|
|
|
Дуэль 278. KoLLaps vs Пномпень.
|
|
Группа: МОДЕРАТОР
Сообщений: 945
Замечания : 0%
Дуэли сменяют друг друга как день сменяет ночь, как осень скоро сменит лето...
Новый виток в извечный цикл добавят Коллапс и Пномпень. Орудие творческого труда - слово прозаическое, длина и форма - на выбор ваятелей, виток цикла - 10 дней и ночей.
6 числа 8 месяца оценим творения в течение 7-дневного цикла.
Тема же для творчества: Окно в Европу.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 480
Замечания : 0%
Спасти человека
Мощный бурлящий поток человеческих лиц, сжатых тел и спёртого воздуха выбросил Коготкова из пассажирской пули. Масса спешащих на работу, учёбу или ещё куда подхватила и за дверьми. Не успел икнуть, впихнули на эскалатор. Коготков крепче стиснул зубы и рукоять кейса. Даже здесь, на ступеньках, прижимают, давят, умудряются ступить на ногу, толкнуть, хотя все должны стоять ровно и без дёрганий. В последнее время одни стрессы – работа, работа, ноющая жена, которая вечно тыкает носом в распечатку с банкомата, где вместо пятизначной цифры счёта, намного чаще четырёх, а бывало и трёх. Трудно удержаться выбранной дороги, а правильные дороги всегда трудные, когда упрекают деньгами, да не кто-нибудь, остальные пусть на грузовики бросаются, упрекает любимая женщина.
Смиренно, как настоящий христианин, дождался, пока толпа выбросит на улицу. Грохот отбойных молотков, чудовищной в размерах техники, едкая пыль и запах горелого раздробили сознание. Не сразу заметил, что упёрся в красную оградительную ленту. Толпа хлынула в сторону, а Коготков завороженно смотрел, как площадь у метро скорыми темпами превращают в груду обломков. Загорелые рабочие под палящим солнцем разламывают асфальт, каменные и гранитные плиты, памятники, фонтанчики, ничего не жалеют, не берегут, экскаваторы, их Коготков насчитал не меньше десятка, роют глубокие ямы, что затем как маленькие лужицы сольются в один огромный котлован. Бульдозеры сгребают мусор в большую кучу дальше от центра. На дальний конец площадки уже завезли новые сваи, пригнали машину, что вгонит до центра планеты.
Коготков с холодком ощутил, что эта масштабная даже для Питера стройка, лишь крохотный кусочек огромного паззла.
- Неужели началось?.. - прошептал он.
Главный Архитектор бросил прицельный взгляд из окна. За мелкими жилыми домами, их тоже снесут, как и тот, в кабинете которого сейчас, высятся громадины крупнее и сложнее. Жилые дома – да, надо признать: и среди них есть ценности архитектуры. Но время, когда древние постройки имели ценность, считались за искусство, к счастью прошло. Жилые дома снесут завтра.
Главный Архитектор скосил взгляд на бумаги, где все расчёты, порядок сноса, планы, проекты строительства. На крупном, как строительный блок, лице выступили слабые черты удовлетворения. Всё движется к намеченной цели, всё подчинено ей, все ресурсы, что сейчас есть у страны, а она воистину великая! И есть в ней люди умные, знающие, мыслящие, для которых Россия не читаемый набор букв!..
Мысль прервал шум в дверях. В кабинет вошёл невысокий, сутулый человек с кейсом в руке. Архитектор поймал взгляд неуверенный, зажатый, вошедший быстро отвёл глаза, сделал вид, что рассматривает кабинет: в центре длинный стол, мягкие, с резными спинками стулья, картины на стенах, цветы в горшочках.
- Простите, - сказал он быстро, - я точно не ошибся?
-Гораздо хуже, - обронил Архитектор, - если ошиблись мы.
Архитектор откинулся в кресле, указал на стул рядом. Человек с кейсом прошёл ближе, отодвинул, кейс опустил на стол перед собой. Архитектор дружелюбно кивнул, и только после этого человек устроился на мягкой обивке стула. Инвалидам, калекам – дорога в писатели широкая, асфальтированная. Но больше в этой сфере людей зажатых, закрытых, неуверенных. И вошедший Писатель, казалось, собрал в себе весь набор возможных и невозможных комплексов. Руки его не знали куда деться, ладони прыгали с кейса на стол и обратно, Писатель бросал короткие взгляды на Архитектора, но больше любовался искусно расписанной вазой семнадцатого века, или картиной известного художника, или смотрел в окно…
Архитектор взглядом указал на кейс.
- Она там?..
- Кто? – вздрогнул Писатель. – А… нет-нет! Здесь…
Его рука полезла в нагрудный карман пиджака, пальцы вытащили крохотный цилиндрик.
- А в кейсе… другое.
- Можно?
- Другое?..
- Флешку, - пояснил Архитектор.
Он протянул руку, Писатель передал без колебаний. Удивительно, но именно в голове у таких людей, как Писатель, у действительно великой идеи шанс взрасти выше. Умные мысли есть у всех, начиная от грузчиков, заканчивая президентами стран, хорошие идеи приходят в голову многим. Окуклиться мысли, перерасти в идею не дают насущные проблемы, бытовые, житейские, близкие, лишь с виду важные. А когда по жизни светит карьера с младшего помощника мелкого босса до старшего помощника мелкого босса, жена на уровне инстинктов, даже не осознавая, что делает, с лёгкостью загоняет под каблук, в порыве счастья – как же, нагнула мужика! – выполняет естественный отбор, забыв, что с её фигурой и симпатичной мордашкой лучше вот такого зажатого, неуверенного не найти, выход один. Упереться в стенку, дальше некуда, и окольными путями пробивать новую дорогу. Пробивать мыслью, ведь на борьбу с наглыми карьеристами нет той самой наглости и уверенности, нет и желания подлизывать начальству, а оставаться всю жизнь никем… лучше сразу в бомжи.
