|
Дуэль № 481, проза
|
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
Дуэль № 481. Тема: "Море встретит тебя и как следует выжмет Суету бытия и заботу о ближних"* Условие: парни пишут от лица девушек, а девушки от лица парней. Жанр: свободный Объем: свободный Авторство: закрытое Тип голосования: открытый Вид голосования: От читателя (общие аргументированные впечатления) Пишем до 14 февраля включительно Работы отправлять сюда: natalia.creattor@mail.ru
*Авторство скрыто во избежание вопросов.
Участники: MaryEgo Gotima vigreen Экс giovanni_pablo AtersSol 0lly
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
Тексты я выложу завтра утром, но они должны быть у меня в ящике уже сегодня.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
[1]
ПРОЛОГ
– Боб, иди-ка посмотри, что я нашёл, – позвал мужчина, остановившись у кровати.
На ней лежало тело, с головой покрытое белой простынёй. Торчали только клочки пыльных волос и разбухшая до черноты кисть.
Подошёл второй мужчина и, сведя брови, посмотрел на страшную находку.
– Давненько оно здесь... Что делать-то будем?
– А что мы можем? Как корабль с провизией прибудет, так и сообщим. Давай, пошли отсюда, воняет жутко...
Первый дневник найден в железном ящике гуманитарной службы в разрушенном ураганом доме на Восточном берегу
Второй дневник найден вместе с другими вещами на Западном берегу (сильно повреждён)
Первый дневник
10 июля 1990 года
Богарт Хайнц, 1933 года рождения. Живу один. Далее буду описывать всё, что происходит и то, что я делаю, дабы избежать проблем, могущих возникнуть в связи со случившимся.
Сегодня отправился рыбачить на Восточный берег. На этом же берегу в двух милях от места рыбалки находится мой дом. Рыбачить хожу регулярно, ибо других способов пропитания не имею. Корабль с провизией приходил два месяца назад, а снова придёт только через два месяца. Еды с расчётом на одного человека хватит максимум на неделю (большую часть запасов поели черви). Экономлю, стараюсь питаться только тем, что поймаю в море или найду на суше.
Так вот что случилось.
В шесть утра обнаружил на Восточном берегу двух человек, принесённых волной. Женщины. Одной по виду около пятидесяти, второй – лет десять. Обе без сознаний. Лежали: одна подальше от береговой линии, другая поближе. Одна на спине (та, что помладше), другая на боку. На левом. Осмотр взглядом показал, что помимо незначительных царапин и ушибов серьёзных повреждений на женщинах нет. Пульс был ровным у обеих.
Я оставил снасти и перенёс в дом сначала молодую пострадавшую, потом ту, что постарше. Сразу же обеспечил местами на полу (я не смог выбрать, кого положить на свою кровать, поэтому устроил обеих на полу, на мягком).
Мне пришлось вернуться к месту рыбалки и порыбачить три часа, почти до полудня, потому что если не наловить рыбы – к вечеру нечего будет есть (запасы трогать не хотел).
С уловом вернулся в дом. Женщины были всё ещё без сознаний. Трогать на них одежду не стал. Не трогал их больше вообще (не умею оказывать первую помощь), только проверял пульс.
11 июля 1990 года
Одна из пострадавших – девушка – очнулась около полудня. Звали её Сюзи. Сюзанна Мур. 14 лет. Сказала, что из Канады. Не знал, можно ли её кормить, но предложил рыбу и воду с сахаром. Она отказалась. Рассказала, что произошло крушение большого путешественного лайнера, на котором они плыли с матерью. Последнее, что помнила – как несколько дней дрейфовали вместе с другими выжившими на надувных плотах.
Второй дневник
11 июля 1990 года
Завёл второй дневник, чтобы описывать свои мысли и то, что не нужно знать полиции или кому другому заинтересованному.
Девочка выглядит моложе своих лет. Худенькая, бледненькая, плоская, как доска, голосок тоненький. Смотрит на меня с опаской, боится. Сказала, что с мамой отправилась в кругосветное путешествие, а потом случилась авария, корабль стал тонуть. Не забыть бы дать ей тетрадку, чтоб записала, что помнит, это может пригодиться следствию.
Давно не видел вблизи людей... Тем более женского пола. Вижу только старых моряков с корабля гуманитарной службы, но те нелюдимые, неразговорчивые. На острове есть ещё люди, мы встречаемся только по прибытию помощи, но с ними не о чем говорить. Просто берём положенное и уходим. Каждый сам за себя. Мне от них ничего не надо, а им от меня – и хорошо.
Женщина выглядит плохо. Я не могу понять, она от возраста такая страшная или от воды? Опухшая, с морщинами под глазами и на шее, грудь обвислая, фигура расплывшаяся. Не нравится мне. Но она же женщина! Какая-никакая. Мне ли старику придираться? Сам-то какой! Седой, проеденный солью морской воды, ветрами обветренный. Руки все в трещинах, как земля в пустыне, год не видавшей дождей. Девчонка, вон, каждый раз морщится, когда видит. А мне смешно на неё смотреть. Назвал её про себя Русалочкой. Хорошая она: ещё на ноги не встала, а уже помогать рвётся. Закончу пока на сегодня. Разболтался, а дел ведь много! В аптечке порыскать, нет ли чего для больных.
Первый дневник
12 июля 1990 года
Сюзанна сказала, что вторая женщина – не её мать. Не знаю, могла ли девочка потерять память от беды, потому как кажется странным, что женщину и её выбросило на берег вместе. Дал ей тетрадку, чтобы записывала воспоминания о кораблекрушении – посчитал, что пригодится при расследовании.
В аптечке нашёл антисептик, вату, бинты. Девочка сама обработала раны. В 9 утра дал ей антибиотиков (для обеззараживания организма) и аспирин (у неё случился лёгкий жар и головная боль). Поела рыбу с хлебом (запивала водой с сахаром).
Женщина заворочилась, постонала, потом опять заснула. С ней я ничего не делал.
13 июля 1990 года
Женщина очнулась. Выяснилось, что она говорила на немецком, а его я не изучал. На английском знала только несколько слов и выражений. Сказала, что её зовут Инга Штульц. Кажется, сказала, что ей сорок пять, и что из Германии. Больше ничего выяснить не удалось. Сама попросила еду, воду. Я ей это предоставил. Предложил антисептик – отказалась. Взяла аспирин (выпила где-то в обед). С девочкой контактировала мало.
Второй дневник
13 июля 1990 года
Наверное, они всё же не родственники. Инга без теплоты смотрит на девочку и мало ей интересуется. Встала быстро. Прошлась по дому, осмотрелась. Мне показалось (может и напрасно), она что-то искала.
Теперь мы втроём. Даже весело, когда сидим, играем в карты. Мы с Сюзи нормально общаемся, а Инга постоянно глазами бегает, ничего не понимает. Кажется, ей не нравится такое положение дел.
Стал замечать, что она меня рассматривает. Приятно, даже возбуждает. А как иначе? Я без женщины уже больше года. Вот как время незаметно пролетело с тех пор, как последний раз плоть женскую ведал. Моряки привозили портовых шлюх, а я за это птиц диковинных отдавал да жемчуга немного. Дорого они брали за услуги. Почти столько же, на что можно купить провизии и лекарств. Потому и не пользовался часто любовными услугами – есть хотеть всё же хуже, чем спать. Я сам кое-что могу.
14 июля 1990 года
Снилась мне эта Инга в эротическом сне. Дописался, допредставлялся. Теперь покоя нет. Будь я на Большой земле, в городе, живи я, как жил раньше, ни за что бы не позарился на такую бабу. Но, как говориться, на безрыбье и рак – рыба. Думаю сегодня-завтра рискнуть предложить. Она ведь у меня живёт, еду мою ест, рыбу. Лекарства на неё потратил. Что ж, бесплатно? С Русалочки взять нечего, хоть и больше мне нравится. Но я ж не изверг какой, молодую портить, когда старая есть.
Первый дневник
14 июля 1990 года
У обеих нет никаких жалоб на здоровье. Сюзанна продолжает принимать антибиотики. Инга не принимает ничего. Все вместе занимаемся домашним хозяйством, собираемся сходить на рыбалку. Продовольственные запасы решил больше не растрачивать, а налечь на рыбу.
Сходили на рыбалку. Улов совсем небольшой. Боюсь, как бы не к урагану рыба опустилась ко дну.
Второй дневник
15 июля 1990 года
Отвёл Ингу прочь из дома и только собрался жестами объяснить, чего хочу, как она сама набросилась на меня и начала целовать в губы. Сначала оттолкнул, с непривычки-то, потом сам набросился. Так и получилось у нас – на песке во дворе. Шустрая баба! Без особых комплексов. Всё сделала. Видимо, хотела мне понравиться. Смешно, конечно, было. Лепетала что-то на немецком, стонала. Мне трудно давалось держать солдатика стоячим – давно секса не было, потому заканчивал быстро, а этой бабе всё мало казалось. Видать, тоже изголодалась. Лежали мы на песке, молча, в обнимку. Мне было хорошо, я был рад.
Первый дневник
15 июля 1990 года С обеими женщинами всё хорошо. Ходим на рыбалку, занимаемся хозяйством. Наблюдаю за погодой, животными.
Второй дневник
16 июля 1990 года Опять переспали с Ингой. Сегодня она была улыбчивой. Пыталась мне что-то объяснить, на рот пальцем показывала, открывала его, как рыба, но я так и не понял, чего хотела.
Русалочка помогает. Не сильно, конечно. Всё больше ерундой занимается: ракушки собирает, к морю ходит, что-то мастерит себе. А мы, пока её нет, с Ингой милуемся. Она мне уж как родная стала. Нежности от неё просто немерено! Так и ластится, как кошка какая.
А Русалочка какой-то мусор в дом тащит. Говорю ей: не тащи мусор, а она капризничает, плачет, убегает. Ну и пусть бежит! Я ей не нянька! Тоже мне! Я для неё всё делаю, жизнь ей спас, а так себя ведёт, поганая! Вот с Ингой проще, хоть и не говорит по-моему. Только пальцем ей ткну – идёт и делает. Дал ей за это полакомиться вяленного мяса из запасов. Пока девчонки не было, чтоб не видела. А то ещё на двоих пришлось бы делить.
17 июля 1990 года
Смотрю, моя благоверная с девчонкой справиться решила – воспитывать принялась. Рявкает на немецком, строит Русалочку, та стоит, взор потупила, ручки сложила, сейчас заплачет. Но я в их дела женские не вмешиваюсь, они сами разберутся.
Первый дневник
17 июля 1990 года
Плохие предсказания. По поведению птиц и кое-каких рыб ясно, что надвигается шторм. Думаю, ближе к ночи небо затянет грозовыми облаками, и всё станет понятно. Это будет сигналом поторопиться.
Дом не рассчитан на эту стихию. Думаю о том, чтобы увести женщин в подготовленную пещеру на Западном берегу. Она находится в высокой скале, с подветренной стороны, достаточно далеко от прибрежной полосы, что обеспечит отсутствие сильных ударов волн. Планирую до урагана перетащить в пещеру всё необходимое. Потом перевести женщин.
После осмотра припасов выяснилось, что всё поел червь. Еда не пригодна для употребления в пищу.
Второй дневник
17 июля 1990 года
Господи! Что за кара божия? За что? За что, Господи? Мы же с голоду все помрём!
Решено! Мною решено! В пещеру со мной сможет пойти только одна. Та, что полезнее будет после бури да на всю жизнь...
Инга мне как жена. Пусть не понимает слова, но взрослая женщина!
Русалочка... Милая моя девочка! Как мне жаль тебя! Что ты мне дать сможешь, маленькая? Но не могу тебя бросить, эх!
Господи! За что такой выбор? Я не хочу решать судьбу ничью! Да кто я такой, чтоб решать?
Но нужно выжить! Мне и ещё одному человеку женского роду... Как же трудно решить!
Инга, любовь моя! Русалочка, милое дитя! Господи, помоги не ошибиться! Помоги выбрать достойную!
Вторая обречена будет на верную гибель. Ни от голода, так от бури-урагана. Но куда мне взять двоих, куда? Мы ж съедим друг друга, если буря затянется, а улова не будет... Не хватит нам троим и воды.
Что делать-то, кто б подсказал! За что старику такое решение? Господи, хоть сам оставайся... Ради них. Но как же они без меня-то? Я ж всё про море знаю, про рыбу. Какая ядовитая, а какая съедобная.
Что же мне, бедному, надумать-то? Я ж не Господь, чтоб решать, кому умереть.
Да простит меня Бог за грехи мои... Решил.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
[2] Море встретит тебя
Часть 1. Смотрю в монитор, взгляд бегает по двум коротеньким строчкам. На губы набегает усмешка. Откидываюсь на спинку, глаза в потолок. Отталкиваюсь ногами от пола так, чтобы мир закружился. Стул жалостливо скрипит, послушно вращаясь вокруг оси.
- Море встретит тебя, - нараспев говорю я. - И как следует выжмет? - добавляю в голос вопросительных интонаций. - Что выжмет? Угадайте? Потолок молчит, не хочет участвовать в дискуссии. Ну и чёрт с ним! Зачем он вообще нужен, если на столе стоит компьютер? Резко останавливаю стул и, не дожидаясь, пока мир встанет на место, утыкаюсь носом в монитор. Кликаю по личным сообщениям, набираю: "Ну и тема... Она, конечно, шикарна, но блин... придётся подумать". Через минуту приходит ответ: "Спасибо за похвалу". В груди поднимается раздражение, пальцы нервно барабанят по столу. “Спасибо за опухоль мозга!” - зло печатаю я и закрываю браузер. Встаю, ногой отправляя стул в угол, заваливаюсь на кровать, складываю руки домиком. Мне нужно подумать, хорошенько подумать над тем, что же теперь делать... В углу валяется школьный портфель, куртка грудой свалена возле стола, окно плотно зашторено. Наверное, примерно так же выглядят комнаты всех подростков мира. Рюкзак у ног, монитор у носа и тихое "тап-тап-тап" вместо музыки. Вот только остальные прожигают своё время, зависая в играх, я же пробиваю себе дорогу в жизнь...
Морщу лоб, вспоминая дурацкие строчки. И они, наглецы, тут же всплывают в моей памяти:
"Море встретит тебя и как следует выжмет Суету бытия и заботу о ближних"
Моя первая литературная дуэль, и такая подстава! Что здесь можно написать? Про море? Про близких? Но при чём здесь суета, забота? И зачем морю их выжимать? Белиберда полнейшая! Был бы дед жив... Взгляд невольно перескакивает на книжные полки, без труда находя на корешках знакомую фамилию. Мою фамилию... Раньше писателю было легко заявить о себе. Любой мог отправить своё сочинение в газету и на утро проснуться известным на весь мир. Мне же не повезло. Я родился в другое время. Кроме того, 15 лет - не тот возраст, когда тебя воспринимают всерьёз. Единственный способ начать движение к цели - это проявить себя. Например, выиграть дуэль на литературном сайте. Пусть багаж опыта и не слишком велик (школьные сочинения считаются?), но зато способностей ого-го-го! Правда вот, "море" - последнее о чём бы мне хотелось писать...
