|
|
|
Масс-Дуэль №674
|
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1080
Замечания : 0%
Сусел Гномоед представляет масс-дуэль! Еееее  ArtoMSN vs volcano vs Черный vs Вайсард vs マスター vs Чосер. Форма - проза.Сроки написания - до 28.04.2017 включительно. Жанр - свободный. Тема - Имя им легион.Дополнительно условие - в произведении должно фигурировать Нечто. И перекати-поле.До 20 000 знаков максимум. Но лучше написать в районе 10-15-ти, чтобы читателей не мучить  Работы присылать мне на почту Alina.Karn21@yandex.ru Удачи писъятели!
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1080
Замечания : 0%
1. Имя им Легион
И тьма веков не сможет скрыть сияющего солнца©
Его создало оно. Именно оно его и создало. Оно его создало в себе. Но он этого не знал. Он просто стал быть, и быть равно так же, как не быть – не знал разницу. Разницы и не было. Для него не было. А оно стало им. Но он им не был. Он не был им. Он не был.
В бесконечности, познавая границы, всего и вся, он оставался лишь тем, кем его создали. Этим был ограничен. И в свободе выбора, познавая возможности, он оставался лишь тем, зачем его создали. Ни большего, ни меньшего не мог.
И вот, однажды – и единожды, оно было вынуждено предоставить ему самого себя самому себе. Оно неизбежно должно было стать самим собой, что возможно было бы без него. Но без него это возможным не было. Оно и повело его из себя, и путь его был бесконечным. Путь был бесконечным. Путь был. Был…
***
Она сидела на берегу, на камне черного с вкраплениями базальта, отколотого водами океана от высочайшей скалы знаний. Пряла искрящийся прибрежный песок и ткала парус странствий. Она была всегда, хотя сама о том и не знала – знала о том лишь скала, но та молчала. Молчала бы всегда, но, когда океан раскалывал скалу на глыбы, а время толкло глыбы в песок, молчание можно было соткать в шепот, в крик или даже вопль, в песню или спокойную речь – ветрам. Она и ткала. Ткала всегда, насколько себя помнила, и, когда ткала, тогда и помнила. День на побережье был ночью, но ночь не была ночью – ночь была днем, на то оно и побережье. Да, оно и было побережьем. Оно часто наблюдало за ней, как она ткет паруса, как песчинка к песчинке сливаются искры в радужное сияние золотой нити творения. Оно ведь не было ею, никогда не было. Не было никогда ею. Никогда ею. Никогда не было. Не было…
***
Он не ждал. Он просто не знал, что такое ждать, он просто был. Мягко ступая по прибрежному песку, наслаждаясь его прочностью, в отношении вод океана, умиляя взор мерцанием многоцветья искр песчинок, ощущая умиротворение игрой преломления, пребывал в сладчайшей полудреме. С каждым шагом, накатывая на берег, встречал всегда новое созвездие искорок, принимающих его нежным приветствием всплеска сияния в водах океанской волны. Шаг – волна, еще волна – и еще шаг. Да, шел волной, он и был океаном. Океаном был он. Был…
***
Парус был готов. Вплетенные ею узоры и канва света переливались откликом своим вольным собратьям – песчинкам на берегу. И те, улавливая свежие лучики, собравшихся в путь, желая удачи в дороге, отвечали покинувшим их, сами не понимая почему. Важно было лишь зачем. А зачем – они знали.
А она, затаив радость, сглаживая горечь предвкушения разлуки с ним, преподнесла ему искуснейший полог познаний себя – парус странствий. И он, млея лишь осознанием ее заботы о нем, принял дар, преклонив колено. Так легла волна на песок. Так всбурунились воды. Так изогнулась прибрежная коса. И именно тогда нахлынул ветер, который и отправил всех в путь. И океан уже шел не волной, а по волнам. И океан уже стал не океаном, а… – впрочем, это ему и предстояло познать: кто он?
Но, чем дальше парус уводил его от берега, его обновленным, тем безбрежнее он обновленный и становился, и тем больше и необъятнее становилось лазурное, полое своей бесконечностью небо. Оно укрывало путника. Да, это было оно… Овевая своим томным, зовущим вдаль молчанием. Оно безмолвствовало. С любопытством взирая в начало начал его странствия. И настала ночь. Побережье уже настолько отдалилось, что лучезарность его скрылась из виду, и парус, одиноким перышком млечного свечения, дарованного ею, устремился в неизведанное. Унося их с собою: небо – взором, странника – всем своим существом.