- Простите, - быстро сказал Писатель, - я не понимаю, зачем вам моя рукопись? В первом издательстве мне вежливо отказали. Редакторам второго я неугодил идеей, в третьем и пятом - "простите, рукопись отличная, но у нас, к сожалению, нет такой серии"…
- Мы давно, - признался Архитектор, - наблюдаем за вашими работами, Коготков Ивсигнатий Евлампиевич. В издательствах вам отказывают по нашей просьбе.
Писатель дёрнул головой.
- Но… зачем?
- Всё просто. Ваша рукопись настолько ценна для страны… гм, для человечества, что неразумно запускать её обычной дорогой… сразу. С вашего позволения, конечно, при достойной оплате, с ней слегка поработают наши люди. Не думайте, что кто-то будет править – ни в коем случае! – ни одна буква не сдвинется с места, что определили ей вы. Мы просто ждали, пока вы закончите полностью.
Писатель глубоко вздохнул. На лице, бледном и зажатом, проступило ещё большее недоумение. Он непроизвольно двинул плечами, сказал с нажимом:
- Простите, я не верю. Слишком всё…
- Понимаю, - согласился Архитектор.
Распахнулась в дверь, в кабинет ровным молодым шагом прошёл высокий аккуратно одетый мужчина. Он занял место напротив Коготкова, по левую руку от Архитектора. На стол перед мужчиной лёг чёрный кейс, лёгким щелчком ожила крышка. Мужчина открыл кейс полностью, развернул в сторону Писателя. Коготков большими глазами уставился на вкусные пачки десятитысячных купюр, что тесными рядами забили кейс доверху.
- Простите… я не совсем…
- Всё просто, - ответил мужчина. – Здесь сумма гонорара за вашу рукопись. Увеличенная в тридцать раз. Это наше предложение на то, чтобы вы позволили нам решать, когда рукопись выйдет в печать. А она выйдет обязательно, только чуть позже.
Писатель кинул взгляд на Архитектора. Тот развёл руками:
- Выгодное предложение, надо сказать. Ивсигнатий Евлампиевич, разрешите представить Загонщика.
Мужчина кивнул:
- Я специалист по мысле-вирусам. Работа моего отдела в анализе глубинных процессов трансформации просто мысли в мотивационный фактор в подсознании человека. Другими словами, мы изучаем каким образом мысль побуждает человека к действию. Изучаем на самом высоком уровне, - мужчина сделал паузу, добавил: - И самом широком. В том, как человек проводит жизнь
Писатель откинулся на спинку стула, потёр лоб.
- Но я не пойму… причём здесь рукопись?..
- Вы – писатель, - продолжил мужчина. – Вы закидываете человеку мысль. Он волен принимать её, соглашаться, и с той же лёгкостью может воспротивиться. Высший уровень мастерства – убедить человека в своей правоте и побудить к действию. Этого уровня, надо признать, вы достигли с лёгкостью. Рукопись, что написали, цунами пройдёт на многих языках мира, её прочитает вся планета. Этого мы предотвратить, к сожалению, не можем. Единственное, чего желаем, закинуть мысль в сознании русских людей раньше, чем мысль закрепиться в сознании всего человечества. Для этого выход рукописи нужно задержать, и, надеюсь, компенсация вас устраивает, потому как выбор… хм, у вас взять или не взять деньги. Всё остальное уже в наших руках.
- Бред какой-то… моя рукопись… бред! – вскричал Писатель слабым голосом. Он переводил непонимающий взгляд с мужчины, которого представили Загонщиком, на Архитектора.
- Мы не против всего мира, - сказал Архитектор спокойно. – Но как-то за жизнь привыкли защищать тот народ, ту нацию, частью которой являемся сами. Я расскажу вам о причине. Вы помните сегодняшнюю стройку у станции метро?
В глазах Писателя отразилось изумление. Он замолчал. Загонщик откинулся в стуле, Архитектор и вовсе развернулся к окну, давая возможность неуверенному собраться с мыслями.
- Не может быть... – наконец подал голос Коготков. - Я, конечно, думал об этом, особенно когда выходил из метро… - он поднял взгляд на Архитектора. – Но, извините, это всего лишь книга. Простая книга! Как можно?.. Я задумал два года тому, но… разве возможно?
- А вы не верите тому, что пишите? – с лёгким удивлением спросил Загонщик.
Коготков замялся.
- Верю, конечно верю!.. И не совсем. Любая идея об устройстве общества, она… понимаете, она настолько нереальна при нынешней системе, что в правительстве нужны сумасшедшие люди, чтоб взять и воплотить. Читатель получает мысль, но откуда у правительства деньги?
Архитектор развернулся в кресле.
- Верится с трудом, понимаю, да и не верьте. Не нужно. Но кое-какие идеи с вашего романа мы позаимствовали ещё тогда, два года назад, едва вы кратенько записали суть романа в ноутбуке. И сейчас вовсю их воплощаем. Вам известно, к чему стремятся крупнейшие корпорации мира? В двадцатом веке первичная цель любой компании – накопление капитала. На выходе к уровню мирового влияния капитал отступал на второй и третий планы, корпорация острее нуждалась в мозгах, нежели в денежных ресурсах. Но скоро всё изменится кардинально. Мировые стратеги прогнозируют, что первичной целью транскорпораций будут когнитивные ресурсы, слово "деньги" исчезнет вовсе, а стоимость корпорации эксперты оценят талантами, мозгами, коих удалось привлечь к работе, а не валютой, будь то доллар, евро, фунт, как это делается сейчас.
Архитектор продолжил:
- Господин Ивсигнатий, взгляните в окно! Дома, что видите, исчезнут завтра. На их месте в срочном порядке начнётся строительство грандиозного комплекса в истории страны. Облик Петербурга изменится навсегда! Мы привлечём лучших учёных, мыслителей, мечтателей, творцов, создателей, трудолюбивых, чувствующих в себе силы двигать мир. Мы создадим мощную научную базу, мощную творческую базу, что поднимет страну из того дерьма, в коем сейчас плаваем довольные и счастливые. Мы ещё поборемся на мировой арене!.. А ваша рукопись – она как глоток чистой воды! Лучшего средства заставить народ вскинуть голову, вспомнить, на что человек может, на что способен, как много в нём скрыто, на данный момент не существует. Вы с нами?..
Писатель вздрогнул. Кивнул, затем кивнул ещё раз, и ещё.