Раздаётся стук в дверь. В комнату заглядывает мама. На ней блёкло-красный, заляпанный мукой, халат. На ногах - сношенные шлёпки. Волосы собраны в пучок. Она внимательно оглядывает сначала меня, потом комнату. Ей явно не нравится то, что она видит. - Ну и зачем стучаться, если не дожидаешься ответа? - ворчу я, недовольный, что меня отвлекли от размышлений. Отворачиваюсь к стенке. - Ты расчёску не брал? - не обращая внимания на моё бухтение, спрашивает мама. - Нет, - коротко отвечаю я, полностью уверенный, что про расчёску она только что выдумала. Надо же как-то объяснить своё присутствие на моей территории. - Я, кажется, оставила её на кухне, а теперь не могу найти. - Я её не брал, - говорю с расстановкой, но маму это, конечно же, не удовлетворяет. Она уже просочилась в комнату и теперь не уйдёт, пока не доведёт до белого каления. Поворачиваюсь на бок, скашиваю глаза, внимательно слежу за её действиями. Не дай бог в шкаф полезет! - Саша, что это? Сколько раз я просила... - озабоченно произносит она, выуживая из завала на столе носок, - не бросать вещи на стол! Ладно, просто бардак. Но вещи должны лежать в шкафу. - Я уберу, - ну что она пристала? - Когда? - Сегодня. - Сейчас! - настаивает мама. - Сегодня... - сквозь зубы выдавливаю я. Как же это бесит! - Ты же расчёску искала? - мой голос полон сарказма. Мама складывает руки на груди, хмурится. - Да, но это не значит, что я забыла про всё остальное! Чем ты тут вообще занимаешься?! Иди лучше с Андрюшей погуляй, он хочет сходить к морю. - Андрюша хочет сходить к морю, - передразниваю я маму противным голосом. - Так пусть сходит, кто ему мешает? А я занят! - Чем это ты, интересно, занят?! - повышает голос мама. Ещё немного и сорвётся, знаю. Ладно, не будем доводить до беды... - Через полчаса схожу. - Через полчаса, Саша, - предостерегающе говорит мама и, подхватив с пола куртку, выходит из комнаты. Я с облегчением выдыхаю.
***
Дверь в кабинет отца всегда плотно закрыта. Тёмная, резная, она будто говорит: “Даже не смей прикасаться”. И мне отчего-то всегда не по себе, когда я нарушаю этот немой закон. Поднимаю кулак, стучусь. Послушно дожидаюсь короткого "Да-да, входите" и проскальзываю внутрь. В кабинете светло, душно и пахнет смазкой. Стеллажи вдоль стен заставлены книгами по механике и физике, пол устлан чертежами. Отец сидит, низко склонившись над рабочим столом. В руках у него лупа и какие-то мелкие блестящие детальки. Очки с толстыми стёклами почти спадают с горбатого носа. Мой отец - часовщик, один из лучших на сочинском побережье. Он много работает, но и много получает. Думаю, он до сих пор расстроен, что я не проявляю интереса к его профессии. Аккуратно отложив в сторону деталь, отец поворачивается ко мне, улыбается. Он всегда рад меня видеть и, в отличие от мамы, не достаёт по пустякам. - Уже вернулся со школы? Как там у тебя дела? – спрашивает он, и мне кажется, что ему действительно это интересно. Но мне нечего ему рассказать, поэтому я сразу, без предисловий, вываливаю на него свою проблему: - Пап, скажи, как ты понимаешь строчки: "Море встретит тебя и как следует выжмет суету бытия и заботу о ближних"?
Папа удивлённо поднимает брови, просит повторить, а после просит повторить снова. Думает с минуту, а потом задаёт тот самый вопрос, которого я ждал: - А для чего тебе? - Попросили написать сочинение по теме. Лучшие будут выставлены на конкурс, - без запинки сообщаю я приготовленную ложь. Слишком не хочется сейчас вдаваться в объяснения. К тому же, вдруг я проиграю? - Нуу... - тянет отец, переведя взгляд за окно. Наш дом стоит почти на самом берегу, поэтому, чтобы увидеть море, достаточно выглянуть на улицу. Я предпочитаю лишний раз туда не смотреть. Не после того, что случилось… Глупо, конечно, но тот случай до сих пор не даёт мне спокойно жить… - Я думаю, - говорит отец, - что в данном случае море - это метафора. - Метафора? - Да. Жизнь ведь тоже иногда сравнивают с морем. Наверное, тут имеется в виду, что жизнь может так к тебе повернуться, что ты и не захочешь больше никому помогать. - То есть? - в моём голосе звучит непонимание. - Ты хочешь сказать, что мне нужно писать о ком-то, кто потерял веру в людей? - Да, думаю примерно так. Сначала заботился о людях, суетился, а потом понял, что зря это делал, и остановился. Я растерялся: - И как же мне такое написать? - А ты представь этого героя, - бормочет папа, вновь поворачиваясь к рабочему столу. - О чём он думает, чего хочет? – берёт в руки блестящую детальку. - Как так получилось, что он разочаровался в окружающих. – Подносит к носу лупу, - представь себя на его месте… - Последнюю фразу он, погружённый в работу, произносит почти шёпотом. Будто самому себе. Будто вовсе меня здесь нет. Из прихожей доносится голос мамы: - Саша! Саша! Полчаса прошло! - Ладно... Спасибо. Я попробую, - тихо говорю я перед тем, как выйти из кабинета.
***
- Ну же малыш, подними ручки. Вот так - молодец. Кто у нас молодец? Андрюша молодец! Андрюшенька любит мамочку? Да, любит. А братика, братика Андрюша любит? Ну конечно, любит! Братик пойдёт с Андрюшкой погуляет, за ручку поводит. Андрейка хочет погулять? Мама сюсюкает с братом уже 20 минут. Тот отвечает ей широкой улыбкой и заливистым смехом. Жизнерадостный ребёнок, ничего не скажешь. Даже не верится, что все мы были когда-то такими. - Ма-ам, ну хватит, давай мы уже пойдём, - предпринимаю я десятую попытку привести маму в чувство. И на этот раз у меня, слава тебе, Господи, это выходит. Мама, всё ещё улыбаясь, поднимается с корточек. Придирчиво оглядывает упакованного в сто и одну одёжку Андрюшу, после чего переключает внимание на меня. - Где твоя шапка? На улице +10! Да ещё ветер такой! - кажется, у меня заломило зубы... - Да одену, одену я твою шапку, - бурчу я, но не успеваю даже повернуться к шкафу, как мне уже что-то нахлобучивают на голову. Не сопротивляюсь, только мысленно проклинаю всё на свете. Потому как это ужасно раздражает, когда между тобой и твоим трёхлетним братом не делают никаких различий... - На пирс не ходите. К берегу близко не приближайтесь. Андрюше на земле сидеть не давай, - напутствует мама, выпуская нас на улицу. В её взгляде явственно читается умиление. Взяв брата за руку, спешу уйти подальше от дома отчего. Андрюша не слишком-то помогает мне в этой задаче.
Воздух холодный и влажный и явственно пахнет рыбой. Спасаясь от удушливого аромата, зарываюсь носом в шарф. Впереди, насколько хватает глаз, раскинулось море. Серое, угрюмое, совсем не такое, каким его представляют поэты. Дно илистое и довольно резко уходит вниз. Не самое подходящее место для пляжного отдыха. Чуть правее расположен пирс. Он уходит вдаль на сотню метров, ножом разрезая водную гладь. Чтобы подойти к нему, хватило бы и десяти шагов, но я никогда не сделаю этого добровольно. В детстве мне повезло, волны не успели разбить мою голову о бетонную основу. Повезёт ли мне снова? Я не намерен проверять… Море, как всегда, упорно в своём желании потопить человеческое творение. Накатывают вновь и вновь, разбиваясь об обточенный временем бетон. Недовольно шипят, брызгают солёной слюной. Но пирсу до них столько же дела, сколько Богу до людей. Андрюшке нравится наблюдать за этой игрой стихии и неприступного камня. Он тянет меня туда, машет рукой, агукает. Любой другой ребёнок бы на его месте кричал: "Хочу!" Но Андрей пока не говорит. Врач сказал: "Что-то психосоматическое". Мама сказала: "Ещё научится". Папа промолчал. После мы никогда это больше не обсуждали... Андрей всё тянет. Показывает ручкой на пирс. Хныкает. Наверное, можно было бы подойти ближе, но я не смею. Ноги становятся ватными от одного взгляда на волны. Закрываю глаза. Глубоко вздыхаю. Посильнее перехватываю ручку брата, чтобы, не дай Бог, не вырвался. Чтобы не пришлось за ним бежать... Туда... Почему-то вспоминается наш с папой недавний разговор. Он посоветовал поставить себя на место героя. Но думается мне, что я уже на его месте. Гуляю с братом, маме помогаю. Считай - суечусь, думаю о ближних. А благодарность? А всем наплевать! Вот - сегодня карандаш дал Серёже, и что? А ничего! Ни "Спасибо", ни карандаша. Ленка контрольную с меня скатала. Математичка дежурным назначила. И хоть кому-то я отказал? Нет! Все считают, что так и нужно. Гулять вдоль чёртового моря, которое я ненавижу - это так и нужно! Ох, как же хорошо я понимаю этого героя, отрёкшегося от людей! И я бы! Я бы тоже отрёкся! ... Злясь на весь мир, тащусь к дому. Андрюша семенит рядом, посматривая то на меня, то на пирс. Морщит носик, дышит паром. Розовые мочки, любопытствуя, смешно выглядывают из-под вязаной шапочки. В груди невольно теплеет. Рука тянется поправить помпон на маленькой округлой макушке. Заметив мою ладонь, Андрюша до предела закидывает голову назад, смотрит удивлённо. Я чуть поднимаю уголки губ, и он с готовностью расплывается в широкой ответной улыбке. Чему только радуется, неясно. Маленький ещё. Маленький и глупый. Ничего о жизни не знает...
***
"Лёша всегда был одинок, но до определённого момента не осознавал этого. Он заботился об окружающих его людях, суетился, волновался о них, но в итоге не получал взамен ничего"…
Зажав клавишу "Backspace", удаляю напечатанный текст, ощущая себя при этом так, словно убиваю младенца. Вордовский лист вновь блистает девственной чистотой. Вертикальная палочка приглашающее мигает вначале страницы. Голова моя тяжело клонится к столу, но отнюдь не от груза мыслей. Трудно признавать, но писать, оказывается, не так уж и просто. Особенно, когда не знаешь, о чём... Решив, что мне, верно, нужен перерыв, открываю браузер. Щёлкаю мышкой, захожу на сайт начинающего писателя. Там как раз идут бурные дебаты. Главная тема обсуждений: предстоящая дуэль. Оказывается, ни одному мне неприятна тема моря. Самое время торжествовать, ведь у меня получилось обойти её стороной. Оставляю парочку мало значительных сообщений на форуме. Сижу, жду ответа. Проходит 10 минут, но на меня всё ещё не обращают внимания. С неясным чувством обиды закрываю окно. Вордовский лист тут как тут, никуда не делся. Нагло подмигивает мне вертикальным глазом. Так бы и выколол! Мысли уже разбрелись по домикам и погасили свет. Кричи, не кричи - не просыпаются. Вот выкину все их бируши, будут знать... Глубоко и как можно несчастнее вздохнув, выключаю компьютер. Натягиваю пижаму, забираюсь под одеяло. Никак не получается прекратить думать о причинах такого ступора. Наверное, я просто не до конца прочувствовал героя. Он разочаровался в людях, перестал им помогать. Как ему, наверное, хорошо стало жить... Не волноваться, не суетиться. Просто твёрдое, холодное "Нет" на каждую просьбу. Завтра надо будет попробовать. В конце концов, у меня есть на то полное право! На этой мысли я закрываю глаза. Рифмованные строчки темы крутятся на языке, но уже не вызывают раздражения. Следующий день ожидается мною почти с нетерпением.
Часть 2.
- Саша, помой доску, - скучающе. - Нет, - твёрдо. - Что значит “Нет”, Сидоров? Поднялся, взял тряпку и вымыл! - ... а где тряпка?... - безжизненно.
***
- Сашка, дай домашку списать... - просительно. - Нет, - жёстко. - Ну Саааш, ты что, жадина? Ну что тебе стоит, ну дай. - Нет, Лена. Пиши сама... Эй! Куда! Отдай тетрадь! - с возмущением. - Перепишу и отдам! - весело.
***
- Саша, помой посуду! - громко, из другой комнаты. - Нет, - отчаянно. - Почему это? - почти удивлённо. - Я занят! - Как ты с матерью разговариваешь? – из кабинета отца, жёстко. - Если тебе сложно посуду помыть, то ноги в руки, и с Андреем пошёл гулять! Некогда ему, видите ли!
***
“Да, жизнь определённо несправедлива”, - горько думал я, бредя вдоль песчаного берега. Запах рыбы забил ноздри, но я, сжимая зубы до боли, стоически терпел его. Сегодня я подошёл к морю ближе, чем обычно, и не сказать, что это далось мне легко. Пульс подскочил, ладони вспотели, но я продолжал упорно идти вдоль самой воды. Мною двигало мрачное отчаяние. Настроение упало до отметки "паршиво" и всё ещё продолжало лететь вниз. Я задерживал дыхание после каждой новой волны, набегающей на берег. Чёртов страх! С ним никак не удавалось справиться! Небо заволокли тучи, Андрюша нетерпеливо тянул за руку, а в нескольких метрах от нас пенилось ненавистное море, оседая вонючей моросью на куртке. Что могло быть хуже? До слёз обидно было, что никто не понимает, каково мне выносить всё это. Все только требуют, а взамен - ничего! Сделай то, сделай это! И ни “Спасибо”, ни “Пожалуйста”, и неважно, чего мне всё это стоит! “К морю не подходи!” “На землю Андрюшу не сажай”! "Засунь своё мнение себе в ...!" Я сжал зубы от злости. Резко остановился и с размаху плюхнулся на песок, откинулся на спину. Андрюша залился радостным смехом, и я отпустил его руку, давая брату возможность подёргать себя за волосы. Удручающе однообразное небо нависло над миром серым полотном. Где-то вдали галдели чайки, негромко свистел ветер, бросая мне в лицо колючие песчинки. Я потянулся к голове, стянул шапку. Зло отбросил её в сторону, сложил руки на груди. Если бы только дед был жив... Единственный, кому было не наплевать на меня. Он бы понял! И страхи... мечты! Ему ничего не пришлось бы объяснять! Да и почему я должен? Не желаю говорить обо всём этом, не желаю вспоминать. Как же хреново… Страшно. Я так близко к самому краю. Вода, быть может, уже у ног? Посмотреть? Нет, не стоит. Она далеко. Ещё не время прилива… Как же внутри всё колотит. Почему я вообще должен так мучиться? Почему в этом чёртовом городе нет ни одного человека, с которым можно нормально поговорить обо всём?! Всем на меня насрать! Родителям, учителям, друзьям! Я для них всё делаю! А им насрать! Когда уже это прекратится? Поскорей бы вырасти! Уехать! От родителей, от школы, от моря этого чёртового! Ненавижу, как же я ненавижу свою жизнь! Тех, кто делает её такой! Достало! Просто! Всё! Достало!
