|
|
|
Дуэль № 642
|
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
Дуэль № 642Тема: свободная Жанр: свободный Объем: неограничен Условие* Авторство: закрытое Голосование: ранговое, аргументированное Почта: text.duel@yandex.ru Сроки: до 1 декабря включительно
Соавторы:
1. Диана and Кошица
2. Kesha and MaryEgo
3. ElliFenix and BlackPanther
4. shana_mage and ligamentia
5. Изморозь and jz77
6. AShay and lordsergik
* Использование мифов, легенд и религиозных сюжетов. Это должна быть оригинальная история.
Примеры: Левиафан Звягинцева, Сиддхартха Гессе, рассказы Селинджера, Айвенго Вальтера Скотта, серия книг о Перси Джексоне и т. д.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
Первая работа
Ими гордится ГИБДД!
Часть 1.
Говорят, что хозяева похожи на своих домашних питомцев. Трудно сказать, так это или нет, но глядя на Инспектора ГИБДД капитана Ивана Дубинкина, можно было подумать, что дома у него целый зоопарк. Туловище и ноги достались ему от карликового бегемота, волосатые уши от медведя гризли, маленькие глазки и курносый нос были поросячьими. А сам себе Дубинкин казался тигром или как минимум леопардом.
Больше всего любил он спрятаться в придорожных кустах и, затаив дыхание, терпеливо поджидать в засаде беспечную жертву. Подпустить поближе и кинуться к ней в кошачьем прыжке, с полосатой палкой наперевес. Недаром о его зверином чутье и нечеловеческой прыти еще пару лет назад ходили среди автомобилистов легенды.
Но увы, эти славные охотничьи времена по известным причинам канули в Лету. И теперь вынужден был сидеть Дубинкин на виду и тоскливо глазеть сквозь треснутое стекло старенького форда, как водители резвых иномарок сбрасывали скорость, едва приметив на обочине его белый с синей полосой служебный автомобиль. Потом они с невинными лицами проезжали мимо, а капитан крыл последними словами думских дельцов, которые “сами берут, а простому народу мешают”.
Июльское солнце нещадно бомбило фотонами раскаленный асфальт, пожухлый лес и крышу патрульной машины. Заунывно свистел кондиционер, в такт ему посапывал на заднем сидении долговязый лейтенант Камуфляженко. Грустно и одиноко хрустела в кармане форменных брюк сложенная вчетверо пятисотрублевая бумажка - вся сегодняшняя добыча.
И от этого все сильнее и сильнее впадал Дубинкин в то опасное состояние души, когда начинаешь задумываться о смысле жизни, о правильности своего пути и вообще о том “какого хрена”. А ведь в таком тревожном состоянии и совести не мудрено проснуться!
К счастью или может нет, но тогда этого не случилось - вернул капитана к жизни и спас от ненужных угрызений совести странного вида автомобиль. Был он скорее похож на карету без верха, из которой распрягли лошадей, а вместо кучера поставили квадратный лакированный ящик. Сбоку к ящику была приделана выхлопная труба, из которой валил такой густой и едкий дым, будто ездило это чудо техники на дровах или каменном угле.
Дубинкин выждал момент, подпустил странную колымагу поближе, распахнул дверь форда и совершил свой легендарный тигриный прыжок.
— Нарушаем? — спросил капитан в свойственной всем ДПС-никам утвердительной манере, когда проехавший было автомобиль, вернулся к нему задним ходом.
За рулем сидел интеллигентного вида сухощавый старик. С седыми волосами, седой бородой, но удивительно молодыми глазами. Несмотря на жару он был одет в строгий шерстяной костюм, на голове у него красовалось старомодное полосатое кепи, а вокруг шеи был намотан кипельно-белый шарф.
— Вы бы представились для начала, уважаемый, — спокойно ответил старик, окинув Дубинкина равнодушным взглядом. Голос у него тоже был слишком молодым, и это неприятным образом подействовало на капитана.
— Капдорожульнойсбыдубиванпетрович, — выпалил заученную скороговорку Дубинкин, старательно съедая слова. — Нарушаем?
Представьте себе удивление капитана, когда оказалось, что старик не только смог расшифровать это послание, но и неизвестно каким образом выудил оттуда даже больше информации, чем там содержалось:
— Любезный мой капитан дорожно-патрульной службы Дубинкин Иван Петрович, отчего же Вы не говорите, что служите в третьей роте первого полка ДПС? А обязаны... Ну да ладно, неважно, так что же я по-вашему нарушил?
Неприятный холодок обжег низ живота капитана, и ему вдруг захотелось отпустить старика от греха подальше, но в тот момент в кармане снова хрустнула пятьсотрублевка, и алчность взяла верх над осторожностью.
— Слышь, папаша, дурака-то не включай, выхлопы у твоей развалюхи зашкаливают, ну-ка, где документы, справка где медицинская, тэкс...и придется измерить уровень CO, — сказал Дубинкин и так свирепо посмотрел на оппонента, словно хотел испепелить его взглядом.
Он решительно полез в карман брюк, как-будто надеясь отыскать там анализатор, пошурудил рукой, но тут же его взгляд смягчился, и на лице появилось некое подобие сочувствия.
— Да и так видно, что там не выхлопы, а капец коту Ваське. Это же, пожалуй, сразу штраф-стоянка... Ох, и дорогое удовольствие, я скажу. А добираться-то как отсюда будете? В вашем-то возрасте?
Дубинкин сокрушенно покачал головой и, наклонившись к самому уху старика, радостно прошептал:
— Дешевле будет договориться!
— Золотой мой Иван Петрович, — ответил старик, брезгливо отстранившись от капитана, — мне бы и самому хотелось узнать уровень СО, но поскольку ваш анализатор уже как два месяца не исправен, а по правилам внутреннего распорядка вам запрещено покидать свой пост, боюсь, что не в этот раз.
“Что за фигня!” — ужаснулся в душе Дубинкин. — “Откуда он может знать? Журналюга какой-нибудь, что ли?” Он старательно сканировал поросячьими глазками документы, но увы, все они оказались в полном порядке. Также имелись в наличии и аптечка, и огнетушитель, и знак аварийной остановки. Причем капитана поразил тот факт, что достал их старик из такого маленького ящика под сиденьем пассажира, что по отдельности они туда еще быть может поместились, но все вместе уж точно никак.
Сбитый с толку непостижимой осведомленностью старика и раздавленный его высокомерной вежливостью, но все же не желая его отпускать ни солоно хлебавши, капитан пошел на крайнее для себя унижение.
— Гражданин, Вы может того, пожертвуете триста рублей на укрепление, так сказать, материально-технической базы? — жалобно попросил он, возвращая водительские документы.
— Нет, мой дорогой капитан, чего-то не хочется. Прощайте. Хотя...пожалуй возьмите вот это. Она моя. Уверен, будет Вам интересна.
Старик нагнулся и достал из того же ящика, в котором хранились аптечка, огнетушитель и знак остановки, красную книгу в мягком переплете.
— Вы что же писатель? — спросил Дубинкин, принимая подарок.
— Я? Нет, скорее... сценарист. А это так, просто хобби, — ответил старик и хитро улыбнулся одними уголками губ.
Странный автомобиль зарычал, выпустил облачко густого дыма и покатил прочь от ошеломленного капитана.
— И запомните, история повторяется дважды: один раз в виде… — долетели до Дубинкина слова старика.
Но окончания фразы капитан не дослушал, так-как повернулся к патрульной машине, опасаясь, не стал ли Камуфляженко свидетелем его позора. А когда убедился, что тот все так же сладко сопит, приклеевшись щекой к боковому стеклу, и снова посмотрел на дорогу, то странного автомобиля уже простыл и след. “Ну и дела,” — подумал Дубинкин, вытер ладонью пот со лба и бросил красную книгу на переднее пассажирское сидение.
Однако, с того самого момента дела пошли в гору. К первой пятьсотрублевке, полученной за непристегнутый ремень, вскоре добавились две тысячи за отсутствие страховки, потом еще пять за запах перегара в салоне грузовика, потом тысяча за детское кресло, потом снова пять, потом два раза по две, и еще и еще…
***
Так что, к концу дежурства лицо капитана приобрело то умиротворенное и счастливое выражение, которое бывает у людей уверенных в себе и абсолютно довольных судьбой. Он почти позабыл о встрече со странным стариком и тем более про его подарок. Неудивительно, что когда малиновое солнце начало садиться за верхушки тополей и настало время покинуть пост, Дубинкин едва не плюхнулся бегемотьим задом на красную книженцию.
Тут он первый раз ее внимательно рассмотрел. На обложке золотым тиснением было выдавлено название: “Легенды Владимиро-Владимирской Руси”, а под ним красовался герб, такой же золотой и как положено: со скипетром, державой, тремя коронами и орлом-мутантом.
Дубинкин, который имел болезненную страсть к порядку, попытался сдуть с обложки пыль, и в этот момент ему показалась, что правая голова орла весело подмигнула, а левая совершенно наглым образом показала язык: длинный и раздвоенный как у змеи.
Но испугаться капитан не успел. В этот миг заспанный и помятый Камуфляженко, занявший к тому времени место водителя, нажал на педаль акселератора и машина рванула с места в карьер. Дубинкина качнуло, сначала назад, а потом вперед, и когда он снова посмотрел на обложку, герб уже имел канонический вид. “Давление шалит, в отпуск давно пора,” — поторопился успокоить себя капитан, но при этом поспешно развернул книгу, чтобы убрать обложку с глаз долой.
На первой странице он нашел оглавление, приставил толстый палец к первой строке и стал читать, периодически бубня под нос едкие комментарии:
“Сказ о том как два молодца из Средней Азии терема столичные строили... стр 3”. - Что за невидаль, больше ж некому?
“Былина о нетрадиционном фрезеровщике... стр 7”. - О, опять гомосятина, фу!
“Слово о Сифоне и Бороде стр... 10”. - Ну и погоняла. Уголовники что ли?
“Легенда о честном ГИБДД-шнике... стр 13”. - Ого! А это уже кое-что!”
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
В самом верху тринадцатой страницы помещался черно-белый рисунок мужчины в форменной фуражке и галстуке. Лицо у неведомого сотрудника ДПС было худым, изможденным, щеки ввалились, а глаза наоборот вылезли из орбит, и в них горел лихорадочный огонь праведности.
“Во лошара!” — весело ухмыльнулся капитан, предвкушая забавное чтиво, но вместе с тем в глубь его сознания проникла необъяснимая уверенность, что где-то этого неудачника он уже видел.
Шрифт в книге был разборчивый, буквы большие, а заглавная “З” в четыре раза крупнее остальных и нарисована в древнерусском стиле, с орнаментом и завитушками. Дубинкин поставил палец под соседнюю “а” и начал чтение:
“За зелеными лесами, за высокими холмами в славном городе Вологде жил человек русский именем Лаптев Никола. Был то мужик воли богатырской, да служил в войсках дорожных. Палицей полосатой он покручивал, нечестивцев поганых за нарушения отлавливал. Не способен был Никола на подлость: мзды не брал и оброки выписывал, как умел направлял заблудших на путь да на истинный.
А года то были нелегкие, жалования грошового хватало едва на ипотеку кабальную. Супруга евойная восемь лет телефон не меняла, ручкой шариковой цифры арабские на кнопках сточенных подрисовывала. А кормила она добра молодца лишь одним только Ролтоном - лапшой скороспелою. И утром и вечером, и в будни и праздники. Лишь в один праздник светлый, день милиции красный, были яства у них заморские: Доширак с телятиной, с курицей. Сам Никола в одних портках круглый год на посту стоял, радаром серебристым заплатку потертую на кармане левом прикрывал, но не роптал и жене не велел - Родине-матушке лучше известно, какой минимум должен быть прожиточный.
Праздник ли, поминки ли, ночь ли тёмноликая, день ли ясноокий, а Никола по сторонам озирается, нарушителей выискивает, беспредел дорожный пресекает рукою твердою.
Раз стоял в ясный день Никола у тракта широкого, федерального, нечестивцев лихих высматривал, проверял прыть коней железных, да дыхание мерил трубочкой. Вдруг, земля содрогнулась неистово, искры яркие с неба посыпались. То не серый волк мчался по лесу, не медведь-шатун в берложеньке ревел — то лада жёлтая вдоль по тракту летела. Вой Любе сквозь окна закрытые пробивался, номера столичные одними шестёрками щеголяли.
Не дремал в засаде верный страж государев, страж бесстрашный Лаптев Никола, скорость измерил умело он, крутанул полосатую палицу, да к обочине направил колесницу резвую.
Заскрипело стекло переднее, и увидел тогда Никола, что глядят на него сквозь очки затемненные, карлика два со страниц Толкина сошедшие. Один лысый и похож на голума, а другой, волосатый - на хоббита... ”
На этом страница закончилась, Дубинкин обильно послюнявил указательный палец и не спеша ее перелистнул.
— Слышь, Семен, — обратился он к Камуфляженко. — Вот если бы тебе зарплату, скажем, в три раза повысили, ты б на лапу брать перестал?
Камуфляженко оторвал взгляд от шоссе, вдоль которого росли тополя с побеленными стволами, посмотрел на капитана и свободной рукой почесал затылок.
— Да не, Петрович, не думаю. Наверно и брать бы в три раза больше начал. Как-то не по-пацански, с такой зарплатой по мелочам размениваться.
— Вот и я о том же. Пишут хрень всякую, — согласился Дубинкин, сокрушенно покачал головой, но чтение продолжил:
Подивился тогда Никола на гостей столичных непрошенных, только чувств своих он не выказал, сообщил им голосом ровным:
“Что же Вы, господа родимые, так безбожно попрали законы российские, растоптали дорожные правила, на четыре версты превысили нормы скорости наши предельные! Сообщить теперь я вынужден, что придётся оброк в пользу Родины выплатить”.
Не согласны карлики с такою политикой. Улыбаются хитро, откупиться торопятся, сулят золото и банкноты заморские.
— Может хочешь палаты каменны, на берегу да на Крымском солнечном, с евроремонтом, джакузи, вайфаем бесплатным и прислужницами темнокожими? — искушают инспектора карлики. — Или может дать акций Газпрома, с ними ведь все мечты сбываются?
Но не слышит речей елейных неподкупный Никола-инспектор, штраф оформленный да на сорок рубликов нарушителям смело протягивает.
Злятся карлики, зубами клацают, и очками злобно сверкают.
— Соглашайся, наивный дурень, соглашайся пока мы добрые!
Отвечает им Лаптев Никола, положив руку на сердце:
— На что мне богатства ваши, коли чести лишусь офицерской? Для чего мне палаты крымские, коли слёзы лить я в них буду? Не хочу и не стану совесть на вайфай менять на бесплатный!
Забирайте грамоту платежную, да езжайте подобру-поздорову, оплатить не забудьте вовремя!
Пуще прежнего злятся карлики, пуще прежнего скрипят зубами керамическими. Хоббит в телефон остервенело тыкает, голум из окна высовывается и шипит, аки змей подколодный:
- Ах ты вошь, вошь ничтожная! Да как смеешь ты честностью кичиться! Лишь звонок одини тебя, дурня совестливого, под зад твой костлявый со службы выкинут!
Ни жив, ни мёртв стоит Никола. Поджилки от страха трясутся. Забурлил в желудке голодном Ролтон. Представил Лаптев, как пожитки свои жалкие из отдела забирает, как смеются над ним сослуживцы ехидные. Да только мало этого, чтобы волю сломить богатырскую. И отец и мать совесть свою не теряли до гроба. Сохранили и сыну передали! Не пойдёт он на поводу у нарушителей проклятых!
Рукою дрожащей упрямо штраф в лицо карлику тычет. Говорит голосом севшим, но уверенным:
- Сила, стоит за мною, что сильнее денег нечестных и угроз окаянных! Сила эта — Родина-матушка! И государство с укладом законов незыблемым! Защитит меня коль не Бог, то Президент народом избранный и мною любимый!
И такая мощь была в словах Лаптевских, и Ролтон так забурлил в животе у него, что земля под ногами дрогнула, рассекла небо молния, и вместе с тем вдруг просветлело лицо голума. Повернулся он к хоббиту, хлопнул того по плечу хлипкому и сказал, не тая своей радости :
- Говорил же тебе Димитрий свет Анатольевич: Есть еще в России-матушке неподкупные стражи дорожные, честные гибддешники!
Тут выходят карлики из Лады Калинушки, и увидел Никола, что это всем знакомые высокие личности.
- Ну порадовал ты нас, соколик ясный, так желай же все, что душе твоей любо, просьбу всякую выполним!”
Прочитав последнее предложение, Дубинкин нетерпеливо заерзал в пассажирском кресле. Еще бы, когда в книгах встречаются похожие моменты, читатель, как никогда, мечтает оказаться на месте главного героя и озвучить своё желание. “Уж я бы не сплоховал!” - самонадеянно думает каждый. Не стал исключением и капитан Дубинкин. “Уж я бы не сплоховал!” - подумал он и мечтательно закрыл глаза.
Сладостные грезы перенесли его на экзотический остров, полный цветов и ярких фруктов. Первые секунды, словно по инерции, рядом с ним была супруга Галя, еще не старая и не безобразная, однако уже поднадоевшая, но потом ее сменила длинноногая блондинка с огромным бюстом, а вскоре к ним присоединилась грациозная мулатка в одной набедренной повязке. Спустя мгновение мулаток уже было пять...и на этом полет капитанской фантазии ушел в крутое пике.
— Вот скажи мне, Семен, — проговорил Дубинкин, не открывая глаз. — Вот представь, что ты...ну допустим...поймал золотую рыбку. Что бы тогда попросил?
— Ну тебя Петрович сегодня на ребусы пробило, так сразу и не скажу, — ответил Камуфляженко и принялся чесать затылок в три раза энергичнее, чем в прошлый раз.
Машина к этому времени уже въехала в город, и они неслись по встречке, объезжая застывшую наглухо пробку. Вспыхивала и гасла мигалка, ревела сирена, трусливо жались к обочине встречные автомобили, а Камуфляженко давил на газ и чесал затылок.
И когда Дубинкин, уже начал подумывать, что лейтенант раньше протрёт себе дырку в башке, чем ответит, тот торжественно, словно на самом деле приказывал рыбке, произнес:
— Хочу, что бы снова в засадах сидеть можно было!
— Ну...мелко плаваешь, Семен, — разочарованно ответил капитан, открыл глаза и вернулся к чтению:
“Понял Лаптев Никола, что беда ему лишь почудилась, что проверку судьба подстроила, и что он испытание выдержал, не купился на предложенья бесчестные и нападки зловредные. И за стойкость награда ему положена.
Призадумался тут Никола, лоб наморщил и брови нахмурил, да свои очи ясные поднял к небушку. И наверное там на небушке отыскал он ответ достойный, просветлело лицо его чистое, загорелись глаза огнем праведным. Говорит он своим благодетелям:
- Всё-то есть у меня господа хорошие, Родина - мать обо мне заботится. И зарплаты вполне хватает и на Ролтон и на стержни для ручки шариковой. А штаны мои офицерские через пару лет заменят на новые, так что маяться мне не долго. А желанье мое такое, не сочтите его нескромным, ведь прошу для людей для русских я: Все дороги у нас отремонтируйте, да повесьте камеры зоркоглазые. И стар и млад вам за это поклонится.
Диву карлики от такого ответа даются. Как невиданного зверя заморского Николу рассматривают. Кто же за других, а не за себя нынче просит? Но делать нечего, слово крепче закона, тяжелее камня бывает. Раз сказали, значит будет исполнено!
Обнялись они на прощание, и пожали руки друг-другу торжественно, только гости чего-то мнуться,на кусты у дороги посматривают, да шепотом говорят заговорщицким:
— Прихватила нужда коварная, неотложная, отлучимся по малому в кустики да сольемся с природой-матушкой и потом в путь-дорожку отправимся.
Отвечает им Лаптеев смиренно:
- Не спешите, господа хорошие, все дела потихоньку сделайте. Сторожить буду вашу карету солнечную, и пылинки на неё не опустится.
Много времени пролетело, мало ли, а господа из кустов возвращаются. От чего же лик их так мрачен, одолела какая кручинушка? От чего пиджаки грязью измазаны, а на брюках разводы виднеются? Оказалось, никто не удосужился за кустами лужу коварную высушить, да камни скользкие песочком присыпать. Не удержались господа в ботинках начищенных, да и шлёпнулись в жижу зловонную, сверху до низу перепачкавшись. Стоят, в гляделки играют, в машину лезть не решаются. Руками машут неистово, и в конце концов за помощью к Лаптеву обращаются:
- Подержи голубчик пожитки скромные, пока грязь с себя стряхиваем.
Отдают Николаю часы наручные и телефон позолоченный.
С неподдельною гордостью принимается Лаптев за задание это важное.
Вдруг, ни жданно ни гаданно, сотряс воздух визг силы невиданный. То не лиса зайца косоглазого душит, то летит по дороге машина диковинная. Из трубы выхлопной едкий дым валит , а из окна седая голова очами молодыми глядит. Карлики переглядываются, в ладу калину заскакивают, да наперебой друг дружку подгоняют:
- Опять дед этот, с холма лешего! С холма лешего нечистого!
- Заводись скорее, дружок мой родненький, ни то заметит, ног не унесём! И так уж нефть вдвое упала, так, гляди, и санкциями не отделаемся! Жми на газ, жми!
Пустилась с места лада жёлтая, и услыхал Никола слова карликов последние:
- Не запамятовай, соколик, пожитки наши переправь по адресу всем известному!
Набрала скорость карета жёлтая , да и скрылась с глаз Николы-инспектора. Пронёсся мимо и автомобиль марки неведомой, скорость бешенная, аж свист в ушах, да волосы дыбом, но вот чудеса, не видят приборы превышения, а значит и тормознуть старика не за что.
У дороги стоит Никола-мОлодец, мнет в руках часы господские и телефон с огрызком яблочным. Что поделать с добром невиданным, как не убрать его за пазуху чтоб после переправить хозяевам!
На сей малости и закончить бы, если б Лаптев лапотный не показал сдуру добро господское жене красавице - свет Аленушке! Она ж была баба глупая, да до добра охочая, в ценах толк знающая! Назвала Аленушка цену в долларах, да на курс умножила - забугорских денежек знала стоимость. Ахнула от цифр пятизначных-то да и в обморок хлопнулась. Помрачнел тут совсем Николушка, грозовыми тучами затянулось лицо его. Бросился к жене свой свет Аленушке, поцеловал в уста сахарные, чтобы в чувство ее обратно возвернуть, да и задумался. Не смыкал с того дня очей своих, лапши домашней, Аленушкой-мастерицей состряпанной, в рот не брал, совсем головушку светлую истерзал сомнением: как всею страной любимые карлики могли позволить себе нажить добро несметное, пятизначными числами считанное, когда люд-то простой одни штаны многие лета до дыр изнашивает?! Уж не мзду ли берут постыдную, тьфу ее бес возьми, тайную - от народа сокрытую, наши правители светлоликие?!
День ото дня всё гуще темнело лицо Лаптева, пока однажды не явился он на работу с прошением на увольнение.
С тех пор о нём никто ничего не слыхивал.
А дороги и правда чинили, в одну зиму асфальт клали, в другую лужи и ямы песком засыпали, а на третью рукой махнули. Что же делать, коль асфальт в Руси не приживается?”
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
“Вот лошара! Эх, мне бы такой шанс! Уж я бы не сплоховал! ” — подумал Дубинкин, когда былина закончилась. Он закрыл глаза и опять перенесся на свой экзотический остров, проверить, все ли там в порядке. Но пробыл на нем капитан совсем недолго - машина лихо затормозила, и его снова качнуло, на сей раз сперва вперед, а потом назад.
Когда он нехотя открыл глаза, то увидел перед собой трехэтажное здание управления ГИБДД. Строгое и прямолинейное, мрачно-серое, грубое и неотесанное, как будто оно само служило в каких-то силовых структурах...
***
Следующие полчаса Дубинкину пришлось провести в очередях. Сначала в оружейную комнату, для того чтобы сдать ни разу не стрелявший табельный пистолет, потом в канцелярию, чтобы “с барского плеча” кинуть любимой Родине тысячу рублей, и наконец, в отдел кадров, где он хотел согласовать со своей давней пассией Зиночкой Сергеевной графики отпусков: собственный и лейтенанта Камуфляженко.
Именно там, возле отдела кадров, и проснулся внизу капитанского живота знакомый по встрече со стариком неприятный холодок. И в тоже мгновение невысокий майор, который стоял перед Дубинкиным, повернул седую голову, и оказалось, что это тот самый утрешний старик, подаривший красную книженцию. Он улыбнулся капитану одними уголками губ и быстро скосил глаза влево, будто желая привлечь внимание к чему-то висящему на стене, и снова повернулся седым затылком.
Дубинкин сперва опешил и отпрянул назад, а когда пришел в себя, его обуяла нечеловеческая ярость. “Ага, значит эта зараза работает у нас и просто решила надо мной посмеяться! Надо мной! Над капитаном Дубинкиным! Ну я сейчас...” - подумал капитан и решительно схватил старика за рукав форменного кителя.
Старик вздрогнул, обернулся, и Дубинкин в ужасе снова отпрянул назад — теперь на него смотрел не автор красной книги, а майор Свистунов из отдела регистрации. Тот самый майор Свистунов, который поставил на поток торговлю “блатными” номерами. В общем, человек в управлении известный и уважаемый.
— Ой. — Глупо улыбнулся капитан.
Майор ничего не ответил, лишь посмотрел на Дубинкина как на пришельца с иных миров.
“В отпуск! Срочно в отпуск!” — приказал себе капитан. Но в тоже время его терзало сомнение: “Но я же видел! Видел, как он повернулся и еще косился куда-то! Только куда?” Дубинкин растерянно огляделся по сторонам, и его поросячьи глаза сами собой остановились на доске почета.
Тысячу раз видел он это потускневшее от времени полированное панно с золотыми буквами “Ими гордится” и бумажными “ГИБДД”, наклеенными поверх “ГАИ”. Тысячу раз его взгляд равнодушно скользил по выцветшим от солнечного света фотографиям, и перепрыгивал на что-то более приятное: на репродукцию картины “Три богатыря”, висящую рядом, на летний вид из окна напротив, или на стройные голени какой-нибудь молоденькой кадровички.
Но в этот раз неведомая сила сфокусировала взгляд Дубинкина на второй фотографии в нижнем ряду. Все вокруг нее расплылось, померкло и стало лишь бледным фоном для портрета изможденного человека с впалыми щеками и горящими праведными глазами. Надо ли говорить, что было написано под ней? Да, да, естественно: Лаптев Н.И.
— История повторяется дважды! — безумным голосом заорал капитан, чем сильно перепугал майора Свистунова и выглянувшую из-за двери Зиночку Сергеевну.
— Да, знаю, это же классика, один раз в виде…— на автомате продолжила мысль она, картинно схватившись за левую грудь.
Но Дубинкин ее не слышал, он уже мчался вниз по лестнице, как мальчишка перепрыгивая сразу через три-четыре ступеньки и без умолку повторял слово “дважды”.
***
Со следующего дня лейтенант Камуфляженко стал замечать у своего напарника признаки серьезного душевного расстройства. Уже с утра Дубинкин принялся свирепствовать. Сначала стал без привычных взяток, яростно штрафовать владельцев желтых “Калин”, а к вечеру “болезнь” распространилась на все жигули и желтые автомобили.
Камуфляженко, который считал, что от чтения один лишь только вред, справедливо связал перемены в капитане с подозрительной красной книгой. В тот же вечер он тайно выкрал ее из машины и сжег в лесу, предварительно облив бензином. С круглыми от ужаса глазами, он рассказывал потом сослуживцам из второго батальона, что проклятая книга пыталась бежать, вылетела из костра и махала страницами словно крыльями, но огонь ее все же настиг и поглотил.
Конечно же, это можно приписать и вполне прозаическим причинами, например, случайному порыву ветра, подхватившего и поднявшего легкую книгу. Но как тогда объяснить слова лейтенанта о том, что в ту секунду, когда она догорела, по лесу прокатился жуткий стон и среди ясного неба раздался гром и сверкнула молния?
Впрочем, и здесь можно предположить, что это был не стон, а просто где-то в чаще ухнула сова, и не гром, а хлопок лопнувшей покрышки, проезжавшего по шоссе авто. И молния, возможно, сверкнула не на небе, а в глазах Камуфляженко, когда он головою стукнулся о сук.
Так или иначе, но лейтенант на этом не остановился и призвал на помощь игумена Висскариона, которому когда-то помогал оформить техосмотр. Благодарный служитель культа выложился по полной. Не пожалел ни святой воды, ни ладана, окропил и окурил машину от бампера до бампера и даже приклеил на торпедо две иконки.
Но коварная болезнь не отступила. Совсем наоборот, в конце недели к жигулям и желтым автомобилям добавились машины, где водитель был в очках, а со следующей среды Дубинкин и вовсе тормозил и штрафовал все, что имело неосторожность двигаться.
Но и этого ему показалось мало. Вскоре он перешел на круглосуточную вахту, даже ночью не покидая пост. А когда перепуганный Камуфляженко пытался его вразумить, капитан как заведенный повторял одну и ту же загадочную фразу:
— Вот ты, Семен, запомни, история она, брат, понимаешь ли, повторяется дважды!
— Да, да, — устало соглашался лейтенант, — но ты бы поспал Петрович, не железный все-таки.
— Не время, Семен, не время, история она того…— отвечал капитан и тер мясистым кулаком красные бессонные глаза.