Оно видело его с высоты недосягаемости, видело единственной лучезарной точкой, в огромном пространстве мглы, казавшейся оттого вечной. А оно вглядывалось в него, под ним, всем своим нутром желая проникнуться и ощутить его. Познать его сущность, отправившегося в неизведанное и, возможно, роковое путешествие. Он же был незрим – являясь по сути уже парусом, не выказывал ни малейшего признака себя самого. Ведь что есть парус, как ни отражение чьего-либо влияния на него? Совершенно зависимый, хотя и от него зависело увлекаемое им, то, что он покорно тащил самим собою в направлении, но не им выбранном. У паруса не было выбора. И выбором не владел и он – отдавший свою сущность парусу. Выбора не было. Не было…
***
Она осталась на побережье. Продолжая исполнять свое призвание, продолжая этим самым свое существование, когда сама и породила себе такое призвание. Ткать паруса из песчинок, истолченного временем знания небытия, сколотых со знания бытия камней. Каждый камень особенный, каждая песчинка оригинальна и неповторима, каждый парус из ее рук индивидуален. Знала ли она, для кого теперь творит? Знала скала, часть знала каждая песчинка, нужное ему знал парус, она же была в неведении. Слепое неведение любви. Благое неведение. Она была в неведении. Она была. Была…
***
В бескрайней мгле ночи парус следовал курсом, задаваемым ветрами. Южный ветер, укачивая, проводил странника из своих владений. Предоставив его своему врагу испокон века северному ветру. Мрачное безмолвие сменилось леденящим душу ворчанием. Поднимался циклон – северный ветер всегда был недоволен собою, и смута этого недовольства взвихрила пространство океана бурей. Волны, когда сущность его их покинула, взбунтовались и громадами взвинчивали парус в омуте своей дикой страсти. В страсти движения, в страсти бытия – в необоримом импульсе жизни к самой жизни. Ветер бил парусом, отхлопывая – отчеканивая ритм жизни океана. Новой жизни, жизни его без него. Океан стал самодостаточным, стал самим в буйстве северного ветра, оберегая себя.
И только парусу была видна вся мощь древних вод бытия. Бросало нещадно. Сводило кругами в водоворот и, чуть ли не поглотив до дна, выбрасывало мгновенной стрелой в определившемся невзначай направлении. Но это и было движением. Это и было путешествием. Это и было следованием по пути. По пути, как и все, неисповедимому. Это и было движением. Это было. Было…
***
Оно первым увидело материк. Крутящийся на ветру и подбрасываемый волнами парус осветил некий, покрывшийся пятнами оттененного его света, берег. Берег тверди, пребывающий раньше во власти безмолвия и тьмы, разрастался песчаными барханами в бликах прильнувшего к нему странника. Но путешествие не было завершено. Наоборот, новая земля предвещала необычное для него продолжение пути. Но как? Он замер в замешательстве. А небо продолжало не только безмолвие, но и бездействие. Оно с любопытством взирало, чем этот путь обернется. Берег новой земли был пологим, пусть и барханный, но без наличия скал, камней. Земля хранила ее дар – так же – неведение.
Что может быть более ценным?.. Да, она и была этой новой землей. Она и была ею. Она была собой. Была…
***
С берега, к которому он причалил, навстречу проникающему вдаль земли свету его, вырвался из мглы восточный ветер. Немного поиграв друг с другом, в своеобразном приветствии вихрем, северный и восточный ветер расстались. А в их вихре парус свернуло клубком. Этот неожиданный и опять же новый свой облик был принят им с беспечностью. И, если и встревожилось оно, непредвиденным для себя событием, то… Впрочем, непредсказуемость здесь была ни только предсказана, но и предопределена.
Парус принял удобный для продолжения пути вид. Сотканные песчинки так жестко сжало, что они невольно прижались друг к дружке еще сильнее. Источаемый ими свет в нем вспыхнул ярче. А структура, сотворенной ею парусины, обрела строение сетки замкнутых на себя звеньев лучезарных жил – густых нитей. Светящийся увязанными друг с другом нитями шар обдало ощупью восточного ветра, и понесло вглубь мглистой степи. Слепой ветер снова вел лучезарного. Перекатываясь вверх вниз и, пружиня, подпрыгивая мячиком, он в очередной раз вкушал новую ипостась. А вместе с ним вкушало небо… Не было преград, ведь ветрам они неведомы, а значит и шару, гонимому восточным ветром вдаль. Не было сомнений, ведь ветрам и они неведомы, а значит и шару, гонимому восточным ветром вдаль. Не было сомнений преграде. Не было и преградой сомнение.
Не было…
***
Небо, безмолвно вглядываясь в диковинный, светящийся ею сотканными песчинками, шар, невзначай оглянулось в себя. И ее взору предстала поразившая ее своим великолепием картина. Откликом ему – странствовавшему внизу, на тверди бытия, в непроглядной сизой мгле ночного пространства вспыхнули и пылали мириады точек. Небо увидело себя звездным. На мгновение, позабыв о страннике, оно вкушало счастье своей голографии. Этим оно обрело свое бытие. Но в тот же момент он угас. Восточный ветер потерял его, не смог нащупать той упругости света, сотканного ею там, в небытие ее неведения. Шар остановился, ударившись в глубине новых земель в кучу таких же – угасших оглядкой небес. А число их теперь стало достаточным… И имя им стало по числу их. А оно, ощутив себя вновь собою, возвращая взор свыше, к своему творению, однажды и единожды молвило:
– Да будет свет!
И вспыхнула молния. И возгорелся вселенский костер. Воспылали все лучезарные, угасшие на своем пути, в одном месте. Оно восхитилось великолепием свершения! Вобрало пышущие жаром пламенные шары в себя, отчего они и стали самим собой, но теперь самодостаточным, и поспешило к ней. Водрузить к ее ногам новую скалу. Остановившееся время вновь начало свое движение – принялось за свою работу. Оно уже могло благословить в поход нового путника. И оно было готовым вновь воскресить в грядущем новый легион лучезарных детей своих, сбившихся с пути по оглядке. Оно было готовым. Оно было… .