Вдруг неясный звук отвлек меня от размышлений. Я резко поднял голову, огляделся. Андрюши рядом не было... Сердце ёкнуло, забилось о рёбра. Я вскочил, заозирался и вдруг увидел его на пирсе. Он шёл по мокрому бетону, широко размахивая руками, неуклюже перебирая маленькими ножками. Так близко, так невероятно близко к краю. Сердце налилось свинцом. Оборвалось дыхание. Я бросился к нему, но понимал - не успею. Вот Андрюша неуклюже шагнул. Каблучок резинового сапожка мазнула по камню. Ножка неловко подвернулась. Андрей, пытаясь ухватиться за воздух, снова взмахнул ручками, коротко вскрикнул. И полетел вниз... И я полетел вниз вместе с ним... Прямо в объятия моря.
Секунда, две. Я уже рядом. Кидаюсь в море. Кубарем в холод, и всё кувырком. В лёгких жар, на языке соль. А бетон сзади такой гладкий, такой смертельно твёрдый. Волнам ничего не стоит разбить о него чужую голову. Вижу маленькую ручку, широко раскрытые глаза. Но вдруг слепну. Пена, вода, вверх тормашками всё. В висках пульсирует, паника захлёстывает. Больно ударяюсь спиной о пирс, но понимаю - держу. Держу его. Загребаю руками и к берегу. Мой первый заплыв. Последний заплыв. Вытаскиваю брата на песок, окоченевшими пальцами расстёгиваю курточку. Кричу, надрывая связки: “Помогите!” Мой голос тонет в шуме моря. Андрей не шевелится. Он бледен и будто бы мёртв. Но я не верю, отказываюсь верить. На глазах слёзы. Руки, одежда - всё в песке. Подхватываю. Бегу к дому. Как же медленно, слишком медленно. Задыхаюсь, кричу: “Мама! Мама”! Шепчу извинения в маленькое холодное ушко. Перед глазами – серая пелена. Рыдания у самого горла. Только не умирай, не умирай! Я же тогда не умер! Значит, и ты сумеешь! Сумеешь! Из дома выбегает мама. За ней маячит отец. Непонимание на их лицах перерастает в ужас. Они принимают у меня Андрея, кладут его на землю. Папа наклоняется над ним, слушает сердце. Складывает руки и нажимает на грудь. Мама вдыхает воздух и всё это в полной тишине. Я плачу в полной тишине... Секунды превращаются в часы, в дни, годы. Внутри всё обрывается. Нервы - струны. От звона почти глохну. И вдруг осознаю… Осознаю, что, кажется, понял. Всё понял…
“Море примет тебя”, - шепчут мои губы. Еле слышно, так оглушающе громко. “И как следует выжмет”, - отвечает им голос в моей голове. “Суету бытия", - произносят они хором, и мне хочется закрыть уши, чтобы не слышать их. "И заботу о ближних”. - договаривают они... и землю под ногами заменяет бездна.
Кручу головой, открываю рот, словно рыба. Беззвучно, бессмысленно. Слёзы катятся по щекам, смешиваясь с солью моря. Моря, которое не посмеет из меня ничего выжать! Не посмеет...
Андрюша начинает кашлять...
Часть 3.
С лёгкой улыбкой на губах закрываю сборник своих первых рассказов. Мой первый дуэльный текст напечатан там в самом конце. Для меня же он навсегда останется номером один. В кресле напротив с хмурым видом сидит подросток. Подросток, слишком похожий на меня самого в его возрасте. Та же обида на весь мир, тот же максимализм, те же глобальные планы. - Саша! Так ты мне поможешь?! Я знаю, ты начал писать в пятнадцать! Папа совсем не понимает, что мне его часики не интересны! - нервно говорит брат, и я, пряча усмешку, поворачиваюсь к нему. - Конечно, Андрей. В чём проблема, - как можно более серьёзно говорю я. - Давай сюда свою тему.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
[3]
Лирический 2. Морская роза. Морские розы — розы белые, Они цветут во время бурь, Когда валы освирепелые Морскую мучают лазурь.
И бьют её, взметают с грохотом, И возмущают рёвом гроз, И возращают с мёртвым хохотом Мгновенность пышных белых роз.
Константин Бальмонт ________________________________________ Время. Прошло уже шесть лет. Именно столько мы пробыли вместе. И именно шесть лет мне понадобилось, чтобы осознать, насколько наша маленькая квартирка пропитана многочисленными мелочами. Сейчас он стоит передо мной, пытается что-то донести, но для меня время застыло и каждое его слово словно встает в очередь перед закрытой дверью, чтобы впоследствии, когда прихожая к кабинету сознания заполниться, проломиться внутрь и взорваться как динамитная шашка. Чтоб выгорело всё,… всё что накопилось за эти года.
Цветок из бумаги. Его сковывала обычная рамочка. Такая же, в которых томились сотни семейных фотографий. Они имели цель глобальную и в то же время несущественную и недосягаемую – хранить воспоминания – сначала на письменном столе, после на всевозможных шкафчиках и полочках, но в итоге, воспоминания всё равно забывались и оказывались на дне мусорного ведра или пылились среди захламленных глубин стола. Но эта рамочка, что висела в самом центре стены наших воспоминаний, в компании с десятком других мелочей, имела совсем другое значение. Она хранила воспоминания о дне, когда в этом доме зародилась любовь. Каждый раз, когда я прохожу мимо неё, сразу же перед глазами всплывает тот день, та безумно жаркая весна и все возможные ароматы. Парк. Вот то место. Кафешка под открытым небом. Четыре столика и только один занятый. За ним сидела я. Игралась со своим воображением. Пыталась отвлечься от повседневных забот, от учебы, от этой жары, вырисовывая в маленьком блокнотике ночное море с открытым небом, с прохладным порывистым ветром, который словно беззаботный ребенок игрался с песчинками, выстраивая из них скульптуру Спокойствие. - И море смоет всё. И суету и слезы. - И слезы. – почему-то повторила я, отрывая взгляд от блокнотика. Передо мной стоял парень. Как он подошел и когда – я не заметила. И почему-то, даже осознавая, что он уже увидел мои каракули, я всё же постаралась прикрыть рисунок, наклонившись к нему и закрыв руками. Выглядело это нелепо, но всё, что он сделал, так это мило улыбнулся. - Ты талантливая. - Что за вздор? – попытка парировать комплимент была более чем нелепой. Мне почему-то хотелось прогнать его, но… Он присел напротив меня. И только потом спросил: «Можно же?». - Нет. – сказала я. - Что за вздор? – даже повторил интонацию, с которой я это говорила. Я улыбнулась. Он сразу же воспользовался брешью. – Олег. И почему же море? - Не знаю. – сказала я. - Наверное, меня как и всех, кто никогда не видел моря, просто тянет к нему. - И ведь не зря. – его глаза словно полыхнули воспоминаниями. - Оно прекрасно… Секунду. Олег взял мой блокнотик, вырвал один листик и начал его заламывать и сворачивать во всех возможных местах, пока из него не превратился цветок. - Это морская роза. – сказал он. – Такая же бледная и невероятно красивая как ты. Это смутило меня. Но уже желания, чтобы он ушел, не было. Вот тогда. Он был совсем другим. Тем человеком, которого я полюбила.
Домовенок. Под цветком обреченно стоял Домовенок. Он наблюдал за мной. Наблюдал за Олегом. Наблюдал за всеми. Но, молчал. Сейчас он обычный кусок глины. Свечи уюта, любви и мечтаний давно погасли в этом доме. А ведь раньше всё было по-иному. - По-иному… - мог бы промолвить Домовенок, если бы он не был обычным ничтожным куском глины. - …когда только заселились. Когда занимались любовью на моих глазах. Когда наслаждались друг другом. Когда довольствовались тишиной. Когда…
Карманные часы. Когда каждый подарок был чем-то важным, а не просто формальностью. Когда он не снимал его, чтобы порадовать меня. Когда… когда это всё превратилось в Ад? В мучения? Часы. Карманные часы, которые он всегда носит с собой. Я хотела его поздравить, показать, насколько он важен мне, насколько важна каждая минута с ним, но… Этот подарок, эта работа, это повышение, эти постоянные ночи вне дома. Эти. Часы. Это высокомерие. Это проклятие. Всё испортило.
Я хотела с ним засыпать каждую ночь. Хотела проживать каждую минуту. Хотела встретить старость. Но сейчас… - Да пошел ты! – рявкнула, пронзая его лепет подобно грозе, что пронзает ночную тишину. – Да пошел ты… пошел. Глаза налились слезами, а он только стоял и молчал. У него не было оправданий. Его не было. Не было того парнишки, которого я полюбила. Того, кто даже после изможденного работой дня приходил ко мне и улыбался. Кто любил меня. Я подошла к стенке, взяла Домовенка и раздробила ими эти проклятые часы. Сняла со стенки единственную вещь, которая хоть что-то еще значила, и направилась к выходу. - Ты куда? – промямлил он. А я, едва подавляя свои эмоции, только и смогла ответить: «К морю. Оно смоет всё. И суету и слезы».
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
[4]
За три моря
Я проснулся под вечер, добрел до кухни. Сдвинул пустые бутылки в сторону и приоткрыл створку окна. Ветер разогнал застоялый табачный дым, на пол посыпались бычки, покатилась, подпрыгивая, пивная жестянка. В спальне громко хлопнула от сквозняка форточка. Квартира отозвалась эхом и тихим звоном посуды в серванте. Потом сидел, смотрел в окно, курил. И терять мне было уже нечего. Да, так и сказал мне вчера Пашка. Я размышлял, вслушиваясь в звуки непривычно тихой, опустевшей квартиры, о том, что возможно вот теперь Пашка прав. Тридцать шесть. Половины жизни уже нет, а что у меня осталось? Работа, дом, друзья? Дом, ну да, дом. Пустой, тихий. Таньки здесь уже нет. Я огляделся, с потолка уныло свисала лампочка, осколки разбитого абажура лежали под батареей, а на столе в липкой луже валялся стакан. И друзей нет. То есть были, конечно, в школе еще, в институте. А потом развело-разбросало, и не осталось никого. Вот Пашку я, наверное, лет пять до вчерашнего дня не видел. А работа, о ней и вспоминать не хочется. Теперь точно из конторы попрут. За свой счет неделю без уважительной – это серьезно, такого не прощают. От раздумий вернулась головная боль, тупыми толчками, отдаваясь в затылке. Я закурил следующую. Вкус табака жгучий и горький, снова затопил мозг. Становилось холодно, и я закрыл окно. Тишина начала давить на уши и трель дверного звонка пришла как спасение. Почувствовал, как гулко стукнуло внутри, встрепенулся, плеснул в лицо холодной водой из-под крана и почти помчался по коридору – открывать. Не знаю, кого я ждал там увидеть. Таньку, скорее всего. Толстая почтальонша вручила мне письмо. Я получил и расписался. Из конверта на стол выпала пара розоватых билетов и свернутый в четверо листок. Там размашистым Пашкиным почерком было написано: «Извини, что сам не пришел – очень занят. Не был уверен, что ты станешь проверять почтовый ящик, потому получи прямо в руки. Ты хотел на море? Вот билеты. Покупал себе, да дела, съездить не успеваю. P.S. Все будет нормально. Павел». Случилось это вчера. Был обычный день, сизые от дождя тучи нависали прямо над головой. Пашку я повстречал случайно – как раз выходил из подъезда, докупить еще маленькую в ближайшем ларьке. Он увидел меня, и как будто даже не удивился, улыбнулся всегдашней своей рассеянной чуть смущенной улыбкой, поправил очки над тонким носом. Пожали руки, поздоровались. Он с института почти не изменился, пацан-пацаном, тощая шея торчит из ворота рубашки. Пить Пашка не стал, сказал, врачи запретили, но посидел со мной. Странный вышел у нас разговор. Сначала говорили о всяком, вспоминали институт и сокурсников, былые пьянки и друзей. А потом Пашка вдруг спросил меня: - Чего бы тебе хотелось больше всего? Я ухмыльнулся: - Из сбыточного, или так? - Так, - сказал Пашка, - но лучше из сбыточного. - Ну, Танька ко мне все равно не вернется, не пущу стерву, а так… Взгляд мой упал на стенной календарь, и сквозь сигаретный дым нарисованное на нем море показалось мне почти настоящим. - На море хочу! – выдал я, щелкнув ногтем по глянцевой бумаге. Вот тогда то Пашка посмотрел на меня как-то странно, во взгляде этом мне почудилась насмешка пополам с тоской. И сказал: - А почему не едешь? - Да какое сейчас море? Шутишь что ли? - Что тебе терять? – пожал плечами он, – Езжай, если хочется. Ну ладно, пошел я. У меня, понимаешь, дел полно, очень много надо успеть, а времени мало. - А вот у меня теперь дел никаких нет, – сказал я, криво ухмыльнувшись. Сколько я еще выпил в тот вечер, не знаю. Пашка ушел, а я еще долго рассматривал картинку на календаре, порой мне начинало казаться, что нарисованное море шумит, перекатываются круглые камешки. Я бы, наверное, забыл про тот разговор, но вот они – билеты. Я посмотрел дату – на завтрашнее число. Нельзя делать такие подарки, черт возьми! Всегда Пашка чудаком был. Что я с ними делать буду? Взять да и порвать их к матери, или еще лучше – отправить обратно, пусть сам едет, куда хочет. Дела у него видите ли. Какие еще дела? Куда я потащусь? Полный дом пустых бутылок, голова трещит, какое сейчас, к черту море? Да и денег не больно то много. Я отбросил билеты на край стола и снова уселся возле окна. За окном была пустота, ветер раскачивал ветки, сквозь них глядел фонарь. В ту ночь я так и не уснул. А в пять утра уже стоял на вокзале, руку оттягивал чемодан.
Книги с собой я не взял, и сидел по началу, просто так, пялился в окно. Соседки по вагону, шумные и толстые постоянно что-то жевали, шуршали листами газет, пересмеивались. Первые сутки я спал, потом смотрел, как постепенно меняется пейзаж за окном, как привычные леса редеют, их сменяют равнины, а равнины вдруг вспучиваются холмами, рыжими от пожухлой травы. И на холмах, словно вены проступают гребни меловых пород. А позже, вечером наблюдал, как в масляной тьме сквозь мое отражение в стекле проплывают огни далеких городов. Память, разбуженная скукой и бездельем, рисовала мне прошлое.
Я не помню, как впервые увидел море, но воспоминание о нем, кажется, жило во мне всегда, насквозь пропитала детство. Море лизало берег, как щенок. Я кидался в прозрачную воду а, оно било по ногам, относя меня обратно. Оно играло со мной. Море с шипением отступало и я, смеясь, снова бежал к нему. Море тоже смеялось и переливалось от смеха золотыми искрами. Я лежал на животе на горячих камнях и море улыбалось мне. Иногда на горизонте появлялся парус и тогда я вскакивал, взбирался на бетонный волнорез, поднимался на цыпочки и подолгу, до боли в глазах вглядывался в сверкающую гладь, пока корабль не превращался в едва видимую точку. И с воплем нырял обратно в искристую, горько-соленую воду, чтобы снова почувствовать море, ведь вот оно, рядом, настоящее и живое. Это то же самое море, по которому плывут корабли под белыми парусами, это то же самое море, которое лижет берега далеких-далеких стран, где я когда-нибудь побываю. Оно обещало, что однажды и я уплыву в эти страны как капитан Грей, как искатели с Острова Сокровищ. Я приходил домой с карманами полными камешков и ракушек, а мама ругалась и говорила, что такую тяжесть с собой ни за что не повезет. Я помню, как в последний день, когда нужно было уезжать, я долго не хотел расставаться с ним, вырывался из маминых рук, возвращался и снова бросался в воду. Как будто хотел забрать частичку моря с собой, набрать полную грудь воспоминаний, пропитаться напоследок и солнцем и солью и шумом волн. От всех моих сокровищ остался потом всего один только камешек, он долго еще валялся у меня в ящике стола. Я и позже, когда стал взрослее, не хотел его выкидывать. Потом камешек потерялся: остался в старой квартире или сам я его выкинул. Теперь уже не вспомнить.