- Да-да… раз речь о стране, о людях, о благе... Конечно. Я с вами. Конечно! И всё же не верю.
Загонщик раздвинул губы в улыбке.
- Хорошо. Берите деньги, берите! Нечего стеснятся. Мне понадобиться до полугода, чтобы подготовить нужные процессы в СМИ. Мы закинем идею возрождения русского народа плавно, без ям и ступенек, внедрим идеи в систему образования, воспитания, и, возможно, Россия наконец очнётся.
- Голливуд, - сказал Архитектор, - опрокинул страну на обе лопатки. Японское аниме беспощадно обрушилось на головы подростков. Наша страна беззащитна, ибо новое поколение учится творить на примере запада и востока, берёт в кумиры кого угодно, только не наших писателей. А старое увяло, сдохло, сдалось, не передав молодым опыт. В таком натиске выжить сложно, фанфики на американское и японское – вот с чего начинают юные творцы, вместо того, чтобы создавать своё. Обвинять их в этом глупо, не поймут в чём беда, насадят на штыки прежде, чем другая мысль, возможно, правильная, заскочит в голову… Но с вашей рукописью, господин Коготков, и при наших возможностях есть шанс, есть!
- Хорошо, - Коготков поднялся, - Я тогда пойду. Раз уж такое дело и речь о… словом, располагайте книгой, как угодно.
- Идите, - разрешил Архитектор. – Мы благодарим вас за отличную работу.
Писатель, когда шёл к выходу, даже слегка выпрямил спину и расправил плечи.
Загонщик поднялся, встал у окна. Архитектор опустил руки на стол, скрестил пальцы.
- Ты просчитал его?
- Давно, - отозвался Загонщик. – Силён в идеях, умении поднести. Но слаб характером. Деньги для него слишком большие. Спрячет в шкафу, неделю не сможет спать. Дальше осмелеет, сначала немного, затем больше и больше, в конце без особых мучений начнёт тратить. Купит лучше квартиру, возможно, отошлёт жену в дальнее путешествие. На совсем. Или не отошлёт. Но теперь, ощутив свою силу, под каблук не залезёт точно. А зря…
Загонщик вздохнул. За спиной скрипнуло кресло, тяжёлыми шагами подошёл Архитектор. Вместе уставились на район Петербурга, что вскоре изменится навсегда.
- Хорошо, - сказал Архитектор довольно.
Загонщик повернул голову.
- Что хорошо?
- Нельзя ему под каблук, - пояснил Архитектор. – Снова ощутит свою слабость, никчёмность, ощутит, что снова прижат к стене. Писатель бесспорно талантлив, но для людей будет лучше, если станет писать меньше, хуже, зазнается. Вкусив денег, хорошей безбедной жизни, расслабиться. А это на руку.
Загонщик резко повернулся к Архитектору.
- Простите?
- На руку, говорю. Стране сейчас не нужны волнения, а Писатель способен взволновать не только страну, но и весь мир. Я прослежу, чтобы его рукопись исчезла со всех возможных носителей. Спокойствие, вот что сейчас нужно.
- А стройка у метро…
- Байка, - ухмыльнулся Архитектор. – Какой дурак будет сносить половину города? Ни одна экономика такого не выдержит. Стройка у метро – очередной театр культуры, парк, фонтаны, кинотеатр. Развлекаловка для эстетов.
- А планы строительства, целые жилые кварталы, новые ветки метро… я всё видел на планах! Это…
- Для Писателя одна утка, - развёл руками Архитектор, - для людей рангом выше – другая. Мы убираем с дороги заслоны разными путями, в том числе бросаем и ложный след…
- Простите, - резко сказал Загонщик.
Он вышел из кабинеты быстрым шагом.
Коготков, мокрый, как начинающая мышь, сдавил рукоять чёрного кейса. На лбу выступили крупные капли, по спине бегут ручейки холодного пота, как от тающего ледника. Рукоять кейса скользит в ладони, будто сама хочет выскользнуть. Прохожие бросают удивлённые взгляды, да Коготков и сам ощутил, что идёт как деревянная кукла, в страшном напряжении все мышцы. Господи, в кейсе огромная сумма! На всю жизнь хватит! А если кто узнает, а если кейс украдут, вырвут, отнимут, а его самого… да чёрт с собой. Здесь же такие деньги!
В метро нельзя, рассудительно подумал Коготков. Давка оттяпнет кейс вместе с рукой, да и воровать там не в пример легче. Такси, такси… Нет, в такси тоже нельзя. С двумя чемоданами запомнят, запомнят адрес, и…
- Ладно… - Коготков стиснул рукоять кейса сильнее. – Иду пешком!
Стемнело быстро. Освещённые улицы хороши безопасностью, но как ни крутись, а к дому через дворы придётся – хоть пешком, хоть на такси, даже если выскочить в другом месте. Арка, как вход в тёмную пещеру. Кисти и предплечья уже ноют, руки за путь менял трижды, сердце колотится где-то в горле. Ноющими шагами Коготков свернул во дворы. Звуки шумной улицы остались за спиной, здесь только собственные шаги и шум крови в голове.
Арка кончилась, слева выступила опасная тёмная фигура. Захотелось отчаянно вскрикнуть, как зайцу. Ну почему, почему так невезёт?! Всю жизнь не везло. На работе помыкали, гоняли, не считались с мнением. Одерживали победу не правдивые дельные высказывания, а напор, умение подлизаться к начальству, вовремя ввернуть комплимент. Жена с первого знакомства не ощутила давления с его стороны, а женщины, хоть и знал, что любят, когда их ведут, но вожаком быть не мог от природы, потому на шею сели сложнейшим трюком – раздвинув ноги только через год, когда Лидия поняла, что другого мужика ей не захомутать, а время идёт. И вот сейчас, третий раз в жизни, не повезло страшно.
Вышедший навстречу не обронил ни слова. Коготков даже пытался уйти в сторону, мощный удар в живот согнул пополам. Боковой в челюсть свалил намертво, сознание покинуло, а когда очнулся, в руках уже не было кейсов. Вор утащил оба – разберётся, что в каком позже, в спокойной обстановке.