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1080
Замечания : 0%
2. Том Барджес
Бедный Том! Так бы, наверное, начиналась эта история, если бы нашёлся хороший рассказчик. Жаль, что на неприветливых землях Дезерет таких немного. Край, что лежит между Солёным озером и золотоносной Калифорнией, дикий и малолюдный.
Говаривают, Бригем Янг – лидер безбожных многожёнцев – когда пересек границу Штатов, восхищённо произнёс: «Вот это место!». Эзра Барджес старший, обычно молчаливый, выразился конкретнее. Увидев владения хребта Уосатч, он сплюнул жевательного табаку, и протяжно, как истинный ковбой, прогнусавил: «Вот же дерьмо Господне!».
Вскоре к Эзре старшему присоединились его жена и тогда ещё малолетний сын. Сёрл, так звали пацана, унаследовал позже дом, ранчо и главные черты предка – неотёсанность и прямоту. Других эта земля, впрочем, и не воспитывала.
Ферма Барджесов ютилась у самого подножья Скалистых гор. Место глухое. Днём оно походило на раскалённую сковороду. А ночью, бывало, обжигало холодом, словно глыба льда, привезенная из Юкона.
Семью Барджес знавали по всему округу Бивер. Гости к ним, как правило, не захаживали. Койот, разве что, иногда драл сонных кур, да, пожалуй, перекати-поле. Зато сыновья Сёрла много куда добирались. Однажды, Картер – старший из братьев – клялся, размахивая кружкой медового бренди, что зимой со стадом перевалил через горы и достиг самого Вайоминга. А потом обратно. Да только знатным брехуном был Картер. Правда его лишь в том, что солёная пустыня заставляла гнать коров к чёрту на рога.
Потому братья были упрямы, словно дикая колючка, что растёт на скалах иль средь песка. Они из года в год добивались прироста усердным трудом. Прихватила как-то раз рогатая гремучка стельную корову. Породы герефорд. Дурёха ослепла и почти обезумела. Всё бы ничего, да только в переходе дело было. Далеко от водопоя. Так средний сын Сёрла – Эзра младший, в одиночку, почти три дня вёл тёлку через пустыню. Отправив, разумеется, братьев со стадом вперёд. На четвёртые сутки бедняга отелилась да издохла возле водоёма. Барджес выходил приплод и прикормил его к старой пятнистой Эли, которая разродилась двумя месяцами ранее. Многие подняли бы на смех такую никчемную историю, но Эзра. Его слово так же крепко, как и кряжистый ствол голубой ели.
Только ничто не вечно под луной. Старые дни уходят за горизонт, а новые приносят беспокойные ветра.
Так бы и плыли облака над домом Барджесов, где, казалось, само время упокоилось. Так бы и разрасталось родовое гнездо, которое построил Эзра старший, если бы не налетели вороны судьбы. С боевым улюлюканием, перьями и пёстрыми масками примчались грозные воины нучи. Вопреки договору, вопреки страху перед правительством, индейцы встали на тропу войны.
Старую чету Барджесов – Руфь и Сёрла пристрелили, прямо во дворе, возле входа в дом. Словно бешеный скот. Без тени сомнения. А вместе с ними Эзру, едва прибывшего на ужин. Младший из братьев Том – копошился ко времени в стойле, когда вдруг услышал выстрелы. Он ринулся в сторону криков и суетливого топота копыт. Не успел Томми преодолеть и половины расстояния, как был сбит догнавшим его всадником. Последнее, что он помнил: вспышка в глазах, беспорядочная брань, тяжесть, а потом песок. Картера, его жену Элизу и их детей застали в доме. Они даже не успели схватить ружья. Так скоротечен был конец.
В том краю мало цветов.
***
Том ступень за ступенью поднимался из забытья. Постепенно. Совсем ещё юношеское, угловатое, тощее, с длинными ногами тело, словно неуклюжий кузнечик, старалось обрести устойчивое положение. Ночь обрела уже неприятную свежесть, и Том ясно ощутил озноб. Ещё мгновение и он неуверенно стоял на ногах. Младший Барджес огляделся.
Знакомый каждой дощечкой дом пылал среди тьмы. Обвалившаяся крыша пробила перекрытие и сложила брусовые ребра в огромное кострище. По территории ранчо носились лошади. Их лошади. Неоседланные, испуганные. Том знал каждую как себя. Но ему было не до них.
«Пааап!» - крикнул Том – «Мааам!». Хромая скрипящими сапогами, он доковылял до крыльца. Того, что раньше можно было назвать крыльцом. Быстро поняв, что внутрь соваться бессмысленно, Барджес обратил взор на амбар. «Картер!» - позвал он брата уже в огромном проёме строения. Ворота были настежь открыты. Никого. От амбара поплёлся к лошадиному стойлу. Замок сбит. Опять ни души. Задний двор, курятник – нет. Около получаса юный Том скитался по ферме, не веря в случившееся. Словно отбившийся агнец.
Наконец, Том подошёл к будке главного пастушьего помощника – Кости. Всеобщий черношёрстный любимец с весьма весёлым нравом. Кость валялся в кровавой луже недалеко от своего обиталища.
Томми почувствовал усталость. Его одолело безволие. Теперь он всё понял. Мысль подействовала обескураживающе. Будто спящего обдали ледяной водой. Том подошёл к трупу Кости, упал на колени рядом с ним и поднял тело на руки. Хоть и текло в венах Тома хладнокровие Барджесов, он зарыдал посреди разорённых владений.