Второй раз я приехал к морю уже в юности, нищим студентом. По пол дня работал грузчиком, чтобы вечером, на закате снова приходить к нему. Я кидался в воду и плыл, плыл вперед, пока хватало силы в руках и ногах. Там у прибрежной полосы вода была мутной и холодной, но дальше, на глубине она становилась теплой, прозрачной. А я все плыл вперед, пока полоска берега не скрывалась где-то вдали вместе с расплывшимися телами отдыхающих, и тетками в цветастых купальниках, и крикливыми детьми. Порой море подкидывало меня на волнах, накатывало, готовое сожрать, накрыть тяжелой волной, но я взлетал вместе с волной наверх и смеялся. Мне нравилось чувствовать силу и упругость в теле, нравилась опасность и глубина подо мной. Конечно, я поступал глупо, конечно, я мог сто раз утонуть, да и плавал я, признаться, не очень то здорово. Но тогда, тогда схватка будоражила кровь. И заплыв так далеко, что даже берег пропадал из виду, я растягивался на воде, раскинув руки и ноги. Плавал как медуза, глядя в чистую прозрачную пустоту неба. Я был его частью. Я растворялся в этой синеве, не чувствуя ничего кроме света и легкого покачивания волн. Потом, наплававшись вдоволь, я разворачивался и кидался в новую схватку с морем и с собой. Я побеждал опять и опять, но море не менялось от этого. И когда я уходил, оно оставалось все таким же, бесконечным и непонятным. Волны бились о бетонный, заросший водорослями и ракушками волнорез, шуршали камешки, отброшенные водой. Тогда же случилось и другое, должно быть главное для меня. Я встретил ее. Как ее звали? Анечка, Машенька? Не помню. Помню ее волосы в солнечном свете, и золотящийся в закате пушок на руках. О чем мы с ней говорили? Обо всем. Вернее, говорил только я, а она слушала, так слушала, что казалось, все-все понимала. Так никто не понимал, так не понимал себя и я сам, до того времени. Я помню, как врезались в спину нагретые за день камни, и ее дыхание в темноте. А море, оно все время было со мной, оно дышало где-то рядом. Оно казалось непостижимой глубиной. Глубиной темной и прекрасной. Сон подобрался и обнял меня. Соседки, наконец, угомонились, я и сам не заметил, как уснул. Должно быть, на губах моих в тот момент расплывалась улыбка, глупая и счастливая.
Утром вдоль железнодорожной насыпи показались дома. Где-то вдалеке, сквозь сплетение проводов виднелась уже синяя полоса моря. А по берегам тут и там навалены были чушки бетонных волнорезов, похожие на уродливых раскинувших толстые ноги великанов. Я сошел не доезжая до Сочи, на одной из глухих станций, кажется возле какого-то поселка. И прямо с чемоданом, как был, сбежал с железнодорожной насыпи на берег. Я подошел к самой воде, вздохнул поглубже, щурясь на синюю гладь. И не почувствовал ничего. Где-то наверху носились и орали чайки, высота небо была чиста и прозрачна. И волны шевелили гальку, с шипением наползали на берег и отступали вновь. Но чуда больше не было. Оно ушло, оно осталось где-то там, вместе с детством и юностью. Я стянул ботинки, закатал брюки, и подошел к воде. Волна лизнула ноги и их тут же начало щипать. Я уселся на камни, глядя в беспощадную синь. Я ждал, когда же море вернется ко мне, но оно не приходило. Оставалось чужим и неважным, как будто та картинка с календаря обрела вдруг запах и звук, но осталась все тем же – мертвым изображением живого существа. Оно ведь было огромным – это море. Да, оно было огромным. Бесконечность обнимала горизонт и тянулась дальше, намного дальше. Но места мне там уже не было.
На следующий день я сдал обратный билет, по которому я должен был уехать только через неделю, и на вырученные деньги выцарапал себе билет до Питера на завтра.
Питер встретил меня дождем. Мокрая ватная дрянь висела над головой мелкими каплями сыпала сверху. В кассе выяснилось, что поезд до моего города по каким-то причинам отменили, есть билеты только в райцентр. Позже, сидя на заплеванном районном автовокзале, я изучал зеленую масляную краску стен, оббитую плитку пола. Вокруг сидели пенсионеры с сумками, и дети, и взрослые, серые и измятые. Смотрел как маленькая девочка в цветастых, вытянутых на коленях колготках разглядывает расписание автобусов. Иногда прямо под крышу заходили голуби, уже привычные, без всякого страха клевали лузгу семечек с пола. Глупо все получилось, и на душе было погано. «Дурак, - ругал я себя, - сорвался с места, покатил куда-то неизвестно зачем, потратил столько времени зря. Да что ты ждал увидеть? Воспоминания на него нахлынули, видите ли, тоска за горло взяла. Сидел бы и не выпендривался. Сам ты уже прогнил. До основания прогнил, до косточек, насквозь. А такому что море, что лужа – все одно».
Пашка умер в больнице в тот же день, как я приехал. Я хотел ему позвонить сразу же, хотел высказать, что, мол глупостей он мне наговорил, и про желания и про «терять нечего», но отложил на потом. На следующий день позвонил на мобильник, но тот оказался выключен. Я перетряхнул телефонную книгу, нашел его домашний номер. На другом конце провода Пашкина жена бесцветным голосом сказала мне – «Умер». Новость припечатала меня к месту. Я извинился, повесил трубку. Я не стал ни о чем расспрашивать. Уже потом, гораздо позже я узнал о том, что Пашка давно был болен. С сердцем что-то. Ему тогда в больницу надо было ложиться на операцию. На врачей он, конечно, надеялся, он вообще всегда в хорошее только верил, Пашка. Может поэтому и не сказал никому, но всю неделю ходил, «раздавал долги», с кем-то встречался из старых знакомых, кому-то старался помочь. Сколько ему оставалось жить? Сколько своего времени он потратил тогда, глядя на мою пьяную рожу? А пока доставал мне эти билеты? Или они с женой купили их заранее, когда еще не знали о болезни? Не пригодились… Не пригодились. И если б я, пьяный дурак, догадался заметить, какой он бледный, как тяжело дышит, поднимаясь по ступенькам ко мне на четвертый этаж, если бы расспросил его получше, он бы конечно, мне все рассказал. Что бы я изменил? Просто еще один идиот, который, фальшиво улыбается, говорит, что все будет в порядке. Но я бы знал, черт, был бы рядом! Как странно, все-таки, ужасно странно думать, что уже никогда, никогда я не увижу Пашку живым. Его интеллигентную морду за очками, всегда чуть смущенную улыбку, обвисший свитер на костлявых плечах. Вот же все это, здесь, рядом в моей памяти. Да, в памяти. Теперь он только там и останется. И нигде, нигде Пашки больше не будет.
Все вокруг словно сговорилось, все напоминало мне о моей глупости, и бутылки, столпившиеся на подоконнике и стакан в засохшей луже. Тогда я встал, нащупал на вешалке куртку и вышел из квартиры. Я бродил по городу, не разбирая дороги, мысли пульсом бились в голове, мешались в кучу, не давали вздохнуть. Думал о многом, но главное – о том, что человек на самом деле довольно хрупкая тварь, живет мало и глупо. И нужно то ему, в сущности, от жизни совсем не много. Банально это, сто раз сказано, но пока не почувствуешь это печенкой, не поймешь до конца. Кого я еще потеряю, кого не удержу рядом? Вспомнил Таньку. Но нет-нет. Ее я еще не потерял. Ведь на самом то деле, она жива, она совсем рядом, в том же городе. Только руку протяни. Одни события оседают в памяти, другие улетучиваются, их слизывает время. Но в конечном итоге есть только здесь и сейчас. Прошлое и будущее? Одного нет уже, другого нет еще. Так какая разница? Копятся обиды, свисают паутиной с мозгов, но если разобраться – что они? Кто мешает просто взять и забыть их? Я подошел к Танькиному дому, пробовал позвонить на мобильный, но она по обыкновению сбросила вызов. Тогда я сел на скамейку и стал ее ждать. Долго ждать не пришлось, запищал домофон, дверь хлопнула и она показалась, бледная и усталая, с сумочкой в руке. Я молча подошел и обнял ее. Она не кричала на меня больше, не пыталась вырваться, просто уткнулась в мою куртку носом и осталась стоять так. Я понял, что больше не отпущу ее никуда, она может сколько угодно злится и говорить глупости. Она может изменить мне. Но я должен ее удержать, пока она здесь, пока не поздно. Потом мы гуляли. Побывали везде, где вместе ходили когда-то, еще в первые дни наших встреч. Прошлись по старому городскому парку, оттуда по набережной и через мост к скверу, где мы когда-то целовались. Мимо ограды старых церквей с кованными решетками между выбеленных кирпичных столбов. И через весь город пешком к прудам – так назывались у нас залитые водой песчаные карьеры. Мы сидели вместе на берегу, я обнимал Таньку. В котловане отражалось солнце, бежала рябь по воде. Тогда я снова увидел его. Мое море.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
[5]
Любовь за большим городом - 2
Я и не предполагала, что жизнь обычной шестидесятилетней пенсионерки может неожиданно перевернуться с ног на голову, превратиться в бурный калейдоскоп событий, насыщенный опасными приключениями, пережить которые смог бы далеко не каждый, обладающий молодостью и силой! И, тем не менее, все это произошло со мной, Энн Каттербэри, вечно молодой в душе старушки из Миллоу, что в пригороде Лондона. Позвольте рассказать о моих новых авантюрных приключениях, приведших к благополучному спасению дорогих мне людей, и, конечно же, к любви!
История эта произошла в Сен-Тропе, куда этим летом я отправилась со своей падчерицей Кэтрин и подругой Бэтси, оставив своего дражайшего супруга Джеймса заниматься делами нашего пансиона для престарелых имени святой Селесты. Ведь девочкам иногда нужно побыть вдали от своих благоверных, чтобы предаться маленьким, но таким важным для каждой женщины, шалостям - шопингу, салонам красоты и, конечно, болтовне с подругами!
И вот мы, три истинных англичанки, прилетевшие первым классом "Бритиш Эйрвейвс" появились в дверях отеля "Л'Апофеоз", одного из лучших на побережье, чем сразу же вызвали огромный интерес у находившихся в холле мужчин. И как оказалось неспроста. Позднее я узнала, что именно этот отель выбирают богатые холостяки от тридцати пяти и до бесконечности со всей Франции, чтобы найти себе пару. И то обстоятельство, что в "Л'Апофеоз" въехали три эффектных одиноких леди, не могло оставить равнодушными искавших своего счастья мужчин. Но то, что я не сразу распознала в этом факте определенную для нас троих опасность, вылилось, к моему глубочайшему сожалению, в очень серьезную и даже опасную ситуацию... Но об этом чуть позже, а пока... нас ждало теплое море и розовый песок!
Как только мы распаковали чемоданы и заказали на ужин Клафути и Бургундские бобы, я, Кэтрин и Бэтси, надев купальники и замотавшись в пестрые парео, с волнением и в предчувствии восторга от погружения в волшебные воды Средиземного моря, поспешили на пляж. Дивный берег, залитый южным солнцем, манящий шумом волн и легким бризом, находился всего в сотне ярдов от отеля, и, выйдя из охлажденного кондиционерами холла, мы сразу окунулись в горячее счастье вечного французского лета.
Все трое, мы расположились на шезлонгах в тени прибрежного тростникового кафе, которое предлагало отдыхающим великолепные прохладительные коктейли и экзотические фрукты. Наконец я получила все и сразу - солнце, искрящийся горячий песок под ногами, освежающий морской воздух и, конечно, бескрайнее море, теряющееся где-то на горизонте и пестреющее парусами яхт, катеров и лодок. Я готова была бесконечно любоваться всем этим, раствориться без остатка в наслаждении и тепле, которыми меня одарил этот кусочек рая, но, увы, этого было достаточно только мне.
- Энн! Как мне здесь нравится! - воскликнула, смеясь, Бэтси, сидевшая слева от меня в огромных черных очках и повязанном вокруг головы белом платке а-ля Грейс Келли. Медленными глотками она пила коктейль из высокого фужера. - Так и хочется ввязаться в какое-нибудь маленькое, но романтичное приключение, ты согласна? Замечу, что не знаю людей, которые бы так ценили жизнь и радовались каждому ее мгновению, создавая праздник себе и вокруг себя, как Бэтси Робинс - неутомимая авантюристка и интриганка.
- Ты игнорируешь меня? - снова защебетала Бэт, - Что ты думаешь об этом? - О чем, дорогая, - спросила я, поднимая с лица шляпу, которой накрылась, чтобы немного подремать. - Ну, Энн! - капризно протянула Бэтси, - море, пляж, коктейли, мужчины!.. - Она особенно выделила последнее слово в своем перечне, давая понять, что ей уже надоела исключительно женская компания. - Бэт! Я замужем, ты забыла? - ответила я, смеясь, - замужем за Джеймсом Блондом, самым лучшим из мужчин! - Всего год! - парировала Бэтси, хитро вскинув бровью в сторону проходящей мимо группы из полураздетых юношей спортивного вида, которые, откровенно говоря, годились нам во внуки. - О, Боже, Бэт! - заливаясь смехом и краской одновременно, воскликнула я, - старая развратница! - Глупости, мужчины любят зрелых женщин! Любят, когда их учат, когда ими управляют! В умелых руках они превращаются в маленьких детей, и ты можешь крутить ими как хочешь! - сладко пропела она, при этом кокетливо подмигнув проходящему мимо нее парнишке в плавках. - Бери пример с меня! - Только, если снова стану вдовой!
В этот момент к нам подошла Кэтрин, которая вот уже полчаса не выходила из воды, наслаждаясь солнцем и вниманием со стороны окруживших ее молодых людей. - Вот, Энн, взять нашу Кэти, - продолжала терроризировать меня Бэт, - она тоже замужем, но посмотри, с какой легкостью она очаровала половину мужчин на побережье! - О чем спорим, тетушки? - улыбаясь, спросила Кэтрин. Промокнув волосы полотенцем, она прилегла на свой шезлонг. – Какое сказочное место! - И какие сладкие мальчики!.. - промурлыкала Бэт, подмигнув очередному полураздетому красавцу. - Так! Не разлагать мне тут молодежь и не нарушать дисциплину, - стараясь сохранить остатки серьезности, вмешалась я, - Кэтрин только двадцать пять, а ты уже учишь ее каким-то сомнительным вещам! - Консерватизм, Энн, сейчас не в моде, а флирт - это не сомнительные вещи! – возмущенно заявила Бэтси, размахивая указательным пальцем перед моим носом, - это наше оружие! И я вышла на тропу войны! - Я согласна с тетей Бэт, - с улыбкой заявила Кэти, - не вижу ничего плохого в том, чтобы немного отдохнуть в компании интересных мужчин... Это даже полезно: помогает снять стресс... Кэтрин отвернулась от нас к книге, которую читала, пока была на берегу, но я успела заметить, что улыбка сразу исчезла с ее лица.
