать жене чеки, чтобы они могли жить достойно. Пожертвовал несколько тысяч долларов церкви и на благотворительность. На мои деньги построили несколько больниц и детских домов. В нескольких городах губернаторы в благодарность объявили Билли МакВрединна почетным гражданином. Священники называли меня ангелом с небес, ниспосланным на грешную землю, дабы помогать людям. Они отпустили мне все грехи, которые я совершил в жизни и сделаю в будущем, заодно пообещали, что и все мои потомки попадут в рай без проблем. Даже дали стопроцентную гарантию. Бесполезно!.. – старик прервался и отхлебнул из фляги еще пару больших глотков. – Я сам не мог простить себя... Слишком тяжки были мои грехи. Один – твое убийство, мне уже никак не исправить, если только позвать Иисуса Христа на помощь, чтобы он воскресил тебя, а меня сбросил в преисподнюю вечно гореть. Зачем я это сделал это Билли?! Что? Не знаешь. Вот и я не знаю, алчность лишила меня всего. Проклятое золото, которое я так хотел заполучить, оказалось лишь пустышкой. Обладание им вместо счастья принесло лишь страдание и угрызения совести... – старик с горькой улыбкой вновь приложился к виски. – А второй грех... Второй же, наверное, я хоть частично искупил, отдал сынишке весь остаток нашего золота. Надеюсь, хоть ему эти деньги принесут счастье...
Старик сделал последний глоток, закутался в плащ, закрыл глаза и заснул. Солнце же, прятавшееся с полудня за завесой туч, напоследок перед закатом вырвалось на свободу и ярко осветило старика, спящего у могильного камня. Когда Дэйв вернулся Джимми О´ Донахью, он же Билли МакВредин был уже мертв. Солнце грешного старика закатилось навечно, а фляга была выпита до дна.

"Теплые лучи весеннего солнца проникали сквозь задернутые плотные шторы." - дальше не читала, ибо жаль затрачивать время на эту графоманию.

№2.

Почти тоже самое, тот же штамп вначале, но любопытно расставлено время. Право потом автор сбился, но ход пространственно-временной расстановки правильный. Дочитала до фторой главы, и дурно стало. Это просто неинтересно, это банально, в конце концов это не реалистично. Оба текста дрянь.
Голос второму.