Пару часов спустя послышался галоп. Том прикинул, что всадников четыре-пять, не более. Но прятаться он не собирался. Ему было глубоко безразлично.
На дороге показался ковбой. А за ним ещё пара и ещё один. Он сразу узнал седока. Шериф Милфорда Нэд Джефри. Слегка полный высокий человек в черной шляпе и такого же цвета бархатном сюртуке. Том редко видел шерифа без сигары. Сейчас был именно тот случай. Джефри с ловкостью охотящегося гризли соскочил с лошади, подбежал к юноше и склонился над ним.
– Господе! Том, что случилось?
– Случилось то, сэр, – отрешенно тянул Барджес гласные – Что это чертовы индейцы.
– Бог ты мой. Томми! Где остальные?
– Судя по всему, сэр, их сожгли в доме.
– Да чтоб тебя! Гнусные ублюдки. Мы это просто так не оставим! Они сами нарушили перемирие. Подумать только! А ведь мы с ними заодно когда-то сражались с федеральной армией. Предатели!
Шериф выпрямился и махнул рукой остальным:
– Джимми, Кэмбелл! Осмотрите тут всё! Глен, немедленно гончи в Милфорд. Передай Салли, чтобы вызывал подмогу из Бивера. Похоже, предстоит горячая пора.
– Понял, шеф! - выкрикнул Глен Пичез и поскакал во весь опор.
Шериф пригнулся к юноше и мягко произнёс:
– Пойдём Томми. Отвезём тебя в Милфорд. Тебе надо рассказать всё и хорошенько отдохнуть.
На следующий день, после допросов, Том не мог усидеть на месте. Он шарахался по Милфорд-тауну, ища себе занятие. Город быстро прознал о случае и погрузился в необычайное беспокойство. На каждом углу единственной улицы судачили о Барджесах. Каждый прохожий считал своим долгом выказать Тому свои соболезнования.
«Что за чертов обычай!» - раздражался про себя Томми. Он решил, в конце концов, вернуться на ферму. Там спокойнее. Кроме того, нужно отыскать семейный тайник и купить все необходимое для мести.
***
Лопата вгрызалась в каменистую тяжёлую землю, походившую скорее на тёмно-серый цемент. Глубина в два полотна и Томми наткнулся на небольшую жестяную коробку. Он стряхнул с неё землю и вытер руки о брюки, прежде чем открыть. На крышке улыбался странного вида медведь в красной форме швейцара. Внутри состояние семьи Барджес. Всего шесть тысяч восемьсот мятых, замотанных в белую материю долларов. Помимо банкнот ещё пара серебряных монет.
Том знал, что там что-то есть, но не думал, что так много. Он и представить себе не мог, что же можно приобрести на такую сумму. «Наверное, Аляску купили дешевле!» - наивно предполагал молодой Барджес. Собрав скарб, выпустив скот на вольный выпас и прогнав всех лошадей, кроме любимого Коробка, Том решил побыть на родном ранчо ещё немного.
Солнце уже клонилось к закату, когда Томми сидел на расстеленном пончо и смотрел на костёр. В застывших глазах танцевал огонёк. Заигрывающий, крохотный, энергичный. Тому вдруг захотелось стать таким же. Маленьким, но опасным. В гневе безумным. Захотелось разрастись и обрести мощь. Как то бедствие, что спалило дом. Стать безжалостным, как стена лесного пожара.
– Хао! – донеслось внезапно.
– Кот здесь? – попытался Томми разглядеть фигуру напротив себя. Сквозь яркие языки пламени проступал лишь силуэт.
– Обычно бледнолицые зовут меня Морти, но ты можешь называть меня Ворон. – произнёс силует с сильным индейским акцентом – Так, как нарекли меня звёзды – мои предки!
– Ты, наверное, пришёл растащить последнее и убить меня! – Том покорно ждал финала.
– Язык белых – глупый язык! – произнёс Ворон – Вы всегда решаете за других. Язык белых – язык глухих и слепых.
– Так чего ты хочешь, в таком случае, краснокожий?
– Мой путь, словно ручей. Он просто течет от камня к камню, туда, куда он должен стремиться. Так, как задумано.
– Знаешь что, старик? – Томми решил почему-то, что Ворону лет за пятьдесят – Я не собираюсь играть в ваши индейские штучки. Если хочешь убить меня, то вперёд. Мне уже наплевать. А если хочешь выклянчить на выпивку россказнями о индейской чепухе, то ты не по адресу.
– В голосе твоём отчаяние, бледнолицый!
– В таком случае, – запел Томми тягучим южным диалектом – Если ты думаешь, что после всего того дерьма, что приключилось за последний чертов день, мне скажут, что я должен быть вежливым и дружелюбным. – Томми выдохнул с волнением, ища слова – Знаешь, что я скажу тогда? Знаешь что?
Барджес, как был сидя, подтянул колени и спрятал в них голову, словно обиженный ребёнок, и попытался скрыть проступающую влагу на глазах.
– Тебе нечего стесняться, бледнолицый. Если мы созданы со слезами на глазах, так тому и быть. Но сейчас не время скорби. Нужно искать причины.
– Причины? – вспылил Том – Хочешь знать чёртовы причины! Твои ублюдки налетели на мирных людей. На нас, кто всегда по чести вёл себя с племена. Да даже с этими чёртовыми многожёнцами.