Вечером, в моем номере, перед тем как спуститься к ужину в ресторан, я решила поговорить с Кэтрин о своих наблюдениях относительно ее поведения на пляже. Выбрав подходящий момент, когда мы обе были уже одеты к выходу, я взяла ее за руку и сказала:
- Дорогая, ты знаешь, что стала для меня как дочка. Так сложилось, что своих детей у меня нет, и потому всю свою нереализованную материнскую любовь я хочу отдать тебе. - Да, Энн, я знаю, - улыбнувшись, мягко ответила Кэтрин, - я тоже полюбила тебя как маму. Ты что-то хочешь мне сказать? - Я хочу спросить. Ты поссорилась с Эдвардом? Прости, что вмешиваюсь, но я переживаю за тебя. Хотя ты старалась выглядеть беззаботной и счастливой, я чувствую, что тебя что-то гнетет. Лицо Кэти вдруг стало безжизненным и печальным. Она опустила глаза, и я поняла, что оказалась права. Вздохнув, она присела на кровать, нервно потирая запястья. - Да, у нас с Эдвардом сейчас очень непростой период. Я потому и согласилась поехать во Францию, чтобы отвлечься от проблем и не думать о нем, - она вдруг запнулась, а потом посмотрела на меня так, что мое сердце защемило от жалости к ней, и прошептала, - знаешь, Энн, мы будем подавать на развод. Сказав это, Кэтрин спрятала лицо в ладонях, пытаясь скрыть слезы, предательски выступившие на ее прекрасных глазах. Я присела рядом с ней и обняла за плечи. Все это было так спонтанно, так ужасно и не вовремя, что впервые в жизни я растерялась и не знала, что делать.
- Послушай, Кэти, - сказала я, когда мы обе немного успокоились, - вы с Эдвардом уже все решили про развод? - Нет, мы решили обсудить это после моего возвращения в Лондон, - всхлипывая, ответила Кэтрин, - но, наверно, это единственный выход для нас. - А, может быть вам... - начала было я, но неожиданно открылась входная дверь и в номер вошла Бэт, облаченная в вечернее черное платье в пол. И в этот момент я испытала настоящий шок! Наряд Бэтси был очень откровенным: абсолютно прозрачным, с огромным декольте, в котором едва умещалось его пышное содержимое. Это было настолько вызывающе, что на секунду я забыла, что собиралась сказать Кэтрин. Та, как мне показалась, тоже перестала думать о своих горестях и теперь еле сдерживала смех, глядя на это безумие. - Тетушка, вы... вы неподражаемы! - прыснула она сквозь слезы. - Бэтти, побойся Бога! - наконец пришла в себя я, - что ты задумала, идя на ужин в таком платье? Хочешь, чтобы тебя забрали в полицию за непреднамеренное массовое убийство? - Я не собираюсь никого убивать своим видом, - как всегда ослепительно улыбнулась Бэтси, вставая в позу, - я просто хочу произвести эффект... - ...Разорвавшейся бомбы! - смеясь, закончила Кэти, - тетя, я не знаю, что сказать, но то, что взгляды мужчин будут весь вечер прикованы к вам, это факт!..
Сгорая со стыда за Бэт, я отправилась вместе с ней и Кэтрин в ресторан, где нас уже ожидал столик с заказанными фирменными блюдами и десертом. Выпив бокал прекрасного шато пятьдесят третьего года, я немного успокоилась и решила: пока не окончится вечер, и мы не вернемся в номер, не заводить разговоров об Эдварде. О, как же мне было тяжело не думать об этом! Кэтрин и Эдвард были женаты уже четыре года, это была красивая пара, и, как мне казалось, любовь и гармония навсегда поселились в их семье. Я радовалась, глядя на них, и мечтала, чтобы их отношения никогда не закончились. А теперь все рушилось. Это было ужасно...
В зале заиграла медленная музыка, и танцующие очень скоро заполнили пространство перед маленькой сценой с музыкантами. В мгновение ока у нашего столика возникли три статных джентельмена - двое примерно нашего с Бэтси возраста и один совсем молодой - и галантно пригласили нас троих танцевать. Естественно, Бэт тут же согласилась, вскочив со своего места так, что едва не опрокинула стол. Кэтрин, хотя и долго отказывались, все же не устояла под натиском молодого кавалера и тоже ушла танцевать. Ну а я, вежливо, но весьма доходчиво, все-таки отшила престарелого ухажера, намекнув, что для него же будет лучше не иметь дело с моим очень ревнивым мужем. Сделав еще несколько вялых попыток вызвать мой интерес, он исчез, а я придалась созерцанию кружившей совершенно не в такт музыке пары Бэтси и ее кавалера.
Глядя на танцующих людей я вдруг почувствовала такую тоску, что мне захотелось расплакаться. Как же мне не хватало моего дорогого Джеймса, его тепла, его внимания, доброго, понимающего взгляда, его мягкого голоса и нежных объятий! "Как он сейчас там, в холодном, дождливом Лондоне? - думала я, промокая глаза салфеткой, чтобы тушь не растеклась. - Может быть, он тоже сейчас сидит один, перед камином в нашей гостиной с чашкой горячего чая и, глядя на огонь, думает обо мне?.."
Я так увлекалась собственными мыслями, что не заметила, как из поля зрения исчезли Кэтрин и ее кавалер. А поняла я, что что-то не так, только тогда, когда и Бэтси неожиданно пропала из виду. Признаюсь, испугалась я не на шутку. Прождав их с полчаса, я уже собралась отправляться на поиски, когда увидела, что они сами возвращаются к нашему столику под руки с вальсировавшими их джентльменами. Усадив наших принцесс на их места, мужчины ретировались, бросив на прощание сладострастные взоры, отчего Кэтрин и Бэтси томно вздохнули. - Что это сейчас было и где вас носило, леди? - строго спросила я, глядя то на одну, то на другую, - я уже собиралась налаживать поиски, чтобы откапывать ваши остывающие трупы на берегу. Кэтрин и Бэт снова сладко вздохнули, отчего я пришла в такое негодование, что едва сдержалась, чтобы не высказать все, что я думала о них в тот момент. - Как вы можете вести себя так легкомысленно! Исчезать с первым попавшимся мужчиной в неизвестном направлении, совершенно не задумываясь о том, чем все это могло бы кончиться! И я говорю сейчас не только о вашей погубленной репутации, дамы! - прикрикнула я, отчего, кажется, заставила их, наконец, обратить на себя внимание, - немедленно признавайтесь, что вы делали! Первой в себя пришла Бэт. - Послушай, Энн, что за паника? - состроив обиженную рожицу, залепетала она, - ничего такого не было, мы просто потанцевали, а потом, немного прогулялись по берегу! У нас была восхитительная беседа, Жерар такой начитанный и образованный!.. А как чисто он говорит по-английски! Вот и Кэти тоже гуляла на пляже... В этом нет ничего страшного! - Это правда, Кэтрин Элизабет Уиддалтон? - потрясенная этим откровением, обратилась я к падчерице. - Вы, юная леди, будучи замужней женщиной, позволили себе такие непотребства с незнакомым мужчиной?! Казалось, пар выходил из моих ноздрей, как я была зла на Кэти, Бэтси, и еще больше на саму себя за то, не усмотрела за ними, подставив и без того рассыпающийся брак Кэтрин под удар. - Энн, прости меня, не сердись, Клод вовсе не... - Ах, значит Клод! Ты еще его и защищать собралась! - взорвалась я, - ни капли стыда! О чем ты думала, Кэти? Ну разве можно так просто соглашаться на свидания с неизвестным человеком! Как ты можешь так себя вести по отношению к Эдварду? - Он меня не любит! - вскричала Кэти, заливаюсь слезами, - я ему не нужна, он совсем перестал мной интересоваться! Я уверена… я не сомневаюсь, что у него есть кто-то на стороне!
И тут весь мой пыл затух, как залитый дождем костер, и я почувствовала нескончаемую жалость к этой хрупкой, неопытной девочке, и вместе с тем - боль сожаления, ледяной волной прокатившуюся в моем сердце. Я сидела опустошенная и уничтоженная собственной бесчувственностью и эгоизмом. Кэти бежала от своих проблем и потому была готова кинуться в омут с головой, лишь бы не страдать, не находя для себя выхода. Она нуждалась в помощи и понимании. И вместо того, чтобы поддержать, я сделала ей еще больнее… - Прости меня, дочка, - со слезами обратилась я к Кэти, которая сидела, уронив голову на грудь, и мельком вытирала глаза платком, - не знаю, что на меня нашло. Наверно, я слишком переволновалась… Не поднимая головы, Кэтрин встала из-за стола и, коротко взглянув на Бэтси, тихо сказала: - Я сейчас вернусь. Только приведу себя в порядок. Когда Кэти ушла, Бэт с укором посмотрела на меня. - Ну, зачем ты так с ней, Энн! – сказала она, подавая мне сухую салфетку, чтобы я могла вытереть мокрые от слез глаза. - Я обидела ее, я не сумела понять ее, - тихо ответила я и почувствовала, что новая волна сожаления накатывает на меня с еще большей силой. – Я только сейчас поняла: быть матерью, оказывается, значит не только заставлять ребенка подчиняться твоим требованиям, а в первую очередь заставлять себя вспомнить, что и ты была ребенком. - Энн, я пойду к ней, попробую успокоить, - сказала Бэт и, шмыгая носом, удалилась следом за Кэти. Сердце разрывалось в груди, и я почувствовала, что задыхаюсь от переполнявших меня эмоций. Не в силах больше сдерживаться, я устремилась на улицу, чтобы дать волю чувствам. Слезы ручьями бежали по моим щекам, обжигая лицо и душу. Я до конца не понимала, что происходило со мной в тот момент: я чувствовала вину перед Кэтрин, и в тоже время обиду на нее за ее слабость, за ее нерешительность и мягкотелость. Я знала, что она любит своего мужа, но не делала ничего, чтобы бороться за их счастье.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
Свежий морской ветер быстро помог прийти в себя, хотя слезы все еще душили меня. И потому я просто стояла и смотрела в ночное небо, усыпанное мириадами звезд, такое прекрасное и спокойное. Красота этого места завораживала. Восходящая полная луна отражалась в темной воде, наполняя ее волшебным серебристым сиянием, отчего мир вокруг казался нереальным, похожим на сказочный сон. Глядя на совершенную луну, я снова начала думать о своем муже и невольно коснулась обручального кольца, подаренного им два года назад. В миллионный раз я с горячей любовью взглянула на его подарок – золотой перстень с розовым бриллиантом в форме сердца. В нежном сиянии луны камень сверкал и переливался, и я смотрела на эту невероятную игру света как завороженная. Это было так красиво, что я не удержалась и сняла кольцо с пальца. Мне хотелось прижать его к груди, как частичку тепла моего любимого мужа, почувствовать, что он рядом, что он со мной, что я в безопасности… В этот момент я неловко перехватила кольцо другой рукой и, памятуя о своей врожденной неловкости, выронила его. Кольцо прокатилось несколько дюймов по глянцевой поверхности тротуарной плитки, которой было выложено крыльцо ресторана, и свалилось в жасминовые кусты, росшие вдоль здания. Как ненормальная, я, подхватив полу юбки, бросилась вниз - туда, где, как мне показалось, в последний раз сверкнула драгоценность. Ползая на четвереньках в кустах, я обшарила каждый дюйм почвы, пока, наконец, не нашла то, что искала. Счастливая, я уже собиралась выползти на поверхность, как услышала мужские голоса прямо над своей головой. Очевидно, несколько джентльменов вышли подышать свежим воздухом и теперь стояли там, где всего несколько минут стояла я. Решив, что лучше не шокировать их своим появлением из-под земли, я осталась ждать, когда они уйдут, притаившись в траве. Конечно, подслушивать не хорошо, но у меня не было выбора, не затыкать же специально уши! - Эта сумасшедшая едва не сломала мне ребра, когда мы танцевали: так она прижималась ко мне, - злобно проговорил один из них. Все они стояли спиной ко мне, так что разглядеть лица мне не удалось. – Озабоченная старая шалава. Вся компания вульгарно засмеялась, отчего мне стало не по себе. - За то ее грудь вполне компенсирует тебе все неудобства! – заржал второй собеседник, толкнув первого в плечо, - а также ее весьма внушительный счет… - Да, ты прав! Скорее бы добраться до ее денег. Думаю, с ней проблем не будет. Она так мной увлеклась, что совсем отключила мозги. Но, если и будут – хрясь! - он сделал жест похожий на удар бейсболиста по мечу, - и все решено. Я обомлела от ужаса! Бедная та, о ком они говорят! Это же настоящие преступники – подумала я тогда. Но то, что я услышала дальше, окончательно повергло меня в шок. - С этой малахольной тоже не будет проблем, - снова заговорил второй, прикуривая сигарету от зажигалки. – Кэти! Сладкая девица, – протянул он задумчиво. - Думаю, я сумею совместить приятное с полезным, жаль, что потом ее придется убить… У меня подкосились ноги. Я прекрасно понимала, что описанные ими женщины не были просто по совпадению похожи на Бэт и Кэти, речь шла именно о них. Дальнейшая беседа этих головорезов только подтвердила мои опасения. - А что делать с третьей? С этой ведьмой, которая пригрозила мне своим муженьком? – тихо спросил тот, который до этого молчал, - мне так и не удалось увлечь ее. - А ничего и не надо! - прикрикнул на него первый, - раз ты не в состоянии заинтересовать даже старуху, тебе придется ее просто замочить. Уж с этим-то ты справишься, Рони? - Заткнись, идиот, никаких имен! – прошипел второй, повернувшись к первому злодею. – Занимайте позиции, скоро приступаем. Как только они поднимутся в номера - действуем по плану. Постояв еще несколько секунд молча, они один за другим исчезли с крыльца. Выждав минуту, которая показалась мне вечностью, и, убедившись, что они не вернутся, я покинула свое укрытия и побежала в зал ресторана. Я подлетела к нашему столику как угорелая, пытаясь при этом выглядеть как можно естественнее и невозмутимей, но судя по ошарашенным взглядам подруг, поняла, что ни черта у меня не вышло. - Энн, что случилось? - с опаской в голосе спросила Бэтси, - вид у тебя такой, будто ты увидела призрак… - Хуже, я видела Клода, Жерара и Рони, - пытаясь отдышаться, просипела я, - они хотят нас убить. - Что?! - в один голос воскликнули Кэтрин и Бэт - Ты ударилась головой? – возмущенно вскричала Бэтси, - Жерар хочет убить меня? Да он самый добрый и нежный мужчина из всех, которых я встречала! - Ты говоришь так о каждом своем ухажёре, - ледяным тоном промолвила я, - только что я подслушала их разговор на веранде, притаившись в кустах! - Что ты делала в кустах? – удивилась Бэтси, сощурив глаза, очевидно не веря моим словам. - Это долгая история, сейчас это неважно, - отмахнулась я, - нам нужно уезжать отсюда как можно скорее! - Энн, ты все это придумала, чтобы отвадить меня от Клода, да? Скажи честно, - обиженно проговорила Кэти, нервно теребя свой платок, - я никуда не поеду! С меня хватит твоей опеки! - Кэти! Я не шучу! – прошипела я, - нужно быть полной идиоткой, чтобы таким способом заставить тебя бросить мужчину. Я слышала все собственными ушами. Они ждут, когда мы вернемся в номера и нападут на нас! Почему вы не хотите мне верить?! Разве я когда-нибудь вас обманывала? Пожалуйста, я понимаю, что все это похоже на безумие, но прошу вас, послушайте меня! Нужно бежать… - А почему бы не позвонить в полицию? – воскликнула Кэти, - если они преступники, то их нужно передать в руки властей! - Мы обязательно позвоним в полицию! – умоляюще прошептала я, - но до их приезда, мы должны быть уверены, что нам ничего не угрожает, да и нужны, вероятно, будут какие-то доказательства, чтобы нас не приняли за сумасшедших. - Вообще-то, Жерар, напрашивался ко мне после ужина, - всхлипывая, промямлила Бэтси, - сказал, что придет пожелать мне спокойной ночи. Какая же я дура! - И ко мне… - тихо сказала Кэтрин, опустив глаза, - поверить не могу, что он так поступил со мной! - Девочки, не раскисайте! Сейчас не время! – воскликнула я, начиная паниковать. Мне вдруг стало так страшно за нас троих, страшно, что я больше не увижу Джеймса… Голова шла кругом, мысли разлетались в стороны, как испуганные птички, и я никак не могла собраться, чтобы решить, как нам действовать дальше. - Пока мы в зале, нам ничего не угрожает, - серьезно сказала Кэти, чем вернула меня в равновесие. Признаюсь, я внутренне восхитилась ею за такую рассудительность. – Значит, у нас есть время решить, что делать. - Правильно! – воодушевленно сказала я, - нам нужно как-то их задержать, чтобы у нас было время уехать отсюда и добраться до… Куда нам ехать? – запнулась я вдруг, судорожно соображая, ехать ли в