И все же, Камуфляженко был прав - Дубинкин оказался не железным. Через пару дней его лицо осунулось, щеки впали, а в глазах зажегся огонь, правда не праведности, но одержимости. Он все больше и больше походил на фотографию Лаптева с доски почета. На четвертые сутки капитан стал клевать носом, отвечать невпопад, подвисать и, в конце концов, заснул в машине при проверке документов. Казалось бы, вот только взял у дальнобойщика путевку, водил по строчкам пальцем, но отвлекся, поглядел куда-то вдаль, зевнул, закрыл на миг глаза … и провалился в сон.
И уже не видел и не слышал, как Камуфляженко сделал страшное лицо и замахал на дальнобойщика, как тот стараясь не дышать забрал путевку, выскочил наружу, почти что не издав ни звука...
Сон Дубинкину приснился неприятный. Он снова оказался на том же острове, среди экзотических цветов и фруктов, но на небе уже собирались тучи и в воздухе запахло бурей. Вдруг взбунтовались и блондинка и мулатки, они рыдали, обвиняли капитана в том, что остров до сих пор не перешел в его владение. Стонали, что нету сил терпеть, и что каждый капитан, мечтает только поматросить. Дубинкин умолял их подождать, дать ему хотя бы сутки, ползал на коленях, целовал им ноги, но девы оставались непреклонны.
Потом капитан увидел, что волны рядом с берегом качают белый катер, по трапу поднимаются блондинка и мулатки, а за штурвалом — тот противный дед, в полосатом старомодном кепи. Тогда Дубинкин вцепился в швартовочный трос, не желая отпускать мечту, но кто-то сильно толкнул его в плечо. Он устоял, но его опять толкнули, и он свалился на бок и через сон услышал возбужденный голос лейтенанта Камуфляженко:
— Атас, Петрови-и-ич, кажется подстава!
— Да, все кончено...они уплыли, — простонал спросонья капитан, с усилием продрав глаза.
— Ну нет, скорей приплыли! СБ-шники уже четвертый раз шныряют мимо на Калине.
— Погодь, Семен, погодь, мне не послышалось? Как ты сказал? Калине?
— Ну да, на желтой, туда-сюда, и зыркают на нас из-под очков. И морды наглые! СБ-шники, клянусь!
— На желтой! Из-под очков! Да что же ты! Семен Семеныч! — заорал Дубинкин и схватил лейтенанта за грудки.
Всю его сонливость будто сняло рукой, он пару раз встряхнул и бросил Камуфляженко, вырвал у него из рук радар и выскочил из машины.
— Сейчас я им! — зарычал он и заметался на дороге, не зная догонять ли проехавшую мимо Калину, или ждать когда она вернется снова. Перебежал на другую сторону, постоял, и кинулся обратно, едва не попав под колеса самосвала.
— А я что, я ничего, а что я? Я вижу — едут, потом смотрю — обратно, ну думаю, чего забыли , а после третьего уже конечно...Петрович, может быть не надо? — жалобно скулил в сторонке Камуфляженко и, решив что напарник окончательно свихнулся, поторопился спрятаться в кустах.
И вовремя. Канареечная гордость отечественного автопрома не заставила себя долго ждать, развернулась где-то за лесом и вернулась. Подъехала, тарахтя всеми четырьмя цилиндрами, и покорно остановилась, повинуясь энергичному жесту Дубинкина.
Но хоть жесты и были у него энергичными, сказать капитану было нечего. Та напыщенная, пафосная речь, позаимствованная из полицейских боевиков, которую он готовил бессонными ночами, застряла где-то на полпути от головы к пересохшему горлу. И на языке вертелось лишь одно привычное “Нарушаем”.
Затянувшуюся тишину прервал скрип бокового стекла, и на Дубинкина нацелились две пары черных очков а-ля “глаза стрекозы”. Они явно были надеты для маскировки, но капитан уже не сомневался, что перед ним те самые всемогущие чародеи, о встрече с которыми он мечтал последние несколько дней. Тот что сидел за рулем, выглядел старше и серьезнее, лицо у него было серое, злое и прокисшее, как у человека, у которого все есть, но уже ничто не радует. Лицо пассажира тоже начинало скисать, но было это еще не так заметно, и на нем порой появлялся неподдельный живой интерес. Особенно тогда, когда пассажир доставал из кармана пиджака новенький айфон и пялился на его мерцающий экран.
— Ну? — нетерпеливо спросил тот, что был за рулем.
— Нарушаем? — непроизвольно ляпнул Дубинкин и сам испугался этого случайно слетевшего с языка слова.
— И? — вроде бы строго спросил водитель Калины, но на его лице промелькнула и исчезла ехидная усмешка.
Мимо с ревом пронесся мотоциклист, в придорожных кустах послышалась какая-то суетливая возня, а Дубинкин вспомнил, что даже не представился, и поспешил исправить эту оплошность:
— Дубинкин. Инспектор. Стою вот. Патрулирую. А тут вы. Так сказать, превышаете. На целых четыре...нет, просто на четыре...нет, всего-то на четыре, — сказал капитан и зарделся как нашкодивший ребенок, пойманный родителями с поличным.
— Э-эм...как там Вас э-э...Тупинкин, оставьте-ка э-э...ваши дурацкие формальности. Давайте я вам дам э-э… пару тысяч и эм-м..ы забудем об этом недоразумении. — Голос у серьезного господина был чуть писклявый, чуть скрипучий, с неприятными стальными нотками и когда он говорил, казалось, что невидимая пила ездит вам по ушам.
Его рука потянулась к внутреннему карману серого пиджака, а рука Дубинкина привычно к открытому окну, но тут капитана словно бы ударило током, он весь затрясся и засунул руку за спину.
— Не могу. Я же инспектор ДПС, — грустно и как-бы извиняясь промямлил он.
Из кустов донесся нервный смешок, а водитель со значением посмотрел на пассажира. И тут Дубинкину показалось, что тот кивнул в ответ, понимающе и одобрительно. У капитана сразу потеплело на душе, и пока “маги и чародеи” были заняты друг-другом, он силой мысли перенесся на свой остров...
Над ним все еще кружили тучи, ураганный ветер качал деревья, срывал с них фрукты и гнул к земле цветы. Море бесновалось, злые волны бросались яростно на берег. Но далеко-далеко, там где бирюзовая вода сливалась с серым небом, появилась маленькая белая точка. Бесстрашно рассекая волны она неслась сюда, на остров, и было столько в ней надежды…
— Э-э...Тупинкин, Вы меня не поняли! Две тыщи евро! — сказал скрипучий голос и вернул Дубинкина на родную землю.
— Нет! Нет! Это невозможно! Я же честный Инспектор ДПС! — капитан входил постепенно в роль, его голос зазвучал все уверенней.
— Понятно, Тупинкин, значит по-хорошему э-э...Вы не хотите, значит э-э...будет по-плохому.
В руках пассажира появился новенький айфон, и в салоне послышались длинные гудки. Со стороны кустов донесся приглушенный вздох.
— Пугать! Меня пугать! Меня! Капитана ГИБДД! Меня! Офицера полиции! — удивляясь сам себе, храбро закричал Дубинкин.
Тут же пассажир сбросил вызов, а водитель пробормотал:
— Ну точно этот … ....
Кто “этот” Дубинкин не услышал, так как мимо с грохотом проехал топливозаправщик, оставляя позади шлейф запаха бензина. Но и услышанного капитану хватило, чтобы понять- все идет по плану…
Ветер над островом постепенно стихал, и между туч уже появились просветы. А маленькая точка все приближалась, все росла, и вскоре стало видно- это тот самый катер, что увез блондинку и мулаток. Он возвращался, и было столько в нем надежды...
Водитель с пассажиром засуетились, вылезли из машины и предстали перед инспектором во весь свой небогатырский рост. Тут их видимо узнал и Камуфляженко, так-как со стороны кустов донесся грохот рухнувшего тела. Дубинкин приосанился, втянул живот и выставил грудь вперед, словно готовя ее для награды.
Однако на него никто не обращал внимания: водитель нетерпеливо поглядел куда-то вдаль, а пассажир принялся разминать затекшие ноги.
— Ну что, я могу загадывать? — робко спросил Дубинкин, которому не нравилось стоять по стойке “смирно”.
— Загадывать? — удивленно спросил строгий водитель, повернувшись к Дубинкину.
— Ну да, желание?
— А-а-а, конечно, загадывайте, только э-э... никому не говорите, а то не сбудется.
— Как? В каком смысле?
Вместо ответа строгий водитель вдруг сделал шаг к капитану, оттянул ему двумя пальцами пухлую щеку и, обращаясь к пассажиру, зло сказал:
— И про желание знает, и машина похожа, и место это...Я же тебе говорил, э-э… Дима, что это тот самый, который тут э-э… честным притворялся. Только разожрался как боров. — И уже повернувшись к Дубинкину прибавил. — Быстро говори, э-э... мразь, где мои котлы и Димкин айфон? Ну ка, хватайте его, пацаны...
Тут возле них остановился черный микроавтобус и оттуда стали весело выпрыгивать “пацаны” с автоматами, масках и камуфляже...
Белый катер причалил к берегу и капитан увидел, что за штурвалом там стоит не длинноногая блондинка и не мулатка а…его благоверная.
— Дубинкин! Подонок! Где ты шлялся три дня и три ночи! Ну, сволочь, держись! — пронеслись над островом раскаты ее голоса. Он был низкий и грубый, совсем не женский, а такой, каким в голливудских фильмах вещают космические монстры.
Неизвестно откуда в Галиной руке оказалась полосатая черно-белая скалка, рука со скалкой потянулась к Дубинкину, все время увеличиваясь и в конце-концов зависла над капитаном, накрыв его зловещей серой тенью.
Последнее, что увидел Дубинкин перед тем, как они опустилась на его форменную фуражку и мгновенно выключили свет, была черная надпись на левом борту белого катера:
“История повторяется дважды: первый раз в виде трагедии, второй раз в виде фарса”.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
Вторая работа
Пожалуйста, сделай это для меня
Need your blessing
and your promise to live free,
please do it for me.
(Jem - 24)
Сердце бьется об грудную клетку, под ногами скрипит снег. Влетаю в ворота, поскальзываюсь и прокатываюсь мимо крыльца. Промедление смерти подобно – и, отчаянно вслушиваясь в топот за спиной, вскакиваю и врываюсь в погреб. Захлопываю дверь - она крепкая, можно подпереть, вызвать полицию и спокойно – почти спокойно - ждать. Привычно шарю рукой в углу в поиске клина… Ничего нет. В панике подсвечиваю телефоном. Пусто. Родители уже успели здесь прибраться. С ужасом оглядываюсь. Какие-то банки в углу, полугнилые полки… Ничего полезного.
За дверью шаги. Из последних сил упираюсь в жалобно скрипящие ступеньки, подпираю дверь плечом… Удерживаю, чувствуя толчки.
- Отойдите.
Зажмуриваюсь, готовясь к мощному удару… От толчка кубарем слетаю по ступенькам – выпущенный из пальцев смартфон улетает в темноту - судорожно поднимаюсь на локтях, отползаю к стене, испуганно глядя на тёмные силуэты в дверном проёме.
- Дура! Сама загнала себя в ловушку!
Узнаю лицо и голос спускающегося парня. Игорь.
- Вам это просто так с рук не сойдёт, - пытаюсь говорить смело, но голос предательски дрожит.
Не могу даже подняться – от страха отнялись ноги.
- Намекаешь, что нужно тебя убить, чтобы не пожаловалась? - злобно ухмыляется Олег.
А вот Гриша не болтает – я его и помню таким молчаливым - просто шагает вперёд, грубо скручивает, затыкает рот платком, задирает юбку... Я пытаюсь сопротивляться – получаются только жалкие судороги, змеиные извивания. Это не спасёт – только оттянет итог…
На миг замираю, замечая четвёртую фигуру, заслонившую лунный свет – и рвусь с утроенной силой, пытаюсь просить о помощи, но из горла вырывается только отчаянное мычание.
Незнакомец плавно спускается по лестнице, и сердце замирает от нереалестичности происходящего. Медленно понимаю, что же меня пугает сильнее, чем судьба быть изнасилованной. Старые, прогнившие почти насквозь ступеньки не скрипят. Фигура незнакомца гладкая, как будто он в обтягивающем костюме какого-нибудь дешёвого супергероя из комиксов – этим всегда нипочём мороз. Правая ладонь сжимает блестящую сталь…
Гриша даже удивлённо смотрит на меня, прежде чем стянуть колготки вместе с трусами, не понимая, с чего это я вдруг перестала вырываться…
Незнакомец замахивается. Зажмуриваюсь, слышу хрип, бульканье, стук тела об пол, и тут же полный ужаса крик. Гриша отпускает меня, вскакивает. Я распахиваю глаза вовремя, чтобы увидеть, как нож вонзается в живот Олега снова и снова. От зрелища недвижимого тела Игоря на полу мороз пробегает по спине, вгрызается в позвоночник, окончательно парализуя.
Гриша тем временем успел подобрать кусок арматуры, пригибается, расставляет ноги, готовый биться насмерть. Незнакомец отталкивает Олега, и он тоже падает, скрючивается в предсмертной, мучительной агонии. Секунду противники глядят друг другу в глаза… И спаситель скользит вперёд. Быстро и плавно. Хищные движения нечеловеческие, и насильник ничего не может им противопоставить – отпускает оружие, тянет руки к шее, пытаясь зажать смертельную рану… Глядя, как падает последний негодяй, я сглатываю и поднимаю взгляд на незнакомца, ожидая увидеть занесённый нож…
Вместо этого вижу раскрытую протянутую ладонь. Спаситель предлагает помочь встать. Трясущимися руками натягиваю колготки, принимаю руку… Ноги всё ещё не держат, но незнакомец легко поднимает меня, будто я почти ничего не вешу, придерживая, ведёт прочь. С удивлением осознаю, что парень вовсе не в обтягивающем трико – он полностью голый. Взгляд невольно падает в район паха, и я замечаю нож в левой руке… Любимый дедушкин охотничий нож. Он уже много лет пылился на верхней полке на дачной кухне…
На улице я нервно прислоняюсь к стене дачи, разглядывая всё так же молчащего спасителя. Жёлтые глаза с громадными расширившимися зрачками, как будто парень под наркотой. Тёмные волосы. Смуглая кожа. Ладони и ступни почему-то на порядок светлее другой кожи – от загара бывает наоборот…
Медленно до меня доходит. Цвет кожи, пятно, глаза. Нож. Я мотаю головой, не веря.
- Шепард?..
Парень склоняет голову, шагается вперёд, тычется лбом мне в висок. Издав нервный смешок, я на автомате ерошу его волосы.
Ерунда какая-то. Этого не может быть. Он же кот. Он не может быть человеком. Я брежу. Я сошла с ума. Меня сейчас насилуют и убивают в погребе, а это всё просто бред воспалённого сознания. Психологическая защита. Наверняка.
- Нельзя ходить голым, тем более зимой, - тяну старого друга в дом, - нужно найти тебе одежду.
Поднимаемся в прихожую, отбираю у Шепарда нож и нервно улыбаюсь:
- Посиди тут.
Первым делом прохожу на кухню и тщательно мою и вытираю нож от крови и отпечатков. Возвращаю на место, прохожу в комнату, копаюсь в шкафу. Естественно, все нужные вещи давно вынесли – не дарить же их покупателям участка, но всё же оставили уже испорченную одежду – старую куртку, штаны, резиновые сапоги… В этом коту будет холодно, ну да выбора нет. Протягиваю свёрток Шепарду:
- Сможешь надеть?..
Парень молча одевается, глядит на меня, как всегда, послушно и преданно. Он всегда был тихим и добрым котом... Не портил мебель, не царапался, не орал постоянно дурным голосом…
Оборачиваюсь на кошачью переноску. Я ведь приехала сюда сегодня как раз для того, чтобы забрать его… Но родители не поймут, если вместо кота я приведу домой парня. Нужно что-нибудь придумать.
Вздохнув, беру Шепарда за ладонь, беру прочь:
- Поспешим.
Последняя электричка прибудет примерно через пятнадцать минут. Должны успеть.
Примостившись на краю платформы, и стараясь не привлекать внимание людей – совсем не нужно, чтобы нас кто-то запомнил, я с трепетом оглядываю спасителя. Это и правда происходит?..
- Эй, Шепард... Ты не умеешь говорить, да?
Глядит спокойно – за всё время у него ни разу не изменилось выражение лица:
- Умею… Хельга.
У него и голос кошачий. Такой мягкий, мурчащий… Растерянно улыбнувшись в ответ, оборачиваюсь на звук подъезжающей электрички.
Такаши не удивился, когда я вломилась к нему под полночь. Взглянул на меня, на Шепарда, и прошептав: "Бакемоно?.." отошёл в сторону. Я разулась, сняла с кота сапоги и куртку. Протащила в комнату. Японец тенью скользнул за нами, молчаливо замер.
Нервно прошагав из угла в угол, я скрестила руки на груди и исподлобья взглянула на Такаши:
- Для начала... Убеди меня, что я не сплю!
Тот кивнул:
- Ты не спишь.
- Не достаточно, - пробормотала я и больно ущипнула себя за руку. - Я слышала, что галлюцинации бывают одновременно и визуальными, и слуховыми, и осязательными... Значит, боль ничего не доказывает.
Вздохнув, я плюхнулась в кресло, взглянула на Шепарда. Он сидел в углу, обнимая Юми... Эта кошка – его мать. Я бы себя очень странно чувствовала на его месте, но он ведёт себя так, будто ничего особенного не происходит. Зацепив взглядом движение, я повернулась. Такаши сел напротив, на диван, чинно сложив ладони на коленях:
- Полагаю, тебе нужны ответы, Хельга.
И с этого тоже можно лепить памятник невозмутимости.
- Ещё как. Какого чёрта?! Как он вообще?! – дыхание перехватило, и я замолчала.
- Это бакенеко, - спокойно объяснил японец. - Когда хозяину нужна помощь, трёхцветные кошки могут стать человеком. Они просят бога, и он позволяет им превратиться - стать бакемоно.
Я помотала головой.
- Этого не может быть. Такое не существует.
- Существует. Шепард этому доказательство.
Такаши смешно произносил его имя, получалось почти как "Сепальт". Это каждый раз веселило меня, но не сегодня.
- Может быть, настоящий Шепард где-то там ходит одиноко по участку и жалобно мяучит, - я рассмеялась, - а этот просто очень похож на него. Просто невероятное совпадение.
- Это точно он. Я знаю, ты наверняка попытаешься найти рациональное объяснение происходящему, и это, наверно, не плохо. Даже если это не Шепард – он спас тебя, и он тебе не враг. Думай, исходя из этого.
Я вздохнула, прикрыла глаза. Голос звучал слабо и как-то равнодушно:
- Допустим, это Шепард. Он теперь... Всегда будет таким?
- Он будет таким, пока нужен тебе.
Я с тревогой выпрямилась:
- Лично мне он не нужен, но он здесь… Значит, мне угрожает опасность?
Значит, полицейские меня найдут, чтобы упечь в тюрьму?.. Он сядет в тюрьму за меня?.. Плохо, очень плохо. Сердце снова заныло. Хочу, чтобы всё закончилось. Чтобы продолжалась простая, скучная жизнь, к какой я привыкла…
- Я не знаю, - Такаши кинул взгляд на Шепарда, - ты ведь спасла его жизнь. Пока он не вернёт долг, он точно будет с тобой.
Раз он не вернул долг, значит, тогда моей жизни всё-таки ничего не угрожало?.. Парни бы не стали меня убивать?..
Я тоже посмотрела на Шепарда. И не узнать в нём того неуклюжего котёнка, выпавшего из окна… К его неудаче, во дворе как раз прогуливались пара прикормленных тупыми старушками бездомных собак. Они не были голодными. Говорят, животным не свойственна жестокость – это прерогатива людей. Как же… К счастью, я успела вовремя. Я плохо помню, как толстой веткой отгоняла псин, как баюкала израненного котёнка на груди, как везла к ветеринару…
Зато отлично помню момент, как пыталась вернуть его Такаши, а он вцепился коготками в майку и не отпускал… «Теперь он твой», - сказал тогда друг…
- Что мне делать?.. - я жалобно взглянула на японца. - Родители не поймут, если я просто так притащу парня домой. Тем более такого странного...
- Ты можешь пожить с ним у меня. А потом... Там видно будет, - Такаши пожал плечами.
Может быть, это будет его напрягать, хоть он и не покажет. Чувствую себя виноватой, но сейчас я не могу отказаться от помощи. Позже я обязательно верну долг.
- Спасибо.
Благодарная улыбка вышла слишком усталой, но не думаю, что друг обвинит меня в неискренности.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
Лежу под одеялом, обнимая подушку. Сон не идёт. Слишком много мыслей. А как только начинаю проваливаться в дрёму, перед глазами встают лица убитых Шепардом ублюдков… Полные ужаса, молящие о пощаде. В их глазах нет злобы или ненависти – они просто хотят жить. Как же… Тогда они смотрели на меня иначе. «Девушка, а пошли с нами выпить?» Мерзкий гогот, усмешки… Эти идиоты не узнали меня. Может быть, если бы я повела себя так, будто знаю их, всё закончилось бы иначе… Но не зря же статистика говорит, что преступления чаще всего совершаются против близких людей. К тому же, я была напугана… Да какой смысл вообще сейчас думать об этом? Сделанного не воротишь.
Переворачиваюсь на спину, пытаясь расслабиться, заснуть…
А вдруг они придут за мной?... Если есть бакенеко, почему бы не существовать мстительным призракам?.. Не думай об этом. Не думай об этом. Не думай...
Раздражённо пытаюсь разглядеть в темноте стрелки часов. Я уже долго ворочаюсь, наверняка уже близится середина ночи.
Как бы заснуть… Снотворного у Такаши наверняка нет. Ох... Не хочется верить, что это всё происходит со мной. И всё же, до пронзительной ясности, до дрожи понимаю - происходит. Действительно, мать его, происходит. Что мне теперь с этим всем делать?.. Что мне теперь?..
Кровать прогибается под тяжестью тела. Узнаю эту поступь. Шепард всегда так ступал по дивану, где я спала, сворачивался у меня на бёдрах, или на животе, мурчал, успокаивая… Распахиваю веки. Напротив моего лица яркие жёлтые глаза.
Кот снова тычется лбом мне в лоб, в висок. Ощущаю на коже его дыхание…
Это уже не маленькое милое пушистое животное. Не мешало бы его остановить… Вместо этого молча прислушиваюсь к ощущениям. Когда Шепард раньше тыкался в меня мокрым носом и щекотал вибрисами, было мило, холодно и щекотно… Это всегда поднимало мне настроение. А сейчас… Он человек, и я не знаю, что чувствовать. Нежно обнимаю его в ответ, прижимаюсь, шепчу:
- Спасибо.
Снова боднул, лизнул в ухо... Поддавшись порыву, целую Шепарда в губы. Хочется чувствовать что угодно, кроме ужаса, вины, неопределённости... И кот отвечает, нежно ласкает в ответ...
Просыпаюсь в тёплых объятиях. Шепард... Конечно же, это был не сон.
Вылезаю из-под одеяла. Я голая, как и кот, хотя ложились спать мы одетые. Да-а... Надо будет купить тест на беременность.
Схватив одежду, шмыгаю в душ. Пытаюсь прийти в себя под прохладными струями. Вопросов слишком много. Что делать с телами? Пытаться их убрать – почти точно попасться. А если не убирать… Новые владельцы рано или поздно их найдут. Полиция придёт к родителям, и... Никто не знал, что вчерашним вечером я была в дачном посёлке. Вроде бы, если кто-то из местных меня там мельком и видел, не должен был узнать в такой темноте. Правда… Я забыла там телефон. Но никто не сможет доказать, что я не оставила его там ранее! А Такаши в случае чего подтвердит алиби... Вроде бы должно пронести. С этим, допустим, разберёмся, скрестив пальцы.
Но что с Шепардом?.. Такаши сразу узнал его и воспринял спокойно. Значит ли это, что он встречается с таким постоянно?.. Может, он живёт в ином мире?.. Не хочу это знать. Единственное, что мне нужно понять - что теперь делать с Шепардом.
Одевшись, я прошла на кухню, заварила растворимого кофе. Поколебавшись, с домашнего телефона набрала мамин номер.
- Оля, ты где шляешься? – она всегда называла меня так, когда злилась.
В другое время принимала «игру» и звала меня «Хель».
- Прости, - я смущённо улыбнулась, - я вчера так устала, не было сил позвонить и предупредить, что не приду. Слушай, твои покупатели ещё не ходили на дачу?
- Нет, у него срочная командировка, так что он пока не сможет прийти. А ты что, ещё не забрала Шепарда? Я же просила!
- Я потом заберу, ладно?.. Когда он вернётся?
- Не раньше чем через неделю.
- Вот видишь? У меня много времени!
- Знаем мы вас, студентов. Всё делаете в последний момент.
- Ладно, мне пора бежать, пока, ма! – я положила трубку, выдохнула.
Кажется, у меня есть ещё достаточно времени, чтобы подумать. Взяв чашку, я прошла в гостиную, прислушалась. Из комнаты Такаши доносится быстрый перестук клавиш. Работает... Фрилансер. Выходных нет… Но я не могу ждать.
В ответ на стук изнутри отозвались:
- Да, входи.
Я легко толкнула дверь. Друг сидит перед монитором. Очки, серьезное лицо, прямая спина... Комната в полумраке, жалюзи задвинуты, свет не горит.
- Мы можем поговорить?
- Секунду.
Я вздохнула, устроилась в кресле, поставила чашку на журнальный столик. Некоторое время любовалась серьезным профилем японца. Наверно, никогда не узнаю, почему он водится с такой как я. Когда мы познакомились пять лет назад, я только окончила школу, в голове гулял ветер, хотелось приключений, казалось, что открыт весь мир... Такаши спас меня из переделки, и с тех пор мы общаемся. Меня он заинтересовал как человек, и я прицепилась к нему, навязывалась… Бедняга терпеливо принимал моё присутствие. Иногда мне кажется, что ему вовсе не нравится моё общество, и он до сих пор не «отшил» меня только из-за хвалённой японской вежливости. Когда я спросила прямо, друг сказал, что всё не так, что ему нравится общаться со мной и накатал монолог, следуя всем традициям, но... Может быть, ему просто одиноко…
Такаши приехал сюда из Японии в шестнадцать лет, потому что ему нравилась Россия – да всё ещё нравится. Я всегда восхищалась этим поступком. Вот так взять бросить семью и уехать далеко, добиваться всего самому... Хотела бы я уметь так же. Ха... Да я даже с проблемами не могу сама справиться. В университете еле как перебиваюсь на тройки. Дожила до пятого курса, на финишной прямой, но... Мне не хватает его твёрдости и упрямства. Заниматься скучным делом просто потому, что в конце концов ты сможешь делать то, что хочешь... Ведь и работа в будущем обещает содержать в себе кучу скучных неинтересных вещей. Ненавижу слово "надо"...
Скрипнул стул. Друг смотрел на меня спокойно и сосредоточено:
- Слушаю.
- О Шепарде... Я хочу знать всё о бакенеко. Прошу тебя, расскажи мне.
- Хочешь капучино? - я улыбаюсь, глядя на кота. - Это вкусно.
- Почему бы и нет, - он лениво щурится, оглядываясь.
Такой же спокойный и меланхоличный, как и когда был животным. Не болтает, разве что по делу, или если его спрашивают. Не носится, не шалит. А в одежде Такаши выглядит ещё и интеллигентным нормальным человеком. Правда, люди обращают на него внимание из-за пятна на лице, ну да хрен с ним, его это точно не смущает.
Попросив в ларьке два кофе, я вздохнула, глядя в лазурное небо. Такаши советовал прогуляться, прочистить мозги, успокоиться… вроде слегка помогает, но всё ещё совсем не по себе. Всё жду, когда грянет гром и на меня свалятся менты, скрутят, увезут…
Заслышав рядом голос, я автоматически прислушалась.
- Гриша уже третий день дома не появляется, - в женском голосе дрожат тревожные нотки, - на телефонные звонки не отвечает.
- И твой тоже?! – поворачиваюсь, замечаю, как вторая женщина хватается за сердце. - С Олегом и Игорем то же самое. Должно быть, они все вместе пропали. Мы с мамой Игоря уже в полицию ходили, тебе тоже стоит...
Глядя на полные ужаса и горя лица, я не чувствую вины. Вместо этого возникает злость. Пытаюсь сдержать эмоции - ведь они не виноваты, что их сыновья выросли такими ублюдками. Или... Виноваты?..
- Оля, это ты?.. - одна из них замечает взгляд. – Давно тебя не видно! Ты совсем больше не общаешься с мальчиками?.. Вы так хорошо в детстве ладили!
- В подростковом возрасте, - машинально поправляю, тут же морщусь, - да как-то дорого разошлись…
- Значит, ты их не видела?.. – она вздыхает. – Они пропали…
Хочется промолчать, уйти, но не могу себя заставить, пытаюсь вежливо отвечать:
- Как так вышло?
- Не знаю, - женщина в горе заламывала руки. – Они ушли позавчера утром и не вернулись…
- Сочувствую, - я отвернулась, приняла из рук продавщицы два горячих стаканчика, - они найдутся. Рано или поздно.
Ложь... Не знаю, зачем я лгу, изображая из себя добренькую девушку, но промолчать или ответить что-то злое... Не могу. Просто не могу. Это жестоко. Да и то, что я сказала - тоже жестоко. "Рано или поздно"... Конечно, рано или поздно полиция найдёт их тела. Станет ли им от этого легче?.. С одной стороны, теперь они точно будут знать, что с сыновьями. С другой... У них была бы надежда. Они могли бы верить в то, что родные живы и однажды вернутся. Что хуже?.. Я не знаю.
- Если увидишь - скажи нам, пожалуйста.