– Я думал, трубка давно окутала эту землю дымом мира, бледнолицый. Таким же крепким, как камень, из которого сделал её Хитрый Койот.
– Черта лысого крепким!
– Дети прерий не имеют двух языков, как люди с белой кожей.
– Я сам видел их! – заявил Том.
– Ну что ж! Значит, ты не видел. Индейцы не оставили бы лошадей. А женщин увезли бы в лагерь, чтобы познать. Смерть ради смерти – бессмысленная охота!
Тома будто молния пронзила. А ведь правда. Почему индейцы не забрали лошадей? Зачем они вообще напали? В голове у него что-то не сходилось.
– Что ты имеешь в виду, Ворон? – первый раз Том обратился к собеседнику по имени.
– Я знаю лишь то, что белые люди умеют менять лица, словно змея шкуру.
Спозаранку Том прискакал в Милфорд. Он дожидался, пока откроются магазины. Часть денег Том решил потратить в оружейной лавке.
– Что тебе Барджес? – спросил вечно суетливый Симанс – хозяин лавки, и книжно-бакалейного салона «у Марты», которые располагались друг за другом, объединённые общим внутренним коридором.
Книгами и выпечкой мало кто увлекался в Милфорд-тауне, но такова была прихоть дочери Симанса – Марты. Вместе с миссис Симанс она заведовала салоном. По воскресеньям или по праздникам там собиралась вся достопочтенная женская половина города. Попить чая с печеньем и посудачить. Основой благосостояния Симансов была торговля оружием и боеприпасами.
– Так что Тимми – вновь спросил мистер Симанс, вынося коробку из кладовки – Приглянулось что-то?
Томми уже минут десять скрипел половыми досками у прилавка, разглядывая револьверы.
– А хороший сегодня день. Солнечный. Ведь так Тимми! – глядя в окно, наигранно бодро сказал лопоухий Симанс.
Он решил, будто нашёл верные слова сочувствия. И даже не замечал, как всё это время путал имя. Впрочем, Томми тоже не замечал.
– Я бы хотел купить что-нибудь, мистер Симанс! – Том провёл ладонью над прозрачной крышкой прилавка.
– Конечно, Тимми! – подмигнул торгаш – Теперь и сомневаться не приходится, что чертовым индейцам несдобровать.
– Я хотел бы взять вот этот. – Томми ткнул пальцем в стекло – И вот этот.
– Смит-энд-Вессон, Тимми, это хороший револьвер! – гордо заявил Симанс., будто сам его сделал – А хорошая вещь, Тимми, сам понимаешь.
– Я понимаю, мистер Симанс!
– А вот этот – доставал хозяин лавки второй револьвер – произведение самого Самюэля Кольта – Миротворец!
Томми осмотрел массивный хромированный Кольт, покрутил в руках, примерил к ладони. Ему он почему-то напомнил военный парад. Пистолет был такой же строгий, но торжественный.
– Возможно, тяжеловат, Тимми. Смит-энд-Вессон подойдёт больше.
И оружейник протянул юному Барджесу другой. Этот был чем-то похож на Кость. Черной воронённой масти, крепко сбитый, свойский, но всегда готовый показать оскал.
– С такими стволами не стыдно показаться в обществе! – гордо заявил мистер Симанс – Только вот… - торгаш почесал поредевший затылок – разве что рассрочку я не даю. Сам понимаешь!
– Да, сэр! Сколько?
– Двести пятьдесят, Тимми. Целое состояние для такого мальчика как ты. Но тебе, –многозначительно поднял палец торгаш – Скину пару долларов.
– Я беру. И ещё патроны. Самые лучшие, какие есть, сэр!
Том Барджес уже полдня лупил из револьверов по расставленным на ограде загона бутылкам и банкам. Несмотря на жару, граничащую с пеклом, и высоко стоящее светило Томми не собирался спасаться в тени. Однако, получалось неважно. Совсем не выходило. Одного желания мало, но Том и не думал сдаваться. С упрямством простодушного южанина, того самого, который денно и нощно гнал стада на юг от степей, того самого, который не боялся ни чёрта ни дьявола, с постоянством надоедливой жирной мухи он раз за разом перезаряжал барабаны и выпускал их в молоко.
– Хао! – послышалось из-за спины.
Том обернулся. Перед ним возвышался всадник на пегой лошади. В туманно-белые и чёрные пятна. Ослепленный высоким солнцем, Барджес не смог разглядеть черт лица. Но это был широкоплечий человек с богатым оперением на голове.
– Хао, бледнолицый. – повторил индеец и опустил мускулистую руку, уперев её в голый торс.
– Я немного занят, краснокожий. – Томми действительно не хотел тратить время на индейца.
– Могу научить тебя. – спокойно произнёс всадник.
– Кажется, мы уже встречались. Ворон! Ведь так?
Том отвернулся обратно к своим мишеням и, вставляя новые патроны, добавил:
– Я уже сказал, что занят!
Барджес снова открыл пальбу.
– Зачем ты выпускаешь дыхание, бледнолицый? Твоя рука сжата крепко, словно держит топор.
Томми резко развернулся на пятках и навёл револьвер на Ворона.