полицию или сразу в аэропорт. Больше оставаться в Сен-Тропе я не желала. - Лучше в полицию, это безопаснее! – предложила Кэти, и мы с Бэт тут же согласились. - Девочки, у нас же все документы в номерах, и деньги, и драгоценности… - закусив губу, проскулила Бэтси, - нам придется вернуться в них в любом случае! Что же делать?! - Я сама его уничтожу! – злобно процедила Кэтрин. Такой я ее еще никогда не видела – в мгновение ока из флегматичной и болезненной аристократки, она превратилась в разъяренную дьяволицу. - А это идея… - воскликнула я, и чуть тише добавила, - и, похоже, единственный выход… - О чем вы? - испуганно пискнула Бэт. - Мы вернемся в номера, где будем их ждать, – заговорчески прошептала я, обведя взглядом подруг, - в полном всеоружии! И атакуем первыми. - Я согласна! – твердо сказала Кэти. - А я нет! – вскричала Бэт, - я, как только его снова увижу, просто свалюсь в обморок от ужаса… - Да, это проблема, - вздохнула я, - так ему будет еще проще надругаться над тобой.. Бэт закатила глаза. - Хорошо, я пойду вместе с тобой! – сказала я, - это вполне нормально брать подруг на первое свидание. - А что будем делать с третьим, который должен прийти к тебе в номер, Энн? – спросила Кэтрин. - А вот это загвоздка… - вспыхнула я. – И правда… Мы все замолчали и погрузились в мысли, стараясь придумать, что нам делать с тремя взрослыми мужчинами, страстно желавшими нашей смерти. Напряжение росло с каждой секундой. Я старалась не смотреть на Кэтрин и Бэт, поскольку от этого я совсем теряла мужество, и холодный липкий страх начинал ползти по моей спине и затылку, парализуя мозг. Чтобы нарушать это жуткое молчание, я начала рассуждать вслух. - Что мы имеем? Трех ублюдков, трех несчастных женщин и два номера. Один не в счет, там никого не будет, – медленно сказала я, стараясь, чтобы голос звучал как можно уверенней, – отсюда следует, что один из преступников, обнаружив пустой номер, заявится в соседний. И силы окажутся неравными. Если мы вернемся в комнаты все вместе, у нас не будет времени дать им всем отпор, – я замолчала, снова оказавшись в тупике. - Может тогда нужно вернуться в номера по очереди? – робко спросила Бэтси, и тут же, словно испугавшись собственных слов, поджала губы. - Правильно, Бэт! Мы вернемся в номера по очереди. Так бандитам придется идти не всем сразу, а поодиночке, ожидая, когда каждая из нас будет в своем номере! - я чуть не подпрыгнула на месте от радости, что решение найдено. – Сначала уйдет Кэтрин. Боже, девочка моя, как я за тебя боюсь, - скривилась я, глядя на Кэти, - Как же мы рискуем!,, Через десять минут уйдешь ты, Бэт. И не вздумай падать в обморок, потому что тогда ты провалишь наш план, к тому же я пойду следом за тобой, и не оставлю тебя одну. Ты поняла? - Да, командир, - слезно пролепетала Бэтси, - я вооружусь ножом и не буду ничего бояться, даже, если, в конечном счете, рехнусь от страха…
Итак, мы распределили обязанности и теперь были готовы взяться за дело, которое определенно грозило нам троим преждевременной смертью, ну или как минимум сердечным приступом одной из нас. Но мы были настроены решительно, хотя я до сих пор не понимаю, откуда вдруг в нас взялась такая уверенность и смелость, ведь прихлопнуть двух старушек и одну тщедушную девушку не составляло никакого труда! Наших злодеев в зале видно не было, но мы подозревали, что они наверняка где-то рядом, выжидают, когда мы закончим ужинать и отправимся наверх в свои номера. Как было договорено, первой нас покинула Кэти, которая в отведенные ей несколько минут должна была успеть войти в мой номер, включить везде свет и воду в душе, прежде чем окажется у себя. Так, по нашей задумке, один из преступников провел бы у меня больше времени, не мешая нам «расправляться» с остальными. Когда Кэти ушла, меня внезапно охватило отчаяние. Мне казалось, что если с ней что-нибудь случится, я не смогу себе этого простить. Но вместе с тем, страх за Кэтрин, а также за Бэтси и себя, подстегивал мою решимость действовать: постараться сделать максимально возможное в наших очень непростых обстоятельствах. Глубоко вздохнув, я посмотрела на Бэт, которая по виду уже готовилась отдать Богу душу, и заставила себя улыбнуться, прежде всего, ради подруги, чтобы возродить в ней некогда боевой дух. Я попросила ее хотя бы попытаться взбодриться и не думать о плохом. Сейчас нам было важно сосредоточиться на деле и строго выполнять намеченные указания. Прошло десять минут, в течение которых, как я рассчитывала, первый преступник, должен был выдвинуться вслед за Кэтрин. Но тут меня словно молнией ударило. А что, если преступники будут ждать, пока мы все не вернемся в номера, чтобы быть уверенными, что ни одна из нас случайно не помешаем их планам; или окажется, что они будут вооружены так хорошо, что мы не сможем дать им отпор? Я постаралась прогнать пессимистические мысли, попутно соображая, что делать, если события примут такой оборот. - Бэтти, милая, хочу тебя попросить… - начала я, виновато глядя на подругу и нервно теребя смятую салфетку. - Что еще, Энн? - упавшим голосом спросила Бэт, - мне уже становится дурно от одного тона твоего голоса! - Нет, нет, нет! Я только хотела сказать, чтобы ты не боялась, э… - запнулась я, чувствуя себя полной идиоткой, - не боялась, если вдруг придется… ну, всякое может быть… - Что, Энн? – взмолилась Бэт, - твоя нерешительность сводит меня с ума! - Отбивайся чем и как сможешь, даже если придется их убить, - тихо сказала я и испуганно поглядела на подругу в ожидании истерики. - Я так и собиралась! – отозвалась Бэт, явно обрадованная моими словами. – Я думала, ты хочешь попрощаться со мной! - Ладно, подруга, твой выход! – скомандовала я, грустно поглядев на Бэт, которой предстояло пережить, наверное, самое серьезное испытание из всех, выпавших на ее долю. Она послушно встала и медленно побрела в сторону выхода. Я с тоской глядела ей вслед, понятия не имея, чем все это кончится для нас. И оттого было еще горче, ведь, может быть, я видела ее в последний раз. Ровно через три минуты, я встала из-за столика и направилась в холл, к широкой парадной лестнице, ведущей на остальные этажи. Наши номера находились на третьем уровне, и у меня было достаточно времени мысленно попрощаться со всеми дорогими мне людьми. Страх и тоска наполняли мое сердце, разрывая его на куски. Я мечтала о том, чтобы все это оказалось сном, страшным, жутким и нелепым, но только сном. Однако все это происходило в реальности, и я чувствовала, что приближалась к кульминации собственной судьбы. Медленно преодолевая каждую новую ступень лестницы, ведущей к моему номеру, я рисовала все более яркие и ужасные картины того, что ожидало меня наверху. Мелкая дрожь била тело, страх пронизывал каждую клеточку моего организма. Мне казалось, что я уже умерла, а ноги просто по инерции продолжают двигать мертвую плоть. От этой мысли мне вдруг стало смешно, и я не сдерживаясь, рассмеялась. Кажется, ты сошла с ума - подумала я тогда, но этот мимолетный истерический взрыв вывел меня из ступора, и я почувствовала неимоверное желание жить, так остро как никогда раньше. Я набрала в легкие как можно больше воздуха и вышла в вестибюль третьего этажа. Глухая тишина, царившая в полуосвещенном коридоре, меня насторожила. Никаких звуков и шумов. Вероятно, большинство постояльцев находилось внизу в ресторане или на набережной, наслаждаясь великолепным вечером, не задумываясь ни о своих проблемах, ни о том, что в отеле в это время планируются зверские убийства. Я медленно прошла вперед, внимательно осматривая закрытые двери, темневшие слева и справа от меня. Из нас троих, мой номер был ближайшим к выходу, затем шли комнаты Бэт, еще дальше - Кэти. И вот я поравнялась со своей дверью. Я остановилась в нерешительности, прислушиваясь к звукам, но ничего не услышала. Это очень обеспокоило меня. А если они все мертвы? Думать об этом не хотелось и, сжав кулаки, я встала под дверью Бэтси. «Сейчас все решится» - вертелось в моей голове, которая от неимоверного напряжения и стресса начала болеть. Дрожащей рукой я потянулась к дверной ручке, чтобы войти в номер, как вдруг почувствовала на губах холодные пальцы, а затем резкий рывок назад, отчего в глазах сразу потемнело. Все произошло так быстро, что я даже не сумела опомниться, как оказалась в своем номере. Меня с силой швырнули на кровать, и я больно ударилась плечом о деревянную боковину. Перевернувшись на спину, я попыталась разглядеть человека, схватившего меня, однако незнакомец предусмотрительно выключил свет. Он медленно подходил все ближе и ближе, держа в руке какой-то предмет. Я застыла от ужаса, понимая, что все пошло крахом, весь наш план провалился, а Кэти и Бэт могли быть уже мертвы. Почувствовав, что вот-вот потеряю сознание, я больно прикусила нижнюю губу, чтобы оставаться в здравом уме: нужно было что-то делать, а для этого нужны ясные мозги. Я не собиралась так просто сдаться какому-то ублюдку, забравшему у меня дорогих людей и теперь намеревавшемуся сделать что-то со мной. - Рони, ты хочешь убить меня? - вкрадчиво спросила я, вспомнив, как звали одного из преступников. – Это все из-за того, что я не согласилась с тобой танцевать? Злодей замедлил свое наступление, но все же не остановился, при этом сохраняя полное молчание. - Рони, Рони, я готова исправить это досадное недоразумение, - фальшиво улыбаясь, лепетала я, чтобы растянуть время, - хочешь я включу музыку, и мы потанцуем? - Заткнись, дура! – рявкнул он, сотрясая перед собой чем-то похожим на широкую плетку. – У меня нет ни малейшего желания плясать с тобой. Отдавай мне свои деньги. И не вздумай кричать, иначе я тебя задушу так быстро, что ты не успеешь даже произнести имя своего муженька перед смертью! - Зачем мне теперь мой муж, когда я встретила тебя, Рони, - сказала я, изображая восхищение, - такого мужественного и сильного! Как же я ошибалась! Я отдам тебе все, что у меня есть, только будь со мной! Преступник, не ожидавший, что я не только не испугаюсь, а наоборот проникнусь к нему симпатией, остановился, молча глядя на меня. В свете луны, падавшем сквозь окно, я, наконец, смогла разглядеть лицо и предмет в руках Рони. Странной плеткой оказался мужской кожаный ремень, намотанный на кисть со стороны пряжки, которым меня, видимо, должны были задушить. Заметив некоторую нерешительность злодея, в моей голове созрел маленький план, и я начала действовать. - Зачем тебе меня убивать, Рони! – снова начала я свою сладкую песню, - Моих денег хватит нам с тобой до конца жизни! Зачем тебе делить их с кем-то еще, ведь твои сообщники могут тебя обмануть и вообще оставить без доли! А я подарю тебе все, что пожелаешь, и, конечно, свою любовь! - Ты сошла с ума, ведьма! – воскликнул он, но куда не увереннее, чем хотелось ему, - я не останусь без доли! - Но ведь они ни во что не ставят тебя! Унижают, смеются над тобой! – с деланным сочувствием в голосе, пропела я, - а ты достоин другого отношения, ты достоин настоящего уважения, даже страха! Ты сильный, умный и справедливый! А разве справедливо, что тобой помыкают и не считаются с твоим мнением? - Да что ты знаешь о нас? – заревел он, сжимая кулаки, - я отвечал за свои ошибки, и если требовалось наказание, это было заслуженно! - И все равно, я считаю, что унижением нельзя оправдать никакие ошибки, потому что человек – это личность! А мужчина – это вообще... – я запнулась, не зная, как закончить свою мысль. Все это было похоже на какое-то безумие, - Рони, ты заслуживаешь лучшего, я знаю, я чувствую… - Хм, а ты не так глупа, – с усмешкой проговорил он, присаживаясь на край кровати, - пытаешься заговорить мне зубы? - Я видела тебя в зале, и, признаюсь, у меня возникли симпатии, но разве я могла изменить собственным принципам? Нет… Поэтому и ответила отказом, вопреки своим чувствам. Я так слаба, - пустив слезу, промямлила я. – Но мне жаль, что тебе не удалось узнать меня лучше, и тогда бы ты понял, что я совершенно искренна с тобой. - Так может мы узнаем друг друга лучше прямо сейчас? – прошептал он, приблизившись ко мне так близко, что я почувствовала на лице его горячее дыхание, - ты очень даже ничего для своего возраста. - А ты умеешь быть галантным, - пробурчала я вполне искренно, - уверена, ни одна женщина не смогла устоять под натиском такого мужчины… И тут он навалился на меня, осыпая поцелуями лицо и шею. Внутри меня началась паника: что сейчас делать, ведь я не была готова к тому, что он так распалиться! Не пытаясь его отпихнуть, я извивалась на подушках, медленно сдвигаясь к краю кровати, где стояла маленькая тумбочка. К моей великой радости, он еще не начал срывать с меня одежду, видя, что я не сопротивляюсь, и я могла сосредоточиться на своих движениях. Рони был так поглощен моей шеей, что не замечал, чем заняты мои руки, а я тем временем шарила ими по поверхности тумбочки, пытаясь нащупать бронзовую статуэтку в виде античной колонны с капителью. К счастью, очень скоро я добралась до нее, и, не теряя ни секунды, размахнулась и со всей силы – насколько позволяла поза – ударила страстного любовника по затылку. Рони дернулся, а потом обмяк, так и оставшись лежать на мне. Выбравшись из-под него, я тут же принялась стягивать его руки тем самым ремнем, которым он намеревался меня задушить. Для пущей надежности я решила, что и ноги следует связать, чтобы преступник никуда не убежал, когда придет в себя. Я вспомнила, что видела в ванной клейкую ленту, и отправилась туда. Немного покопавшись, я нашла в одном из ящиков большую бобину скотча, и когда вернулась в комнату, принялась «забинтовывать» ноги преступника. Я проделала эту процедуру очень тщательно, замотав Рони от пяток до самых бедер, отчего он стал походить на египетскую мумию. Поверьте, он точно никуда бы не делся! Поглядев на результат своего труда, я кинулась к телефону и набрала номер местной полиции, любезно указанный администрацией отеля на аппарате. Я коротко сообщила о происшедшем, назвала адрес, номера комнат и положила трубку. Теперь мне предстояло выяснить, что произошло с Кэтрин и Бэтси, и от этого мне снова стало страшно. Даже геройское обезвреживание одного из злоумышленников не придало той уверенности, которая была мне так нужна тогда. Тем не менее, собрав все свое мужество в кулак одной руки и сжимая спасшую меня бронзовую колонну в другой, я осторожно вышла из номера. В коридоре по-прежнему было тихо и безлюдно. На цыпочках я подошла к двери Бэтси, намереваясь заглянуть сначала к ней, но в этот момент услышала крики и шум, доносящиеся из номера Кэтрин. С замиранием сердца, я устремилась к ее двери, которая к счастью оказалась приоткрытой, так что я смогла бесшумно войти внутрь, оставшись незамеченной. Первое что я увидела – это преступник, стоящий ко мне спиной и размахивающий пистолетом перед собравшимися в кучу на кровати жертвами. Ни о чем не думая, я понеслась прямо на него, и, повторяя свой дебютный прием, с размаху огрела злодея статуэткой. Тот покачнулся и даже успел повернуться ко мне передом, так что я могла хорошо разглядеть его перекосившуюся физиономию, прежде чем свалился ничком. Тут же забыв о негодяе, я в слезах бросилась к моим девочкам. И представьте, каково было мое удивление, когда вместе с ними, я увидела Эдварда, загородившего собой Кэти и Бэт. Бедный Эдвард улыбался мне своей белозубой, немного застенчивой улыбкой, прикрывая рукой правый глаз, под которым ярко расплывался свежий синяк. Я подбежала к кровати, едва не споткнувшись о второго злоумышленника, лежавшего бес сознания у самых ножек, и принялась обнимать чудом спасенных друзей. - Энн! Ну почему ты так долго! – воскликнула, смеясь и плача Бэтти, повисая на моей шее, - я уже не надеялась, моя дорогая, на спасение.. - Спасибо, Энн, вы как раз вовремя, - тихо сказал Эдвард, тоже обнимая меня. В следующую секунду Кэтрин присоединилась к нашим общим объятиям, собрав нас всех в охапку. - Энн, как я тебя люблю, - слезно прошептала она, - как я всех вас люблю!