- Да... До свиданья, - виновато улыбнувшись, я двинулась прочь.
Шепард тенью шагал за мной. Его голос звучит тихо, чтобы не услышали:
- Ты не сказала им.
- Предлагаешь вернуться и рассказать? – я зло рассмеялась. – Спасибо, но я пока не хочу в тюрьму. Да и ты, я думаю, тоже.
Кот не ответил.
Ну отлично… И не следа только начавшегося появляться хорошего настроения.
Наткнувшись уже на третью подряд листовку о поиске Гриши, я раздражённо скривилась и уже потянулась, чтобы сорвать, когда заметила впереди девушку, расклеивающую их. Широкий пуховик не скрывает громадное пузо. Последний месяц беременности?..
И хорошо, что он умер. Она избежала участи жизни с мразью. Любовь зла, полюбишь, как говорится…
Но какого чёрта она вообще это делает?.. Пусть его родители расклеивают. Видно же, что тяжело ей тащить сумку с пачкой бумаги, что устала...
Шепард пошёл вперёд, ласково вынул пакет из её рук:
- Я помогу.
Чертыхнувшись – эта иррациональная жертвенность у него от Такаши, что ли? - я приблизилась.
- Спасибо, - девушка растерянно улыбнулась ему, скользнув взглядом по лицу.
Кот не ответил, молча подавая листовки. Неодобрительно глянув на него, я изобразила сопереживание:
- Это ваш муж, на фото?
- Да, - девушка выдавила усталую улыбку.
Под глазами круги… Наверно, теперь у неё нет сил даже плакать. Поморщившись, я забрала у неё клей, и стала сама расклеивать бумаги. Равнодушные люди наверняка будут их срывать... Да какая разница - всё равно никто не мог бы сказать, где он.
Не слушая удивлённых благодарностей, я спросила:
- Большая любовь?
- Да, - в глубине глаз девушки зажёгся свет. - Гриша вытянул меня из такой дыры... Теперь у меня хорошая работа, семья. Он меня так любил, на руках носил...
Боже... Вот же мразь. За её спиной делать такое... А она ведь... Она ведь наверняка простила бы его. Если бы он оставил меня там, изнасилованную, умирать, она бы всё равно любила бы его. Носила бы ему в тюрьму подарки...
В глубине души всё сжалось. Он это заслужил.
- Знаете что, - я слабо улыбнулась, - езжайте домой, я всё расклею сама. Ваш ребёнок... Будет плохо, если с ним что-то случится.
- Благодарю вас, - она крепко сжала мне и Шепарду ладони, - скажи мне ваши номера, я верну долг!
- Не нужно, - я покачала головой, неловко улыбнулась, - считайте, что я исправляю прошлые грехи. Карма, всё такое...
Махнув на прощанье, я торопливо пошла прочь, продолжая расклеивать бумаги на столбах, на рекламных стендах…
И зачем я это делаю?.. Можно просто выбросить – миссия выполнена, бедняжка не будет мучится, работая зря. Да нет… Она ведь потом проверит. Злясь на себя и на весь мир, я продолжала, хотя пальцы уже покраснели от холода.
Чёрт побери, я не виновата в том, что произошло! Виноваты только эти насильники-придурки. Почему я вообще должна делать это?.. Я недовольно покосилась на Шепарда. Если бы он не подошёл к ней, я бы просто прошла мимо…
- Что? – кот бросил на меня невинный вопросительный взгляд.
- Ничего, - я вздохнула, - ты хороший и добрый. И классный. Ты сделал всё правильно.
Он молча кивнул и подал следующий лист.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
- Пойдём к реке? Там красиво!
Я улыбалась Шепарду и тянула его за руку по улице.
- Хорошо, - кот не улыбнулся в ответ, как всегда, спокойный.
Ну, после многолетнего общения с мордой-кирпичом-Такаши это меня совершенно не смущало.
Свернув на площадь перед театром, я двинулась в сторону далёкий фонарей, мигавших с другого берега.
Взгляд упал на мальчишку. Он стоял перед большим постером – рекламой спектакля – дул на пальцы, пытаясь согреться. Снежинки падали на его плечи, шапку…
Почему-то эта картина показалась мне очень одинокой и грустной. После событий прошлых дней мне так хотелось совершить добро, что я шагнула парнишке навстречу, мило улыбнулась:
- Ты хочешь пойти, но у тебя нет денег на билет? Давай я тебе куплю.
Мальчишка взглянул на меня с удивлением, смущённо улыбнулся:
- Нет, я... Играю одну из главных ролей.
- О, - я изменилась в лице – добра не получится... - Волнуешься?
- Нет, просто... - мальчик вздохнул. - Мой брат всегда хотел быть актёром, но не смог. Я обещал исполнить его мечту за него. Это моя первая игра, и он обещал прийти, но... Он пропал.
Да ладно... Серьезно?..
- Как его звали?
- Олег, - парнишка растерянно улыбнулся, не ожидая этого вопроса.
- И когда он пропал?
- Дня четыре назад...
Чувствуя злость, я мысленно заскрежетала зубами. Не совпаденье. Это брат того самого мерзавца. И почему мне так везёт?.. Я могла бы принять это за божественный знак. Знать бы, что он значит. Что я должна сделать, Бог? Рассказать им правду, признаться? Я ведь их даже не убивала. Это была не я. А если признаюсь - посадят меня. Это же Россия, мать её.
- Это проблема посвящения собственной жизни другим, - вздохнула я, - часто оказывается так, что близкие этого даже не ценят. Поэтому нужно жить для себя.
Я могла бы назвать ребёнка лицемером. У него пропал брат, а он сетует не о том, что тот, возможно, мёртв, а, похоже, о годах, потраченных на то, чтобы добиться цели.
- Мне не нужно, чтобы он это ценил, - горячо сказал мальчишка, - я просто... Просто хотел, чтобы он был счастлив. У него не очень хорошая жизнь...
Конечно, от хорошей жизни на улицах людей не насилует. От очень хорошей жизни просто заказывают себе рабыню на дом... Похищенную из другой страны и накачанную наркотиками.
- Может быть, теперь он счастлив? Где бы он ни был.
- Я хочу в это верить, - судя по тому, как быстро парнишка ответил, он говорил искренне.
- Идеалист, - я грустно улыбнулась, сбросила снег с его плеч, - никто не будет проживать жизнь за тебя. Скорее, её попытаются разрушить. Так что наслаждайся ею, пока можешь.
Развернувшись, я пошла прочь. Может, я и поступила как чмо, но... Он не должен губить свою жизнь, ради веры в того, кто уже мёртв. Верно ведь?.. Не должен?..
- Тебе жаль его? – Шепард пристально глядел на меня.
Я дёрнула плечами:
- Какая разница?.. Будто моя жалость ему нужна. Будто она может что-то изменить…
И снова кот просто промолчал. Ну, он задал вопрос первым – уже прогресс…
Я не знаю, зачем я снова пришла в этот двор. Что я хочу здесь увидеть?.. Глупо. Но так тянуло…
Хожу по площадке, вспоминая, как мы играли. Я была пацанкой и легко дружилась с парнями. Мы играли в стрелялки, носились по округе, отрывались, как могли... Мы были на равных. Они считали меня своей. Они ещё не были козлами - или я просто не видела это в них?.. Хах... А ведь это именно в тот период я взяла себе это имя, "Хельга". Ольга на скандинавский маневр. Говорила всем называть меня "Хель" - смерть. Подросток... Потом имя просто прижилось, хоть я и ушла из этого двора – просто надоело. И они забыли меня…
Ох... Сколько ещё времени я буду трахать себе мозги и грусть по тому, что произошло?.. Мне уже давно пора забыть.
Развернувшись, и собравшись уходить, я заметила трёх знакомых женщин. Две шли пешком, а третью катили в инвалидной коляске. Матери мудаков-насильников…
Я было попятилась, собираясь сбежать, но меня всё-таки заметили, махнули рукой:
- Оля! Ты их не видела?..
В голосе уже почти не было надежды. Пришлось шагать навстречу, виновато улыбаться:
- К сожалению, нет.
- Ничего… Они найдутся.
А я взглянула на инвалидку. Много лет назад она была в порядке, я помню…
- Простите за вопрос, но... Что с вами?
- Я привыкла к вопросам, всё в порядке, - женщина вздохнула. - Авария, несколько лет назад. Муж погиб... Даже не знаю, как я теперь без Игоря буду справляться. До этого он мне помогал во всём, а теперь…
- Он вернётся, - другая мать крепко жала плечо инвалидке, - всё будет хорошо.
Горло сдавил горький ком. Почему?.. За что?.. Почему вы все любите этих тварей? Почему именно они нужны вам?..
- Простите... Если бы я могла помочь... - я судорожно вздохнула и быстро зашагала прочь.
Я не хочу! Я не должна принимать ответственность за них. Это не моя проблема. То, что ребёнок будет расти один. То, что брат потерял смысл жизни. То, что женщина одна не сможет жить... Это не мои проблемы. Не я в этом виновата!! Они были козлами и заслужили. Они. Заслужили.
Я судорожно грохнула кулаком по ели. Та зашаталась, осыпала мне на голову и за воротник снег. Вздрогнула, ощутив объятия. Незаметно подкравшийся Шепард тихо урчал, гладил по голове… Я уткнулась ему в плечо, сдерживая всхлипывания.
За что?.. За что мне это?..
Я должна что-нибудь сделать... Должна...
Поднимаю голову, жарко смотрю коту в глаза:
- Шепард... Я люблю тебя. Ты знаешь, что я люблю тебя, и всегда буду любить, правда?.. Ты же знаешь?
Если Такаши не обманул... Должно сработать. А что, если трупов уже нет?.. Шестой день идёт, как-никак. Дверь погреба всё так же распахнута. С замиранием спускаюсь… Нет... Так и лежат. И телефон у стены. Нагибаюсь, поднимаю его и внимательней разглядываю тела. Затыкаю рот ладонью. Не разложились – на таком холоде то - но в отсутствии кота сюда вернулись мыши… На лица лучше не смотреть.
Чувствуя, как бешено колотится сердце, пытаясь выровнять дыхание, подхожу к месту, где лежала, извиваясь… Вдох, выдох, поворот. Как тогда, Шепард стоит на пороге, заслоняя свет.
- Пожалуйста, - мой голос дрогнул – вот-вот сорвётся, - я хочу вернуть их. Вернуть назад. Пожалуйста, сделай это для меня.
Кот на секунду помешкал, пошёл. Что-то в его движениях было зловещее. Мрачное, чёрное. Иное. Не могу понять, что.
Шепард приземлился на четыре конечности, прыгнул через тело. Снова. И ещё раз.
Странная магия. Как будто ведовство. Что-то от диких плясок голыми под луной...
Я затаила дыхание и на миг даже зажмурилась. Сердце ушло в пятки, мне показалось, что весь мир замер, и...
Не грянул гром, не раскололась земля. Не порвалось время и пространство. Трупы не стали зомби, знаменуя приход апокалипсиса. Нет... Просто погрызенное грызунами мясо заросло, кровь исчезла с земли, с одежды - теперь о смертельных ранах говорила только порванная одежда. Со стонами и всхлипами парни сели, огляделись. В их глазах ужас и боль, от которой леденеет душа…
Это всё-таки произошло. По-настоящему. Магия…
Неверяще насильники оглядывались, трогали себя, рыдали, скулили:
- Это иллюзия?! Они опять играют, да?! Это очередная пытка!
- Нет, пожалуйста... Я не хочу снова в огонь, пожалуйста...
- Хватит! Прекратите это!
Внутри всё замирало. Что же... Что они видели там? Что им пришлось пережить за это время?.. Ад существует?.. И я тоже, я тоже могу туда попасть?.. Я ведь грешна, не так ли?.. Я никогда особо не задумывалась о ценности жизни, о ценности момента. О последствиях поступков, о том, что я тратила время впустую… Нужно об этом подумать, но позже. Не сейчас.
Сейчас этим можно воспользоваться. Попробовать заставить сойти их с преступной дорожки. Презрительно глядя сверху вниз, я холодно заговорила:
- Бакемоно смилился. Вы нужны в этом мире. Нужны вашим близким. Вы слишком важны для них. Но если вы ещё раз согрешите - вы вернётесь назад.
- Обещаем, что не будем! – дрожащие парни рухнули на колени. - Только не возвращай нас, пожалуйста!
Они не узнали во мне девушку, на которую напали. Другая одежда, причёска, да и светло сейчас... Может, кто-то из них узнал во мне старую знакомую - или только подумал, что я выгляжу знакомо... Да не важно, в общем-то.
Я величественно кивнула, поплыла прочь.
На сердце скреблись кошки. Совершила ли я ошибку?.. Узнаю ли я об этом когда-нибудь?..
Шепард пошёл за мной. Когда мы вышли из погреба, и нас осветило полуденное солнце, рядом раздался шорох. Я обернулась, с удивлением глядя на ворох одежды... Раздался тихий мявк, и на плечи с земли запрыгнул кот.
Он вернулся в прежний облик?.. Значит, моей жизни больше ничего не угрожает?.. Может, меня убили бы полицейские? Кто знает...
Я буду скучать по тебе, но... Почему-то мне кажется, что теперь всё будет хорошо. Или это лишь утешение?..
Собрав одежду в сумку, я потопала к станции, машинально почёсывая Шепарда за ухом. Электричка скоро должна прийти.
Увидев аптеку, я замешкалась, всё же вошла, протянула купюры в окошко:
- Тест на беременность, пожалуйста.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
Третья работа
Жучка
Сцена вступительная, слепая.
1.
- Кто эта старуха?
- Известно кто: жизнь-жучка, семиглазая потаскуха. Она единственная вхожа и там и тут. И знаешь почему? Все мечтают припихнуть жучке, потому что, несмотря на мерзостное уродство, секс с ней – это лучшее, что может случится с любым, абсолютно с любым… Понимаешь?
- Не понимаю.
- Семь глаз у нее, семь. Но они же не вечные, ее глаза. Когда, например, изнашивается глаз Красотки, старуха спускается на землю и шарит по грешной в поисках самой красивой женщины, да такой, чтоб все мужики вздыхали, вот прям в стихах о малом умаляли, падая ниц… и вырывает у красотки глаз!
- Зачем?
- А как же иначе ей притворятся? Не переживай – наберешься кто есть кто, только прибыл, а уже хочешь в жизни просечь важное, не для того она семь глаз носит, чтоб любой новенький с двумя ее вмиг раскусил. Ну что хмурной такой? Бери кирку, вот от сих до сих твоя зона скалы – долби.
- А когда тут есть подают?
- А ты хочешь есть?
- Нет.
- И не захочешь. Никогда больше не захочешь. Ни срать. Ни спать. Ни жрать. Вижу, понимать начал. Привыкай: не на курорт попал. Но и не унывай уж так сразу. Вон видишь с нижней шахты пылища прет? Так это тонер. Цех по заправке картриджей – вот где чертявое мучилово: беспрерывно и бесконечно. А у нас тут никто за тобой особо и не следит, копайся себе и копайся. Найдешь большой алмаз – получишь право подняться.
- А куда им столько картриджей?
- Известно куда – для верхней канцелярии, они ж строчат отчеты, инструкции, рукописи сгоревшие перепечатывают, много чего еще – работа не пыльная, но скучная и монотонная.
- А если не следят… почему бы не сбежать?
- Сбежать? Смешной ты! Куда? Вот представь громадную каменную гору с продолбленным в центре жерлом. Это, типо, холл наш. Вот только, если что внизу и можно предположить, то о верхнем, ожидаемом голубом, забудь – там тоже самое, что и снизу: лава. И испещряют стенки жерла многоуровневые шахты. И я же сказал «почти не следят». Наведываются иногда… проверяющие, ты только на них внимания не обращай: не любят они этого.
- Чего?
- Внимания. Оно их утомляет. Да и шляются всякие, типо жучки. Увидят, что без дела прозябаешь, настучат начальству, и будешь ты картриджи заправлять весь оставшийся срок.
- Срок?
- Ты по какой статье умер?
- 136 и 6.
- Несчастный случай… ну-ну. Будешь тут, пока о тебе помнит хоть один живой.
- А потом?
- Потом? Суд с котом. Всему свое время. Нельзя перепрыгивать через ступеньку. Даже заглядывать на следующую нельзя. Вот я, знаешь, как сюда попал? По ошибке! Нет, серьезно, глупейшая ошибка! Да, грешил. Ну а кто не грешил? Но я ЗАМОЛИЛ! И батюшка наш местный, отец Макарий, обещал мне: «Все грехи отпущены, - мол, - сын мой» - за кругленькую сумму обещал. А на разводе – бац: «Не считается!» Да как это так?! Я, понятное дело, возмущен был до крайности, говорю им: «Это ж ваш представитель! Я заплатил, все по прайсу, как положено». «Договоры коммерческих организаций, - отвечают, - у нас не прокатывают. Вниз!» А на земле все организации, будь то религиозная или террористическая, - все, как одна, коммерческие! Вот и поди, докажи! А ты долби, долби!
- А я не помню развода…
- Кратковременная амнезия при входе. Пройдет. Вспомнишь.
- И никак нельзя вернуться?
- Вернуться?
- Да. У меня дело незаконченное осталось…
- Ой, перестань! А разве дела хоть когда-нибудь заканчиваются? Вот здесь у тебя есть одно дело, и оно не закончится ни-ког-да. Не зря поговаривают, что земля, до того, как стать отдельным полигоном, существовала в виде спецшахты.
- А я читал, что на земле был рай.
- Это в вашем «раньше», а в нашем, тутошнем – спецшахтой. Освоишься.
- Так ты и не ответил: можно ли вернуться?
- Конечно можно.
- Правда?
- Только желающих маловато.
- Это еще почему?
- Всему свое…
- Понятно.
- Вот видишь: начинаешь понимать. Молодец. Смышленый. И еще: ты пореже вспоминай о земле… Скоро скрутит тебя в муках, а-ля спазмах воспоминаний. И чем чаще ты будешь думать о прошлой жизни и людях, с ней связанных, тем сильнее будут боли. Забывай потихоньку – и будет легче, а потом и вовсе отпустит.
- А тебя давно отпустило?
- Не знаю. Видишь, часы на стене? – это я выдолбил, хотелось по первой окружить себя знакомыми вещами, но потом все инструментом стер, отскоблил, оставил только циферблат с каменной стрелкой на пол двенадцатого.
- А алмазы? Находил?
- Этого добра тут навалом, но все мелочь. Начальство за подъем требует большущий камень, такой, чтоб смог сеять раздоры и зависть на земле, завладевая новыми душами. У них же план горит. Эдик каждый раз мне про этот план талдычит.
- Эдик?
- Черт тут один в семейных трусах горошком красным, смотрящий нашего уровня. Когда тебя привел, - ты-то не помнишь: в коматозе был, - все уши мне прожужжал, чтоб я тебя быстрее в курс дела ввел, и чтоб посиживали мы скромно и трудолюбиво. У них инспекция.
- Какая инспекция?
- Понятно какая – райская. Ходят, проверяют: все ли мучения соответствуют инструкциям, договоры аренды помещений, внешний вид… Видишь, я как шахтер чумазый, а ты еще свеженький, надо бы тебя специально попачкать, чтоб не привлекал внимания.
- Внимание утомляет?
- В точку! Но этих белохвостых павлинов внимание интригует, а кроме рутины не стоит у них вызывать никаких эмоций от этого аудита, иначе дела твои опустятся ниже некуда. Через сто земных лет будет ответная проверка, и так испокон веков, дабы поддерживать равновесие.
Сцена первая. Аудит/Аудиенция
2.
Бледно-желтое освещение без видимых источников, монотонный гул, изредка стоны и вскрики с разных сторон, особенно снизу, запах гари, смолы и серы, разъедающие глаза, - Вадим никак не мог привыкнуть к новой обстановке, да и осознание того, что он умер и попал в ад, нехотя, через силу, проникала и завладевала всем телом, отзываясь подрагиванием рук, зудом то под лопаткой, а то и в заднице. Его напарник, с вытянутым в глубоких морщинах лошадиным лицом, пожилой мужчина, устало махал киркой, время от времени вытирая грязевым рукавом холщовой рубахи лоб.
- Тебя как звать-то? – поинтересовался новенький в перерыве между ударами инструмента о камень.
- Жорой меня звали, - вздохнул. – Не спрашивай о прошлой жизни. Никогда. И сам о ней не рассказывай. Так легче забыть. Здесь теперь твой дом.
Нет, Вадим не собирался впускать смиренное уныние, не предприняв ни одной попытки к возвращению. Не так его мать воспитывала, не для того закалял тренер по боксу, чтоб, опустив руки, смириться с неизбежным в первом же раунде. Сначала он было подумал, что занятия альпинизмом тут-то пригодятся, но взглянув из шахты вверх по жерлу, он убедился: карабкаться некуда. Никаких решеток, дверей, стражей, никаких сдерживающих факторов, но все же затея бежать становилась все более бессмысленной.
И тут его впервые скрутило. Боль зародилась в голове инородным телом, сжала мозг, вонзив сотни острых лезвий, и стала резать… полосовать по икрам, гениталиям, лицу. Вадим смотрел, скорчившись, на те места, где возникала резкая, молниеносная боль, но ран не видел. Пару резей стерпел, заскрипев зубами, но потом крик ужасного страдания вырвался из нутра, разодрав горло.
Жора подошел к напарнику только, когда того уже отпустило, помог подняться и подал кирку.
- Говорю же: выброси прошлое из головы. А теперь быстренько за работу. Ангелы идут.
Эти слова вернули Вадима на ноги быстрее протянутой руки, тем более, что никаких последствий приступ не оставил, сгинул, словно его и не было вовсе.
Процессия инспекции шествовала с другой стороны округлой пропасти по более широкому выступу, вдоль выдолбленных в скале пещер-шахт.
- Не смотри! – предупредительно оттолкнул Вадима Жора. – Просто посматривай, делая вид, что работаешь, а я расскажу, кто есть кто. Впереди идут Велиал и Сариэль. Вел – порождение зла и боли, его некогда ангельское лицо разделено глубоким шрамом надвое: левая часть испещрена трещинами, словно высохшая глина, а правая, гладкая, свинцовая, как и вся кожа, ехидно улыбается.
С голым торсом, в серых, потертых джинсах, Велиал поблескивал сизым отливом кожи и красовался татуировками, что-то усердно доказывал членам комиссии, резко размахивая руками.
- Сари – властитель душ сынов человеческих. У него забавные кудряшки. Если хочешь спросить про крылья, то скажу сразу: в шахтах они ими не щеголяют, прячут иль складывают куда в карман – не знаю, но будто и нет у них крыльев вовсе. И рогов у демонов тоже нет, это все выдумки, они ж не бараны какие, а высшие существа.
Золотые кудри Сариэля, обрамлявшие напудренное детское личико архангела, действительно забавно подпрыгивали при ходьбе. Расшитая золотыми нитями белая рубаха словно парила на худом тельце. Он опирался на тонкую трость-копье, в свободной руке сжимая несколько листов бумаги.
- Кстати, сразу за ними идет один райский, по чину выше Сари, но он тут в качестве обеспечения безопасности, ангел власти, высокомерие и гордость так и прет из всех щелей. За ним Эдик на копытцах подпрыгивает, надел шортики поверх труселей, парадные у него, поддерживает полы туники ангела, чтоб не запачкалась, выслуживается. Ну и свита многочисленная: омыватели ног, писари, причем разностатейные, кто замечания записывает, а кто изречения, любовницы…
- Они ж бесполые, разве нет? – Вадим усердно выискивал у себя в голове скудные знания об устройстве ангельского жития.
- Ага, щас! – булькнул сдержанным хохотком Жора. – Бесполые, как же! Окружат себя девственницами, склонными к суициду по сорок третьей дробь раз, и нежатся в перерывах между райскими делишками.
- А разве самоубийцы не в ад сразу?
- Никто никуда СРАЗУ не попадает. Сначала развод. Борьба за выполнение плана. А миловидные девственницы – крупная разменная монета, обычно ее разыгрывают в рай, чего б они натворить не успели при жизни.
- Ольга! – Вадим, не веря своим глазам, прыгнул к выходу из шахты и, сжимая острый выступ камня, жадно выискивал среди многочисленной райской свиты мелькнувшее знакомое лицо. Неужели показалось?
- Ты что? - прошипел Жора. – Назад!
Но какой там! Она! Ольга.
- Оля… Вот значит куда ты пропала.
В воздушном белом одеянии, она покорно шла среди других девушек и юношей. Как же он разглядел ее? Да как он мог не разглядеть Ольгу! Это же ОЛЬГА! Любовь всей жизни, что заставляла подпрыгивать выше, бить слабее и радоваться глубже любой незначительной мелочи, будь то бабочка, засидевшаяся на рукаве, «шестерка», объехавшая лужу возле зажмурившегося и сгруппировавшегося Вадима, или рождение первенца у друга. Любовь, в которую он не верил. Наивная, заставлявшая по-идиотски кивать, соглашаясь с очевидной неурядицей. Любовь, которую он потерял, не насытившись вдоволь.
- Ольга! – Вадим закричал так сильно, как смог.
Жора отвернулся, поняв, что уже поздно что-либо исправить, и постарался забиться в дальний угол, не видимый под прямым взором в проход шахты.
И она услышала. Вдруг все стихло: стоны, всхлипывания и жалобное мычание, остановилась и процессия. Лишь гул продолжал монотонную песню отчаяния.
Ольга умоляюще взглянула на Сариэля, тот коротко кивнул, и любимая, выпорхнув из толпы, подбежала к шахте, откуда ее звал такой знакомый и любимый голос. Комиссия продолжила шествие.
- Вадим? – Ольга предупреждающе остановила дальнейшее приближение жестом руки. – Не подходи ближе! О, боже, Вадим, ты тоже умер?
Одеяние оказалось полупрозрачным, но нагое тело, сводящее с ума и без того скудное воображение при жизни, не вызывало никаких желаний здесь. Пухлые щечки, поджатая губа, кончик носа, об который он любил тереться небритой щекой, серые глаза, - он тонул в них без возможности, да и без желания, выбраться. Тонул и сейчас.
- А ты? – эмоции, горящие и жаждущие, чем-то оказались скрепленными, будто невидимые печати не давали им полноценно раскрыться.
- Авария, - печально ответила Ольга, опустив голову. – Спешила к тебе.
- А я даже и не понял КАК, - честно признался Вадик. – Кто-то пырнул ножом сзади, врагов и завистников много, кто из них даже не успел рассмотреть.
- Зачем? Ну почему ты умер? Я же уже договорилась вернуться. Я бы нашла тебя там, - Ольга причитала так быстро, что Вадим не успевал за выстраиванием новых данных в логическую цепочку. – Вот сразу же, после аудита, меня отправят на землю…
- Как на землю? – у Вадима вдруг обмякло все внутри, оборвалось и ухнуло. Неужели снова потеряет?
- Можно вернуться. При условиях определенных, но можно. Я, как только узнала, сразу к Сариэлю и упросила его о разрешении. Он добр ко мне, отговаривал долго, но я так хотела увидеть тебя… подписала уже договор. Назад пути нет. Я вернусь на землю.
- Тогда я тоже вернусь! – Вадим сам не понимал, что говорит, но мысли вырывались раньше их обдумывания. – После комиссии попрошу Эдика проводить меня к начальству и тоже подпишу. Обязательно подпишу!
С той стороны раздался сердитый и недовольный глас ангела власти:
- Ольга! Хватит!
- Мне пора, - она уже уходила против своей воли, невидимые путы тянули ее назад, в свиту, но паутина глаз не давала отдалиться ее облику от Вадима.
- На Садовой! – кричал он вслед. - В «Соколе»! В семнадцатом номере!
3.
Бесконечные коридоры, бесчисленные повороты, на лифте то вверх, то вниз, и, когда стало казаться, что лабиринт решил сыграть с ними в очередную случайность, черт в семейных белых трусах в красный горошек и недавно прибывший камнетес подошли к массивной дубовой двери, украшенной драконьим орнаментом.
Эдик предложил войти, а сам попятился, хихикая, и исчез за углом.
Дверь поддалась с трудом. Без скрипа отворившись, впустила посетителя внутрь делового кабинета, обставленного со вкусом адского заправщика: старинная мебель, дорогое сукно, золото, камин, блестящий стол.
Велиал устало посмотрел на вошедшего и жестом пригласил сесть.
- Так значит, ты хочешь вернуться на землю? – и, не давая ответить, демон продолжил. – Знаю, что хочешь. И это хорошо: агентов катастрофически не хватает. Все предельно просто: подпиши бумагу, я хлопну, и ты уже снова живой, у себя дома.
Бледно сиреневая рука небрежно подвинула листок к краю стола.
Вадим старался не обращать на начальника внимания, смотрел то в огонь камина и плясавшие отражения в стеклах шкафов, заполненных старинными потрепанными книгами, то на свои ноги, отвечал робко и покорно, как советовал Жора:
- Что мне нужно делать?
- Всего лишь заманивать для нас по одной душе в день. И все, - Велиал развел руками в подтверждение незатейливости задания, - больше от тебя ничегошеньки не требуется.
- А кроме этого, я могу делать все, что пожелаю?
- Конечно! – провозгласил демон восторженно, но с какой-то издевкой – Все, что пожелаешь!
- А если не справлюсь? – Вадим очень старался, чтобы его голос звучал осторожно и подобающе своему положению.
- Тут тоже все просто: окажешься на последнем ярусе, у самого пекла, без возможности апелляций и повышений. ВСЕ ПРОСТО.