Коготков ползком добрался до стены арки, сел, прислонившись спиной. Пальцы стиснули волосы на голове. Дыхание заперло в горле, грудь словно переехали поездом. Отчаяние лопнуло, по щекам поползи слёзы.
В арку, ослепив фарами, ворвалась машина. Коготков едва успел поджать ноги. Взвизгнули тормоза, хлопнула дверь, стук ботинок по асфальту, странно знакомый голос резко спросил:
- Давно случилось? Где кейсы?
Коготков поднял голову, узнал Загонщика. Тот непривычно твёрд лицом, смотрит требовательно.
- Меня вырубили… - признался Писатель, - не знаю, наверно, давно. Деньги утащили.
Загонщик ударил ладонью по капоту.
- Чёрт! Это Архитектор.
Коготков замер и даже перестал плакать. Шок, как молния, прошёл от макушки до пят. Он вскинул голову:
- Что?..
- Архитектор, - повторил Загонщик зло. Он присел на корточки напротив Писателя. – Послушай меня внимательно, Ивсигнатий. Хорошо послушай. Никакой стройки не будет. Никто комплексы в центре Питера возводить не будет. Это утка, наживка для тебя. Стройка у станции метро – театр, кинотеатр, зоопарк, клоунцирк, но не место, где соберут со всей страны талантливых, ярых и сильных людей, способных изменить Россию. Речь про транскорпорации и кардинальную смену валюты с долларом на знания в скором будущем – чушь. И всё это для одной единственной цели.
- Какой?.. – простонал Коготков.
- Архитектор хочет убрать тебя, как сильного Писателя. Стране сейчас, как он сказал, не нужны волнения, а ты можешь это сделать. Он просчитал тебя. Одарив деньгами и тут же отобрав, он рассчитывает, что ты сдашься и сопьёшься. Рукопись эту в издательствах не примут, не пытайся. У нашей структуры огромные связи и возможности.
- И что мне делать? Ни денег, ни рукописи… Жена убьёт…
Загонщик тряхнул Писателя за плечи:
- Не сдавайся! Не сдавайся! Пиши ещё! Больше, лучше, сильнее! И отправляй. Аналитики просчитывают большую часть ходов, но всё не сумеют.
- Но ты ведь там тоже был! – воскликнул Писатель. – Ты мне эти деньги и принёс… Почему…
- Да не всё я знаю, не всё! – крикнул Загонщик. – Я рядовой, хоть и заведую отделом прогнозов и расчётов. Меня обвели, как и тебя. Но ты не смеешь – понял! – не смеешь бросать начатое. У тебя нет выбора!
Загонщик поднялся. Писатель остался сидеть с опущенной головой и пальцами, сжатыми в кулаки, на голове. Хлопнула дверь, разозлённая тьма вытолкнула из арки свет вместе с машиной.
Вечером следующего дня Главный Архитектор замер у окна в том же кабинете, где вчера принимал Писателя. Закатное солнце жёлто-красной тканью обернуло верхушки зданий, яркими бликами расплавились окна.
За спиной неслышно, как подсознание, возник Строитель:
- Загонщик сработал на отлично. Отобрал деньги и убедил. Писатель, едва оказался дома, сразу за работу. По расчётам запала хватит на два-три месяца, дальше остынет, но для нового рывка вполне достаточно, а мы тем временем подготовим ещё.
Архитектор кивнул.
- Хорошо… даже превосходно.
Строитель исчез. Архитектор перевёл взгляд на ближайшую жилую высотку. Для одного человека денежные вливания как свежий воздух. Он им благодарен, а когда благодарен действительно – пользует на дело. Другого даже крохотная помощь со стороны сталкивает в болото безделья, лени, апатии. К халяве привыкают быстро, быстро забывают, что есть и свои головы, вполне умные и талантливые. Быстро кончается внутренний запал, человек уже не мыслит работу без чужой помощи, без чужого мнения. Сейчас, когда западный мир атакует страну огромными бомбами развлекательного кино, литературы, русских фильмом в прокате почти нет, навязывает безыдейность любой вещи искусства, а с востока грядёт апокалипсис аниме, Писателю нельзя не то, что отдыхать, расслабляться и сбавлять темп. Ему нельзя работать и в прежнем. Он должен работать ещё больше, сильнее, яростнее, лишь так есть шанс у страны выскочить из наковальни востока и молота запада.
Мир вздрогнул. Внизу отчаянно завопила испуганная машина. Задрожали стёкла. Архитектор раздвинул губы в лёгкой улыбке. Жилая высотка сложилась внутрь, клубы пыли и каменной крошки поднялись высоко над городом.
Людей по указанию Совета предупредили только вчера вечером, утром спешно выселяли, а сейчас уже взрывают. Чем радикальней решение, тем большее внимание привлечёт. Мир вздрогнул снова, рядом обрушился ещё один жилой дом.
Началась Великая Стройка.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 79
Замечания : 0%
Э... В общем, я не успеваю и хочу попросить стандартную отсрочку.
|
Группа: МОДЕРАТОР
Сообщений: 945
Замечания : 0%
3 дня 
Работу сдать до 9-го включительно.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 79
Замечания : 0%
Город семивратный
Исполин раскачивался от порывов яростного ветра, гнувшего к земле деревья и терзавшего флаги. Но в ответ на все его усилия лишь морщины пробегали по черному матерчатому корпусу. И снова ветер налетал и отскакивал в бессилии.
- Мы уже провели пять испытательных полетов и каждый раз пробовали пришвартовываться к разным объектам, - Анри, долговязый рыжеволосый ленциец, отчаянно жестикулировал, стремясь убедить собеседника, – и все попытки были удачными. С ним легко справятся три человека, как Вы и хотели. Но если б Вы позволили мне построить специальный причал и нанять команду для…
- Нет-нет, Анри, это не к чему, - Шандер поспешил прервать речь изобретателя, грозившую затянуться надолго. – Скажите главное – сумеет ли он причалить к высокой башне?