- Дорогие мои, что у вас произошло, расскажите! Как здесь оказался Эдвард, почему? – затараторила я, когда мы, наконец, пришли в себя и успокоились. - Это просто какое-то чудо, Энн, - воскликнула Кэти, вцепившись в Эдварда, - Я поднялась наверх, и как мы договорились, зашла к тебе, чтобы включить везде свет. Затем отправилась к себе, рассчитывая, что, вооружившись кухонным ножом, буду готовиться к приходу убийцы. Но все получилось совсем наоборот. Едва я вошла в свой номер, как меня схватили, скрутили и потащили в ванную. Я как могла отбивалась, но это негодяй был просто силач: он зажал мой рот одной рукой, в то время как другой мертвой хваткой держал мои руки за спиной. Приказав мне успокоиться, или он меня убьет, в чем я нисколько не сомневалась, он залепил мне скотчем рот и обмотал руки. В этот момент в номер вошла Бэт, которая услышала шум и кинулась мне на выручку. Но преступник без труда справился с ней, и в итоге нас обеих, связанных и обездвиженных, усадили на кровать, где мы должны были покорно ожидать своей смерти. Так бы и произошло, если бы в этот момент сюда не ворвался Эдвард с букетом цветов и бутылкой вина, которой он благополучно ударил мерзавца по голове. Это он лежит сейчас под кроватью. Так мой дорогой, мой любимый, мой самый лучший Эдвард спас нас. Правда, уже через несколько минут, в течение которых он освобождал нас с тетей Бэт от скотча, в номер вошел еще один бандит с пистолетом в руках. Он ударил Эдварда по лицу, когда тот попытался дать отпор. Боже, если бы он выстрелил… Я бы не пережила… Тут Кэтрин дала волю чувствам, и, заливаясь горькими слезами, повисла на шее своего мужа. - Ну а дальше, здесь появились вы, Энн, и спасли всех нас! – подытожил Эдвард, целуя Кэтрин в лоб. - А как же ты здесь оказался, Эдвард? - удивленная и счастливая, снова вопрошала я. - Когда Кэтрин уехала, - с грустью и нежностью поглядев на свою жену, начал он, - мне стало так одиноко, так тоскливо без нее. А тут еще этот разговор о разводе… Я места себе не находил. Все вдруг потеряло смысл без моей Кэти. Я понял, что мы не должны расставаться. Вместе мы преодолеем наши трудности. Если в доме потекла крыша, не стоит менять дом, нужно просто починить крышу. Осознав, что наши проблемы не настолько серьезны, чтобы разрушать семью, я смертельно захотел увидеть свою дорогую жену, чтобы сказать, как сильно я ее люблю, и попросить прощения за свою невнимательность и глухоту, которые я порой проявлял к ее потребностям. Купив билет на ближайший рейс, я вылетел в Сен-Тропе. И как оказалось, чувства не подвели меня. Подумать страшно, чтобы было, если бы я не полетел за своей женой, - Эдвард запнулся, с болью посмотрев на Кэтрин, которая воспользовавшись паузой, впилась губами в его губы. Слившись в страстном поцелуе, так они и сидели бы, если б не Бэт, которая вежливо покашляв, напомнила о том, что сейчас не самая подходящая ситуация для проявления нежности. - Боюсь вам помешать, но вы, кажется, забыли, что на полу лежат два свирепых преступника, которые могут очнуться в любой момент, если… - Я кстати вызвала полицию! – вспомнила я, улыбаясь, - а еще в своем номере обезвредила одного бандита с помощью этой прекрасной бронзовой фигурки! И почему я раньше не любила произведения искусства?
Мы дружно рассмеялись, понимая, что эта немыслимая история благополучно завершилась, хотя помнить о ней мы будем, бесспорно, очень долго.
Кэтрин и Эдвард помирились, и стали жить, кажется еще лучше. Эта пара сделала для себя очень правильные выводы из всего, что им пришлось пережить: не нужно ждать каких-то особых, чрезвычайных условий, чтобы проверить свои чувства, нужно беречь их, бороться за них каждый день, каждую минуту. И я полностью с этим согласна! Бэтти тоже не скучает. После случившегося в Л’Апофеозе у нее завязался роман с полицейским, который занимался расследованием этого дела, грозящий превратиться во что-то серьезное. Неужели наша Бэт остепениться? Не знаю, но ее французский капитан, кажется, настроен очень решительно! Ну а я вернулась домой в объятия своего дорого Джеймса, поклявшись, что больше никогда не стану путешествовать без него, а тем более в компании бесшабашных подруг. Сейчас вместе мы продолжаем с любовью заботиться о нашем пансионате, однако время от времени выбираемся из Лондона, чтобы несколько дней провести вдали от суеты и мирских забот, даря себя целиком только друг другу. The End
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
[6]
— Отвратительно, - сказал человек. Склонившись над унитазом, я исторгнул из себя поток черной жидкости, потом еще и еще, пока голова не закружилась, и перед глазами не замелькали черные точки. Схватившись за живот, я упал на колени, почти уже не обращая внимания на невозмутимо стоящего рядом и наблюдающего за мной мужчину в деловом костюме. Дыхание срывалось, что-то клокотало в груди, а в голове билась одна только мысль. За что? Почему это случилось именно со мной, а не с тем же старикашкой Ларе, которому все равно уже со дня на день должен был прийти каюк? Почему именно моя жизнь должна была превратиться в фильм ужасов сегодня ночью? — Что я вам сделал? – наконец, простонал я. — Тебя выбрали по номеру страховки, как и всех остальных, - сказал человек. – Причитания ни к чему. Он наклонился, бесцеремонно задрал мою голову рукой в замшевой перчатке, фонариком посветил в глаза. Отпустил, когда я, задыхаясь, снова склонился к унитазу. — Думаю, с тебя хватит. Попробуй дышать через нос, скоро должно пройти. — Да не могу я, - сплевывая, выдавил я. – Эта гадость, которой вы меня напичкали… Она мне все кишки вывернула уже. — Гадостью не мы тебя пичкали, Керл, - сказал человек. Поднес к уху рацию, которую держал в руке. – Забирайте его, готов. — Вы не должны так обращаться со мной, - сказал я, отдышавшись после очередного рвущего пищевод спазма. Накатила ужасная боль. – О, Боже. О, Боже мой. Я наклонился, захлебываясь в вязких потоках желудочного сока, смешанного с активированным углем. Сплюнул, закашлялся, ухватил воздух, раскрыл в жутком оскале рот, выталкивая из себя в мучительных спазмах то, что никак не хотело покинуть мое тело. На мгновение показалось, что внутренности сейчас разорвутся, но вот уже дышать стало легче, и большой комок белого, покрытого кровяными прожилками, вещества исторгся, наконец, из моей глотки. — Молодец, Керл, - сказал человек, когда я отвалился от унитаза и, не в силах глядеть на то, что только что вышло из меня, закрыл глаза, прислонившись спиной к холодной кафельной стене. – Я знал, что ты сможешь. В следующее мгновение дверь отворилась и в ванную, ступая грязными ботинками по вымытому накануне плиточному полу, вошли двое. Одеты они были во все черное, лица ничего не выражали. Один из них ловким движением поднял меня на ноги, легко, как тряпичную куклу, и потащил к выходу. Краем глаза я успел заметить, как второй, достав откуда-то из-за пазухи черный пластиковый пакет, наклоняется над унитазом, чтобы забрать с собой ту белую гадость, которой разродился мой желудок. Человек в костюме засучил рукав, и я поспешно отвернулся, пока меня не стошнило. Я почти не сопротивлялся, пока меня волокли по подъездной дорожке через сад. Только однажды, споткнувшись, издал нечто вроде протестующего всхлипа, который быстро затих под безжизненным взглядом сопровождающего его человека в черном. Машина, черный лексус без номеров, стояла во дворе, почти незаметная в окружающей темноте. Мне всегда не хватало времени, чтобы вставить в фонарь выбитую соседскими ребятишками лампочку. Теперь уже не вставлю... Я тоскливо оглянулся на опустевший дом, который уже через два-три дня заселят совершенно другие люди, подумал о коллекции мягких игрушек, оставшихся от дочери, вспомнил о серебряных ложках. — Давай, шевелись, - холодно сказал сопровождающий меня мужчина, подталкивая к машине. – Нет времени на прощание. — Моя дочь, - сказал я, усаживаясь внутрь под ледяным взглядом. – Она будет волноваться. — Считай, что ты умер, - отрезал мужчина, закрывая за мной дверь. Замок щелкнул, отрезая пути к бегству. Я взглядом проводил своего сопровождающего, обошедшего лексус и усевшегося в салон с водительской стороны. — Что за хрень была у меня внутри? – спросил я. – И, главное, как вы узнали? Вы ФБР? Люди в черном? — Тебе ответы ни к чему, Керл. По крайней мере, сейчас. Они будут, но позже, - легкое раздражение промелькнуло на лице мужчины при упоминании Бюро, но я и сам понимал, что предположение было глупостью. Все было хуже, намного хуже. О них, тех, кто приходил ночью, ходило много слухов. Говорили, что те, кого они забирали, уже не возвращались. Говорили, что они пытают людей, ставят над ними какие-то странные, жуткие опыты. Говорили, что только одной жертве этого ночного террора удалось сбежать, и она покончила с собой через несколько дней после возвращения, не выдержав мучающих ее по ночам воспоминаний-кошмаров. Я сжался в комок на заднем сиденье и постарался не думать о том, в какую переделку я попал. И особенно не вспоминать о том, как извивалась, проталкиваясь через пищевод, та дрянь, что выплеснулась в унитаз, едва не разорвав меня изнутри. Дождавшись остальных, мы тронулись вниз по улице прочь от дома. Я старался не глядеть на пластиковый пакет, который держал в руках один из парней, тот, что уселся рядом, но помимо воли взгляд то и дело обращался к нему. Я пару раз заметил, что пакет шевельнулся, и отвернулся к окну, стараясь сдержать снова подкативший спазм. Тот, что вторгся в мое жилище первым, говорил по телефону. — Мы забрали его и везем к вам. У вас все готово?.. Главное, что оба выжили. Ее тоже привезли?.. Отлично. Мне кажется, двух часов будет достаточно. «Двух часов для чего?» - я пытался сдержать лихорадочно заметавшиеся мысли, но они то и дело возвращались к тому, с чего все началось. Пока мы ехали по проспекту, пока выезжали за город и спускались по дороге к морю, перед мысленным взором одна за другой вставали картины сегодняшней ночи. Я сам, проснувшийся от ощущения постороннего безмолвного присутствия в душной комнате. Открытое окно, впустившее терпкий сладковатый запах гниющего тела. Голова, зажатая, словно тисками, сильными пальцами человека в деловом костюме. Длинная трубка, змеей нырнувшая через нос прямо в желудок, и черная жидкость, которая почти сразу потекла из нее наружу, пока я, задыхаясь и захлебываясь в рвотных спазмах, несся к ванной. Размеренная речь чужака, объяснившего мне, что я должен буду проехать с ними, так как мое состояние здоровья может представлять опасность для меня самого и окружающих. Примерно так я себе это и представлял в кошмарах. Беспомощность, зависимость от других, унижение. В моих снах я снова и снова умирал от болезни, названия которой не знал, и о которой не мог помнить, но которая была так жива в моих генах. Видимо, живее, чем в генах человека с другими цифрами в полисе социального страхования. Или мне просто чертовски не повезло. Мы ехали долго, то и дело сворачивая с улиц в какие-то совсем незнакомые мне проулки, задерживаясь возле перекрестков на два и более зеленых сигнала светофора. Все молчали. Человек, держащий на коленях пакет, поглядывал на меня, остальные, казалось, были поглощены дорогой. Город кончился, впереди показалась набережная. Песок, скалы, голый и такой безжизненный в начале осени пляж. На мгновение у меня мелькнула шальная мысль о том, что меня везут к морю, чтобы утопить, но я тут же ее отбросил. Не может быть все так просто. Не может быть. Мы свернули с дороги к самой кромке воды. Несколько километров ехали вдоль побережья, потом вдруг, по совершенно непонятной причине, остановились посреди пустого пространства на самой границе между водой и сушей. — Пора выходить, - сказал мужчина в деловом костюме, глядя на меня в зеркале заднего вида. – Твое время идет, так что поторопись. Он выбрался из машины первым и открыл дверь. — Прежде я бы хотел все-таки узнать, что происходит, - сказал я, пытаясь казаться невозмутимым. — Ты все узнаешь, Керл, - сказал мужчина. – И многое – прямо сейчас. Выходи, ее уже привезли. — Кого? — Выходи! – повторил мужчина. Мне пришлось подчиниться. Мы все вышли из автомобиля, и, обойдя его, встали лицом к скалам. Мужчина с пакетом встал рядом со мной, человек в деловом костюме – тоже, но с другой стороны. Водитель невозмутимо достал из кобуры пистолет и снял его с предохранителя. Ой, как это все мне не нравилось! Я чувствовал, как желудок, разбалансированный неожиданным промыванием и ездой, начинает бунтовать. Теперь это нельзя было списать на ночных гостей. Тошнота накатывала постепенно, как волны прибоя, раз от разу становясь все более настойчивой. Я задышал носом, стараясь расслабиться. Человек в костюме увидел это, и ему мое состояние не понравилось не меньше, чем мне. — Черт. Ну, где она? Почти одновременно с его словами раздался хлопок, сравнимый по