Слишком он часто упоминал о простоте, - Вадиму эта мысль показалось не только мнительной, а больше науськивающей на дьявольские подозрения. Но, в конце концов, может действительно просто. К чему тут все усложнять? Хотя последние слова Жоры, которые он услышал в напутствие напарнику: «Дурак ты», не давали Вадиму успокоиться. Чуть поднял голову, чтоб увидеть выражение лица начальства, и тут же поймал соринку в глаз, - и об этом Жора упоминал: «Мошка иль пылинка попадет – знай: смотришь на наших».
- Я согласен! – и подписал.
Вэлиал хлопнул в сизые ладоши, Вадим пукнул и исчез.
Демон убрал листок с договором в ящик стола, хмыкнул удовлетворенно и громогласно приказал явиться:
- Филотанус!
Вызванный, сгорбившись, появился в углу комнаты и, застигнутый врасплох, явно что-то прятал от покровителя. Но надолго не посмел отворачиваться к стене и с виноватым видом показался, испачканный в белой пасте, с застрявшей в зубах щеткой.
- Что это?! – Вэлиал возмущенно нахмурил брови.
- Исключительно кровью убиенных младенцев, Величайший, - оправдываться не было смысла, но Филотанус изыскивал любую возможность и не мог упустить даже безвыходной и загодя глупой.
- Но, она же белая, Фил! – демон отмахнулся. – Забей. Для тебя задание.
Невысокий, с косым прищуром, в лохмотьях на теле и безобразными космами на голове, демоненок услужливо приблизился к столу, выплюнув по дороге зубную щетку.
- Что на этот раз, Наизлейший?
- Смотри, чтобы тебя князь не услышал, - пожурил Вэлиал, но сам расслабился, позволив гордыни принять лестные обращения помощника.
- О, Люций не услышит: он зачастил пропадать куда-то, да и не чета он тебе, Вэл, ты же знаешь, - Фил забрался на высокий стул.
- Знаю, - согласился демон с изрядной долей тоски в голосе. – Устрой встречу для влюбленных. Ну, как ты умеешь. И приоденься, негоже в таком виде представлять адские силы.
- Конечно-конечно, - запричитал Филотанус.
- Возлюбленная этого новенького каменотеса, представляешь, собралась на землю из рая, найти его, сказать важные слова, а он… у нас.
Вместе посмеялись, несдержанно и не стесняясь, но недолго, в меру адской испорченности и недоверчивости.
- Ну так вот, - продолжил Вел, - он впопыхах тоже засобирался к ней. Кто бы мог предположить, ай-яа-яй, - наигранно покачал головой. – Возьми-ка обустройство этой встречи в свои развратные ручонки.
Фил посмотрел на руки, покрутил так и сяк, любуясь их развратностью с разных сторон. Поняв, что шеф ждет реакции, протянул, не ведая:
- И в чем подвох?
- Задание для Ольги, как известно, аналогичное, с той лишь разницей, что ей предначертано договором напутствовать души к безгрешной жизни. Я думаю райские не будут против, если ты подкинешь им одного клиента на двоих?
Филотанус потирал руки от предвкушения скорого земного развлечения:
- Здорово ты это придумал, Наихитрейший, ух как здорово. Чую, не последние в том подвох и пакость, не последние. Сию секунду, с твоего позволения, побежал готовить любовное гнездышко.
- Беги, Фил, - Вел хлопнул в ладоши, - беги.
Сцена вторая. «Несоколиное гнездышко»
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
4.
Скрутило живот, неимоверно тупо, будто из уже сухой половой тряпки выжимали последние капли влаги. Глаза защипали так, что Вадим зажмурился, облокотившись о стену. Когда немного отпустило, он огляделся. Длинный, узкий коридор, освещенный единственной лампочкой, которая сквозь паутину и ровный слой пыли пыталась сгладить напряжение глаз незваного гостя. Отражаясь от желтоватого, затертого линолеума, свет напоминал о шахте, но резкий запах сырости и хлорки, продравшись через ноздри, напоминал, что Вадим находится в месте, хоть и не менее жутком, но все же земном.
Разномастные двери с обеих сторон, возле каждой обшарпанные коврики, тапочки, жестяные банки с томящимися в них окурками и использованными спичками.
Вадим чуть не упал – босая нога цепанула задранный угол линолеума. У двери, красующейся небрежно наляпанными заплатками из самоклейки, стояла коса. Самая настоящая, та, которой в деревне поутру косили в поле протрезвевшие мужики. Вадим было сморщился от неприятия неуместного предмета, но потом рассудил, что в данной обстановке почему бы и не быть ему здесь. Это же явно не гостиница «Сокол», а обычная коммуналка, тут может быть все, что угодно.
Настораживало лишь отсутствие звуков: ругани, плевков и разноголосых телевизионных программ, пытающихся переорать друг друга. Может быть действительно сейчас раннее утро?
Вадим остановился у двери, на которой был наклеен плакат с Брюсом Ли в боевой стойке и обвивающем его китайским драконом. Штукатурка на стене облупилась от недавнего протекания крыши, еще не высохла, подрагивала от каждого движения, норовя осыпаться на пол, и, после нажатия на кнопку звонка, отрыгнула большой корявый кусок. Тот немедля шмякнуться у ног звонящего.
Дверь открыла Ольга. В какой-то драной невзрачной ночнушке, жуя с набитым ртом. Засосав висевшую на перепачканной в соусе губе спагетинку, она кивнула головой, приглашая войти.
Тут-то Вадим и понял: как же он хочет жрать. Его Величество голод захватил обреченного полностью и без единого шанса сохранить человеческое лицо носителя культурных ценностей. Его Величество Голод, отключив сознание, заставил безвольное тело, разогнавшись на цыпочках, достичь открытого холодильника и напасть на все, что было похоже на еду. Ольга ни в чем ему не уступала. Они не выхватывали еду друг у друга только потому, что ее оказалось вдоволь. Оба не сомневались, что будут есть долго, потому что голод бездонным чревом свербил в желудках, но через пять минут без сил лежали на полу и смотрели в белый потолок.
- Я думал, что сначала мы набросимся друг на друга, - тяжело и виновато вздохнул Вадим.
- А я думала, что прибью тебя сначала, - отозвалась Ольга, чуть двинув локтем любимого. – Там меня что-то сдерживало, но, поверь, как только я тебя увидела, хотела разодрать твое лицо в клочья.
- Это еще почему? – попытался удивиться Вадим, но даже удивленное выражение на лицо натягивалось тяжко.
- А ты не понимаешь разве? – наверно Ольга съела не так много: она смогла повернуть голову и выдавить злобную эмоцию. – Я в раю, в свите архангела, готова была на сомнительное мероприятие, лишь бы увидеть тебя, а ты, умер так не вовремя. Сколько мы тут протянем – день, два? А потом что? Ты на дно, и я - на дно.
Ольга всхлипнула от обиды.
- Перестань, - Вадим постарался приподняться, чтобы увидеть лицо той, в которую без памяти влюбился, потому что не верил, что она способна такое выдать. Скорее всего, это от нахлынувших эмоций. – Ты же не всерьез? Мы будем стараться как можно дольше задержаться на земле и наслаждаться каждым днем вместе. Вспомни, как мы встретились впервые: не думали о том, что будет после, купались в любви. Ты всегда была обидчивой, а я тебя жалел.
- А ты всегда был заносчивым и грубым, а я тебя пыталась перевоспитать, - воспоминания нахлынули и на Ольгу, она смягчилась.
- И как можно умереть вовремя? – задумался Вадим, расслабившись и прислушиваясь к своему дыханию.
- Я в ванную.
Ольга перевернулась и, приподнявшись на четвереньках, уползла из комнаты, а Вадим остался лежать, отпустив мысли в свободное плавание. Река жизни - узоры на обоях, очертания берега, те места, которые «во время», ножки стула, уходящие ввысь, тяжесть плохо пережеванной колбасы в желудке, просыпающиеся соседи, телефонные звонки… то ли тебя тащит по течению, то ли берега несутся, меняя удобные песчаные пляжи на затянутые тиной и ряской. Это мнимое ощущение текучести развезло Вадима, но он заставил себя подняться и пойти на звук журчащей воды в ванную. Зеркало. Господи, какой же он обросший и грязный. Умыться. Побриться. Что за лохмотья – вон, в мусор! Найти чистое белье.
Вадим отдернул занавеску – Ольга спала прямо в ванной, убаюканная водой. Он перекрыл вентиль, свернулся тут же калачиком на резиновом коврике и провалился в яму сна. Пусть холодно, мокро, но все же рядом с любимой.
5.
Вадим проснулся от настойчивого покалывания елового лапника, и поначалу ему показалось, что находится он в лесу, так значителен и реален был запах смолы. Но, выбравшись из-под колючих зеленых веток, он оказался там, где и заснул, а из ванной, брезгливо снимая с себя грозди водорослей, выбиралась Оля. Наспех одев махровые бежевые халаты, приготовленные кем-то на вешалке, ругаясь и стряхивая друг с друга остатки иголок и склизкой зелени, они вышли и тут же услышали бормотание, доносящееся из спальни. Проход в комнату был занавешен однотонной с халатами шторой.
- Гребаные пододеяльники, - недовольно кряхтел хриплый голос. – Руки, руки поотрывать! Да кто их только выдумал?
Не сговариваясь, Оля и Вадим одновременно открыли занавеску и вошли в спальню, застав врасплох опрятно, по-джентельменски разодетого, худючего и высокого дядечку с седовласой бородкой. Тот тут же встрепенулся, поправил цилиндр, отшвырнул на двуспальную кровать недоодетый пододеяльник и, козырнув налакированными ботинками, представился:
- Филотанус! К вашим услугам!
Спохватившись, отряхнул с огромных карманов нитки и умолк на минутку, дав гостям возможность прийти в себя и оглядеться. Кроме шикарной кровати в спальне стояла стенка советских времен, отполированная и под завязку набитая посудой. Скорее всего, за закрытыми дверками многочисленных отделений покоились выглаженные вещи, пахнущие либо порошком, либо старостью и нафталином. Зажатая между кроватью и подоконником, примостилась узкая тумбочка, на которой расположились догорающие свечи и поднос с припудренными булочками.
- Что же это вы, дорогие мои, - посетовал Фил, - спать соизволили в санузле?
«Ну, вылитый Авраам Линкольн», - подумал Вадим, приоткрыв рот от удивления. Ольга что-то хотела спросить, но человек в цилиндре, выставив вперед длиннющий указательный палец, прервал ожидаемый вопрос:
- Водоросли полезны для здоровья.
- А… - начал было Вадик.
- А ты, дорогой, замерз во сне, вот я и решил накрыть. И от мышей. Тут полно мышей.
- Еловой веткой?
- Там, где я взял, ее не хватятся. Не переживай. И вообще, - Линкольн-Фил тяжело вздохнул и развел в возмущении руками, - я в замешательстве! Я готовился! Это, конечно не «соколиное гнездышко» номер семнадцать, но я старался, - чтоб уют и тепло, а не гадюшник прежний, тутошний вас встречал.
- А почему не в «Соколе»? – задав вопрос, Вадим тут же пожалел: его недовольство могло обидеть куратора.
- Дороговат тот номерок, да и занят, - отмахнулся Фил. – Слухи о всемогуществе и вездесущности высших сил преувеличены изрядно. Нет, я конечно могу кое-что, но бюджет ограничен, а денег, в отличие от еловой ветки, явно кто-то хватился бы.
«Президент» снял цилиндр, достал из бокового кармана платок, долго и неторопливо его разворачивал, затем протер широкий лоб и продолжил жаловаться:
- Катенька, милейшее создание из третьего «Б», собственноручно… Представляете?! Именно своими руками изготовила вот эти ароматические свечи. Думаете, легко было обкрадывать школьную выставку? А тетя Валя из кондитерской, что в паре кварталов отсюда? Представьте: просыпаетесь вы посреди ночи с острым желанием напечь пирожков, тут же принимаетесь месить тесто, торопитесь, чтоб к утру выпечка непременно оказалась наисвежайшей. А Мотя, хозяйка данной очаровательной квартирки? Легко ли ей съехать на пару дней к нелюбимой сестре, убежденной, что та незаменимо в ней нуждается? Это же сколько перенервничать придется в пути, да и по возвращению, когда обнаружится, что все ее домашние крыски выпушены из клетки? Простите, сил нет лицезреть запертых в неволи грызунов. О пододеяльниках я вообще молчу! Это… это просто невообразимое мучилово! Настоятельно буду рекомендовать своим райским коллегам именно так и наказать тебя, Ольга, за провал этого задания.
Ольга очнулась, до этого пребывала в гипнотическом очаровании неподдельного возмущения человека, от которого зависела, возможно, ее судьба. Ей захотелось возразить: «А что, если не провалю?», но, опомнившись, с мыслью, что успеется еще, она поправила прядь мокрых волос и спросила:
- Это вы будете называть нам имена?…
- …клиентов, - подсказал Фил. – Да-да, все правильно, именно я. Минуточку!...
Тут Линкольн недовольно заглянул в широкий, оттопыренный карман и потихоньку зашипел на кого-то, видимого только ему:
- Чего еще?
Из кармана донеслось неразборчивое шепелявое бормотание, сопровождаемое суетливым кипишем.
- Да знаю я, знаю! – цыкнул Фил в карман и снова обратился к гостям, будто ничего и не произошло. – Вы пробовали Мотины щи? Божественны! Поверьте: я то знаю толк в божественном!
Но, видя рассеянное состояние слушателей и поняв, что ответа не дождется, демон решил перейти ближе к делу. Достав из кармана тоненькую папку, видимую лишь ему, беззвучно пошуршал листами, и, прокашлявшись, изрек:
- Ну что ж, пройдемся по вашему личному делу… Итак, Ольга Николаевна, по национальности… мордовка?
Фил оценивающе оглядел девушку: пухленькие щечки, тонкие губы, нос вздорно выпирающий, - да, выразительные глаза, впрочем, ничего особенного, но в то же время чем-то притягательно обворожительный симбиоз невыразительных черт магнитил внимание помимо воли.
- Типичная мордовка, - подтвердил написанное демон и снова пробежался взглядом по развернутым ладоням. – Хм… интересно… знает ли… хотя нет, вряд ли… боксер, мужловатый, наполовину молдованин, наполовину русский… хм, замечен в нарушениях общественного порядка… нет, даже и не знает…
- Что там? – взволнованно перебил Вадим.
Фил захлопнул папку и отложил на кровать. Парочка инстинктивно проводила этот жест взглядом, будто пытаясь разузнать больше.
Линкольн представительно поправил галстук-бабочку и выдал следующее:
- Я как лицо, непосредственно связанное с … ммм… окололюбовными утехами, признаю в Ольге искушенное в сексе создание, даже пошловатое немного, и меня смущает тот факт, что на разводе ее определили в рай… хотя, если подумать, именно благодаря этим данным она могла кое-кого и заинтересовать…
- Ты что? – Вадим побагровел, вытаращившись на Ольгу округленными глазами. – Трахалась там у себя в раю?!
- Да там все трахаются со всеми! - пшикнула подруга, словно отмахнулась от назойливой мухи, но взгляд отвела. - Это ж рай!
Вадим запнулся, его переполняли возмущение, ревность, а еще непонятная сверхъестественная ярость от независящей от него несправедливости и бессилия.
Фил поморщился от такой реакции, не ожидая от примитивного человека ничего иного:
- Ну-ну, успокойся, это же не в коем разе не измена! Тело-то ее вот оно, тут… я же уверен был, что вы… а вы жрать да спать… а теперь даже и не знаю, что и думать… Ты лучше вспомни, чем ради тебя Оля пожертвовала, подписав договор.
Ольга думала о том же: не ошиблась ли она, уйдя из рая ради любви к человеку, которого, по сути, не знает? Пылкое чувство, окрылившее их с первой встречи, водоворот страсти, в которой они кинулись без оглядки и без разбора. И, не успев, как следует, узнать о возлюбленном, она покинула мир живых. А на том свете шлейфы ярких воспоминаний не давали покоя, заставив пойти на сделку. И вот он, сидит перед ней, словно чужой, полный еле сдерживаемой злобной ревности, сжимая кулаки. Ольга протянула руку, желая прикоснуться к плечу любимого, но задержалась в паре сантиметров и убрала. Всего два сантиметра. Два… Слеза, сорвавшись из глаз, прочертила соленой стрелой по щеке, обжигая обидой и жалостью к себе.
Фил поежился: романтическое свидание в «несоколином» гнездышке разваливалось на глазах. Отвлечься! Немедленно отвлечься!
- Виной всему ваша молодость, сама себе кажущаяся бессмертной! – подвел итог джентльмен, похожий на первого президента США. – Давайте же вернемся к нашему заданию.
Вадим понемногу стал отходить, убеждая себя в эфемерности присутствия Ольги в раю. Настоящее было только тут, на земле.
- А что, если нас увидят знакомые или родственники? – задав резонный вопрос, он решил пока не забивать голову подозрениями и прочей «окололюбовной» тематикой. - Друзья, в конце концов.
- Они вас не узнают, - отрезал Фил.
- Как так? – Вадим осмотрелся в поисках зеркала.
- Вот так! Даже, если встретятся, что очень сомнительно, так как мы можем выбрать любое место для выполнения задания, просто пройдут мимо, словно никогда и не были вашими родственниками или друзьями.
- Ну и как же все это будет происходить? – поинтересовалась Ольга, краем глаза наблюдая за Вадимом.
- Ну, наконец-то! – воскликнул Фил, обращаясь к полу и потрясая вниз руками. – Подошли к самому важному. Но минуточку! Мне нужно получить окончательное подтверждение нашему консенсусу.
-Смо́ль! – закричал он в левый карман. – Это связные, - пояснил Фил, видя недоумевающих слушателей. - У нас же нет сотовой связи, как на земле, приходится пользоваться услугами низших существ. Они лишь передают.
- Кто это низшее существо? – раздалось недовольное ворчание тонюсенького голоска, и из кармана показалась лохматая чумазая голова тряпичной куклы домовенка Кузи, но… разговаривающая и явно недовольная вызовом. – Я тебе покажу…
- Цыц! – резко оборвал говорливую игрушку демон.
И Кузька присмирел, чуть спустившись, придерживаясь за края кармана набитыми ватой пухлыми пальцами. Лишь закрученные в колоски, из пряжи соломенного цвета, волосы торчали во все стороны, и моргали пристыженно глаза.
-Ями́н! – скомандовал Фил в правый карман.
Оттуда, зевая и потягиваясь, показалась завсегдатая капотов свадебных автомобилей – кукла-невеста в белоснежной фате, с румяными щечками, бархатными ресницами и алыми, сложенными в трубочку, губами. Прокуренным, с грубоватой хрипотцой голосом, кукла заявила:
- Чито надо?
- Соглашение в силе? – деловито спросил демон, обращаясь к обоим.
- Минуточку! – пискливый и басистый голоса слились в один возглас.
Невеста приподнялась, опершись о карман, бесцеремонно задрала пышное платье и, оттянув белые рейтузы, гаркнула, словно собиралась смачно плюнуть:
- Хаа́ки!
Перепачканный в саже домовенок заглянул в это время в нагрудной карман красного в горошек сарафана и пропищал с интонацией вечерней зазывалы дворовых детишек, не спешащих домой:
- Джушо́то!
- Ох, уж эта бюрократия! – покачал головой Филотанус.
Пошушукавшись с кем-то, связные одновременно выдали резюме:
- Все в силе!
- Я доволен! – Фил расплылся в умиротворенной ухмылке и коротко помахал сложенными вместе пальцами-веером, повелевая вызванным скрыться. Те, немедля, спрятались в карманах.
Размяв плечи, покрутив в зарядке тело, демон разврата праздничным, не скрывающем восторга, голосом объявил:
- С превеликим удовольствием, благодаря возложенной на меня ответственности, спешу огорчить … а может и обрадовать… У вас будет один клиент на двоих!
- Что?... – Вадим зажмурился и потряс головой, пытаясь сбросить с себя оставшиеся и терзающие душу переживания.
- Не поняла, - Ольга, сощурив глаза, сверлила взглядом Линкольна.
- Что тут непонятного? - затараторил Фил. – Сегодня я показываю клиента, а с завтрашнего дня начинаете его обрабатывать. Сутки. Склонить во грех или вернуть на праведную поступь! К кому прислушается герой, чья пылкая речь и убедительные примеры подействуют более? Познай в любовнике соперника! А ты, Вадим, в возлюбленной – врага.
Фил заглянул вглубь себя, присмотрелся и заметил поэта, злорадно хихикающего в дальнем уголке демонического сознания, погрозил ему пальчиком: не вовремя как-то он, хотя… очень даже уместно и не дурно получилось. Надо будет потом покормить его и сменить подстилку.
- Но как же так? – Ольга отказывалась принять данное условие и недоумевала. – Нет, я серьезно, КАК? Получается, что послезавтра один из нас в любом случае упадет на самый нижний…
- Да-да-да, - подтвердил Фил, - и понесет заслуженное вечное наказание. А вы что же думали, будете порхать тут, миловаться и водить нас за нос месяцами? Что-то я не припомню, чтоб агенты так надолго задерживались. Милейшие! Вам придется посоревноваться чуток! Выше нос! Как у вас говорится? – на войне все козыри – валеты!
- Все средства хороши, - поправил Вадим сникшим голосом.
- Пофиг! – отмахнулся президент Линкольн. – Главное – цель! Убеди всех, что она благородна, в первую очередь себя, и любые средства, даже самые жестокие и являющиеся абсолютным злом, покажутся не такими уж жестокими, а если присмотреться, то вовсе и не злом.
Переваривая услышанное, Ольга и Вадим посмотрели друг на друга. Они долго сидели на краю кровати в тревожном молчании: смятение, переполох в душе каждого отражались в мимолетной улыбке, касании пальцев, беззвучном шевелении губ. Вдруг ясно вспомнилось и объяло обоих то чувство, что сжигало последние дни и ночи перед смертью. Словно глоток ясного свежего неба перед погружением в пучину пасмурного безумия.
Филотанус определенно не понимал, что происходит, но не вмешивался. Своим адским чутьем он проникся некой магией, невольно залюбовавшись подопечными. Попытка настроить их друг против друга, использовав обостренную ревность Вадима, провалилась, а обоюдное стремление пожертвовать собой ради любимого, охватившее голубков в этот миг, слепило из двух человеческих полярностей одного цельного мученика.
Тишину нарушила Ольга:
- И кто жертва?
Фил неуклюже засмеялся.
- Жертвы – вы вдвоем, моя дорогушечка, а клиент… - демон порылся во внутреннем кармане сюртука и, достав фотографию, положил ее перед испытуемыми. – Клиент - вот он.
На фото был изображен Президент России Путин. Но Фил, после секундной паузы, не дожидаясь глупых вопросов от растерянных подопытных, захихикал и, пояснив о шутке, убрал фото.
- Это было бы слишком простое задание для одного из вас. Простите, не удержался от соблазна посмотреть на ваши озадаченные лица. Клиент – вот, - и протянул другую фотокарточку, маленькую, с уголком.
- И кто это? – поинтересовался Вадим, рассматривая опрятного на вид, с зализанными назад длинными волосами и аккуратной бородкой мужичка лет сорока пяти.
- Мишка, - просто пояснил Фил и добавил, – в быту. А на работе отец Макарий.
У Вадима сдавило в сердце.
- Священник? – удивилась Ольга. – Но…
- Я его знаю, - оборвал Вадик. – Мой напарник по шахте, попал в ад из-за него. По крайней мере, так считает сам Жора.
- В общем, неоднозначный типчик? – подытожила Ольга.
- В общем, - в согласии закивал Фил, хитро прищурившись, - да, неоднозначный. Можете этот день дожить как вам заблагорассудится. Тем более вы его почти весь проспали. А завтра утречком я перенесу вас к церкви, где мы начнем отсчет суткам.
- А можно прямо сейчас? – внезапно спросила Оля.
Вадим нахмурился, но понял, что подруга права: нельзя терять ни минуты.
- Что «сейчас»? – демону явно не по нраву пришлась прыткость Ольги.
- В церковь. Для разведки.
- Как хотите, - Филу оставалось развести руками. – Полезайте под одеяло. Только без всякой там мордовской пошлости!
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
Сцена третья. Апокалипсис души
6.
Скинув покрывало, влюбленные обнаружили себя у обветшалого домика в зарослях кустарника, царапающего корявыми ветками и пачкающего алой ягодой, похожей на рябину.
Внизу у подножия холма красовался белостенный храм еще средневековой архитектуры. Да и весь городок был старинный, провинциальный, уютный, матрешечно-лубяной.
Вокруг храма толпились прихожане. Похоже было, что после службы собирались кого-то отпевать. Кроме обычных прихожан, которые из храма выходили, попадались люди явно имеющие отношение к религии отдаленное и собиравшиеся в храм как раз наоборот зайти. Пара спитых мужичков, дамочка на каблучищах в черном платке, с ней под ручку амбал в черной шляпе. Еще подкатила пара иномарок. Оттуда высыпали траурно настроенные, внешне омраченные нарочито темной одеждой тетки. Ждали катафалк с телом.
Вадим и Оля поняли, что попали в то самое место, где их ждал “клиент”. Видневшийся у подножия холма православный храм, горящий куполами на слабом осеннем солнце, напомнил им о предстоящей тяжелой работе. Священники народ не простой, начитанный и подкованный в беседах про рай и ад! Задача сводилась лишь к тому, что Оля легко обыграет несчастного и обреченного на возвращение в ад Вадима. Чего проще - наставить на путь истинный того, кто ежедневно наставляет на него других. Задание Вадима становилось практически неисполнимым - сбить с пути священника катастрофически трудно - на что явно и рассчитывали Фил со товарищи.
Но влюбленные не собирались так легко сдаваться. Надежда на какое-то неожиданное чудо, на спасительный финт судьбы все же теплилась в их сердцах. Не для того они согласились на смертельную авантюру, чтобы расстаться на целую вечность.
Влюбленные вылезли из куста калины и догнали строгую бабушку с внучкой.
- Здравствуйте! - задорно поздоровалась Оля, строя из себя отличницу, дабы расположить к себе пожилую даму.
- Господь милостив, - ответила немного невпопад старушка, думая о чем-то своем.
- А не подскажете, здесь где-то работает отец Макарий. Где нам его искать?
- Батюшка наш? Так чего искать-то? Вон он тама, - бабушка размашисто развернулась в сторону храма, ткнув пальцем в сторону куполов, - Отпевать будет щас.
- Отпевать? - немного опешив, переспросила Оля. Она сторонилась похорон и относилась к ним с опаской еще с детства, с тех пор, как ее совсем маленькой мама взяла с собой на похороны деда. Оля с ужасом глядела тогда в гроб на закутанного в венки дедушку и не могла никак осознать, что вот этот странный остроносый серый человек - ее любимый деда Ваня.
- Да, наш батюшка-то хорошо отпевает, к нему со всего города едут, и даже иногда с соседних поселков привозют.
- Спасибо, - постаралась поскорее завершить разговор Оля, сжав руку Вадима так крепко, что он чихнул от неожиданности.
- Спаси господи, - равнодушно пробурчала бабуля и, схватив внучку за руку, важно не торопясь прошла мимо влюбленной парочки, словно пароход мимо маяка.
Фила нигде не было видно. Как соль в воде растворился. “Наверное адскую энергию транжирит - одеялом телепортируется”, - подумалось Вадиму невольно, и он хихикнул.
Оля дернула его за рукав, вернув к реальности, и спросила:
- Ну чего ты все чихаешь, хихикаешь, давай лучше думать, что с этим отцом Макарием делать будем. Он же нас в момент расшифрует. Нужна легенда для знакомства хотя бы.
- Оль, ну какая легенда. Мы тут не в казаки-разбойники играем-то. Что за детский сад, в самом деле, - сделав строгое лицо, но продолжая хихикать, ответил Вадим.
- Ну хорошо. Мои идеи тебе не нравятся! Хорошо, - возмутилась Оля, - Тогда скажи, что мы ему будем говорить, когда придем? Скажем, мол, извините, батюшка, бесы нас попутали?
Оля всплеснула руками, оттолкнув Вадима, и закрыла лицо ладошками. Ей вдруг показалось, что ничего не получится, что их обманули и намеренно дали невыполнимое задание, чтобы просто поиздеваться. И на самом деле Фил уже давно отправился докладывать своим гадким начальникам, что дело в шляпе!
- Ольчик, ну ты чего раскисла. Ну все-все, хватит. Настройся, все в наших руках. И не бойся ничего. Мы вот они - живые, здоровые, счастливые, и главное - мы вместе! Не ради этого ли мы с тобой еще вчера были готовы на все, даже умереть? Ну мышка моя, хвааатит, - Вадим перешел на нежный шепот и сгреб в охапку Олю.
- Просто мы вчера не понимали, во что вляпались, - обреченно проговорила Оля в плечо Вадима.
- Нет. А вот и нет. Я уже все придумал! - уверенно заявил Вадим.
Влюбленные подошли к храму. К семи вечера солнце начало довольно быстро закатываться за ворот горизонта. Храм был на вид довольно простоватым. Но на закате его купола горели суровым багровым пламенем. Будто напоминая грешникам о том, что их ожидает в аду. Оля увидела батюшку Макария первой.
Низенький, худой, с жидкой длинной бородой неопределенного оттенка, торчащие из-под черной скуфии прядки волос падали на чуть ссутуленные плечи, тонувшие в просторном темном подряснике. Батюшка явно еще не облачился для отпевания, а просто вышел поговорить с родственниками почившего, чтобы вразумить и предупредить, как себя вести и что делать. Голос отца Макария был довольно глубоким, ближе к баритону, что странно сочеталось с остальным его обликом.