- О, несомненно. Правда, комфортным спуск не будет, но…
Тут изобретателя перебил уже Берит, советник Шандера, и принялся задавать вопросы – на какую высоту может подняться дирижабль, какова его скорость, сумеет ли он противостоять сильному ветру и прочее, и прочее. Шандер внимательно слушал велеречивые ответы ленцийца, оглядывая возвышавшийся над ним дирижабль. Эти вопросы уже задавали ранее и ответы уже тоже слышали, и не раз, но было приятно слушать, что чудо техники поможет с точностью привести в действие задуманный план.
Все отлично - построили быстро и в срок, испытали. Не слишком ли он огромен? Нет, ночи в ту пору всегда безлунные и очень темные, а шум канонады заглушит рев двигателя. Уж они-то постараются, уверял Бризар нэ Финвен, адмирал флота. Да и эреохарцы не поймут в чем дело, наверняка, спишут все на богов. На их устрашающий гнев. Так решили на совете, но в прошлый раз правитель Караты тоже поверил, что все пойдет, как запланировано. И чем это обернулось? Затянувшейся на многие месяцы войной, в которой погибли все, кто дерзнул бросить вызов великому городу Эреохару и старому миру, подчинявшемуся лишь воле капризных богов. Даже сейчас Шандер не смог сдержать раздражения – эти выдумки, эта закостеневшая вера, эти предрассудки не дают его миру шагнуть вперед, а страны Востока уже гниют, лишенные прогресса, притока нового.
Правитель Караты снова и снова бросал взгляд на Анри, распинавшегося о мощности парового двигателя и плавности хода. Нет, этот человек совершенно не похож на графа Мирида, из-за которого десять лет назад все пошло прахом. В лице Анри нет ни тени безумия, лишь толика сумасшествия изобретателя, фанатично преданного своему детищу. Он бесконечно признателен Шандеру за то, что тот принял его в своем городе. Здесь, на Востоке, жизни ученых всегда грозила опасность, а о признании можно было только мечтать в самых дерзких грезах. Покорность людей воле ими же выдуманных богов, доносимой народу оракулами, не давала жизни науке. Анри родился в Ленции, там его открытие проигнорировали, в северном Сагдионе его самого чуть было не отправили на жертвенный алтарь, а в Эреохаре он побоялся даже упоминать о собственном изобретении.
- Вы не пожалеете, что разрешили соорудить первый дирижабль на своих верфях. За дирижаблями будущее – людям наконец-то покорится небо. Небо, о котором человечество мечтало с древности, - казалось, Анри захлебнется от гордости и восторга. - Жаль, я не увижу его в деле.
Он мечтательно посмотрел ввысь, где выше домов и деревьев все так же мерно качался в объятиях утихшего ветра дирижабль.
Шандер дал последние указания, когда и куда доставить воздушное судно, затем распрощался с изобретателем. Катрет дал знак сопровождавшему отряду солдат, через несколько минут они покинули деревню, где находились верфи.
Широкая дорога тянулась через лес. Лучи закатного солнца скользили по верхушкам дубов и упирались в спины путникам.
- Господин Эуренин заслуживает по меньшей мере тысячи золотых, - задумчиво произнес Шандер. – А если дело увенчается успехом…
- А мне это не нравится, - резко перебил Катрет. – Я не устану повторять - мы идем на слишком большой риск. Наш план держится на ниточке – чуть что пойдет не так, и все рассыплется. Шандер, еще раз тебя прошу, одумайся. Ты даже не оставил путей к отступлению.
- О злобные боги! Я знаю, Катрет, знаю, но не будет никакого отступления. Потому что некуда. Нам нужно пойти на этот риск, мы слабы, Эреохар нас раздавит рано или поздно. Но если напасть первыми…
- Нужно больше сил. Наше войско - это муха рядом со слоном.
- Десять лет назад было больше. И к чему это привело? – незаметно для себя Шандер повысил голос – любое напоминание о той войне отзывалось раздражением, смешанным с болью и глухой тоской. - Неожиданность, риск и страх. Да, страх необходим.
В прошлый раз они слишком понадеялись на силу и на правоту. Шандер повел войска на Эреохар, чтобы посадить своего зятя на трон величайшего города восточного края мира. То была лишь видимая причина, пыль в глаза, повод, который дал бы возможность изменить существующие порядки.
В ранней юности Шандер, тогда даже не думавший о власти и политике, побывал на Западе у деда матери. Был поражен и напуган. Техника, наука, прогресс - ради них Запад легко забыл своих богов, а веру назвал рудиментом старого мира. Счастье Востока, что западные страны грызутся меж собой, но как только они решат все свои конфликты, то непременно обратят взор в края восходящего солнца. И бойся тогда, спесивый Восток.
Юноша вернулся на родину, по осколкам собрал раздробленную страну. Заключал договоры, интриговал, и все это время непрестанно видел в мечтах свою страну, подобную Западу, отбросившую все предрассудки, свободную и сильную. А потом случилась война. Ошибка на ошибке. Слишком поторопились, слишком верили в справедливость и законность своих притязаний, слишком понадеялись на посольство Мирида. Горько вспоминать об этом.
В Карату Шандер и его отряд въехали, когда в канавах и тени придорожных столбов уже затаились сумерки. На мощеные улицы полосами падал свет из многочисленных окон. Копыта лошадей застучали по брусчатке. Навстречу катились экипажи, а улицы то и дело пересекали рельсы. По ним тащились последние вагоны, которые тянули усталые лошади. Пара облезло-рыжих мерина замерла на перекрестке, пропуская кортеж аристократа. В их безучастных глазах отражался свет газовых фонарей. Осенний вечер как всегда наступил внезапно.
Со стороны реки доносились тоскливые гудки паромов, а где-то неподалеку свистел паровоз, убегавший по южной дороге. Цокот, крики, смех, песни – вечерние улицы шумели, а во дворце царила тишина. Темнота облепила стены. Шандер велел страже остаться у дверей, сам вместе с Катретом направился в кабинет в конце коридора.
Над столом у окна склонились Эрдорет, племянник Шандера, и низенький смуглый человек. Они одновременно обернулись, услышав шум шагов.
- Мельбренхен, господин, - незнакомый человек тут же представился, поклонившись.