– Меня учил стрелять Эзра! – выкрикнул юноша – Мой брат. Он был отличным стрелком. – Барджес самоуверенно считал, что имеет все преимущества – И если ты выдумал себе, что я делаю что-то неправильно, то могу выпустить в тебя сейчас из полковника Кольта и докажу, чёрт подери, обратное.
– Ты горяч, бледнолицый. Но чтобы попасть, нужно следить не за руками, а за целью.
– Что ты несёшь? – вставил Томми – Может быть ты знаменитый ганфайтер и расскажешь о своих подвигах.
– Посмотри! – Ворон указал за спину Барджеса.
Том в очередной раз поменял направление.
– Что ты видишь, бледнолицый?
Том никого не заметил.
– Какого чёрта. – протянул Томми – Ты опять играешь в загадки. Что я должен увидеть?
– Ответ может быть только твоим, бледнолицый. Я лишь голос. Там, в бутылке. Обрети себя. И ты познаешь цель – Маха’а Туот. Горизонт на дуге небосклона – Маха’а Туот, первый птичий нежный свист – Маха’а Туот.
И продолжил:
– Попасть не трудно, если цель и ты едины! В этом мире всё едино! Всё – Маха’а Туот.
Голос индейца звучал монотонно и всё сильнее убаюкивал Томми. Он стоял поражённый очевидной простотой. Отринув боль, сомнения и упрёки, погружаясь в сонный тёплый мёд, повинуясь ритму безмятежных струн, Том, не чувствуя себя, потянул курок.
Томми слился с револьвером, слился с целью и с летящей пулей. Он был вместе с нею, преодолевая воздушный слой, микро-капли иллюзорной водной дымки, вдоль изгибов солнечных лучей.
Вдруг на излёте донёсся звон. Толстое зелёное стекло разлетелось в тот же миг. Звук бьющейся бутылки радостно возвестил, что Том поразил мишень.
Томми теперь знал, как попадать. Не знал почему, но просто умел. Он даже произнёс еле слышно: «Не важно. Главное работает».
– Теперь ты готов! – произнёс Ворон. Он натянул поводья и направил лошадь в сторону солнца.
– Постой! – крикнул Томми – Что такое Маха’а Туот?!
– На вашем языке, это звучало бы как Всё. Или как Нечто – пояснил индеец, медленно удаляясь – Но это всё не важно, бледнолицый. Слова для вас – всего лишь слова!
***
А! малыш Барджес. – громогласно протараторил шериф Джефри, вынимая изо рта сигару.
Он сидел в салуне вместе с тремя помощниками. Все держали в руках карты.
– Добрый вечер, сэр! – Томми коснулся полы шляпы и прошагал в центр зала – Господа!
«Том» - степенно загласили вразнобой игроки.
– Мистер Донован! – поприветствовал Том хозяина.
В салуне было явно пустовато. Старина Донован как обычно стоял за баром и занимался какой-то рутиной. Заведение было одно из первых зданий в Милфорде, поэтому получило название «Одинокий приют». Помимо выпивки здесь можно было найти некоторое разнообразие сносной еды или снять одну из двух коморок на втором этаже. Томми бывал здесь пару раз с отцом, но никогда не задерживался более чем на час.
– Хочешь чего-нибудь поесть? – обратился Донован к Томми.
– Нет, сэр. Спасибо. Я пришёл к мистеру Джефри.
– А, вот видишь Салли! – энергично взмахнул руками шериф, обращаясь к Соломону О’Салливану, одному из подчинённых – Видишь! Ему не терпится поднадовать краснозадым. А, ты только глянь!
– Я, собственно, только спросить, сэр! – Томми так и стоял посреди зала.
– Конечно, сынок. Мы тут как раз обсуждаем план. Индейцам придётся расплатиться. – размахивал шериф зажатой в кулаке сигарой – В Бивере уже собирают команду. Кто-то из наших уже там, а мы присоединимся на днях. Небось узнать хочешь, когда навьючивать лошадей, а?!
– Нет, сэр. – продолжал Том в «ленивой» манере южан.
– Так чего же, ну. – хохотал шериф, беря в руку стакан – Я слышал затарился оружием у Симанса. Это правильно. Да, Салли!
О’Салливан лишь кивнул в ответ и повысил ставку.
– Я, сэр, если позволите, хочу знать. Как вы догадались, что на ферму напали? – Том и Джефри встретились взглядом. Глаза шерифа не по-доброму сверкнули.
– Всё просто Томми – шериф хлебнул бренди и выдал то ли «ааа», то ли «эээ», смакуя послевкусие – Мы ж в разъезде были. Повезло, чёрт побери! – после чего глубоко затянулся.
– При всём уважение, сэр. Я лет пять как не припомню дежурств в округе. Особенно возле нашей фермы.
– Ты на что-то намекаешь, малыш? – прохрипел Джефри, выпуская облако табачного дыма.
Томми медлил, пристально разглядывая шерифа, будто вещь какую забыл.
– Я всего лишь пытаюсь понять, сэр – отозвался Том.
– Не хочешь ли ты сказать, молодой Барджес, что я – шериф Милфорд-тауна, я – один из самых уважаемых людей округа, как-то замешан в этой безобразной истории?
– Это Вы сказали, сэр! – кивнул слегка набок Томми.
– Я тебе вот что скажу, Барджес! – лицо шерифа начало постепенно багроветь – Теперь ты глава дома. А это значит, чёрт побери, что ты уже настоящий мужчина. И должен, потому, возьми тебя горячка, следить за языком.