- Дорогие родственники почившего Михаила, - ровным спокойным голосом объявлял батюшка Макарий, - прошу вас соблюдать тишину и по-возможности меньше перемещаться внутри храма, пока будет происходить отпевание. Отпевание - это совершаемый заупокойный богослужебный чин, которым церковь провожает в вечную жизнь преставившегося от временного жития христианина. Мы с вами молитвенно ходатайствуем ему прощение согрешений и просим упокоения в Небесном Царствии. Просто постоять со скорбными лицами легко, но никак не поможет ему там. Помолитесь, братья и сестры, за родного и близкого вам Михаила.
Заметив косые и недовольные взгляды в сторону стоявшего на дворе черного джипа, который мыла тряпочкой молодая особа в платке, священнослужитель кашлянул в кулачок и торжественно объявил:
- Бог богато жить не запрещает!
И, нацепив скучную мину, отправился на обычную скучную работу в храм.
Родственники, не понимая как им реагировать и стоит ли это делать вообще, проводили взглядами священника. Между тем Фил, появившийся ниоткуда в толпе, одетый как все, вдруг смачно высморкался, подождал, когда отец Макарий войдет в храм, и противным надтреснутым голоском заявил: “Ну чем не театр?! Нет, чтобы по-простому, душевно проводить! А то все мы вам не так стоим, не так смотрим, не то делаем. А вы все тут правильные! Тьфу! Вы не служители культа, вы комедианты!”
Толпа родственников изумленно обернулась на Фила. Люди смотрели с опаской, в их глазах читался испуг. Фил в довершении “шоу” подошел демонстративно к храму и еще раз плюнул. Он прошмыгнул внутрь и пропал. Вадик обратил внимание на странную особенность - возле того места, где плевался Фил, прямо над дверями посыпались куски штукатурки. Отвалился один крупный и несколько мелких. И затем сыпанулась горсть белой пыли. Он схватил Олю за руку повыше локтя и заставил посмотреть.
- Глянь, вот и спалился наш адский коллега! Вон, видишь, как он подошел, сразу посыпалось! А храму-то знаешь сколько лет? Огого! Средние века, стоял еще при Иване Грозном. Чувствует приближение демонское, видишь?
- Да ну тебя, какое приближение. Ремонтировать его пора. Дверью батюшка хлопнул, вот и посыпалось. Вадюш, может тебе не надо участвовать? Давай я сама? - хихикнула Оля, намекая на трусость Вадика.
- Ну что ты сама, ну что? Коня на скаку? В горящую избу? Придумала тоже. Мы вместе, понятно? И в горе, и в радости. Пошли уже! Ясно, что сейчас он с нами не будет разговаривать. Придется ждать, пока закончится отпевание.
Вадик обнял Олю за талию и настойчиво увлек вслед за Филом к дверям храма. Заглянув туда, они увидели уже облаченного в нарядные белые ризы священника. Когда он успел облачиться, было совершенно не понятно. Возле храма засуетились. Подъехала черная машина с гробом. Родственники понесли его на отпевание. Вадик и Оля открыли им пошире двери, возле которых они сами как раз и стояли, пропустили всех внутрь, а сами решили переждать где-нибудь в укромном месте, где они не упустят отца Макария. Вадим заметил - возле храма вплотную стояла пристройка. В ней располагалась воскресная школа. Дверь оказалась не заперта. Оля и Вадим просочились в учебный класс.
На первый взгляд, это была обычная квадратная комната с множеством всяческих фикусов и гераней на подоконниках, на полу, по углам. Стены и пол деревянные, парты самые обычные школьные. И на стене картина Шишкина “Сосновый лес”. Лишь иконы да полки с душеспасительными книгами напоминали о принадлежности учебного класса. Все скромно, лаконично, по-домашнему.
В углу недалеко от преподавательского стола красовался довольно объемный шкаф, который резко выделялся из общего простенького мебельного стиля вензелями на боках и старинными кручеными ножками. Был он сделан из каких-то ценных пород дуба, на вид был массивным и основательным. Вадим дернул за изогнутую бронзовую пимпочку и дверца шкафа легко открылась, доброжелательно скрипнув. Показалось странным, что в шкафу не было никаких полок и даже никаких предметов особенно не было, если не считать такой же как и шкаф старинный сундук, на котором стояла потрепанная коробка с системником, клавиатурой, мышкой и пузатым, старинным монитором. “Полный комплект инструментов для священника!” - воскликнул Вадим, тыкая по кнопкам клавиатуры. Оля присела на корточки и потрогала сундук. Он был обшит металлическими потемневшими от времени железными скобами.
- Не боишься? - прошептала она игриво и, поднявшись, обняла за шею Вадика. Наконец-то они оказались одни, и им не хотелось есть и спать. Кто знает, что их ожидает завтра… Она прижалась к нему всем своим существом. Ей стало сладко и уютно от ощущения, что он рядом. И вдруг совсем исчез страх. Она почувствовала, что их любовь больше всего остального. Даже самого невообразимо ужасного.
Вадим обнял Олю покрепче. Ему тоже захотелось хоть на минуточку забыть об адских скитаниях и отдаться на волю чувств. Он вдруг будто одеревенел, усталость от всех этих приключений надавила на него, вытянула все силы. Ему захотелось перестать думать и нырнуть с головой в счастье, которое наполняло его изнутри.
Вдруг послышалось странное жужжание. Оно нарастало и сменилось мелодией. Оля пошла навстречу звуку и обнаружила на стуле возле преподавательского стола большой плоский телефон. На спинке стула висели чьи-то вещи - брюки, рубашка, свитер. Рядом с телефоном лежали наручные часы, небольшой кошелек, органайзер и паспорт. Оля раскрыла первую страницу.
- Это же вещи нашего батюшки Макария! - воскликнула она, заговорщицки понизив голос.
- Да ну? - удивился Вадим, читая паспорт. - Так, если его вещи тут, значит… Что это значит?
- Значит, что он в любой момент тут появится! Что тут непонятного?
- Да, Олька, ты дело говоришь. Тогда так. Прячемся в шкаф и ждем. Он придет, будет говорить по телефону, а мы послушаем. Глядишь, чего новенького наслушаем. А там уж придумаем, как нам с этим Макарием знакомиться.
Не дав Оле возразить, он подошел к шкафу, одним рывком вытащил коробку с компьютером, поставил под ближайшую парту. Решительно подскочил к Оле, подхватил ее как пушинку на руки и бережно отнес в шкаф. В его глазах появились подозрительные игривые искорки. Оля их хорошо знала - Вадим что-то задумал!
Дверка шкафа закрылась, снова чуть скрипнув. Вадим и Оля невольно замерли, прислушиваясь к тишине. Они уселись на крепкий старинный сундук, крышка которого была слегка выпуклой, поэтому сидеть на ней было немного непривычно. Но зато вполне удобно. Телефон отца Макария давно затих. Влюбленные в абсолютной тишине начали различать более тонкие вкрапления звуков - звук мотора какой-то припаркованной возле храма машины, гомон голосов далеко на улице, скрип форточки одного из окошек в классе, дыхание друг друга… Оля дышала прерывисто, тревожно, будто готовилась к прыжку. Вадим наоборот, дышал ровно, глубоко. Он обнял Олю и посадил ее себе на колени, заняв при этом всю крышку сундука. Оля в ответ безмолвно улыбнулась, обвила его шею руками и поцеловала.
- А ты помнишь, как мы познакомились, и ты листочек из моих волос доставал? И еще он так запутался хитро, как будто специально, как будто не хотел, чтобы ты быстро его вытащил… - прошептала Оля в ухо Вадиму, оторвавшись от его губ, а у него побежали по спине, плечам, рукам и животу трепетные быстрые мурашки. Он нашел в себе силы слегка улыбнуться, вспомнив момент знакомства. Это было действительно мило и забавно. День рождения, он с друзьями в баре… а потом она… и этот лист…
Вадим сцепил руки вокруг ее бедер и, наконец, перестал сдерживаться. Он забыл про отца Макария, про место, где они находились, про время и пространство. В глазах его поплыли разноцветные круги, тело приятно заныло, губы становились все более жадными и требовательными. Он страстно прижал к себе Олю и перестал понимать, что делают его руки, лишь чувствовал внутри себя жар и терял равновесие. Дыхание его слилось в единый вдох и выдох с Олиным дыханием. Он прорастал в ней всеми своими побегами, корнями, облеплял клешнями, пронизывал и поглощал собой. Внутри средневекового убежища они сплелись в странное дикое реликтовое чудовище, грозившее шкафу неминуемым разрушением…
7.
В самый непредвиденный момент снаружи послышался чей-то голос. Он казался сначала далеким и не реальным, будто звучал под водой. Оля и Вадим замерли, оставаясь сплетенными, и прислушались, начиная осознавать - в класс кто-то зашел и, судя по всему, отец Макарий. Скорее всего, он говорил по телефону. Вадим старался дышать потише, но это оказалось невозможно. Оля уткнулась в его плечо и тоже пыталась уравновесить свой выпрыгивающий пульс. Тем временем они оба начали различать слова, которые произносил священник снаружи.
- Да, да, я понял, конечно, - говорил он спокойно и уверенно. - Давай перезвоню, ладно? А то у меня здесь гости.
Голос священника исчез в глубине комнаты так же внезапно, как и появился. Наступила новая тишина. Не такая как раньше. Совсем другая - напряженная, отягощенная ожиданием развязки. Вот только какой именно?
Дверца шкафа будто сама собой начала медленно отворяться, скрипя знакомой уже мелодией. Снаружи стоял батюшка в полном облачении - в светлой рясе, светлом клобуке на голове и с белой епитрахилью на груди.
- Ну, здравствуйте, мои дорогие! Выходите уже на свет Божий, чего в темнице-то сидеть? - дружелюбно и даже немного ласково произнес отец Макарий.
Влюбленные вылезли из шкафа, слегка смутившись и стараясь взять себя в руки. Они стояли перед священником как нашкодившие первоклашки перед директором школы - растерянные и поникшие. А тот смотрел на них, светло улыбаясь.
- Ну что же, присаживайтесь, мои дорогие. Пора нам наверное поговорить по душам, - батюшка так подчеркнул слово “по душам”, как будто в нем скрывалось что-то более важное, чем просто значение, будто это был пароль или шифр, или в нем таился второй смысл.
- Да, мы тоже как раз хотели, - попытался говорить на равных Вадим, соображая, как построить разговор с “клиентом”. Пока инициатива была в руках противника.
- Не могу скрывать от вас, мои дорогие, что заприметил вас давненько. - Нежно по-отечески глянув на Вадима, священник слегка улыбнулся в бороду. - Да и сюда я пришел довольно давно…
- Простите, - чуть покраснев, пролепетала Оля, - Мы случайно, просто понимаете, мы так долго не виделись, мы собирались пожениться, а тут так все получилось вдруг неожиданно… - Она путалась в словах, и еще больше - в мыслях. Продумать тактику беседы они с Вадькой так и не успели толком, и время оказалось безнадежно упущено.
- Пожениться? - зацепился за Олино слово батюшка. - Это что же, венчаться надумали, мои дорогие? Молодцы, одобряю. Да и что я-то - Господь наш одобряет. Без благословения-то трудно удержаться вместе, разнесет вас без благословения-то в разные стороны и не заметите. Вместе вас только сила Господня удержит. А что до согрешения вашего прелюбодеяния, так ведь в разные времена и грехи разные были. Раньше-то и мыться грехом считалось, потому как после крещения нельзя было смывать с себя водицы святой, иначе беззащитна душа становилась. Грех-то, он ведь эволюционирует, так сказать... Вот возьмите компьютер, будь он неладен. – Отец Макарий махнул на системник. – До сих пор бабки мои считают его порождением ада, вот и приходится прятать. А какой же он дьявольский? Пользы-то сколько от него? Да если б не черти-вирусы, донимающие, лет долгих Касперскому…
- Батюшка, ну вот мы и пришли посоветоваться, – решила прервать излияния батюшки Ольга и повернуть беседу в нужное им русло - Что для венчания надо?
- Да ну что ж тут такого, ничего сложного, - с удовольствием отвечал священник. - Всего-то надо любить друг друга, хотеть прожить вместе всю жизнь, ну и что еще, - Батюшка задумался на пару секунд. - А еще надо … покаяться.
- Это в чем же? - заинтересованно спросил Вадим.
- Во грехах своих, мой дорогой, - ответил батюшка.
- А если нет у меня грехов? - снова перехватила инициативу Оля.
- А если нету грехов, моя милая, то покаяться надо в том, что их не видишь и не разумеешь, грехов-то своих, - весело взглянув на Олю, сказал отец Макарий. - Молитвами вымолить помощи в прозорливости, чтоб духовные очи у тебя открылись на самое себя!
- Тогда вот после этого и венчаться разрешите? - поинтересовался Вадим.
- Разрешим, разрешим, - задумчиво вторил ему священник. – Собеседование пройдете и венчаетесь. И молитвы учите!
Батюшка отошел к стулу, где висела его светская одежда, взял со стула наручные часы и продолжил нравоучение:
- В молитве сила! Вот есть у меня один прихожанин… Антошка. Так он молитву сам придумал, повторяет ее три раза, а в конце еще и язык высовывает! Чтобы бог уж точно услышал слова его, - вот ведь! И что самое любопытное: слышит! Все, что не вложит в молитву эту самодельную Антошка, все сбывается! Бог к людям прислушивается – не великое ли в этом таинство? О! Мои дорогие, времени видели сколько? Пора бы… - не договорив фразу до конца, он начал стягивать с себя белые облачения и всем своим видом показывал, что ему пора.
Вадим вспомнил вдруг в этот самый милый и обыденный момент, как его товарищ-каменотес рассказывал про отпущенные за деньги грехи. И такая обуяла его вдруг обида, и такое накатило негодование, что он дерзко спросил снова, не обращая внимания на намек о завершении разговора:
- А можно без всяких там собеседований? По-простецки – мы заплатим.
- Заплатите? - удивился священник, складывая аккуратно рясу и епитрахиль на стол.
- Да. За деньги пропустить же можно? Я слышал, это у вас практикуется.
- Странно, я не слыхал про такое, - покачал головой батюшка.
- Не слыхал он, - усмехнулся себе под нос Вадим. - А я вот слышал, что именно ВЫ отпускали за деньги грешки, совершенно не моргнув глазом!
- Это кому же? - спросил священник, и голос его обретал стальные нотки раздраженности и нетерпения.
- Да был один товарищ мой, Жора, он рассказал, - опустив глаза, уточнил Вадим.
Отец Макарий снял с себя все, кроме подрясника, сложил в пакет одеяние, надел наручные часы, присел на край парты и посмотрел в глаза Вадиму. Он как будто считывал невидимым сканером мысли. Рассматривал каждую их них на свет, щупал, проверял на чистоту.
- А я ведь его помню, - вдруг совершенно потеряв всю ласковость и сладость, строго сказал священник. - И хорошо помню наш с ним разговор. Он не хотел каяться. А просто пытался купить прощение грехов авансом. И я ему тогда сказал - давай деньги, если милостыней своей помочь хочешь бедным прихожанам. Я их отдам многодетным нашим, у кого копеечки на хлеб не хватает. И тогда возможно Бог простит тебя, когда окажешься на суде страшном перед ликом его огненным. Кто к другим милостив, к тому и Господь милостив. Так я ему тогда сказал… Но человек лишь человек. Он в коробочке своей там перебирает все по-своему, складывает все как ему приятнее. Вот товарищ-то твой и решил, что я ему за деньги грехи отпустил. По убогости души своей он так решил, не по моей воле. Вы, людишки, совсем чувство реальности потеряли, отличить не можете: что богу в угоду, а что на обречение себя во грех…
Сказал это и запнулся. Тут же отвернулся отец Макарий, поглаживая сложенные одеяния, словно успокаивая их, чтобы не вскипели от негодования. Вадим и Оля переглянулись и будто окаменели. Повисшее на долгие секунды молчание прервал священник:
- Так кто, вы говорите, вас послал?
Он обернулся. Лицо преобразилось, стало серым, рельефным, глаза потемнели. На секунду показалось, что не улыбка, а злая ухмылка скользнула по его тонким губам - будто молния сверкнула среди ясного неба.
- Мы… - Вадим отступил на шаг к выходу, подтягивая за собой Ольгу и стараясь, чтобы голос его не дрогнул. – Мы ничего такого не говорили.
- Куда же вы, милейшие? - ядовито смеялся отец Макарий, расправив плечи, ставшие неожиданно широкими, сжимая кулаки, налившиеся вдруг силой, и обретал новою, парализующую все вокруг энергию, и терял при этом благость и милость.
Вадим и Ольга застыли в ужасе, осознавая, что перед ними уже не отец Макарий, а кто-то совершенно иной.
- Кто вы? – пролепетала Ольга.
- Я тот, кто ненавидит вас! – Лже-Макарий наступал и с каждым шагом все более увеличивался в размерах. Перед ними уже красовался двухметровый исполин с потемневшей кожей и бешено вытаращенными глазами. – Тот, кто заслуживает прощения больше вашего! Но только к вам ОН прислушивается! В чем же загадка?
В этот момент из шкафа послышалось воронье карканье. Из него тут же вывалились Фил в виде неряшливого, скрюченного старичка в пыльных лохмотьях и его начальник Вэлиал, статный молодой человек в темном, облегающем одеянии. На каждом из рельефных смуглых плеч Вэлиала красовались по два черных ворона, отчаянно голосившие в предвкушении распри.
- Ну что же, мои дорогие, - передразнивая отца Макария, своим неспешным ровным басом объявил Вэл, - финита ля комедия!
Фил мелко захихикал, подобострастно заглядывая в глаза начальству в ожидании похвалы. Бородка его подрагивала от смеха, а узкие ладошки вспотели, поэтому он их нервно вытирал о свой помятый пиджачок.
- Ну вот и нашли мы тебя, Люций! - обращаясь к изменившемуся до неузнаваемости священнику, пробасил Вэл. - Как тебе наши голубки? Хорошенькие?
- Хорошенькие, – согласился Люцифер, прищурившись и ожидая подвоха.
- Вот значит, на какое существование ты променял княжеский трон в аду? – Вэл наступал, вороны шипели. – Прощенья захотелось? С чего бы вдруг?
- Знай свое собачье место! – огрызнулся Люцифер, и не думая занимать оборонительную позицию.
Кожа демона покрылась язвами и кипела, изрыгая из лопающихся пузырей брызги гноя и пар. Из-за спины показались расправляющиеся боевые крылья, лязгая остроконечными кинжалами вместо перьев.
- А может быть это ты о своем забыл? - Вэлиал так страшно захохотал, что два ворона на его правом плече случайно клюнули хозяина в лицо, за что мгновенно лишились голов: обхватив обе шеи одной ладонью, Вэл отшвырнул макушки птиц в дальний угол класса. На месте кровоточащих огрызков тут же выросли новые черные головы, такие же всклокоченные и надменные, но эти, обновленные, уже послушно сидели, не каркая и не чертыхаясь.
Между тем Вэлиал продолжал жестко и своенравно опустошать кладезь обиды:
- Это я пал первым и заслужил трон, а не ты, слабовольный, тоскующий по небесам сыночек. Я долго ждал, когда ты сломишься и вот этот миг настал. Облачился священником, чтобы Отец тебя услышал? Или ты начал питать нежные чувства к его любимым детям? Может быть зависть?
Люцифер задрожал всем телом, он не собирался и далее терпеть унижения от подчиненного, возомнившего себя достойным княжеского трона. Вэлиал напрягся и призвал всю тяжесть адских мучений, все непрощенные грехи и воплотил их в огромные неподъемные цепи, что начали появляться в его руках. Вороны засуетились. Воздух затрясся. Крылья Люция, задевая за книжные полки, подрагивали и недовольно искрились. Как вдруг они сложились, и демон резким толчком взмыл вверх, пронзив потолок бестелесным духом. Вэлиал тут же размотал цепи и вскинул их вслед подобно лассо. В следующую секунду исчез и сам, взметнувшись ввысь.
Потолок безмолвно проглотил и пропустил через себя обоих, не проронив ни крошки побелки. В классе воцарилась тишина. С полки, покачнувшись, свалилась Евангелие.
Фил, выбравшись из-под парты, вытер со лба пот и махнул влюбленной парочке, спрятавшейся под соседней.
- Ну и дела! - пролепетал старичок завороженно. – Какой диссонанс! Какой всплеск противоречий! Вы заметили?
- Я ровным счетом ничего не понимаю. - Ольга отряхнулась и попыталась унять дрожь внутри, глубоко вдохнув. Вадим последовал ее примеру.
- А что тут понимать? Переворот!
- А мы здесь причем? - Вадима начала пробирать злость и негодование.
- Считайте, что вы оба хорошо справились с задачей.
- Как так? – Ольга чуть не подавилась от удивления. – Задача же была в другом!
- Это для вас она была в другом. - Фил закончил разглаживать и отряхивать тряпье, отутюженное и превратившееся таким образом в довольно таки сносный голубоватый пиджак и брюки. – А для нас всегда задача состояла в разоблачении Люцифера. А подобраться к его земному обличию и заставить разговорится проще ничего не подозревающим агентам. Вот и все дела.
- Но это же… так… - Ольга была сконфужена и не могла толком подобрать слово.
- Подло? Двулично? – подсказывал злорадно Фил. – Все так и есть!
Ольга не понимала радоваться им или горевать, она села на стул, закрыла от усталости ладонями лицо, будто приготовилась плакать, и еле слышно, обреченно произнесла:
- Что же будет с нами?
- Ну-ну, моя пошловатая мордовочка, - Фил ободряюще похлопал девушку по плечу, - не расстраивайся. Я уполномочен предложить вам в награду еще один шанс.
- Шанс для чего? – Ольга просветлела и с надеждой посмотрела на Фила.
- Не профукать свою жучку! Особенно это тебя касается. - И показал без одобрения на Вадима. Тот насторожился, но промолчал. – Я верну вас в день знакомства. Естественно, вы ничего не будете помнить. Эта небольшая перезагрузка ни на что больше не повлияет. Поэтому, если не постараетесь, то не видать вам никаких контрактов и поблажек, будете прозябать на самом дне определенной вам участи без права апелляций.
И прежде, чем кто-то из влюбленной парочки успел раскрыть рот для уточнений или возражений, Фил коснулся пальцами головы каждого из них, провалив в бездну временных водоворотов и спиралей событий в намеченную точку.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
8.
Приземление Люцифера и Вэлиала на площади Победы не срослось с удачными последствиями. Князь ада грохнулся, раскрошив в щепки доску почета, а его соперник плашмя спикировал в бронзовый памятник у вечного огня. Изваяние женщины в платке и с мечом покорежилось, смялось, а рука с холодным оружием длиной метра в три оторвалась, оказавшись у ног поднимающегося Вэла. Вороны заняли свое место на плечах, недовольно покаркивая.
Люцифер стряхнул с боевых доспехов, инкрустированных алмазами, куски земли, кашлянул и призвал любимое короткое копье с золотым наконечником. Под ногами потрескивали стекла из рамок с фотографиями местных светил и начальников. В том числе и отца Макария. Люций лишь кратко ухмыльнулся, заметив фото своего земного воплощения, а в следующий миг ему пришлось уворачиваться от огромного бронзового меча, запущенного врагом.
Справа – трехэтажное новое здание городской администрации, слева находился Дом культуры из рыжего кирпича, построенный еще в девятнадцатом веке, о чем свидетельствовала табличка с исторической справкой – места, где развернуться, хватало да и материала для разрушений тоже. Демоны разминали руки, пощелкивая косточками, в предвкушении славной битвы.
Вдруг с небес между ними ударил столб огня и света. Ноги Вэла и Люция налились небывалой тяжестью, и они упали на колени, склонив покорно головы. Явился шестикрылый серафим. Языки безудержного желтого пламени ласкали его защитный кокон из сложенных крыльев: верхняя пара скрывала лицо, а нижняя тело и ноги, крылья за спиной ощетинились зазубренными лезвиями.
Люцифер, приложив невероятное усилие, поднял голову в тот момент, когда серафим открывал лицо. Ярким светом обожгло дьявольскую кожу. Он ожидал громогласного извержения ругательств, но голос оказался женским, тихим, взятым у матери, воркующей со своим ребенком при кормлении, но твердым и не терпящим возражений:
- Люцифер! Встань!
Падший через силу поднялся, не разжимая глаз из-за слепящего света. Пробирающий до дрожи голос продолжал:
- Люцифер! Твой ум велик! Но величие твоих пороков и кощунственных умыслов перевешивают его и склоняют гордыней и завистью чашу весов, на которой молитвы о прощении – лишь пустота. Надобно полюбить тебе людей, как любим их мы, и принять Сына в сердце свое и преклонить перед ним колено. А теперь возвращайся к себе!
Серафим заструился в усилившемся пламени света, сложил верхние крылья и исчез в небесах.
- Ни-ког-да, – проскрипел зубами Люций, - отродье человеческое не станет мне ровней.
Вэл, тяжело дыша, поднялся. Он с жалостью посмотрел на обманутого в надеждах князя и произнес:
- Тебя никто там не ждет. Нам нет пути обратно. Теперь ад – наш дом и нужно в нем прибраться.
Вэл накрыл плащом Люция, и они исчезли, подняв струйку пыли на потрескавшемся асфальте площади Победы.
А Верочка, дежурившая в этот вечер в администрации, шестидесятилетняя, глубоко верующая особа, стояла у окна и любовалась закатом. Марево, расползающееся на горизонте, отсвечивало в пыльном зеркале в ее сторожевой комнатке, заполняя воздух и трепетную душу благоговейными перьями запечатленного невероятного события. Глаза ее стекленели и, сквозь слезы торжествующей веры, просачивалась, выгоняя из каждой клеточки тепло, смерть.
Сцена заключительная. Небеса, обед и ванные.
Бар, в котором Вадим собрал народ отметить день рождения, не был самым крутым в городе, но самым любимым: тут подавали отменный шашлык и свежесваренное пиво. День к тому же норовил стать вдвойне знаменательным: в жизни Вадима вырисовывались перемены, о чем свидетельствовали две разношерстных компании друзей за одним столом. С одной стороны старые – спортсмены, с которыми он начинал еще на физвозе: Тилик и Пашка, с другой – новые, тоже люди накаченные и подтянутые, но из спорта ушедшие в криминал: Димон и два Сереги. Напряжение и некий дискомфорт накапливался посередине овального обеденного стола, заваленного явствами и выпивкой. К последнему, уже подостывшему куску зажаренной свинины, одиноко скучающему в тарелке в самом центре, никто не притрагивался.
В помещении царила уютная обстановка: махровые скатерти, зашторенные вип-кабинки, живая джазовая музыка, монотонный шум и позванивание стаканов. В желтоватом воздухе витал горький дым десятка тлеющих сигарет.
Толик с Пашкой все вспоминали студенческие годы, курьезы, связанные с получением мастера спорта, смеялись и косились на смурную в это время троицу напротив. А когда начинали Димон с Серегами, затихали и старые друзья. Сергей по кличке Кузя уже в десятый раз напоминал о важности завтрашнего дня для Вадима, чтобы он не опаздывал и постарался проявить себя во всей красе. Пашка при этом покусывал губу и нервно барабанил костяшками по столу. Пропасть между старыми и новыми друзьями усиливалась с каждой фразой, наращивая ледяные склоны непонимания. Вот-вот мог завязаться открытый бой за Вадима.
Он смотрел то в прошлое, то в возможное будущее и понимал, что выбор предстоит не из легких, но необходимость оплачивать квартиру в городе-миллионнике и намалеванные Кузей радужные перспективки склоняли к рискованному шагу. Вадим выпил водки.
Толик, видя, как мучается друг, хлопнул себя по коленям и воскликнул:
- А подарок-то! Мы же готовились!
Вадик вяло отмахнулся, но улыбка заиграла на лице в предвкушении сюрприза.
- Сеанс с мадам Клико! – объявил Толя и протянул конверт с сертификатом-пропуском.
Эта сомнительная затея сначала Вадиму не понравилась: репутация «мадам» как экстравагантной молодой гадалки гуляла далеко за пределами бара, посещавшие ее выходили бледными и обескураженными. Ее вип-кабинка, закрытая бардовыми шторами, манила и пугала одновременно. Рассказывали, что Клико принимает в ванне, полной дорого шампанского. Собственно, отсюда и такое имя. Кто она на самом деле никто не знал.
Вадим покрутил в руках конверт. Волнение под руку с сомнением кружили его опьяненную усталость, маня решением проблемы с выбором.
- И?... – начал было именинник.
- Можешь прямо сейчас идти к ней. - Толя показал на таинственные бархатные шторы кабинки Клико.
Вадим посмотрел на Димона, тот брезгливо развел руками, мол: «Как хочешь».
И он пошел. Закинул в рот жвачку, застегнул зачем-то пуговицу на голубой рубашке и уверенно направился к манящей за занавеской гадалке.
Протянув охраннику подаренный пропуск, Вадим отодвинул в сторону тяжелые шторы. Через несколько шагов в полутьме, перед очередной массивной тканью занавески висел золотистый шнурок с помпоном. Звонок. Вадим дернул.
- Заходи, - отозвался нежный, свежий голос.
И вот он у мадам Клико. В небольшой кабинке, освещенной несколькими витиеватыми канделябрами, каждый на три свечи, разместились две чугунные ванны, обшитые зеленым бархатом. Между ними находился столик с двумя выдвижными плоскостями. В правой ванне, в блаженной пене, лежала миловидная девушка лет двадцати, потягивая кальян и запивая ароматным кофе. На маленькой головке - высокий конус волос, завернутый в розовое полотенце.
- Присоединишься? – девушка показала на соседнюю ванну, наполненную пенящейся жидкостью.
- Нет, пожалуй, - отказался Вадим и присел на стул в углу. – Что, и впрямь шампанское?
- Скажешь тоже, - скромно улыбнулась и добавила: - Неподтвержденные слухи.