Он глянул на Шандера неожиданно яркими зелеными глазами и опустил взгляд с почтением, явно показным. Этот человек, наверняка, из горного народа.
– Господин Эрдорет поведал мне ваши цели. Мы уже все решили.
Незнакомец замолчал, ожидая разрешения продолжить. Правитель Караты уже несколько раз встречался с представителями горного народа, но то были дипломаты, приближенные короля, а Мельбренхен, судя по всему, станет тем, кто возьмется за исполнение плана.
- Я готов Вас выслушать.
Эрдорет сорвал со стены фонарь и поставил его на стол. Четыре головы склонились над картой, на которой огромным пятном с неровными краями расползся великий город Эреохар, а из него тонкими чертами, извиваясь и путаясь, разбегались линии железной дороги.
Эрдорет указал на север от города, где от Эреохара к северному Сагдиону тянулась всего одна линия дороги.
- Как вам известно, здесь железная дорога огибает горный хребет Кангалассы, проходя совсем близко от его отрогов.
- Долина Беркатит, - промолвил Мельбренхен, - мы жили там раньше, пока нас не прогнали в горы. Мой народ постоянно воюет с Эреохаром за эту землю.
Шандер кивнул. Раньше он не интересовался жизнью малых северных народов, но племянник заставил его обратить на них внимание, предложив привлечь их на свою сторону. Война горного народа с Эреохаром носила скорее характер мелких стычек. Но теперь все изменится.
- Рудокопы Мельбренхена пророют шахты, и мы заложим динамит под этой веткой железной дороги, - продолжал Эрдорет. – Это будет диверсия. Креонт не потерпит такой дерзости от жалкого малочисленного народа, каким он считает горцев.
- Тем более мы давно уже портим ему кровь. Я слышал, что правитель Эреохара назначил вознаграждение в триста золотых за голову вашего покорного слуги.
- Креонт не промедлит отослать войско, чтобы покончить с наглецами. И там армию будет ждать сюрприз.
Палец Эрдорета остановился около деревушки Павкидол, почти у границы Сагдиона.
Дальше Шандер знал. Знал, но все равно поморщился. Жестокий и коварный план пришел в голову Эрдорета, и ему пришлось согласиться. Ведь это позволит избавиться от трети армии Эреохара, если все пойдет, как задумано.
Они обсудили детали. Назначили время. Мельбренхен, довольный, с жестокой улыбкой попрощался с союзниками в грядущей войне.
- Катрет, проводи гостя и назначь ему сопровождающих.
Советник и Мельбренхен покинули кабинет. Шандер остался наедине с племянником.
- Я всегда стремился добиваться своего мирным путем. Пусть подкупами, интригами, но такая жестокость… Мне не по себе, Эрдорет.
И тут же замолк, не найдя ответа в глазах племянника. Они были холодны и равнодушны. Невесть откуда взявшийся мотылек порхал вокруг фонаря, отчего в кабинете дрожали и метались тени. На потолке, стенах, на лице и в глазах Эрдорета, превращаясь в них во что-то страшное и пугающее. Зачем Шандер сказал ему это? Чего он хочет от человека, по слухам, убившего свою мать?
- Вы уже пробовали заключить договор с Эреохаром мирно. Неудавшееся посольство, обернувшееся бойней. Нет, в этот раз мы сознательно пойдем на жестокость, и она не выйдет за рамки дозволенного.
- Дозволенного? Так не бывает, - откуда в этом двадцатипятилетнем мальчишке столько равнодушия? – Ты не похож на отца.
- Отец всегда был против войны. Даже тогда, когда Вы заняли трон, на который претендовал он. Но все равно он ввязался в нее, и мне необходимо закончить его дело. Нам отступать некуда. Это ведь ваши слова?
Да, некуда. А ведь Эрдорет тоже устал от всего этого. Они пошли на крайности за неимением других возможностей.
- Я уезжаю с Мельбренхеном в его горы. Возьму с собой отряд. Остальное войско наберем у них, чтоб у эреохарцев не возникло подозрений.
- Горцы ведь тоже не подозревают, что будут обмануты, - Шандер горько усмехнулся. – Порой мне кажется, что мы прорубаем себе дорогу через собственную честь и совесть.
- Так надо.
Эрдорет вышел. Стук захлопнувшейся двери прозвучал как первый удар топора по дереву могущества великого города Эреохара.
***
Оглушительный грохот канонады пронесся над городом, достиг крепости, столкнулся с башней и рассыпался на тысячу шумов и громов, приводивших досточтимых эреохарцев в ужас.
Морис нетерпеливо мерил шагами дворцовую галерею. И стоило так спешить, если Креонт не желает его принять? В столь трудный для народа час важнее, что скажут оракулу боги, чем новости гонца – так ему ответили. Морис остановился и прислонился к стене. Потер глаза и провел ладонями до висков – сказывалась усталость. Переход по скалистым горам, погоня за неуловимым призрачным войском горцев, а потом ад. Их просто-напросто заманили в ловушку, а они пошли в нее, как стадо безмозглых овец.
Морису удалось спастись, да и то лишь потому, что его отправили в разведку. Он вернулся утром, армии Эреохара больше не существовало. Пять суток в седле, он измотан и истощен, а Креонт не торопится его выслушать. Каких трудов ему стоило незаметным проскользнуть в город, к которому со всех сторон стягивались армии. Воины стройными шеренгами шли под бело-синими знаменами. Катаран – Морису хотелось скрежетать зубами при виде этих флагов.
Морская битва разыгралась здесь позавчера, флот Эреохара разбит. Огромные четырехмачтовые корабли покачивались на волнах и оглушали залив громом корабельных орудий. Более легкие и маневренные шхуны сновали между ними и добивали суда Эреохара.
Дым и грохот в заливе, а внизу из многочисленных храмов слышались молитвы, возносимые горожанами, доносились запахи благовоний и вонь сожженных животных. Лишь вера спасет город. Боги любят тех, кто поклоняется им и послушен их воли.
Морис вздрогнул – двери в приемный зал вдруг отворились.
- Его величество Креонт принимает Вас, - слуга пригласил Мориса войти.
Король стоял у окна и, глядя вниз, теребил бороду. Морис поклонился.