Двери салуна распахнулись и в помещение вошёл Билли Бонн. Билли был долговязым сутулым малым, с вечной зубочисткой в зубах и короткими расстёгнутыми рукавами на рубашке. Младший помощник шерифа старался походить на заправского стрелка. Хотя бы одеждой.
– А вот и Билли! – прогремел довольно шериф – Билли, а ну-ка закрой этого нахала на пару дней. Клевета и оскорбление должностного лица. Ведь так, Салли!
Салли перебирал карты в руке и нехотя бросил: «Как скажете, шеф!».
– Надеюсь, камера отобьёт у тебя дурацкие мысли, малыш! – успел крикнуть шериф до того, как дверцы «Приюта» захлопнулись.
– Парень наверняка тронулся. – добавил Джефри сидящим за столом – Оно и понятно. В таком возрасте и такая трагедия.
***
Том просидел на лежаке до вечера, пока теснота не стала надоедать ему. Забравшись на уступ стены, он выглянул в решетчатое окно. Млечный путь отразился в юношеских глазах и заразил желанием полёта, желанием вырваться в даль.
– Хао, бледнолицый! – произнёс знакомый хриплый бас.
– Ворон! – удивился Томми.
Взгляд индейца блестел лунным светом, покачиваясь при движении лошади. Это всё что мог разглядеть Барджес.
– Как ты тут оказался, бледнолицый?
– Я просто задавал вопросы. – Том отвернулся, будто задумавшись, а потом добавил – Он себя выдал, Ворон.
– Странно – всадник, будто не слушал Томми – Я думал, белые люди сажают в конуру только чёрных или детей ветра. Или собак!
– Собак! – повторил Томми, не то, переспрашивая, не то задумываясь.
– Маха’а Туот, бледнолицый! – махнул Ворон рукой и направил лошадь прочь.
Том повторил последние слова индейца и крикнул сквозь добротную дверь камеры:
– Эй, Бонн! Билли Бонн!
Младший помощник нехотя скинул ноги со стола, встал со стула и подступил с обратной стороны.
– Чего тебе, Барджес?
– Скажи Билли. Ты знаешь меня с самого рождения. Ведь так?
– Будь я проклят, если не так. – закачал головой Бонн.
– Скажи мне, Билли, я похож на черномазого или краснокожего?
– Клянусь Богом, что нет. К чему эти вопросы, Томми?
– Так скажи мне, Билли. Престало ли порядочному человеку, словно псу, ходить под себя? Только черномазые на такое способны!
После непродолжительной паузы раздалось:
– Знаешь что! – тянул слова Бонн – Ты чертовски прав. Хоть ты и под арестом, но закон не велит обращаться с тобой, как с черномазым.
Едва договорив, младший помощник шерифа провернул массивный замок и отворил дверь.
– Белый человек имеет достоинство, в отличие от всяких там! – бубнил себе под нос Билли по пути к столу.
Билли Бонн был простым, даже добрым малым, поэтому не ждал подвоха. Нокаутирующий удар сзади. Крепкая рука скотовода подкосила долговязого помощника и после еле внятного «Чиво!» Билли повалился на пол. Барджес отыскал своё смертоносное добро и направился к выходу.
Добрая сотня метров и вот он перед входом.
Том, пригнувшись, влетел в салун и сходу выдал три выстрела. Не сбавляя скорости, он искал укрытие, напряженно шаря глазами. Пара шагов, прыжок и Томми влетел в дверь кладовки, которая находилась напротив входа в другом конце зала. Там где начинался бар, за которым валялся орущий Доннован. Ещё двое – помощники шерифа – лежали убитыми перед стойкой, окроплённые брызгами золотистого бренди.
– Черт, Салли, ты заметил, куда он делся!? – опрокидывая столы, кричал шериф Джефри.
– Он в задней, шеф! – звеня подковами мчался О’Салливан к убитым.
Томми стоял, прижавшись спиной к стенным доскам, в темной каморке, забитой ящиками и мешками. В тяжёлом спертом воздухе, пропитанном мучной пылью, с трудом удавалось вздохнуть полной грудью. Барджес осмотрелся. Впереди ярким светом показался второй выход в зал «Приюта». Почти перед носом торчали лестничные опорные балки.
Юный Барджес прислушивался к шорохам и перешёптываниям снаружи. «Надо было обдумать план!» – мелькнуло у него. Но Том понимал, что неожиданность всё ещё на его стороне, главное не мешкать. Продвигаясь постепенно вперёд, пытаясь, наконец, перевести дыхание, Томми услышал скрип возле лестничного входа. «Ждёт!». Том остановился. «Второй зайдёт сзади!». Барджес прекрасно знал, что такое охота. Он резко развернулся и побежал обратно, к барной стойке, держа на вытянутой револьвер. Мгновение, второе, и он наткнулся на Салли, притаившегося за косяком. Помощник явно не ждал такого пируэта и замешкался. Выстрел. Соломон О’Салливан сполз по простенку на пол. Он смотрел на Тома тупым непонимающим взглядом, будто умолял его объяснить, что же, черт возьми, произошло.
– Салли! – донеслось с другой стороны – Ты достал его?
Томми услышал быстрые шаги и пару выстрелов.
– Салли, чёрт побери! – шериф кричал из-за лестницы.