- Простите, это вы мадам Клико? – Вадим вслух высказал терзающие его сомнения.
- Так меня называют, - согласилась гадалка. – Но ты меня знаешь под другим именем.
- Поверьте, - усмехнулся Вадим, - я вас не знаю: запомнил бы.
- Ой ли? - Клико хитро прищурилась, внимательно рассматривая клиента. – А ты подумай хорошенько, покопайся у себя там… где вы обычно, люди, копаетесь.
Закралось обоснованное нехорошее предчувствие, царапая мысли Вадима.
- И под каким же именем, по-вашему, я вас знаю?
-Ями́н, - просто ответила девушка, а у Вадима поплыло перед глазами и так кольнуло, словно он и вправду слышал это имя. – Ну что, вспомнил?
Именинник отрицательно покачал головой, не отрывая глаз от Клико, и почему-то подумал: «И где тут мадам? Вполне себе такая мадмуазель».
- Знаю, зачем пришел и помогу тебе, - между тем продолжала гадалка заговорщицким тоном. – От выбора, что пред тобой стоит, мой друг, зависит более, чем ты себе представить можешь…
- Может уже хватит нести чушь?! – грубо оборвал Вадим, сам испугавшись своей выходки.
- Не хватит! – вдруг взревела девушка другим, хриплым голосом и встала во весь рост, явив гостю прекрасное молодое тело, покрытое лишь небольшими клочками воздушной пены. – И ты не будешь больше перечить мне!
Свечи дрогнули, на стенах заплясали тени, а Вадим сглотнул и вцепился крепче в подлокотники стула.
- Ты даже не представляешь, какую услугу МЫ оказываем тебе! – При этих словах Ямин закатила глаза в потолок. Вадим невольно последовал ее взгляду, но кроме чистой плоскости с дрожащими тенями и странной лепниной по периметру ничего не увидел. – И нас и вас обманули! Хотя чего еще следовало ожидать от этих двуличных прихвостней ада? Мерзопакостная гадость! Тьфу! – Она смачно сплюнула в соседнюю ванну, и Вадим про себя порадовался, что не принял ее приглашения. Между тем Ямин-Клико продолжала: - При следующем аудите им аукнется! Но речь не о том. – Она смягчилась. – Мы решили подсказать тебе, потому что без подсказок ты, глупый, пойдешь по той же дороге, но больше никаких шансов не получишь. В данный момент важно, чтобы ты выбрал другой путь. Слушай же внимательно! Выйдешь, когда скажу, и сразу на улицу! Встретишь сначала старую, потом молодую. У молодой спросишь о листьях. А у старой - сосчитаешь глаза. Проводи старую, и не отпускай молодую! Никогда! Слышишь?
- Да кто ты такая? - не выдержав, закричал Вадим. Руки его тряслись, как и каждый внутренний орган.
- Я лишь передаю, - спокойно ответила Ямин и твердо добавила: - А теперь иди!
Вадима дважды просить не пришлось: он выскочил, как ужаленный.
Немного запутавшись в шторах и столкнувшись с охранником, получивший свою порцию откровения завис на секунду у выходе из вип-кабинки. Друзья вытаращились на него, будто видели впервые, но ноги уже несли Вадима на улицу.
Солнце ударило в глаза, сварливая толпа подхватила и, подталкивая, понесла к пешеходному переходу. Красный, еще пятнадцать секунд… Но нужно ли ему на ту сторону? Что он вообще тут делает?
- Милок! – раздался жалобный старческий зов сзади.
Вадим обернулся и увидел седоволосую старушенцию с лыжной палкой, в футболке с цифрой «7» и спортивных синих штанах, жутко ярко накрашенную, с необъяснимо залихватским чубчиком на макушке. Бабка излучала счастье каждой морщинкой и складкой на лице.
- Подмогнешь через дорогу?
- Конечно, - растерянно ответил Вадим, а старушка уже живенько подхватила его под руку.
Светофор переключился на зеленый, и бабка потянула его через дорогу, сопя и шмыгая носом.
- Ох, и жучка, жизнь, - вздыхала старушка. – Правда, сынок?
Вадим тряхнул головой, сбрасывая вожжи предсонного оцепенения, сковавшего вдруг все его естество, и переспросил:
- Что, простите?
- Глаза уже не те, да и слышу плоховато. Руки, ноги не шевелятся – все не то!
- Да бросьте! - Вадим едва поспевал за бабкой. – Вы еще ого-го!
Старушка капризно закряхтела, подражая некогда шаловливому хихиканью. Пешеходный переход заканчивался. Глаза. Сосчитать глаза. Почти обычная бабка. Только семерка на футболке намекал на числительное. Для чего это нужно вообще? Чтобы поверить пророчеству Ямины? А что если спросить напрямую?
Бабка уже отцепилась, поблагодарив, и готова была раствориться в толпе, как Вадим окликнул:
- А не подскажете… эээ… сколько у вас глаз?
Вадим догадывался, насколько глупо выглядел его вопрос, но на этот раз бабуся не переспросила, а медленно повернулась и прищурилась толи от солнца, толи из-за плохо скрываемой продуманности.
- А ты, значит, из этих будешь? – Махнула головой в небо. – Или из тех? – Постучала палкой по асфальту.
- Я… - Вадим растерялся, - не знаю.
- Ааа, - протянула старушка, видимо поняв, кто перед ней, - из неопределившихся.
А сама при этом показала пальцем на футболку, коснувшись нижней части семерки. Затем, оперевшись о палку, как-то озабоченно покачала головой, вздохнула и сказала, кивнув на проходящую мимо девушку:
- Вот она, твоя-то, а я себе другую найду.
Вадим увидел лишь открытую спину удаляющейся прохожей в бледно фиолетовом платьице, но почему-то с этого момента не смог отвести взгляда от манящего изгиба позвоночника и как намагниченный поплелся вслед. Девушка шла легко, пушинкой перепрыгивая бордюры, но замеченный сразу же листочек в волосах не спешил отпускать свою пленницу. Вадим уже решил последовать совету гадалки: не отпускать молодую. А еще - вернуться к старым друзьям, прежнему тренеру, который учил его не затягивать с атакой. Преследователь бережно дотронулся до руки девушки и как бы невзначай обронил:
- У вас тут, в волосах, листочек застрял.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
Четвертая работа
Силен и могуч тот, кто испытал отчаяние и победил его. (с) Александр Скрябин
Наш мир – совершенство, созданное за шесть дней. Это правда или слухи? Кто знает, ведь легенды, словно лоза, овили человечество. Но удивительное не только в создании нашего мира. Сама жизнь – вот самое настоящее чудо.
День первый:
Жизнь, откуда ты возникаешь? Куда уходишь? Здесь кажется, что всё рождается из ничего и превращается в ничто. Выходит, и я – никто? В ответ, внутри меня загорается маленькая, но пронзительно яркая и обжигающая звёздочка. Это – моя боль, моё счастье, моё призвание. Теперь я не пустое место, теперь я уже есть. Для чего-то.
- Ты уверен, что справишься? – вопрошает бездонный гул Млечного пути.
- Справлюсь, – посылаю ответный импульс, не имея ни байта сомнения.
Чувствую, как что-то затягивает меня во всепоглощающую воронку, словно играючи разбирающую, а затем, на своё усмотрение, сопоставляя детали, заново собирающую мою эфемерную сущность. Моя внутренняя звёздочка разгорается сильнее, прожигает тело пламенем или... льдом?! Всё слишком… иначе. Я не осознаю, но уже чувствую боль, меня будто вывернули наизнанку, оголив каждый нерв. Мириады крошечных песчинок информации об этом мире, подобно рыбам чистильщикам, облепливают мою чужеродную природу: туловище, две ноги, две руки и голова. Мысли воплощаются в упорядоченный поток речи, монотонно проносящийся в голове.
Сквозь меня проходят люди... не видя, не ощущая моего присутствия... Они торопятся попасть в свои уютные дома, способные спрятать от холода и метели. Спешат к родным, любимым, близким... Стремятся поскорее очутиться там, где их ждут. У меня же нет ни дома, ни близких, ведь я – никто. Вернее нет, не совсем так. Мой дом везде и человечество дало мне иное определение, чем просто "никто". Я – ангел.
~~~~
Во многом трактовка ангельской сущности ошибочна: у меня нет ни крыльев, ни нимба над головой и я не умею читать мысли. Люди любят приукрашивать. Рано или поздно многое обрастает мифическим ореолом, делающим сущность вполне реалистических вещей не вызывающей ни малейшего доверия сказкой.
Солнце устало клонится к горизонту, щедро выливая рыжую краску на незнакомую ещё городскую геометрию.
Слух ловит обрывки фраз, выдыхаемых прохожими в морозный воздух... Чувствую, как уголки губ стремятся познакомиться с мочками ушей.
Прислушиваюсь.
....
День второй:
....
Первая ночь с её чернотой, глухими стенами, беспокойным воем собак, дарит новые чувства: одиночество, беспомощность, страх. Боюсь тьмы и её бесконечности. Однако спустя некоторое время замечаю, что мрак не настолько плотный, это просто чёрный воздух, и, если в него внимательно вглядеться, он вполне прозрачный. Дощатый пол, тяжёлые рамы, поблескивающие подсвечники. Я в церкви. В моём новом мире принято возвращаться куда-то. Я выбрал эту церковь. Приятное, тихое место. Мой дом.
День третий:
Тёмный потолок окрашивает красная полоса. Она становится шире и розовеет. Свет сменяет тьму. Так они чередуются!
Слышу молитвы, которые шепотом произносят прихожане. Узнаю о людях больше. Приятно, и в то же время немного неловко, что невольно становишься причастным к чему-то личному. Но ведь таков и есть мой удел: быть безмолвным слушателем, знатоком человеческих душ.
- Боже, пожалуйста, пожалуйста... Если ты слышишь, прошу...
Чаще всего молитвы начинаются именно с просьб и так редко с благодарности...
День четвёртый:
....
Она пришла в церковь, чтобы поставить свечу за упокой. Шаги отдаются глухими ударами, которые тот час передразнивает эхо божьего дома. От неё исходит аромат мыла и старости. Я не знаю о ней ровным счётом ничего, но мне известно то горе, что привело сюда эту женщину: смерть близкого человека, о чём красноречиво намекает посторонним чёрный платок, покрывающий голову несчастной.
Смерть – часть круговорота, нарушение которого приведёт к краху всего. Даже если бы очень захотел, не в моих полномочиях и возможностях помочь ей, дать то, чего она желает больше всего на свете в это самое мгновение.
Женщина беззвучно рыдает, солёные капли неторопливо скатываются по исполосанному дорогами времени лицу и мгновенно впитываются в колючую материю зимнего пальто.
Кладу руку на её плечо. Женщина чувствует тепло. Она наклоняет голову к моей незаметной руке, ведь я невидим. Но мне так хочется забрать часть людских страданий на себя. Это возможно? Или я бессилен? Я помощник или всё ещё никто?
День пятый:
Скучно. Я придумал изучить мой мир вертикально. Прямиком по стене, по-паучьи, взбираюсь на кирпичную высотку. Крошечные силуэты, словно муравьи, снуют в самом низу, прямо под моими ногами. Отсюда всё предстаёт перед взором способного увидеть наблюдателя тем, чем и является на самом деле – пазлом – частицами, из которых состоит человечество. Одного не существовало бы без другого. Симбиоз и гармония.
Хлопья снега кружатся в языческом танце, стремясь вниз, к людям... Как и я сам.
Рывок. Падение...
~~~~
... И вот, снова на земле. Поднимаю голову: гляжу туда, где находился всего мгновение назад... Знаю, что ещё не раз вернусь сюда.
День шестой:
....
Меня по-прежнему нет. Не знаю, для чего существуют ангелы... Почему мне вообще казалось, что смогу чем-то быть полезен людям? Внутренняя программа даёт сбой. Кто вселил в меня уверенность, что моё существование не лишено смысла? Я хочу, хочу помочь каждому, кто в этом нуждается!... Но не имею ни малейшего понятия как сделать это...
Я наблюдатель. Мим. Безмолвный зритель.
Что?... Что со мной не так?
~~~~
Незамеченный, оставленный... Фланирую по городу вместе с пушистыми хлопьями снега. Прислушиваясь к монотонному гулу бесчисленных обрывков эмоций и фраз. Проходящая мимо девушка улыбается и машет мне. Или... Нет. Не мне. Но тогда кому? Я грустно наблюдаю за убегающей фигуркой.
Что только я бы не отдал за возможность дружеской беседы... Неужели я один, совершенно один? Этого просто не может быть! Должны существовать и другие, такие как я! Знаю! Хотя... Вдруг и в этом ошибаюсь? Вдруг все мои суждения ложны?
Вдруг... Вдруг... Вдруг...
Я лишь ничтожный сгусток сомнений.
День седьмой (Рождество):
....
Его зажигалка всего на мгновение, подобно ящерице, высовывает огненный язык и облизывает последнюю оставшуюся сигарету. Глубокая затяжка и выдох: едкий дым смешивается с паром дыхания, выпущенного на мороз. Осиротевшая бумажная упаковка решительным движением отправляется обратно в карман пуховика.
Девятиэтажка равнодушно взирает на сонный двор через стекляшки окон. За каждым из них таятся горести и радости – бисеринки, которые нанизывает на себя леска времени, непрерывно собирая бусы жизни.
Зимнее утро не знает, что в это самое мгновение, в этом самом месте, в этот самый день, на крыше девятиэтажного дома приготовлен к исполнению приговор: самолично разорвать основу одних таких бус, избавив нить от тягостного бремени. Утро не знает... Зато знаю я. Решение принято. Возврата нет. Возвращаться некуда.
Чувствую исходящие от него импульсы, душевные терзания... Кладу руку на его плечо, но тотчас отдёргиваю. Обжигаюсь о его страшную душевную боль. Паренёк полон ненависти и страха. Что же толкает его сделать такой решительный и необратимый шаг? Хочется разрезать несчастного пополам и посмотреть: что за мысли роятся в этой голове? За то время, что я здесь, ещё не приходилось сталкиваться с подобной смесью эмоциональной палитры... Моё сердце разрывается... разрывается за обоих: за него и себя.
Он сидит у самого края, на холодном заснеженном бетоне и шмыгает носом, порывисто утирая одной рукой предательски щемящие глаза... Чёрные, как всепоглощающая пустота в душе. Ему девятнадцать.
Превозмогая боль, снова кладу руки на его плечи. Всхлип. Ещё один... И ещё. Вот так. Правильно. Поплачь. Хоть я и лишён данной привилегии, но точно знаю, что от этого становится легче.
Но он слишком зациклен, слишком сосредоточен на своей боли... Именно это не даёт ему интуитивно почувствовать моё присутствие. Как достучаться до него? Как помочь? Я должен! Обязан! Ведь именно для этого я здесь! Это моё призвание!
Подняв голову к небу, обращаюсь к Высшему... Молю... О чём? Не знаю. Ведь ближе меня здесь никого нет... Ничего не знаю. Я запутался. Я сплошное противоречие.
Край крыши припорошен снежком-предателем, скрывающим ледяную корку. Одно неверное движение и паренёк-ребёнок соскользнёт... Этого не должно случиться! Ни за что!
Исхудалое бледное лицо смотрит в небо. В глазах лишь пустота... Мир распадается, словно брошенная о стену ваза... Истлевший окурок пускается в свой последний полёт. Мы догоняем его...
Дезориентация. Бесконечность падения. Неотвратимость. Точка...
~~~~
... Точка расползается на снегу. Из моей груди вырывается дикий рёв – рёв раненого зверя... Говорят, что на Рождество в рай пускают даже тех, кто покончил с собой... Не знаю, правда ли это... Да и существует ли этот рай вообще, каким его представляют люди... Но буду надеяться, что он всё же существует, хоть мне там ещё не довелось побывать. Просто обязан существовать! Ради этого мальчика! Ради него и многих, многих других...
~~~~
Может ли умереть ангел? Похоже, что я лишен и этой привилегии.
- Я не справился! Слышишь!? Не справился! Зачем ты позволил мне быть здесь? Ты ведь знал! Знал всё с самого начала! Этот мир прекрасен, но в нём слишком много боли, которой я не в силах ни излечить, ни сделать хотя бы немного терпимее... Что же мне делать?
... Зачем я здесь? В чём моя миссия?
- Понять, - слышу прямо у себя за спиной.
Невольно вздрагиваю и тотчас оборачиваюсь. Всего в нескольких шагах от меня стоит высокая женщина. Бесцветные волосы строго скованны на затылке; лишь несколько выбившихся прядей ниспадают на высокий лоб. Но ни одну волосинку не тревожит ветер. Она бесплотна, как и я.
- Чтобы понять, - безучастно повторяет призрачное видение.
- Понять что? – молча спрашиваю я.
- Людям нельзя помочь. Они сами держат свои жизни в собственных руках.
- Но тогда зачем...
- Зачем здесь ты? - договаривает за меня она, отводя в сторону взгляд, - такие как мы теряют в этом мире свои амбиции. Учатся смирению и принятию чужого выбора. Мы лишь наблюдатели.
- Мы?
- Нас тысячи, - она небрежно пожимает плечами, снова упирая в меня ничего не выражающий взгляд и внезапно протягивает ко мне тонкую руку. - Теперь ты готов. Пойдём со мной и больше ты не будешь одинок. Прими свою беспомощность.
Я невольно отступаю на шаг. Всё внутреннее существо подсказывает мне бежать... Бежать как можно быстрее, не глядя, лишь бы оказаться подальше отсюда.
Её бровь удивленно, но с некоторой долей надежды приподнимается вверх.
- Разве не этого ты хочешь?
- Нет.
- А чего же тогда?
- Исполнить свой долг, - моя решительность удивляет даже меня самого и придаёт сил. Чувствую, как из недр земли поднимаются энергетические импульсы и ползут по ногам, стремясь пройтись по моему эфемерному существу снизу вверх. - Я не сдамся. Найду решение! Достучусь!
Уголки губ Незнакомки едва заметно приподнимаются, выдавая первую выраженную женщиной-ангелом эмоцию. Она отступает на шаг и удовлетворёно кивнув растворяется среди сотен пушистых хлопьев снега, лишь едва слышно произнеся напоследок:
- Добро пожаловать на землю.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
Пятая работа
Хэллоуин отменяется или добро пожаловать...
Для того, кто так любит повеселиться, как мы, нет ничего страшного в том, что Хэллоуин придумали не в России. Маскарад среди друзей никогда не помешает!
Именно так позитивно и радостно были настроены гимназисты, пришедшие в этот день на занятия. Все они были в предвкушении вечера. Каждый стоил свои планы, посмеиваясь про себя, как он разыграет своих знакомых и друзей. Карнавальные костюмы один диковинней другого ожидали своих владельцев.
Не радостно на душе было, пожалуй, только у Наденьки. Совершенно не потому, что она не любила праздники, хотя, одноклассники именно так про неё и думали. Ничего иного они и предположить не могли, глядя на её практически всегда серьёзное лицо. Улыбка почти никогда не оживляла его. Глаза не сияли от восторга. И никто и никогда не слышал её смеха. Реагировать на шутки было ниже её достоинства. «Серость и унылость – робот! – Услышала она таким же школьным утром, мнение о себе того, кто был предметом давней её симпатии. Именно с ним, она желала подружиться. А тут такое. – Всё зубрит и зубрит. Никогда даже головы от учебника не поднимет!»
Что бы вы в таком случае делали? Измениться не так-то просто. Вот Наденька и сидела за своей партой, усиленно делая вид, что готовится к уроку. На самом деле, она ждала прихода неразлучной пары – Сени и Лизы, которые не замедлили явиться. Парень лишь на мгновение остановил свой взгляд на Наденьке. Но и этого было достаточно для Лизы, которая не смогла сдержаться и прыснула, в глазах заскакали озорные чёртики.
Тем временем, неразлучная пара классных комиков решила уже с утра начать создавать настроение предстоящего вечера. Появление Лизы стало катализатором всего действия.
- А знаете, что мне вчера рассказала наша вахтёрша тётя Клава? – Приобняв своих товарищей за плечи, для создания доверительности и эксклюзивности информации, впаривал Гоша. Но при этом, говорил таким громким шепотом, что слышно было всем. – Вы представляете? От нас специально скрывают, что в этом здании есть настоящий призрак!
- Туфта – это всё! – Пренебрежительно махнув рукой, заявил Сеня, проходя на своё место за Лизой.
- А, вот и правда! – Тут же завёлся рассказчик.
- Врёшь, ты всё! – Блондинка Лиза, тряхнула своей шикарной золотой копной, садясь за парту.
- Она его несколько раз видела! – Подтвердил Даня слова своего друга.
-Интересно, и когда это она его видела, если работает днём! – Раздался чей-то язвительный голос.
- Нас на такой ерунде не разведёшь! Конечно, враки! Дураки мы, что ли – столько лет здесь проучились и только сейчас выясняется. Призраки завелись! – Посыпались на друзей упрёки и смешки.
- Зачем мне врать? – Гоша, несколько ошарашенный такой реакцией, сканировал класс глазами. Обратить на себя внимание Лизы было пределом его мечтаний. И видеть на её кукольном личике гримасу недоверия – верхом разочарования.
- Я об этом уже давно знаю, - получил неожиданную поддержку Гоша. Все взгляды сконцентрировались на внезапно заговорившей Наденьке, - в архивах читала. Наше здание старинное. Ему несколько веков. Призрак может быть даже не один …
- Ну-ка, всезнайка, - обратился к ней Сеня, - лучше ты расскажи то, что знаешь.
- Зачем вам это? – Удивилась Наденька. Но отказать парню, она, конечно, не могла. Тем более что весь класс бурно потребовал объяснений. – Ну-у, это такая романтическая история. - От пристального внимания её щёки вспыхнули, преобразив, весь её облик. «Какая она всё-таки хорошенькая, когда смущена!» - подумал не один только Сеня. Она начала, глядя перед собой, словно читая невидимую страницу из книги, - Жила в конце девятнадцатого века Мария К** и как иногда бывает, она полюбила красавца гусара. Но богатые родители не хотели выдавать свою единственную дочь за «нищего проходимца». Тогда влюблённая девушка решилась на побег. И всё уже было готово. Но в назначенное время она обнаружила, что её служанка, не помню, как её звали, прихватив драгоценности и вещи госпожи, убежала вместо неё. Гусару было то ли всё равно, то ли уже давно так договорено, только беглецов никто никогда уже больше не видел. – Наденька посмотрела на внимательно слушавших её одноклассников и вздохнула.
- И что же дальше? – В странном нетерпении спросил Сеня, глядя в глаза девушке.
- Не знаю, - смутилась она, - дальше ничего не написано.
- А что тут писать? – Возмутилась Лиза. – Умерла, наверное, от тоски и их подлости!
Ребята загалдели наперебой. Кто-то поверил и стал вспоминать необычные случаи из гимназической жизни, которые иначе чем вмешательством потусторонних сил объяснить было нельзя. Скептики же вливали свои доводы в котёл обсуждения, развенчивая суеверия. Возможно, что дело дошло бы до потасовки, но их бурное обсуждение прервал звонок. Этот рассказ и предчувствие чего-то сверхъестественного занимали мысли одноклассников до самого последнего урока, внося рассеянность и сумбур в их действия. Возможно, что именно это и стало первопричиной их идей и поступков наступающим вечером.
Как бы там ни было, но Гоше удалось задуманное. Почва для проказ и приколов была создана. Настроение соответствовало самой идее праздника. Теперь все с нарастающим нетерпением ожидали карнавал. Кто-то, улетая в своём воображении в немыслимые дали, делал селфи с призраком, а кто-то с ним танцевал. Более реалистичные натуры коими являлись Гоша и Даня, пытались придумать способ, как разыграть друзей этим вечером, используя подвернувшийся случай. Свои костюмы они заблаговременно спрятали в мастерской.
- Здорово, что есть маска призрака! - Толкая друга в плечо, захлёбывался от восторга Гоша.
- Ага, - чуть не подпрыгивал от накатившего на него энтузиазма, Даня, - они у нас по-настоящему испугаются!
Но все их мечты в дребезги разбила директриса, мужественно оставившая свою простуду дома, и явившаяся вся закутанная в бесконечный шарф, ради того, чтобы сообщить всем подопечным своё решение. Она не поленилась лично предупредить каждый класс. До вышеупомянутого 11а, она добралась к середине седьмого урока.
Громко чихнув в складки объёмного воротника, и кивнув в знак благодарности, на пожелания «здоровья», она твёрдым, хотя и сиплым голосом произнесла роковые для многих слова:
- Довожу до вашего сведения, мои дорогие, что намеченный на сегодня вечер Хэллоуина – отменяется! – На возмущённые выкрики она лишь подняла руку, ожидая, когда все успокоятся. – Такие праздники могут подорвать вашу неокрепшую психику! В интернете сообщается о многих случаях, происшедших в этот вечер от нервных срывов и суицида, до эпилептических припадков и смерти! Я никогда не соглашусь с тем, что может навредить вам и вашему здоровью!
Директриса вышла под угрюмое молчание оскорблённых в лучших чувствах гимназистов. Уже по одним взглядам читая, что «здоровья» они теперь ей вряд ли пожелают: «Такова судьба педагога!»- подумала она. До окончания занятий было ещё больше четверти часа. С чувством исполненного долга она продолжила радовать учеников уже других классов.
Отправляясь домой, каждый гимназист в этот вечер решал непростую для себя задачу: чем заменить несостоявшийся праздник.
- Вот, ведь, ведьма! – В сердцах Гоша так махнул ранцем, что ручка предательски затрещала.
- Это же надо так нас всех обломать! Такие надежды и в клочья! – Даня был раздосадован не меньше и его рыжие вихры в знак солидарности, так и норовили скинуть с себя шапку.
Они шли рядом, глазея по сторонам, ища возможность реализовать свои надежды где-то в другом месте. И, как им в начале показалось, судьба была к ним благосклонна. Навстречу шли две подружки по прежней школе. Там Хэллоуин никто не отменял. Посочувствовав парням, девчонки взялись провести приятелей с собой. Таким образом, душевное равновесие было, на время, восстановлено. Галантно проводив их до дома, договорившись о встрече и пожелав удачи, они, вдруг вспомнили, что их классные костюмы остались в гимназии.
- Ну, и что теперь будем делать? – Спросили они одновременно друг у друга.
- Надо вернуться и забрать! – Это роковое решение было принято быстро и твёрдо. Судьба, усмехнувшись, приготовила им сюрприз.
В то же время…
- Сень, ты всё сделал на контрошке? - спросила Лиза, глядя на его не в меру грустное лицо.
Они шли по коридору к выходу. Губительница настроения, директриса, окончательно отбила у них всякое желание идти на кружок рисования, который посещали они несколько раз в неделю и имели неплохие успехи.
- Лиза, это не важно. – Грустно и как-то отстранённо, сказал он. Его мысли были очень далеко.
- Так… - она, внезапно, остановилась и, тряхнув его за плечи, сказала. – Ты, дурак, что ли?! У тебя же двояк в четверти будет, разве не понимаешь? Если получишь двойку… – выпалила блондинка.
- Ну, уже ничего не исправишь. – Отмахиваясь, монотонно ответил Сеня. – Листки сдали, да и училка их, наверное, проверила.
- А вот и нет. – Покачала головой Лиза, отходя от него немного вперёд. – У неё нет завтра с нами уроков, и она будет проверять их только в понедельник, потому, что с 10-ми и 9-ми классами дополнительные занятия. Вряд ли она специально останется для проверки контрольных допоздна. У неё, всё- таки, семья! – Девушка хитро подмигнула Сене. - И у меня есть идея, как можно исправить контрольную и подменить её. Только нам понадобятся ключи от кабинета «Мегеры».
- И как же ты их достанешь? – Скептически спросил Сеня. – Вахтёрша всё время в своей будке сидит!?
- Сегодня новый охранник на ночную вахту заступает, - взяв друга под руку, оттащила его в укромное местечко возле окна, - и тётя Клава будет ему показывать, где что находится. Это она говорила по телефону, оправдываясь перед домашними, почему задержится. А я случайно слышала. Мы сможем быстренько спереть дубликат. Он всегда в ящике стола в особой коробочке лежит. – С энтузиазмом сказала она. – Вот только надо дождаться, когда директриса уйдёт.
- Ну, и чем будем заниматься, чтобы Клава нас домой не отправила? – воспрял духом Сеня.
- Не знаю …, - отмахнулась от его слов подружка, - придумаем что-нибудь.
-Может, пойдём в изостудию? – Внезапно предложил он. – Протянем время, чтобы остаться последними в классе?
- О! – Поддержала она. – Классная идея. Так и сделаем. – А потом, потрепав его по голове, заявила. – Я всегда говорила, что ты – гений! А сейчас – домой!
В пять часов вечера неразлучная пара уже входила в холл. Они поднялись на второй этаж. Народу в изостудии было не много. Все мечтали отметить в этот день Хэллоуин как-то по-особому. Теперь пришлось из кожи вон лезть, чтобы в такой короткий срок придумать нечто новое, поэтому не пришли. За мольбертами сидели только настоящие преданные искусству люди.
Сегодня у Натальи Сергеевны, их учительницы, то и дело звонил телефон. Ей пришлось впервые оставить малыша под присмотром мужа, а не мамы. Неопытный папаша звонил по поводу любой, даже самой пустяковой мелочи, злился и каждый раз интересовался, « когда она соизволит вернуться домой». Назревал явный скандал. От этого она нервничала, и всё из её рук падало или проливалось.