- Ты так настойчиво требовал аудиенции. Говори скорей! – но тут же, не дав юноше раскрыть рта, Креонт продолжил: - Оракул ждет ответа, а боги молчат. О! чем же мы их прогневали?! Что у тебя?
- Я гонец из Павкидола.
- Павкидол, - снова перебил король. Казалось, он не замечал Мориса и говорил сам с собой. - Не надо было отправлять армию туда. Она нужна здесь, город обложили со всех сторон. Это все из-за проклятой железной дороги, дед был против ее строительства. Вызов богам. Нужно срочно отозвать войско обратно.
- Ваше величество, - прерывать короля было опасно, но он и так уже сильно опоздал с новостями. – Армии больше нет.
Недоумение на лице Креонта смешалось с удивлением и сменилось страхом.
- Нас заманили в ловушку, это была не просто диверсия. Наша армия подошла к землям горцев и расположилась у деревушки Павкидол. А ночью кто-то уничтожил дамбу реки Ревущей. Ее просто-напросто взорвали, как и железную дорогу. Павкидольской долины больше не существует - деревня и все наше войско похоронены вместе с ней.
Мутная темная вода застыла в неподвижности. Даже небо в ней не отражалось. Там, под ее толщей, остались погребены две тысячи воинов и около тысячи мирных жителей деревни. Трудно будет забыть такое зрелище. Долина превратилась в могилу, отвратительную и страшную. У склонов горы, по которой спускался Морис, на берег выбросило старика. Его мертвый взгляд с раздутого от воды лица вынудил юношу бежать оттуда, куда глаза глядят. Позади оставались лишь тишина и еле-еле слышный плеск воды. Морис тряхнул головой, чтобы отогнать страшное воспоминание, вдруг настигшее его.
- Помощь не придет. Нам ее неоткуда ждать.
***
Дирижабль навис над башней тучей, еще более черной, чем темнота вокруг. Внизу, не смолкая, грохотали орудия, им в ответ огрызались пушки с городских стен. Улицы затянул дым, к нему примешивался туман, приползший с моря. С каждой минутой пелена становилась все плотнее и непроницаемее. Даже если бы кто и взглянул наверх, ничего бы не увидел.
Эрдорет с отрядом в тридцать человек высадился на крыше древнейшей крепости Эреохара, возвышавшейся башней над всем городом. Она пустовала – зачем было охранять ее, стоявшую в центре? Кто мог добраться до крепости, не взяв город?
Двадцать воинов спускались по темным лестницам к подножию башни, где находилось древнее святилище. Крепость считалась священной, лишь по праздникам здесь приносили жертвы богам.
Шорох, шелест, тихий стук – камешек покатился по ступеням. Темнота становилась все непрогляднее, вынуждая Эрдорета, возглавлявшего отряд, зажечь фонарь. Они шли бесшумно, прислушиваясь к каждому шороху, и не сводили глаз со ступеней и темноты раскинувшейся впереди. Ферсандр шел замыкающим. Ему больших трудов стоило уговорить деда, чтобы тот отпустил его. Шандер ни в какую не соглашался, помог дядя Эрдорет, заявив, что шестнадцатилетнему Ферсандру уже можно доверить даже такое опасное дело.
Ночью они погрузились в дирижабль, который заранее перевезли на корабле в предместье Эреохара. Все было сработано точно и быстро. Никогда не забыть Ферсандру ночного полета. Воздушный корабль плыл среди низко висевших облаков. Казалось вот-вот зацепится и унесет с собой кусок неба. А где-то в вышине едва видно сверкали тусклые звезды.
Какая же башня высокая! Сколько они уже спускаются? Стараясь не отстать и вслушиваясь в тишину, Ферсандр вдруг обратил внимание на стены. В неверном свете фонаря фрески, изукрасившие их, выступали из темноты. Картинки оживали и превращались во что-то странное, загадочное и щемившее душу. Слепец, бредущий по дороге с посохом в руках, девушка, замурованная заживо и протягивавшая руку к свету. А вот человек выкалывает себе глаза. Ферсандр не выдержал и отвернулся. Странно, что другие ничего не заметили. Юноша отвернулся и на другой стене тоже увидел фрески, но иные. Более древние, более загадочные. Огромный змей, пятнистая корова, юноша несет таблички, исписанные древними буквами, а вот девушка протягивает ладонь огромному черному быку с выгнутыми полумесяцем рогами.
Он с трудом преодолел желание остановиться и дотронуться до них рукой. Пахло сыростью. Планы не соврали – из главной башни подвальный коридор вел в храм у самых западных ворот. Пламя в фонаре металось. Со стен теперь смотрели странные полулюди-полузвери с львиными туловищами и женскими лицами. Безмолвно, равнодушно, холодно, не отрывая глаз. От их взглядов становилось не по себе и мурашки бегали по коже. Если б у вечности были глаза, она смотрела бы вот так, как эти полульвы. Шандер хочет уничтожить старинную крепость, Ферсандр это точно знал. Она была сосредоточием веры, главным святилищем. Если они хотят искоренить старое, то должны начать именно отсюда. Но юноше стало тревожно. Во взглядах этих странных зверей было… предупреждение. Уничтожив алтарь, они сотрут из своей жизни что-то крайне важное, что нельзя забывать. Нужно предупредить всех!..
В лицо ударил свежий воздух – они вошли в подсобное помещение храма. Из молельного зала слышались голоса – жители города все еще не теряли надежды, на улице же было тихо. Лишь далекие звуки не смолкавшей канонады.
Неожиданно малая охрана была снята за мгновение. Отряд рассеялся по площадке возле ворот. Эти ворота десять лет назад штурмовал его отец, вдруг подумалось Ферсандру. Эрдорет и один из солдат привели в действие механизм, открывающий их. Створки отворились. Дело оставалось за малым, город был уже обречен.
***
Полуденное солнце заливало светом полуразрушенный город. Штурм продлился всего сутки. Куда бы Шандер не глянул, отовсюду на него смотрели выбитые окна, проломленные крыши, изрешеченные стены, а улицы покрывал слой из камней, черепицы и стекла. Это уже не город, почти руины. Над башнями вились клубы дыма – в центре бушевал пожар. Шандер приказал не трогать его, пусть сгорит все, что сможет сгореть.