звучанию со щелчком кнута. Я опустил голову, стараясь сдержать спазмы, и поэтому не мог увидеть, как буквально в ста шагах от нас из пространства возник автомобиль. На полном ходу он пронесся мимо, развернулся и остановился рядом с тем, в котором приехал Керл. Черный лексус без номеров, похожий на первый, как брат-близнец. — Наконец-то, - сказал мужчина в костюме с видимым облегчением. – Успела. Я поднял голову и поймал взглядом ноги. Красивые длинные ноги выходящей из салона девушки. Она прижимала руку к горлу, и глаза ее были полны не просто ужаса, а дикого безумного страха, и я мог бы поклясться, что она не соображает даже, что происходит и куда ее привезли. Девушку, так же, как и меня, окружали трое. Мужчина в деловом костюме и двое парней в водолазках и брюках. Парни держали в руках пистолеты. Словно по какому-то невидимому знаку они одинаковым движением сняли их с предохранителей. Вся четверка приблизилась к нам. Девушка шла, переставляя ноги совершенно автоматически. Ее лицо было белее снега, и оно побелело еще больше, когда она увидела пакет, в котором время от времени происходило какое-то движение. Заметила это не только она. — Интересно, - заговорил человек в костюме, тот, что приехал с девушкой. – В пакете – то, о чем я думаю? Одно? — Да, - ответил его близнец. – У вас? — Никак. Она отказалась. — А стимуляция? — У нее аллергия на один из компонентов, к сожалению. Мы не могли использовать вещество без риска для ее жизни. — Что же, не будем терять время. У нас второе яйцо на подходе, - сказал после секундной паузы тот из людей в костюме, что стоял рядом со мной. – Боюсь, без стимуляции он не сможет сделать это сам. Девушку подхватили под руки и подвели ко мне. Я почти не обратил на это внимания, ибо спазмы стали сильнее, и мне приходилось с трудом сдерживаться от того, чтобы не окатить содержимым желудка ту, что встала напротив. — Мне… мне плохо, - пробормотал я, в конце концов. — Прекрасно. Давайте начнем с первого, - сказал кто-то из людей в костюмах. – Ребята, позаботьтесь о втором, когда оно появится. Я уже и не различал, кто где, ибо оказавшись рядом, эти двое для меня словно слились в одно. даже голоса стали похожи до нюансов. Я опустился на колени, выплевывая длинную вязкую струю желудочного сока и не обращая внимания на испуганный вскрик девушки, которую провели мимо к парню с пакетом. — Ты должна это сделать, Керл. «Что?» – в голове у меня помутилось, когда я понял, что девушку зовут так же, как и меня. Я повернул голову и увидел, как она застыла под направленными на нее дулами пистолетов. — Давай. Ты должна просто коснуться его. Его? Я понял, что речь идет о том… той… этом сгустке плоти, который я выплюнул, и рвота хлынула из его горла на песок мощной черно-желтой струей. — Я не могу, - голос девушки срывался. – Это отвратительно! — Ты должна. Иначе умрешь прямо здесь и сейчас. — Не могу! Я прошу вас, я не могу! Я почувствовал, как что-то большое начало движение по моему желудку. Понял, что все повторяется снова, что вот сейчас еще один белый комок слизи и крови выползет наружу из моего тела. Но на это раз будет труднее. На этот раз мне не справиться. — Помогите! – застонал я, чувствуя, что задыхаюсь. – О Боже! О Боже мой! — Давайте уже быстрее! – человек в костюме подошел к закрывшей лицо руками девушке. – Время уходит! Оно вот-вот выберется. Ее схватили за руки, заведя их за спину. Я услышал, как она захлебнулась в крике, который оборвался диким кашлем. Краем глаза я увидел, как пакет быстро приблизился к ее лицу, потом голова девушки исчезла в нем всего на мгновение. Секунда – и окровавленное, покрытое слизью лицо несчастной показалось над пакетом. Оно стремительно почернело, и зеленая жидкость хлынула из носа, заливая одежду и руки. Секунда – и волосы девушки сползли со скальпа, обнажая череп. Секунда – и прогремел выстрел. И еще. И еще. Это было настолько ужасно, что я закричал. Голова девушки словно взорвалась. Ошметки костей и мозга разлетелись по пляжу. Один из парней не успел отвернуться, и кусок мяса шмякнул его по лицу. Еще выстрел, и парень упал на песок, обагряя его своей кровью. — Боевые потери, - сквозь зубы процедил один из людей в костюмах. Кивнул на меня. – Теперь он. — Яйцо? — Сохраните. Скорее всего, оно последнее. Больше носителей не будет, во всяком случае, данных нам не дают. — Он… — Не сможет сам, да. Помогите. Я слышал последние слова уже словно сквозь туман. Боль, жгучая, рвущая внутренности, наполняла мое существо. Я понимал, что ткани просто расползаются под давлением лезущего наружу создания. — Помогите! – простонал я и завалился набок. Меня подхватили сильные руки, уложили на песок подальше от источающей зловоние рвотной массы. — Давайте. Яйцо может повредиться, - сказал кто-то. Боль полоснула огнем. Я заорал, хватаясь за вскрывший живот длинный глубокий разрез. Кровь, смешанная с желудочным содержимым, хлынула из раны потоком. Я попытался зажать дыру рукой, но сил уже не хватало – еще один жуткий по силе спазм скрутил меня, и все, что я смог – это поднять руку со скрюченными пальцами и полоснуть ею по лицу склонившегося надо мной с ножом парня. — Черт, он уже в пищеводе. Вскрывай грудную клетку. — На живую? Вы чокнулись, давайте я его пристрелю хотя бы, - возразил кто-то. — Оно погибнет, если носитель умрет до извлечения, - сказал холодный голос. – Давай. Я завозился на песке, стараясь увернуться от занесенного надо мной длинного ножа, но тело уже не слушалось. Удар – и голова завалилась набок. Хруст распиливаемой грудины сопровождал последние мои минуты жизни. Хруст грудины и шелест моря, накатывающего волной. Я увидел, как особенно длинная волна смывает с берега кровь убитого из-за собственной неосторожности парня. Еще через несколько минут оно смоет и меня. **** Отчет. Носители отдаленных модификаций А-1 и А-2 обнаружены и ликвидированы. Спора деактивирована и помещена в карантинную зону. В течение семи лет необходимо наблюдение за дочерью А-2 с целью исключения рецидива. Конец отчета. Отчет. Сотрудник Эль-3 ликвидирован в целях безопасности (контакт с биологическим материалом А-1). Конец отчета. Отчет. Группу объявить в роспуск. Подать в СМИ официальное подтверждение окончания эпидемии. Море Дождей подлежит осушению в ближайшие сроки. Конец отчета.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
Дуэль несколько необычная... Три участника, набравшие наибольшее количество голосов, получают медали в профиль соответственно занятому месту. Допускается вариант, при котором несколько участников занимают одно и то же место, при условии, что они набрали одинаковое количество голосов. Голосование по системе трех голосов. Первому месту – 3 голоса, второму – 2, третьему – 1.
Голосование открыто до 21 февраля включительно
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 286
Замечания : 0%
Раз: Бросилась в глаза неграмотность. Словно писал иностранец, плохо знающий русский язык, но все же дружащий с пунктуацией и орфографией. Повторы. Лет десять – вряд ли можно назвать ребенка женщиной. Нет ничего проще, чем написать рассказ, как дневник. Не надошлифовать героя, особо заморачиваться на атмосфере и т.д. Можно, конечно, создать шедевр, но здесь не вышло. Хотя разделение на два дневника – хорошая идея. Но в данном случае, вполне можно было обойтись единственным. Кстати, если дневник был поврежден, то следовало показать это и в тексте. Решение взять в пещеру кого-то одного, чтобы не умереть сголода – странно. Шторм, он не вечный, а затем вполне можно обустроиться и втроем.Также рыбачить. Не увидел отправной точки, подвигнувшей ГГ на окончательное решение. Да и самого финала, как такового. Колебания героя «родственники-не родственники». Было странно, если бы мать говорила только на немецком, а дочь оказалось полиглоткой. Хотя, впрочем, может и так. Остались вопросы по концовке. Или скорее, по прологу. Называется - думай, как хочешь. Герой умер вместо женщин – я правильно понял? Моря в тексте вроде бы и много. Но мало.
Два: Коктейль из реальных событий в плане темы и мозгового штурма с вымыслом – понравился очень. Автор прописал все, что в данный момент выплывало в его собственной голове. Хорошее построение сцен, хотя бытовые моменты немного затянуты. И все же картинка предстает перед глазами. Эмоционально ощутил героя, но ближе к концовке. Вначале он показался мне несколько плоским. Тема раскрыта лучше некуда.
Три: Квартирка, рамочка, полочка – все эти уменьшительно-ласкательные не придают ни женственности, ни очарования. Вот если взять задумку и не кастрировать ее короткими именованными абзацами, а расписать – красочно и эмоционально... А так нет. Ни моря, ни рассказа.
Четыре: Размышлений героя много, а вот сам он полупрозрачный. А окружающий мир – еще более блеклый. Начальные описания не выглядят живыми, порой соединяясь неодушевленными паразитами «Был», «было». Море в воспоминаниях – здесь все хорошо, образно, метафорично. Но переход от мыслей к реальности резок. Смерть Пашки тоже как снег на голову и, к сожалению, не вызвала особых эмоций, да и Автор не старался показать горе героя. Весь мир ГГ сузился до банальных первых впечатлений от моря. Их потеря гораздо более для него серьезна, а возврат ставится выше, чем остальная реальность.
Пять: Сразу же проникся этакой старушкой-живчиком. Увидел ее с подругами на пляже. Да и море предстало во всей красе. Несколько затянутые диалоги, да. Повествование на полтекста о чем-то и ни о чем – тоже. Встречаются слова-паразиты. Но этакая картина в стиле американских фильмов все же увлекла. Сюда бы еще комедийные вставки – и можно снимать кино. Хотя, думаю, таких наберется с полсотни. Легкое чтиво.
Шесть: Не был настроен прочитать подобное. Именно это и обрадовало. А также то, что рассказ действительно выделяется из общей массы. Повествование несколько сумбурно – этакий финал без начала. В тексте больше описаний, чем героев. Но не лишних, факт. Рассказ оставил двоякое впечатление, может быть потому, что не был к нему готов. Да и спорно с соответствием теме.
№ 2 - 3 гол. № 6 - 2 гол. № 5 - 1 гол.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 15
Замечания : 0%
1, 3, 4... Как говорится, ничего не предвещало беды. Предвкушая интересное, я зашёл в кинотеатр, сел, начал ждать. Да, все знаем, что бывает дальше: выключают свет, реклама, трейлеры... Гм, в этот раз даже свет не выключили. Вышел какой-то мужик и встал лицом к залу. И начал рассказывать. Как делали первую сцену, какая была задумка, как подбирали актёров, в каком настроении писали сценарий, он говорил и говорил, вдохновенно, увлечённо, все кивали, понимая и переживая, вконец одна дама не выдержала: - Простите? - сказала она раздражённо. - А когда будет фильм?
Я вот о чём. Не знаю, может, для вас, авторы, это и прорыв, некое личное достижение в творчестве, давшееся весьма тяжко. Возможно. Я не стебусь, ни в коем случае. Но с точки зрения стороннего человека... гм, эти работы тянут на личный дневник. Не больше, к сожалению. Личное мнение: это не рассказы, а пересказ событий. А хотелось увидеть фильм.
5... Вопрос автору: вы читали хоть одно произведение западной литературы, где у иностранного автора герои... русские?
История настолько банальная, что и говорить не хочется. Сперва читал каждую строчку, медленно, как и люблю читать книги. Затем всё быстрее и быстрее, интерес потерял быстро. Богатые старушки на отдыхе?.. И убийцы? Это всё, что удалось придумать?
6... Опять же банально. Инфекции, эпидемии, пандемии, чудовища из космоса, на эти темы снято много фильмов (ради справедливости, есть и неплохие), наверняка, есть и книги. Что есть масса рассказов, так это очевидно. У вас же совсем всё просто. Заразился. Нужно достать яйцо. А как, он же ещё живой? Да всё равно, вскрывай так. У меня создалось впечатление, что самый смак рассказа как раз именно в этом, что резали ещё живого. Не понравилось.
Два Автор, хочу поблагодарить вас. Вы доказали остальным, что на заданную тему МОЖНО придумать СВОЁ, скормив псам банальности и шаблоны. Да, уровень работы, может, и не дотягивает сверкающих над облаками вершин, и всё же. Вы ставите на первое место героя, я это ценю, и вижу: герой изменился. Он осознал что-то важное для себя, понял, ещё раз - изменился. Это же главное, чёрт возьми. Сам герой, а не ситуации, в которых оказывается по воле случая, или небогатой фантазии автора. И в работе это видно.
Для меня №2 - безусловный фаворит. И к сожалению, единственная работа, которой хочется отдать голос. Я понимаю, что надо бы выбрать 3, да ещё выделить второе и третье места... Увы, как-то рука не поднимается.
№2 - 3 гол. №5 - 2 гол. №6 - 1 гол.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
Рус, прошу вас придерживаться правил голосования, иначе ваш голос будет не засчитан.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 15
Замечания : 0%
|
|
|