Работа была простой для Лизы и Севы – сделать зарисовку натюрморта карандашом. Но они нарочно тянули время, постоянно стирали, проводили не правильные линии. Наконец, их в классе осталось только двое. Учительница, всё также то и дело выбегающая из класса из-за звонков, нетерпеливо поглядывала на часы. Время занятия уже истекло. И когда очередной раз телефон взорвался от нетерпения, она сказала, чтобы они дорисовали и закрыли студию. А сама собралась и поспешила домой.
Они быстро закончили. Убрав за собой, Лиза посмотрела на наручные часы. «19: 10»
- Нам нужно идти. – Деловито сказала она, отходя от полки с красками и подходя к двери, у которой стояли мольберты. – Долго ты ещё будешь укладываться? - Она резко повернулась, и ногой зацепилась за крайний станок, и все они повалились, складываясь, как домино, погребая девушку под собой.
- Помоги мне! Больно же! – крикнула она, откуда-то из- под мольбертов, откуда была видна только её рука, пытающаяся поднять деревянную груду. К ней подбежал Сева и бережно вытащил подругу из завала. Потирая ушибленные места, Лиза хмурилась. Сева посмеивался над её неуклюжестью. Порядок был восстановлен. Но вечер явно начинался совершенно не так, как предполагалось.
Они были друзьями с детства. Их родители даже лелеяли свою мечту об их свадьбе, но подобное никак не входило в планы Севы и Лизы. Их отношение больше походили на отношения брата и сестры, нежели на влюблённых. Тем более что у каждого уже были свои симпатии.
- Побежали за добычей, - предложила Лиза. На что парень просто кивнул.
Проблем с вытаскиванием ключа не возникло, тётя Клава уже начала свою просветительскую работу. Её громкий голос эхом отдавался в тишине лестничного марша третьего этажа. Они повесили ключ от изостудии на место (это был вполне оправданный предлог, на тот случай, если бы их неожиданно застали). Но на пути к воплощению замысла, появилось другое препятствие – директриса даже не думала уходить, желая пресечь даже самую минимальную вероятность празднования Хэллоуина. Ничего не оставалось, как ждать. Дружной парочке пришлось сидеть в соседнем кабинете, который по причине плохого замка не закрывался.
- Что-то ты странно себя сегодня ведёшь… - протянула Лиза, которой надоела слишком затянувшаяся пауза. – А? Это тайна? Или, - она отвернулась к окну, чтобы скрыть сияющую улыбку, - ты что, влюбился? Стал сам не свой! Смотришь рассеянно куда-то в сторону!
- Ну…, - смущённо промямлил он, - в общем, это моё дело …
- Прямо в яблочко! Угадала, угадала! – Она, как маленькая, захлопала в ладоши. - А в кого?
- Тебе-то что? – выпалил он, возмущённо.
- Мне-то - очень важно! Дай угадаю, в Надьку? – хитро сощурившись, сказала она.
- С чего ты взяла? – недоумевающе спросил Сеня, краснея.
- О, ты так внимательно слушал её рассказ, и в глаза заглядывал! Это что-то на тебя было не похоже. – После всего сказанного, она захохотала, стараясь сдержаться, и чтобы никто не услышал, зажимая рот двумя ладошками.
- Ой, ну ты сказанула! – Смущённо буркнул Сеня. - Просто мне эту историю рассказала бабушка. Только я не думал, что это произошло здесь. Вот и было интересно узнать всё подробнее.
- Жаль …, - грустно и притворно сказала Лиза. Её резкие перемены настроения Сеню уже не удивляли. Она то бурно веселилась, то грустила, так резко переходя от одного состояния в другое, словно падала в пропасть или взмывала в небо. – А я-то надеялась, что у меня «соперница» появилась. – Глубоко вздохнула, изображая досаду. - Знаешь, однако, мне моя интуиция подсказывает, что я права! Ты покраснел!
Они ещё с полчаса разговаривали в том же духе. Но шпильки подруги парня мало трогали. Он наблюдал за тем, как плотная пелена тумана под окнами постепенно поглощает задержавшихся гимназистов. Первыми исчезли в нём спортсмены, за ними физрук. Его голова долго плыла как отрубленная, то и дело, оглядываясь назад. Затем, выпорхнули три девчонки вслед за учителем истории. Нисколько не потеряв аппетита, а скорее раздобрев и поднявшись ещё выше, мгла слопала двух тучных поварих и завхоза. Наконец и «Мегера» решила оставить в покое вверенное ей заведение. Хлопнула дверь в учительскую. Раздался сиплый кашель и тяжёлые шаги. Спустя короткое время, её фигура растаяла, спускаясь по ступенькам. Всё! Путь был свободен!
С замиранием сердца, юные аферисты заперлись в учительской. Подсвечивая себе с помощью настольной лампы, они быстро разыскали нужные листки. На переписывание ушло ещё с полчаса. Это заняло так мало времени ещё и потому, что работы отличников в этом активно помогали. Лиза с удовольствием и восторгом отметила тот факт, что её работа была одной из лучших. И пока Сеня корпел над списыванием, она, от нечего делать сунула свой нос по очереди в каждый шкаф. Любопытство её было не только удовлетворено, но и наказано. Из-за одной из створок на неё чуть не вывалился скелет. От неожиданности девушка попятилась и едва не села на пол с воплем: «Ой, мамочка!»
- Бедный Йорик! – С хмурым лицом Гамлета, подошёл к ней Сеня. И не выдержав, рассмеялся. – Ты его так напугала, что он ещё бледнее стал!
- Не люблю Шекспира, - заявила Лиза, закрывая дверцу. – Как теперь выбираться будем?
- Может быть, просто возьмём и выйдем – засиделись! Вот и всё!
- Просто выйдем? А ты знаешь, сколько сейчас времени? – Возмутилась подруга.
- Не ночевать же здесь?
- Надо что-нибудь придумать! – Её глаза озорно сверкнули.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
Как и договаривались, Гоша и Даня встретились в шесть часов возле каменной ограды. На них были спортивные костюмы, не оставлявшие сомнения в том, что они прибыли для занятий в секции фитнеса. В лёгких спортивных сумках они намеревались вынести свои вещи без лишних вопросов.
Белый трёхэтажный особняк, выставив вперёд резной портик, приветствовал отважных друзей. Окна светились кое-где только на первом этаже и в учительской на втором. Фонари посылали тусклый белёсый свет, блестевшим от лёгкого морозца, дорожкам и опустевшим чёрным клумбам. Туман тонкой пеленой наползал откуда-то из сквера, постепенно поглощая и заполняя собой всё пространство двора. Но луна всё ещё совершала упрямые попытки осветить всё вокруг. И это ей неплохо удавалось, но уже не ниже второго этажа. Вокруг ребят всё было сумрачно и странно тихо.
- Что-то стрёмно, как-то, - неожиданно для друга высказал своё впечатление Даня.
- Не дрейфь, прорвёмся! – Обнадёжил его совершенно неуверенный голос Гоши. Ему почему-то показалось, что за окном на третьем этаже проплыла какая-то белёсая субстанция, и его голос осёкся. Переведя взгляд ниже, он неожиданно для себя вздрогнул – из-за колонны на них смотрели чьи-то жёлтые глаза. – Ой! Кто это?
- Вот, ведь, паразиты! – Даня подошёл ближе. – Это же наша тыква! Мы её вместе с Лёшкой вырезали. Хотели на сцену водрузить. А какой-то гад, без разрешения её сюда выставил и для прикола свечку в ней зажёг!
Они хмыкнули, посмеявшись над своими страхами, и прошли внутрь. Старинная дверь как-то странно проворчала и лязгнула. Холл встретил ребят гулким эхом шагов. Но пока всё шло хорошо.
- И что же это вы опаздываете? – Высунулась из-за стеклянной перегородки тётя Клава. – Ваши уже все собрались. Одежду и обувь забирайте с собой, а то опять что-нибудь забудете!
Мастерские располагались налево от входа. И друзья уже сворачивали, радуясь удаче, когда она решила сыграть с ними злую шутку. Дверь в гимнастический зал распахнулась. И на пороге возникла мумия директрисы, закутанной, как и прежде в белую вязь бесконечной шали. За ней двигался молодой физрук, от чего-то сияя всеми тридцатью двумя белоснежными зубами.
- О! Нашего полку прибыло! – Радостно воскликнул он. – Замечательно! Не стесняйтесь, проходите! Мы как раз собирались начинать тренировку.
Спустя полтора часа они, с трудом волоча ноги, выползали вслед за Александром Невским местного разлива. Но от праздника они ещё не собирались отказываться, поэтому решительно направились в нужную сторону. Времени оставалось совсем немного и уверенность, что успеют, тихо таяла с каждым шагом.
- И куда это вы? – Спросил тренер, оборачиваясь. – Водички попить? Только не увлекайтесь! И следующий раз берите её с собой! Эх, парни! – Мечтательно воскликнул он. Физрук был в каком-то особенно приподнятом настроении. - Вам с вашими данными чуть-чуть поднакачаться и все девушки весной будут на вас, как на античные статуи любоваться! – И помахав, вахтёрше, ушёл.
- Не хочу я статуей быть, - проворчал Даня, потирая трясущиеся от напряжения руки.
- Перспектива, конечно, не плохая, - романтично проговорил Гоша, представляя восхищённые глаза Лизы, - но я даже подумать не мог, что за час с небольшим меня можно так укатать! Сейчас бы растянуться на кровати!
- Ага, только девчонкам-то обещали быть!
К их несказанной радости, двери мастерской оказались не заперты. Парни проскочили внутрь и, поскальзываясь на свежевымытом линолеуме, отправились вглубь, лавируя между столами и станками, за стеллажи. Там у стены за шкафом должны были их ждать пакеты с костюмами. Но ни тут то было!
- Тётя Валя, небось, постаралась! – Возмущались и без того раздосадованные приятели. – Любит всё убирать. … Ищи, вот теперь!
Они принялись методично обшаривать помещение. Впрочем, один комплект нашёлся довольно быстро. Радостный Даня с удвоенной силой принялся помогать другу. В это самое время за дверью послышались шаги и громкий разговор. И они, обменявшись многозначительными взглядами, присели, прячась в уголку между шкафами.
Дверь распахнулась и в мастерскую вошла тётя Клава в сопровождении нового вахтёра – длинного, немного странноватого мужичка среднего возраста. Его прищуренные вороватые глазки оценивающе прошлись по всему пространству.
- Ты меня слушай внимательно, - одёрнула его дневная вахтёрша, - вот вишь? Валька опять, пол вымыла, а свет погасить забыла и двери не заперла. Это не порядок! И если начальник охраны вдруг наведается с проверкой, то тебе нагоняй будет. Даже премии могут лишить! Поэтому тебе надлежит все кабинеты проверить и двери закрыть. Опять же, на видеокамеры не надейся. Они часто барахлят или всякое не пойми что записывают! - Щёлкнул выключатель, и свет погас. - И не забывай каждый час обходить …
Они вышли. За дверью загремело, заскрежетал ключ в замочной скважине. Шаги удалились под мерные указания тёти Клавы.
- Ну, всё, - простонал Даня, - попали, как кур в ощип!
Тем временем, Наденька тщательно готовилась к магическому действу. Если бы кого-нибудь в классе сказал, что эта самая серьёзная и строгая, на первый взгляд, девушка способна на подобное, его опустили бы ниже плинтуса. Здравомыслие – главный её конёк. Но на что не толкнёт неразделённое чувство! Она не придумала ничего лучше, чем спросить совета у призрака Марии. Почему именно у него? На этот вопрос – ответа не было. Кто может понять логику влюблённого? Чем сильнее чувство – тем не адекватнее поступки!
Она выбрала именно этот класс, для своего ритуала, высчитав его определённым образом по старинной книге, найденной очень давно на чердаке заброшенного дома, куда они с подружкой любили лазить летом. Теперь на месте этого здания стоял торговый центр. И эта книга была своего рода сокровищем тайным, и как оказалось, не бесполезным. В свободное от занятий время она изучала древние письмена, чтобы прочитать её.
Так как она была человек ответственный, то к колдовскому ритуалу подошла с той же тщательностью, что и к урокам. К сожалению, достать чёрную курицу для задабривания духа ей не удалось, но в ритуале нужна была только её кровь. Поэтому она с радостью доверилась торговке на рынке, клятвенно заверившую её в том, что в пузырьке из-под лекарства кровь именно чёрной курицы. Тем более что не могла бы, пожалуй, лишить жизни ни в чём не повинную птицу.
Гоша совершенно зря проклинал дотошность уборщицы, потому, что его чёрный балахон с капюшоном, сейчас одевала Наденька. Маска, как и прочая ерунда, ей не были нужны, поэтому пакет со всем этим лежал у стены. Наблюдательность и внимание, а так же хороший слух подсказали ей, где она может раздобыть чёрную мантию. Друзья, настолько не таясь, обсуждали свои костюмы, что заполучить их было пустяком, тем более, она считала, что после отмены маскарада, они ребятам не нужны.
Здесь, где она теперь находилась, располагался зал для занятий музыкой и хореографией, соответственно, середина его была свободна. Девушка начертила мелом на полу пентаграмму. Выставила и зажгла свечи. Направила зеркала так, что бы они образовали коридор. В жаровне уже дымились специальные травы. Пряный дым понемногу вытягивало в слегка приоткрытую форточку. Это пришлось сделать, чтобы случайно не сработала пожарная сигнализация. Дверь она заперла на ключ.
Свет не зажигала, чтобы не привлекать внимание, и потому, что все заклинания и действия знала наизусть, и потому, что сияние яркой необыкновенно огромной луны, лившееся из окон, давало достаточно света. Она встала на положенное место и начала нараспев, подражая тому, как делали это маги в кинофильмах, читать заклинания.
- Вот, - посмотрев оценивающим взглядом на Василия, произнесла тётя Клава, - если эту ночь продержишься, значит, будешь у нас работать долго. – Казалось, что эти странные слова новый сторож пропустил мимо ушей. Что-то сильно занимало его мысли. «Э-эх! Олух царя небесного!» - подумала вахтёрша, но в слух произнесла совсем другое, - теперь пойду домой. Поздно уже!
- Да не беспокойтесь вы! – Утешил её мужичок, ему не терпелось остаться одному, полным властелином гимназического хозяйства. – Мы ж с вами всё проверили! Что с гимназией за ночь станется? Стояла две сотни лет, и ещё столько же простоит!
- Василий, Василий! Не понимаешь ты. – Вздохнула сменщица. – Я ж за неё, как за родной дом радею! Сколько уж лет здесь …, - и махнув рукой начала застёгивать своё безразмерное пальто, - с ночных смен начинала. Знаю, как здесь ночью бывает. Меня, можно сказать, вся нечисть уважает! А вас, сколько уже поменялось – и не сосчитать!
- Совсем старуха сбрендила! – Буркнул дядя Вася, провожая её взглядом. Последовавшие за этим полчаса он раскланивался со всем задержавшимся допоздна персоналом. Перед ним на тарелке исходили аппетитным запахом пирожки бережно укрытые салфеткой, три стакана компота ждали своего времени. Он потянулся, устраиваясь поудобнее, и поглядывал на монитор, транслировавший изображение видеокамер. – Тишина и покой!
Прошло ещё приличное количество времени. Совершенно неожиданно свет на третьем этаже погас, и изображение померкло. Только какие-то странные световые блики иногда проплывали туда- сюда. В то время как он поднялся, чтобы разобраться, в чём дело, с лестницы сошла директриса. Она страдальчески заботливо улыбнулась и поинтересовалась:
- Ну, Василий, - она безуспешно попыталась вспомнить его отчество, - как вас принял коллектив? Хорошо? А то, знаете ли, что-то часто в последнее время стали меняться у нас ночные сторожа!
- Всё нормально, - ответил нетерпеливо мужичок, - только, вот свет на третьем этаже отчего-то погас. Пойду, посмотрю …
- Как хотите, конечно, - рассеянно ответила начальница, больше думая о том, как придёт домой и, наконец-то выпьет кружку горячего чая с молоком и мёдом. А после, закутавшись в пушистый плед, дочитает-таки очередной томик Эмиля Золя, представляя в качестве главного героя нового физрука, который был так любезен сегодня с нею. – Там часто гаснет свет, и никто не знает почему. Не обращайте на это внимания … Доброй, вам, ночи!
Дверь грохнула, скрежеща плохо смазанными петлями. Василий постоял, почёсывая затылок, и соображая: идти ему наверх или нет. Одно было ясно – это то, что теперь он здесь главный. В животе у него заурчало, и он, вполне по-хозяйски решил, что одних пирожков ему будет мало. Разве пирожки – это полноценный ужин? Нет! И он, прихватив ключи, отправился в столовую.
Кухня нисколько не разочаровала его. Прогулявшись по холодильникам и шкафам, заглянув в содержимое кастрюль, он собрал себе поистине королевский ужин. Правда, один раз, всё-таки вздрогнул от того, что внезапно зашевелился поварской халат на вешалке. Но он тут же хмыкнул и решил, что это непуганая и от этого обнаглевшая мышь, и бояться её не стоит. Ночь, тишина, одиночество – вот и видится невесть что!
Набив брюхо до отказа, он вернулся в своё вахтовое гнездо и развалился на диване. На монитор он даже не подумал глянуть, а там было много чего интересного. Например, голубоватый светящийся дым, поваливший из-под двери танцевального зала, или тени скользившие по стенам, или двух гимназистов, кравшихся на цыпочках сначала к широкой лестнице, а после, куда-то вдоль коридора второго этажа. Нет, ничего этого он не увидел. Его разморило от обильной пищи, и он дремал, всё больше и больше погружаясь в сон.
Воодушевлённые первым успешно проведённым подлогом, Лиза и Сеня, закрыв учительскую, первым делом тихо ступая, отправились к лестнице. Эх, если бы они не замешкались и покинули кабинет чуть пораньше, то им, вполне возможно, удалось бы проскочить – дверь на улицу ещё не была заперта. Но, увидев спящего в вахтёрке дядю Васю, девушка не решилась прокрасться мимо него и резко включила заднюю скорость.
- Ты чего испугалась? – Удивился Сеня. – Пошли, он спит без задних ног!
- Не-ет! – Заупрямилась подруга. – Вдруг, он проснётся!
- Ну и что? Пока он выскочит из своей стекляшки, мы успеем убежать! – Терпеливо убеждал её парень.
- Если он увидит, то обязательно заложит! - Упиралась Лиза. – И дверь, наверняка, на замке!
- Ладно, что тогда будем делать? – Смирился Сеня. По своему опыту он знал, что спорить с ней было совершенно бесполезно. Поэтому он всегда уступал ей пальму первенства. И именно она была с ранних лет заводилой во всех делах. Но, как это водится, всегда вне подозрений. Отвечать за все неудавшиеся авантюры по-джентльменски стойко приходилось ему.
- Дай подумать, - наморщила лоб девушка. Несколько минут она стояла, почему-то глядя в потолок, словно именно там была написана тайная инструкция того, как им выбраться.
- Между прочим, - отвлёк он её от размышлений, - нас сейчас отлично видно через видеокамеры.
- Вот тебе и первая задача, - с энтузиазмом начала она, - надо их ослепить!
- Интересное предложение! – Иронично заметил он. – Только они высоко, если ты заметила!
- А вот это совсем не проблема, - сияя, заявила блондинка, - там, у стены, я видела стремянку! К тому же в учительской я видела скотч и ножницы!
Василию снился какой-то странный сон. В нём он сначала тонул в мутной серой воде, захлёбывался и задыхался. Вслед за этим, восседал уже на троне морским царём. И пышнотелые русалки дефилировали вокруг, ублажая его, как могли. Лица у них были неясно знакомые. Но распознать он их никак не мог – всё колебалось и плыло. Внезапно откуда ни возьмись, появилась чёрная шипастая барракуда с головой тёти Клавы вместо рыбьей морды. Она, странно извиваясь и поднимая серую донную взвесь, погрозив ему своим плавником произнесла: «Смотри в оба и не воруй!»
Мужик проснулся как от выстрела, ещё не прозрев, сел и потряс головой. «Приснится же такая хреновина! Верно, говорят, что нельзя так обжираться перед сном!» Он глянул на монитор и обалдел – теперь не показывали не только видеокамеры третьего, но и второго этажа! «Что творится в этом здании? Какой олух монтировал всё оборудование?!» Эх, этого бы наладчика, да на склады, откуда этого славного дядю Васю уволили две недели назад! Тогда уж точно, никто не мог бы его даже заподозрить в краже. А так, ведь, доказать не доказали, а уволить всё равно уволили. И всегда так было с ним. Абсолютно непостижимым образом совершенно разные вещи постоянно «прилипали» к его рукам. Где бы он ни работал, всегда исчезало что-нибудь мало-мальски ценное.
Вот и сейчас, он решил наведаться в соблазнившее его место. Но прежде надо было проверить второй этаж! Мало ли что?!
- Ну, и зачем ты это сделала? – Недоумевал Сеня, после того, как постояв перед вернувшейся на место стремянкой, Лиза с силой опрокинула её. И под ещё не отгремевшее эхо, потащила его опять в учительскую.
- Тс! – Шикнула она на него. – Он сейчас отправится проверять этажи. И когда поднимется на третий, мы побежим вниз!
Они притихли, прислушиваясь к тому, что происходило в коридоре. Но очень-очень долго не было слышно ни звука. У блондинки уже лопнуло терпение, и она хотела сотворить ещё что-нибудь. Но тут послышались уверенные шаги. Как только они стихли где-то, как ей показалось, у лестницы, и её воображение нарисовало движение вахтёра вверх, девушка медленно приоткрыла дверь и выглянула. Если бы её волосы были покороче, то они встали бы дыбом от испуга. Охранник стоял всего в паре шагов от их укрытия, глядя в конец коридора, где лежала упавшая лестница. Хорошо, что он стоял спиной к ним. Его длинная сутулая фигура в свитере слегка покачивалась с пятки на носок, руки в боки. Он и не собирался подниматься выше, а стоял и размышлял о чём-то.
Лиза захлопнула дверь, и получилось это у неё не так тихо, как хотелось. Шаги приблизились. И ребятам стоило немалых усилий удержать её за круглую ручку, чтобы он мог увериться, что она заперта.
Даня и Гоша уже окончательно отчаялись выбраться из мастерской. На окнах решетки, а дверь закрыта снаружи. Включить свет они не решились, так и сидели в полумраке молча, надеясь на чудо.
- Странный сегодня выдался вечер, - покачиваясь на стуле, тихо заговорил Гоша, - так хотелось провести его на отрыв, чтобы на всю жизнь запомнился!
- А он и запомнится, - съязвил Даня, - это уж точно, что второго такого за всю жизнь не будет. Встретимся как-нибудь лет через двадцать и будем ржать над тем, как в школе ночевать пришлось!
- Весёлого мало, - не согласился его товарищ по несчастью, - мне вот интересно, что я родителям скажу. И что ещё более интересно, прибьют они меня за это или нет?
- Я своим тоже обещал в одиннадцать быть, как штык! – Даня набрал СМС и выключил мобильник. – Может быть позвонить? Они приедут и нас откроют.
- Как мы им объясним, почему не вышли, а потом шум не подняли? Спрашивается, чем таким секретным занимались? – Гоша также отправил несколько сообщений и, выключив, убрал свой аппарат во внутренний карман. – От греха подальше, как говорит мой дед. А то вдруг начнут звонить не вовремя. К девчонкам в школу уже точно опоздали. Теперь надо подумать. Может быть, есть другой …, - на последних словах он замолчал и прислушался. Где-то наверху что-то грохнуло. Потом раздались шаги, и снова все стихло, но ненадолго.
- Вот и говори теперь, что привидений не существует …
- А я, если честно, до сих пор не верю, - тихо заявил Гоша, - увижу – тогда другое дело, а так, мало ли что там упало?! Слышишь?
Кто-то, громко насвистывая, приближался. Его тяжелые шаги гулким эхом отдавались в коридоре. Заскрежетал замок. Друзья спешно спрятались за массивом станка у самой двери. Вошёл ночной вахтёр, вращая связку ключей на указательном пальце на манер того, как это проделывают крутые парни с пистолетами. Хозяйским взглядом он обшарил всё пространство.
- Эх, какое богатство пропадает! – Выдал Василий в пространство.
Ребята наблюдали за тем, как мужичок обходит мастерскую, то роясь в ящиках, то с видом знатока, цокая языком, рассматривает дрели, фуганки и прочее. И судорожно соображали, что предпринять, когда он дойдёт до них. Наконец, что-то особенное привлекло его внимание.
– Это мне и самому пригодится! – Заявил он, что-то зашелестело. Воровато озираясь, охранник вышел с чёрным пакетом под мышкой. Его скорые шаги удалились. Свет остался гореть. И даже дверь была, открыта настежь.
- Быстро линяем отсюда! – Они схватили сумки и, предварительно выглянув в коридор, рванули навстречу свободе.
Но уйти дальше, чем десяток шагов, им не удалось. Наверху опять что-то грохнуло и, как выстрел, хлопнула дверь. И, прячась от вахтёра, выскочившего в холл, заскочили в женский туалет. В щель приоткрытой двери они с неприкрытым злорадством, видели, как Василий со шваброй в руках медленно поднимается вверх по лестнице.
- Сдрейфил, ворюга! – Прошептал Данька.
Ребята на цыпочках прошли остаток коридора и холл. Но к их великой досаде, входная дверь была заперта, и ключей на щите не было.
- Слушай, - процедил зловещим голосом Гоша, - а давай над ним пошутим, чтобы неповадно было школьное имущество тырить!
Дядя Вася был не робкого десятка. И во всякую паронормальную чушь не верил, до этого вечера, но то, что увидели его расширенные от удивления глаза, повергло мужичка в священный трепет. На стекле вахтёрки багровела кровавая надпись, гласившая: «Вор!» И алые капли струйками медленно стекали на пол. Не веря самому себе, он потёр глаза руками, надеясь, что всё это ему привиделось. Но надпись никуда не исчезла, а только приобрела еще более зловещий вид от многочисленных потёков. Некоторое время, простояв ошарашенно соображая, Василий пришел к вполне логичному выводу: «Вот ведь паразиты малолетние, где-то спрятались, и теперь пошутить решили. Ну, я вас найду! Так сам пошучу – мало не покажется!»
Он заглянул влево от лестницы, потом вправо – никого, только отчего-то люминесцентные лампы то погаснут, то загорятся и все вразнобой. В раздевалке было тихо и пустынно. Резко открыв дверцы единственного шкафа, не нашёл в нём ничего кроме кучи забытых вещей. Он бы с удовольствием в них порылся, но сейчас было не до этого. Круто развернувшись, от возникшего предположения, он вошёл в левый коридор.
- В туалеты направился, - предположил Даня, - вылезая из-под стола в вахтёрке.
- Слушай, а может быть к нам сюда вызвать полицию или пожарников? – Прошептал Гоша.
- А что это нам даст? Кража откроется – нас же и обвинят! Если что, то позже … у меня идея есть!
Женский туалет встретил особу охранника тишиной и порядком. Заглянув в каждую кабинку и убедившись в полном отсутствии жизни, он решил продолжить свой обыск и только открыл дверь в мужской туалет, как там что-то ухнуло, и целый фонтан холодной воды окатил его с головы до ног. Он резво отпрянул в сторону, словно это был кипяток. И потрясая головой ещё с минуту наблюдал, как вода наполняет комнату, стекая в сторону кабинок. Василий всё пытался сообразить – как такое вообще могло произойти? Чья невероятная сила своротила кран, лежавший теперь у его ног?
- Ах, ты, тудыш тебя через коромысло! - Боком, обойдя фонтан, он перекрыл вентиль. И смотрясь в зеркало, ворошил намокшие волосы. Больше всего досталось джинсовой жилетке, принявшей на себя направленный удар. В какой-то момент, отражение помутилось, и, он увидел странную ухмыляющуюся физиономию с длинными неровными прядями седых волос. Она подмигнула замершему охраннику и исчезла. Мужик протёр глаза, и потряс головой. Всё было в порядке. Из зеркала смотрела его собственная, только испуганная рожа.
Далее, направился в мастерскую, выключил свет и запер дверь. Из кладовки технички принёс ведро с водой и тряпку. Он едва успел стереть надпись, как наверху снова хлопнула дверь, и раздался топот, бегущих ног.
Его ещё один визит со шваброй на второй этаж не дал никаких результатов. На этот раз он всё-таки решил подняться на третий. Щёлкнул выключателем, находившимся справа от лестницы один раз, другой и третий, но освещение так и не отреагировало на его нервные попытки. Зато тень, которая заскользила вниз по стене, падая самым невероятным образом, уверила его в том, что здание гимназии прямо-таки наводнено нечистой силой. Эта сущность резво отделилась от стены на лестничной площадке, а держа свою голову на сгибе руки, как треуголку, поманила сторожа к себе. Её ужасно худая фигура во фраке обладала гибкостью паука. Не дождавшись от остолбеневшего охранника послушания, разозлилась, отчего глаза загорелись красным огнём, белые острые, как иглы зубы обнажились. Чудовище медленно стало спускаться вниз, скрипя и скрежеща.
Издав громкий вопль, Василий, очнулся и ринулся назад по коридору, пытаясь вспомнить на бегу хотя бы одну молитву.
На третий этаж, где опять царила полная темнота и тишина, желания подниматься у него больше не было. Слегка отдышавшись, он снова стал уверять себя, что всё это ерунда, делая себе неправдоподобно огромный комплимент, что это просто его больное воображение (которого у него не было никогда).
- Пусть там теперь хоть черти пляшут – я туда не пойду! – Решил он твёрдо. Постояв несколько минут у лестницы и, отдышавшись, охранник прошёлся в правый коридор второго этажа, где всё было благополучно, и только мельком взглянул на лестницу третьего этажа. Там даже горел свет, но неприятный скрежет и шорох, не оставляли сомнения, что не всё так просто. Охраннику чудилась западня, в которую его стремятся заманить. Скорым шагом он прошёл до конца коридора и выглянул в окно. Всё пространство было затянуто плотной серой мглой, через которую как жёлтый глаз, светился фонарь.