Голову разламывала боль. Стучала в висках, била в затылок, заставляла жмуриться и тереть глаза. Правитель Караты сидел на огромном обломке стены и наблюдал, как солдаты разрушают последний храм. Его все больше охватывала безучастность, а усталость навсегда поселилась в сердце. Все прошло, как задумывалось. Безупречно сработанный план. Только вот одному не суждено сбыться. После взятия Эреохара Шандер мечтал удалиться, отойти от дел, оставив власть любимому и единственному силу. Принц Касирет погиб во время штурма. Глупо и нелепо, но это произошло. Шандер снова потер виски. Как же хотелось отдохнуть от всего, не думать, забыться.
Правителем станет внук Шандер, сын его дочери и одного из тех беглецов, что нашли у него приют и помощь больше десяти лет назад. А что? В конце концов Ферсандр – законный наследник престола Эреохара. Касирету не удалось, против Шандера и Эрдорета народ, наверняка, будет бунтовать, а вот сыну изгнанного принца эреохарцы могут подчиниться. Они ведь чтут законы, установленные еще с древности.
Но Ферсандр не тот правитель, который нужен завоеванной стране. Он слишком мягок. К тому же этот глупец хотел отговорить Шандера разрушать башню, в которой находилось главное святилище. Твердил о каких-то фресках и предупреждении. Дурак!
- Креонт и его семья убиты, – Шандер так задумался, что не услышал, как подошел Эрдорет. – Мои люди занялись отловом сбежавших священников. Эреохар не простит нам подобной жестокости.
- Мы пошли на нее сознательно, и она не выйдет за рамки дозволенного, - усмехнулся Шандер. – Твои слова? Сколько еще жестокости мы себе позволим?
Племянник молчал, он ведь тоже смертельно устал. Шандер поднялся. Странно, он вдруг почувствовал себя совсем стариком.
- Город будет полностью перестроен. Мы закажем чертежи на Западе, пригласим ученых. Вот увидишь, Эрдорет, через несколько лет город расцветет, а люди забудут о своих прежних убеждениях.
В вышине пронзительно и жалобно закричала чайка, словно затянула плач по погибшему городу. Шандер запрокинул голову, пытаясь в упор посмотреть на солнце. От яркого света слезы катились по его лицу. Отныне жизнь будет подчинена разуму и силе воли. Шандер направит взгляд всех жителей страны на Запад. А люди всегда подчинялись тиранам.
|
Группа: МОДЕРАТОР
Сообщений: 945
Замечания : 0%
YahOO!!! Дамы и господа, читаем, наслаждаемся, голосуем до 16-го августа!!!
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 105
Замечания : 0%
Добрый день. Оба рассказа очень понравились. В 1м тексте приглянулись все эти комбинации и планы Главного Архитектора, второе же порадовало хорошо представленным миром. Выбор сделать очень тяжело, но все же...голос за Пномпень. Спасибо Авторам за столь качественные работы.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 303
Замечания : 0%
Оба рассказа по-своему привлекательны и интересны. но мне ближе Пномпень.
|
Группа: МАГИСТР
Сообщений: 672
Замечания : 0%
|
Группа: МОДЕРАТОР
Сообщений: 945
Замечания : 0%
Просьба к голосующим - будьте, пожалуйста, аргументированны 
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 11
Замечания : 0%
оба рассказа чудесны. вот это мастерство:)
в первом правда захватывает задумка архитектора, но рассказ номер два понравился больше) ближе красивый язык, образы, прописанный отлично мир.
голос за Пномпень.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 2
Замечания : 0%
Коллапс лучший!! Не знаю только почему, ну да ладно
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 87
Замечания : 0%
Очень тяжело сразу сказать какое из произведений мне понравилось больше.Оба меня захватили.Такое ощущение как-будто попадаешь в другой мир.Я прочитала, и будто бы два фильма посмотрела,настолько живо переданы образы.Каждый рассказ по-своему интересен и привлекателен,но я сильнее прониклась первым.Отдаю голос Коллапсу.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 24
Замечания : 0%
Так. Попробуем разобраться
Произведение Коллапса хорошо в плане задумки. Здорово придумал ходы - но не дожал в плане обрисовки. Есть идея, но нет красивой картинки. Как будто все силы ушли как раз на продумку сюжета, на заложение так сказать каркаса здания, а вот на облицовку уже не хатило. Еслиб больше времени уделил языку, диалогам и общим описаниям (созданию четкой, реалистичной и красивой картинки) вышло бы намного, намного лучше.
Теперь Пномпень. Сразу почувствовал - что-то не так. Знаю ее как очень сильного автора, оригинального, с каким-то своим, присущим только ей стилем. Что не работа - загляденье. А здесь как будто слабина какая-то. Может тема не совсем удачно легла, или время поджимало, но текст, в сравнении с предыдущими работами автора - куда уступает. Трудно сказать что именно не так, но точно, что нет той удивительной атмосферы, присущей всем остальным работам. Возможно стало меньше красивых, невероятных образов. Хотя может это такой авторский ход? А все остальное как и прежде - отлично, грамотно.
Честно - меня терзают сомнения. У Колапса хорошая идея, у Пномпень - отличный стиль.
Но... голос отдаю Коллапсу. Не смотря на все минусы, его произведение заинтересовало больше, чем произведение Пномпень. В этом плане, я признаться несколько разочарован.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 701
Замечания : 0%
Мой голос за Город Семивратный, т.е. за Пномпеня.
Спасти человека - слишком наивно, местами небрежно, рефлексивно, одиозно ("Архитектор", "Загонщик", "Строитель", "Писатель" с заглавных букв! и всё это в современном Питере! Простите, но стык слишком уж груб).
Эпизод же с фресками в Городе Семивратном - почти шедевр. Да и ответа на вопрос, на чьей ты стороне, так сразу и не дашь (а это весьма ценно). Хочу особо поблагодарить Пномпеня за произведение, а секунданта - за то, что смог убедить поучаствовать в голосовании.
|
|
|