У любого другого человека появилось бы желание тихо и мирно просидеть в вахтёрке, никуда не высовываясь. Но Василия не так-то просто было напугать до такой степени, чтобы он забыл о чужой собственности, легкомысленно оставленной хозяином. Его звал к себе шкаф в раздевалке, где намётанный глаз заприметил пару хороших кроссовок. С мыслями о них, он спустился вниз, и, открыв дверь, щёлкнул выключателем. И тут же от страха попятился и присел, съехав по стене. Прямо перед ним, на люстре качался труп с синим искажённым лицом. На его ногах были те самые вожделенные кроссовки. В душераздирающей тишине поскрипывал металлический крюк плафона.
Неизвестно сколько бы Василий так сидел, трясясь, но из оцепенения его вывел настоятельный стук во входную дверь и пронзительный сигнал звонка. Василий задёргался туда-сюда, лихорадочно соображая «кто же это может быть», но потом решительно двинулся к входной двери.
- Как хорошо, что вы приехали! – Радостно сказал он, глядя на хмурых полицейских.
- Так, значит, это вы нас вызывали? – Спросил его низкорослый представитель правопорядка, прислушиваясь и подозрительно поводя носом.
- Нет, я вас не вызывал, но всё равно очень рад …, - эти странные слова посеяли в головах опытных сотрудников ещё большее недоверие.
- Как, не вызывал? – Возмутился его длинный напарник. – А кто же тогда?
- Не знаю, - мало обращая внимание на его слова, занятый пережитыми страхами, пробормотал дядя Вася, - здесь такое творится! Свет то и дело включается и выключается, двери хлопают, надписи всякие, тени … Опять же вода фонтаном из крана. – Полицейские многозначительно переглянулись. – Или вот ещё! Я захожу в раздевалку, а там – труп!
- Какой, такой, труп? – Заинтересовался коротышка.
- Чей труп? – В унисон старшему товарищу забеспокоился длинный.
- А вот, пожалуйста, - вахтёр повёл полицейских за собой.
Они скорыми шагами миновали тамбур и вошли в холл. Странность уже была в том, что свет в раздевалке был погашен. Щелкнув выключателем, все трое остановились у порога. В помещении царили тишина и пустота. Только плафон люстры чуть-чуть покачивался.
- Ну и где ваш труп? – Саркастически ухмыльнувшись, спросил длинный.
- Не знаю?! – Выкатил глаза вахтёр. – Тут на люстре качался …
- Та-а-ак! – Коротышка прищурившись, воззрился на Василия. – Спиртным, вроде бы не пахнет. Кололись? Или курили?
- Нет! Что, вы! – Возмутился дядя Вася. – Как вы могли это подумать! Да чтобы я? Да ни в коем разе!
- Да, - почесал затылок длинный полисмен, - сегодня молодёжь этот, как его – Хэллоуин празднует! Много ложных вызовов. Так то, молодёжь, что с них возьмёшь? А вы? Пожилой уже, можно сказать, мужчина – и туда же! Шутить вздумали!
- Нет, нет, что вы? – И видя, что они повернулись, чтобы уйти, взмолился. – Вы, не проверите, нет ли посторонних?! Мне одному трудно – они же, как тараканы! Я вверх, а они внизу пакостить!
- Хорошо, проверим! – Заявил решительно коротышка. – Это наша обязанность!
- Да, и сразу всё понятно будет! – Длинный взглянул на схему этажей на стене. – Вы оставайтесь здесь у входной двери. А мы всё проверим! Надеюсь, что аварийный выход заперт?
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
Пройдясь по тихим этажам, и подёргав за ручки запертых дверей. Включив, отменно хорошо работающее освещение. Наведавшись во все кладовки и туалеты, кроме мужского на первом этаже, где пробираться к кабинкам и мочить обувь не стали, они с ещё большей подозрительностью отнеслись к нервно ходившему по холлу, Василию. Коротышка даже заставил его дыхнуть и проверил зрачки глаз. И только после этого, пригрозив административными мерами за хулиганство и ложные вызовы, стражи правопорядка ушли.
Запирая наружную дверь, охранник уже почти в истерике, видел, как мигнув фарами в сгустившемся тумане, уезжает вместе с полицейскими его надежда на спокойную и безмятежную ночную вахту. Что было тут же подтверждено громким хлопком пары дверей наверху. Но его реакция на это была какой-то безнадёжно вялой. Он только подошёл к лестнице, полюбовался на широкую полосу мигающего света, и, махнув рукой, повернул обратно. На мгновение или чуть больше, его взгляд зацепился за нечто очень интересное в коридоре, ведущему к мастерским. От этого его и без того не густые волосы зашевелились на голове. По всей длине на полу вилась и переплеталась, поблёскивая в неровном свете, цепочка следов. А там где она заканчивалась, у двери в столовую, маячила какая-то прозрачная, как туман, женская фигура в платье старинного кроя. Ещё один неясный силуэт, покачиваясь, как пьяный от стены к стене, выплывал из коридора, ведущего к аварийному выходу.
Это видение повергло Василия не просто в ужас. Вздрогнув всем телом, он со всех ног бросился в вахтёрку, мгновенно оделся и, прихватив пакет с добычей, рванул прочь, только клацнул запираемый им замок.
- Ну, и что теперь будем делать? – Спросил растерянно Даня, выходя из тёмного уголка.
- Да-а, - протянул, оставляя своё убежище, техническую кладовку под лестницей, Гоша, - ключи наверняка с собой прихватил! Может, чёрный ход проверим? Его иногда забывают закрыть, как следует…
И товарищи отправились в еле-еле освещённый коридорчик. Как только они скрылись из виду, на лестнице послышались осторожные шаги. Лиза медленно спускалась вниз и тянула за руку Сеню. Оглядевшись по сторонам, они подошли к входной двери. Но, увы! Их радужные надежды на спасение не оправдались.
- По-моему, мы переиграли?! – Спросил парень свою подругу.
- Сейчас посмотрим, - задумчиво произнесла девушка. – Надо глянуть на щиток с ключами и в ящиках порыться. Заодно и ключ от учительской положить на место.
- А не проще ли наведаться к чёрному ходу? Его часто закрывают на задвижку изнутри …
- Айда! Проверим!
И надо же было такому случиться, что именно в то время, как они двинулись по коридорчику за лестницей, и без того мерцавшие лампы, вдруг разом погасли. Теперь холл освещался только горевшим в вахтёрке светом. На мгновение они совершенно ослепли. Тем не менее, две пары неминуемо сближались. Рука Лизы, выставленная вперёд, неожиданно наткнулась на что-то холодное и скользкое. Прямо перед ней обрисовался неясный силуэт, смутно очерченный далёким светом.
- А-а-а-а! - Вскрикнули все четверо и ринулись в разные стороны, путаясь и поскальзываясь на кафельном полу.
Пытаясь укрыться в укромном уголку под лестницей, Лиза с размаху угодила в чьи-то объятия. И тому, кто её принял, досталось основательно по ногам и лицу.
- Ой, ой! – Возопил он.
- Извини, Сеня! Так получилось … - зашептала девушка.
- А я не Сеня! – Озадачил её голос из мрака.
- Не шути так! – Возмутилась она.
- А я и не думал шутить! Я Гоша! – Сообщили ей.
- Гошка?! Ты? – Краснея от смущения (всё равно в темноте не видно) уткнулась она лицом в плечо одноклассника, сотрясаясь от хохота. А у него сердце готово было вылететь из груди. И, надо сказать, что не только от пережитого испуга!
Пока продолжалась эта романтическая встреча под лестницей, Дане и Сене удалось распознать друг друга под тусклым светом лампы аварийного выхода. Куда они оба выскочили, как бильярдные шары в лузу.
- Ты что здесь делаешь? – Первым отдышавшись, спросил Сеня.
- Мы-то с Гошкой костюмы пришли забрать! – Вызывающе ответил, оскорблённый своим собственным испугом до глубины души, Даня.
- А мы, контрольную исправить …
- Значит, это вы наверху чудили? – Засмеялся одноклассник. – Здорово у нас получилось!
- Да, уж, - Сеня осматривал дверь, уже сознавая, что надежды на свободу не оправдываются. Дверь была закрыта на замок. Он с долей таящей надежды отодвинул задвижку.
- Не-а! – Авторитетно заявил Данька. - Проверено! Надо как-то иначе выбираться.
- Ну, что ж, - Сеня повернулся в сторону тёмного коридора,- надо наших товарищей по несчастью искать. Что-то они притихли …
- Небось, где-нибудь по углам спрятались! – Хмыкнул парень.
- Не похоже на них …
- Мне интересно, нет ли здесь ещё кого-нибудь?
Они, уже нисколько не таясь, обсуждали происшедшее и смеялись. Обмен информацией так их занял, что явное смущение на лицах Лизы и Гоши было не замечено, когда последние к ним присоединились. Дружные поиски ключей ничего не дали, вахтёр явно забрал их с собой. Зато пирожки и чай, принесённые дяде Васе из столовой сердобольной поварихой, очень даже пригодились.
Уже после первых же слов, Наденька ощутила лёгкий холодок, коснувшийся лица. Вялый и красноватый свет от подёргивавшихся огоньков свечей, изменился. Пламя вытянулось в струнку, свечение стало голубовато-белым. Из жаровни полетели искры. По стенам заходили тени, образуя хоровод. Сам воздух сгустился и заколебался. В зеркальном коридоре струился туман, как пар от нагретой земли.
Наверное, кто-нибудь другой и отступился, но только ни Наденька. Даже чувствуя всем своим существом нарастающую жуть, она не дрогнула и продолжила. Пространство пронзил еле ощутимый вибрирующий звук, как призыв. Вокруг раздался шёпот многих голосов. Неизвестно откуда донеслась музыкальная фраза. Невидимый пианист легко касался клавиш, пел чей-то неземной голос страстно и нежно. Но невозможно было понять женский он или мужской. Всё совершалось за гранью реальности.
Юная колдунья вылила сгущавшуюся кровь из пузырька в жаровню и произнесла последние слова. Из тлеющих трав поднялся сноп искр, как будто вспыхнул фейерверк. Ещё мгновение и всё погасло. В комнате воцарилась плотная густая тьма. Даже свет луны и фонарей остался где-то за гранью окон. Вязкая тишина повисла вокруг, словно кто-то невидимый выключил все звуки жизни.
- Ты звала меня, девочка? – Раздался тихий, но чёткий женский голос. И всё вдруг сдвинулось с мёртвой точки. В центре пентаграммы возникло сначала неясное свечение, оно становилось всё яснее и яснее, приобретало очертания и объём, цвет и даже запах. Повеяло ароматом роз.
Перед Наденькой стояла уже не молодая женщина в старинном одеянии. В тёмно русых волосах с сединой, поднятых в высокую причёску, поблёскивали росинками алмазы заколок. Пышное чёрное шёлковое платье с кружевами. Тонкими пальцами в высоких перчатках, она перебирала жемчужные шарики длинных бус. Веер из страусовых перьев свисал с пояса.
- Вы – Маша? То есть – Мария? – Запинаясь, пробормотала Наденька.
- Да, та самая, которую обманул вероломный возлюбленный и подруга-горничная, - грустно улыбаясь, спокойным ровным голосом произнесла женщина. – Теперь вы все у меня в гостях.
Девушка только сейчас заметила, как преобразовалось пространство вокруг неё. Они находились уже не в классе с потёртым паркетом, а в каком-то старинном кабинете. Здесь паркет сиял новизной из-под персидских ковров. Цветные атласные шторы с множеством складок и кружевными занавесками закрывали окна. На стенах, обитых в английском стиле конца девятнадцатого века, висели картины в золочёных рамах. В камине пылали за низкой стеклянной ширмой дрова. Два мягких резных кресла с высокими спинками стояли возле него. Неяркий свет исходил только от огня. Вся остальная часть комнаты терялась во мраке.
- А кто это все? – Как-то невежливо получилось спросить у Наденьки, и она опустила глаза.
- Как же ты порывиста, - скорее пожурила, чем упрекнула её хозяйка, - всё тебе надо знать сразу. Совсем как я в молодости! Они скоро появятся. А пока давай присядем и поговорим. – Женщина указала рукой на кресла. - Ты же хотела со мной посоветоваться?
Гоша ещё сжимал в руке стакан из-под компота, когда все они почувствовали, как по всему пространству прошла осязаемая колеблющаяся волна. Он поставил стакан на стол, который тут же растворился в воздухе, как и стеклянная вахтёрка, и раздевалка, и много чего ещё …
Теперь они стояли в просторном холле богатого господского дома. Сиял натёртый до зеркального блеска кафельный пол в чёрно-белую, как шахматная доска, клетку. На обитых дубовыми панелями стенах, источали свой желтоватый свет бра в виде ледяных лилий. Бархатные портьеры прикрывали окна.
По укрытой ковровой дорожкой лестнице степенно ступая, поднимались и спускались дамы в старинных платьях, обмахиваясь веерами из страусовых перьев. Господа в накрахмаленных фраках раскланивались с ними. Кто-то смеялся совсем рядом. Там стояли трое джентльменов. Один, из которых, рассказывал, по видимому анекдот: «Вы представляете, господа, заходит он в баню, а там …,» Его собеседники дружно отвечали ему взрывами смеха.
Где-то наверху гремел оркестр, и раздавался приглушенный топот ног. Венский вальс сменил ещё какой-то танец. Сверху, лавируя между представителями старшего поколения, сбежали две девушки в пышных бальных платьях, преследуемые двумя смеющимися юнцами.
- Петенька! Алексис! – Обращалась к преследователям на бегу пухленькая барышня. – Идёмте-ка в оранжерею! Там сейчас розы цветут …
Вслед убегающим грустно качая головой, смотрела сквозь лорнет сморщенная, как черепаха дама. Её поджатые то ли от зависти, то ли от осуждения молодого легкомыслия, губы кривились. К ней подскочил улыбающийся старичок и шепнул что-то на ухо. Отчего дама уронила свои стёкла, глаза её округлились от удивления. А пожилой кавалер подхватил её под локоть и, продолжая что-то с увлечением нашептывать, увёл наверх.
Кругом царило оживление и веселье бала. Никто не обращал на наших героев внимания. Оно в принципе было понятно – их одежда также преобразовалась. Причёски изменились. Так что они стали ничем неотличимы от всех тех, кто дефилировал вокруг.
- Добро пожаловать на балл госпожи Марии! – Обратился к ошарашенным гимназистам важный слуга в малиновой ливрее с золотом. – Госпожа просила вас развлекаться, как вам будет угодно. У неё сейчас важный конфиденциальный разговор. Как только она освободится, вас найдут и проводят.
Ребятам ничего не оставалось делать, как присоединиться к гостям. Странно, но они не испытывали страха или изумления. Словно так и должно было быть! Их охватила волна лёгкого веселья. Гоша даже решился пригласить Лизу на вальс. Сеня и Даня тоже нашли себе пары. Вскоре они, шутя и смеясь, кружились в вихре музыки. Никто даже на секунду не задумался над тем, откуда они знают все необходимые па и отчего им стало, вдруг, необъяснимо весело.
Всё было до жути реально. От огня, полыхавшего в камине, ощутим, был жар. Потрескивали дрова. Кресло, Наденька погладила рукой, прежде чем сесть, было настоящим. Зелёный атлас обшивки слегка холодил кожу. Это было так странно, что слова как-то сами полились бурным потоком признаний.
- Как мне это всё знакомо, - задумчиво произнесла дама. – Сколько лет прошло, а я всё помню. – Она помолчала немного, а потом обратила на юную собеседницу взгляд своих серых глаз. – Почему ты думаешь, что совсем ему не нравишься?
- Потому, что он сказал, что я, как робот, - ответила девушка, но заметив недоумённый взор, поправилась, - как кукла.
- А-а, да, - молодые люди очень часто бывают, грубы с теми, кто задел их сердце, - женщина покачала головой, - это как своего рода щит. Ты, ведь, тоже отгородилась от всех одноклассников своей сухостью и холодностью, как каменной стеной. Возможно, что он просто боится тебя. Не знает, как к тебе подойти, что сказать. Это так понятно и естественно. Вдруг ты посмеёшься над ним, или отвергнешь? Первые чувства нежны и ранимы, каждый бережёт их как может! Если ты уберёшь свою стену, может быть он сможет достучаться до тебя. Подумай над этим, девочка …, - она обернулась к двери, - а вот и наши гости …
Двустворчатая дверь распахнулась и в комнату вошла чопорного вида служанка в белом накрахмаленном переднике и чепце.
- Ваше приказание выполнено, госпожа, - она покорно склонила голову, - молодые господа найдены и ожидают вашего разрешения войти!
- Вы свободны, Катя, спасибо. Я довольна, - Госпожа кивнула. Служанка в буквальном смысле слова исчезла. Озираясь по сторонам, один за другим вошли Гоша, Даня, Сеня и Лиза. – Рада вас видеть у себя в гостях!
- З-здравствуйте! – Немного заикаясь, ответил за всех Даня.
- Странно слышать, как призраку желают здоровья! – Рассмеялась дама, - но, очень приятно! Не смущайтесь, господа и присаживайтесь рядом с нами.
В комнате было очень тихо. Сюда не долетали звуки праздника. Только удары старинных часов громко отсчитывали замершее время. Оба кресла как бы отъехали в сторону, и напротив них возник диван с брошенными на него подушками. Ребята скромно присели. И только тогда, подняв глаза, увидели Наденьку. Она была в том же балахоне, в котором проводила обряд. Глаза Гоши так широко раскрылись от удивления, что чуть не вылезли из орбит. Его рот несколько раз беззвучно открывался, но он так и не рискнул произнести ни слова. Лиза из сочувствия взяла его за руку, совершенно не понимая, чему он так изумляется. От этого он как-то сразу притих и успокоился.
В глазах одноклассников Наденька ничем не отличалась от призрака, сидящего рядом с ней. Она была, пожалуй, даже бледней Дамы. А лицо застыло, как гипсовая маска. Только глаза как-то слишком подозрительно блестели. Сеня сидел, опустив голову, как провинившийся школьник.
- Вы госпожа Мария, - начала первой Лиза, - так сказала ваша служанка.
- Да, я Маша, о которой слагали легенды ещё лет сто пятьдесят назад. – Ответила хозяйка.
- Тогда почему, - Лиза замялась, - почему вы седая, призраки же не стареют или …
- Просто я не умерла тогда от обиды и поруганного самолюбия, - госпожа Мария грустно улыбнулась. – Я прожила достаточно долго, чтобы волосы мои покрылись серебром.
- Тогда, совсем непонятно, почему вы призрак?
- Моя жизнь прошла спокойно и благополучно. – Дама ещё раз тяжело вздохнула. – После побега моей служанки, которая была мне как сестра с самого детства, я очень тяжело и долго болела. Несколько раз моим родителям сообщали, что я скончалась. Видимо тогда и появилась эта легенда. Когда поправилась, то выглядела ничем не лучше призрака – страшно, как худа и бледна. Вскоре меня выдали замуж. Николай Васильевич был намного старше, но очень порядочный и добрый человек. Полюбить я его не смогла, но уважала до самой смерти. У нас родилось двое детей. Умерла я в этой комнате в этом же платье, когда после бала, который давала в честь героев русско-японской войны, присела отдохнуть. И то, что я всегда нахожусь здесь не наказание. Нет. Просто не смогла до самого конца забыть это двойное предательство. Я сама заперла себя в этих стенах. Всегда ждала и жду до сих пор хотя бы извинения. Долгие годы, перебирая в памяти наши свидания, понимаю, что говоря мне эти страстные слова, он смотрел на Катеньку, или думал о ней, если её не было рядом. Неужели я не заслужила правдивых слов? Поняла бы и простила свою подругу и Петеньку. Отпустила бы …, - странно было видеть, как по щекам призрака текут неудержимые слёзы горькой обиды.
Сеня, сидевший во время всего рассказа, опустив голову, при последних словах неожиданно вскочил на ноги. Все с недоумением посмотрели на него.
- Я … я, просто должен, нет – считаю, что обязан извиниться перед вами за поступок моего прадеда, Петра Сергеевича Н**. Он прожил совсем недолго и всё время корил себя за свой низкий поступок, за алчность и обман! Судьба жестоко наказала его и весь наш род. Так часто говорит моя бабушка, - он встал на колени перед призраком, - простите его и всех нас, Мария Семёновна!
- Ну что ты, мальчик, мой! – Подняла его дама. – Конечно же, я вас прощаю! – Её лицо осветила счастливая улыбка. – Ах, как легко стало на душе! Словно тяжкий камень свалился, - она встала и посмотрела на часы. Их невидимый до этого момента циферблат осветился, показывая 22:00.
Ребята переглянулись – это было время, когда охранник убежал. Но с тех пор прошло уже никак не меньше часа.
- А теперь мы с вами пойдём и немного повеселимся. Я, как радушная хозяйка, не могу допустить, чтобы мои гости скучали, - Мария Семёновна сделала несколько шагов к дверям, которые тут же распахнулись перед ней. Всё пространство ожило и наполнилось бравурными звуками оркестра игравшего кадриль, взрывами смеха, голосами и приглушенным шарканьем ног по паркету.
Они немного недоумевающие и объятые каким-то смутным беспокойством, но не страхом, пошли за ней. Как-то незаметно получилось, что впереди всех шёл Даня. Следом за ним гордо вышагивал Гоша, счастливый от того, что Лиза взяла под руку именно его. Сеня предложил свою руку Наденьке, а она не отказалась и плыла рядом, смущённо поглядывая на него. Теперь она была чудо, как хороша в нежно розовом шёлковом платье с оборками и белых кружевных перчатках. Волосы, уложенные в причёску, украшала заколка в виде розы. У обоих бешено стучало сердце. Оба чувствовали, что именно сейчас между ними зарождается нечто таинственное и прекрасное. После такой ночи уже ни что не могло остаться прежним. Их жизнь менялась раз и навсегда. Но долго сосредотачиваться на своих мыслях и ощущениях им не пришлось.
Все встречные гости кланялись госпоже Марии. А вокруг как облачко вился шепот, передаваемой от одного к другому фразы: « Наступает последний час!». Они спустились на ещё более шумный второй этаж. Здесь музыка гремела вовсю. Уже снова вальс кружил головы.
К госпоже Марие буквально подлетел какой-то невысокий, но ужасно тощий господин во фраке с пышной манишкой и в сияющих лаком ботинках. На его маленьком курносом носу едва удерживались круглые очки в чёрной металлической оправе, поверх которой блестели шаловливые глазки. Тонкие губы, растянутые в улыбку, превратились в щель. Безграничное счастье - так можно было определить его настроение.
- Позвольте мне первым из друзей поздравить вас с последним часом! – Залепетал он.
- Буду молить Бога за вас, шалун! – Улыбаясь, промолвила Мария Семёновна. – Вот, мои юные друзья, представляю вам Павла Ивановича, очень доброго и весёлого человека!
В ответ на её слова, Павел Иванович снял с плеч свою кудрявую голову правой рукой, и, поставив её на сгиб левой, поклонился, отступая и шаркая ножкой. На дружное «ой!» ребят, голова ещё сильнее растянула улыбку так, что она едва не стала от уха до уха, а очки свалились с носа, и наверняка бы разбились, если бы их не подхватил Даня.
- Премного вам благодарен, - заявила голова, а правая рука приняла и водрузила очки на место.
- Павел Иванович, Павел Иванович! – С укором качая головой, произнесла хозяйка, - Когда же вы перестанете баловаться и всех пугать? – Голова перекочевала на место, продолжая виновато улыбаться. А её хозяин, ещё раз поклонившись, убежал куда-то, подскакивая, как мальчишка. – Взрослый снаружи и ребёнок внутри! Был учителем в школе-интернате для бывших беспризорников. Мечтал сеять разумное, доброе, вечное. Но настолько любил детей, что совершенно не мог на них влиять, скорее они на него. И вот чем всё закончилось – отрубили ему голову, не нарочно, конечно. Если встретите его случайно, то не бойтесь – он добрый. Любит пошутить: то на полках зашуршит, то в зеркале кривляется, то с водой проказничает, но ужасно не любит воров. Им пощады никогда не будет. И вашего нечистого на руку охранника дома ждёт очень неприятный сюрприз! Я думаю, что вы его больше не увидите.
Они вошли в танцевальный зал. Оркестранты, не переставая играть, поклонились вошедшим и продолжили своё дело. Военные в парадной форме, кавалеры во фраках кружили дам, завершая танец.
К хозяйке с приветствиями и поклонами подлетела парочка, замеченная ещё в холле – «черепаха Тортилла», как назвал её мысленно Сеня, и весёлый старикашка. Мария Семёновна благосклонно покачивала головой в такт их трескотне.
- Не очень приятная парочка, - обратилась к ребятам хозяйка, когда они ушли в сторону. – Старичок-то ещё ничего – безобидный, хоть и любит пугать. А вот «классная дама» очень неприятная сущность. Очень не любит молодёжь. Вечно вставляет палки в колёса: то что-нибудь спрячет, то «случайно» завалит. Её следует опасаться. Но вы, что удивительно, ей внушаете симпатию. Будем надеяться, что это не притворство.
- Котильон! – Громко объявил распорядитель. И новые пары заполнили зал неудержимым весельем.
- Ну, что же вы, не становитесь в ряд? – Спросила Мария Семёновна. – В наше время это был самый главный танец! Его танцуют, как минимум, друзья! – Девушки переглянулись со своими кавалерами, и пары встали на свободные места. – Если ты не боишься призраков, - обратилась хозяйка к Дане, - может быть, пригласишь меня на танец?
Даня о таком даже мечтать не мог. Он стал лихорадочно вспоминать, как это делали сто лет назад, поглядывая по сторонам в надежде повторить эту церемонию за кем-нибудь. Но все уже стояли парами, в нетерпении поглядывая на хозяйку. Поэтому он воспользовался тем, что вспомнилось из детской сказки.
- Вы позволите мне пригласить вас на танец? – Повторил её слова юноша и слегка поклонился. Она с улыбкой подала руку. Весёлый танец начался. Одним он показался невероятно длинным, а другим неизмеримо коротким. Время текло для каждого неодинаково, в соответствии с их желаниями. Горячие пожатия рук, смех, сияющие счастьем глаза – что может быть лучшим для завершения чудесного вечера?!
Но то, что вокруг всё меняется, первой почувствовала Наденька, как творец всего произошедшего. Неуловимое дуновение невесть откуда взявшегося ветерка закружило мириады золотых, как огоньки свечей, светлячков, или это кружился, догорая пепел ушедших жизней? Дрогнул воздух. Поплыло марево, размывая очертания людей, стен, всего пространства. Всё исчезло, растворилось, ушло в небытие. Ещё какое-то время звучали, постепенно смолкая, последние аккорды. И вот, они уже стоят посередине пустого актового зала гимназии, окутанные светящейся дымкой.
- Вот и всё, - вздохнула Мария Семёновна, - мой последний танец окончен, как и срок моего заточения. Теперь можно покинуть этот дом. Наденька ты знаешь, как закрыть портал и переправить меня туда, где и положено быть?
- Да, - тихо ответила девушка, - я заучила всё наизусть …
- Вот и прекрасно, - внешность дамы начала меняться, она молодела на глазах. Перед ними уже стояла их ровесница в белом лёгком платье из газа. Как ни было бы это странно, но она как две капли воды была похожа лицом на Наденьку. Глядя на вытянувшиеся от удивления лица молодых людей, она засмеялась звонким счастливым смехом и, подпрыгивая, захлопала в ладоши. – Ну, да! Наденька - моя единственная праправнучка!
Они в молчании вернулись туда, откуда всё и началось. Комната тоже изменилась и приобрела тот вид, какой был прежде. На потёртом выщербленном паркете была нарисована пентаграмма и ещё дымились свечи. Из жаровни поднимался тонкий дымок, распространяя вокруг странный по сочетанию запах свежескошенной травы и раскалённых пряностей. В зеркальном коридоре всё ещё клубился голубоватой пеленой туман.
- Чтобы завтра вам не показалось, что это был только сон – хочу сделать каждому из вас маленький подарок. Машенька раскрыла свою маленькую сумочку и достала оттуда пригоршню жемчужин. – В тот злополучный день я разорвала жемчужные бусы. Теперь очень хочу дать вам по одной из оставшихся жемчужин на счастье! – Она одарила каждого. – А теперь я готова уйти!
Маша встала по центру. А молодые люди, по просьбе Наденьки, взявшись за руки, выстроились по кругу. Надя начала снова произносить только ей одной понятные слова. Свечи вспыхнули сами собой. Воздух заколебался. Откуда-то повеяло теплом, и радость разлилась в пространстве. На мгновение возник в центре сияющий луч. Призрак стал таять и исчез. Обряд был окончен. Но друзья ещё несколько минут, как в оцепенении, стояли, вцепившись друг в друга.
- Слушайте! – Очнулась первой Лиза. – Если кому-нибудь рассказать – ни за что не поверят!
- И не надо рассказывать! – Убедил всех Даня. – Пусть это будет нашей общей тайной!
Они вместе убрали все атрибуты магии. Стереть мел с пола было пустяком. Когда они спустились в холл, часы показывали половину первого. Странное дело, но входная дверь оказалась открытой.
Туман, белой стеной, стоявший ещё до полуночи, развеялся. В морозном воздухе таял пар от дыхания. Яркие крупные звёзды смотрели на друзей с высоты. Всё было хорошо. Только чему-то ухмылялась голова тыквы, выглядывая из-за колонны.
|
|
|