Том сквознул обратно в кладовку, преодолел её в несколько приёмов, вышел через вторую дверь и появился с обратной стороны. Прячась за перила, шериф опасливо выглядывал в основной зал. Барджес, не теряя времени даром, мгновенно подошёл к Нэду Джефри и приставил пистолет к затылку.
– Бросай пушку! – вынес приговор Барджес.
– Тихо, тихо, сынок!
Шериф скинул револьвер и медленно поднял руки.
– Вот что, сынок. Ты многого не знаешь. – Джефри старался стоять без лишних движений.
– Это не относится к делу, сэр! – по-простецки заключил Том.
– Эти индейцы. Ты же знаешь, какие они дикие. Словно лесной вепрь. Они не хотят продавать свою землю. Компании тянут сюда железку и им нужны новые пространства. У нас не оставалось выбора. Нужен был повод. А твой, старик, будь он не ладен, на собрании старейшин грозился всё открыть. Говорил, мы с ними живём уже добрую полусотню лет. Отбились от федералов, отобьёмся и от этих. Да только чушь всё это.
– Я думаю, сэр, настоящий мужчина не торгует честью.
– Послушай, Томми. Эти дельцы настоящие акулы в костюмах. Им ничего не стоит подмять под себя весь округ. Если мы не приструнили бы твоего старика, то приструнили бы всех нас. Из двух зол меньшее. Мы же не чертовы многожёнцы, с их банками и мануфактурами. Да, у этих безбожников есть, даже, чертова типография. А мы! С нами договариваться не станут. Либо продаёмся, либо сотрут с лица земли.
Джефри тяжело выдохнул.
– Помнишь, сынок, как там в Библии. Имя им легион! С ними не справиться. Даже правительство на их стороне. А мы всего лишь пешки. Разменная монета.
– Кажется, сэр, теперь Вы тоже на стороне легиона.
– Похоже на то, Томми. Похоже на то.
Заключительное слово Том предоставил Миротворцу.
Докончив дело, Барджес вышел на улицу и вдохнул вечерний воздух. Посреди дороги стоял Билли. Он держал Винчестер, уперев приклад в плечо.
– Там остался кто-то живой, Томми?
– Кажется Доннован ещё стонал. – припоминал Барджес.
Бонн стоял в нерешительности.
– На самом деле это были они. – произнёс Том.
– И что нам теперь делать?
– Ты здесь теперь власть, Билли!
***
На следующий день Томми «Младший» Барджес был объявлен в розыск. Тысяча долларов живым или мёртвым.
Пару месяцев спустя его выследил знаменитый охотник за головами по прозвищу Блондин. Стрелок от бога. Говорят, он попал в едущего на скакуне Томми с расстояния в триста ярдов. Бедный Том!
К тому времени наёмные китайцы, негры и простые белые работники уже вели к Милфорду железные пути.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1080
Замечания : 0%
3. Legio Exemptus.
Семь лет назад машины
Пришли из космоса, чтобы истребить нас.
Но человечество не сдалось,
И, пролив реки крови, превратило истребление в войну.
Теперь же близок час, когда мы
превратим войну, в победу.
Генерал Седрик Дюраан Старший.
Пустыня… темно-рыжая, словно застарелая ржавчина. Редкие изломанные скалы выстроились вокруг пустоши, будто древние стражи. Сухой горячий ветер бьет в лицо Зобеку, принося с собой запах крови. Константин боится. Он дрожит от страха так же сильно, как и три тысячи человек вокруг. Три тысячи согнанных на убой пленников. Зобек чувствует себя полностью разбитым, изничтоженным изнутри. Будучи простым школьным учителем, он никогда в жизни не испытывал такого страха. Единственное что удерживает его от нервного срыва и животной паники – близкие люди, для которых он должен оставаться сильным.
Зобек чувствует, как женская рука сильнее стискивает его ладонь. Это Елена, любовь всей его жизни, она здесь, с ним, как и их дочь по имени Вера. Семья – сокровище Зобека. То единственное, ради чего он все еще готов жить. Больше всего Константин желает, чтобы ни Елены, ни Веры, не было в этом страшном месте.
Блестящие на беспощадном солнце столбы ограждают огромную площадь пустыни. Они словно текут, переливаются, генерируя синеватые поля силового ограждения, не дающие пленным бежать. Зобек видит, как подстегиваемый ветром комок перекати-поля, подскакивая, катится в сторону ограждения. Дотронувшись до энергетических полей, кустарник беззвучно испаряется, не оставив и следа. Отсюда нет выхода.
Вокруг шум, плач, стенания, паника. То тут, то там, в огромной толпе возникает давка, уносящая десятки жизней тех, кто не смог устоять на ногах.
Паника быстро пресекается надзирателями. Двухметровые бронированные машины-гуманоиды расталкивают людей. Они безмолвно ломают кости, крушат черепа, пытаясь принудить своих рабов к повиновению. Их блестящие хромированные доспехи запачканы кровью.
- Все будет хорошо, мои милые, мы вместе, а значит… все будет хорошо, - шепчет Зобек, прижимая к себе жену и дочь.
Лена плачет, Вера нет. Девочка смотрит куда–то отсутствующим взглядом огромных зеленых глаз.
Автоматоны - надзиратели оттесняют небольшие группы людей в отдельные энергетические загоны. Там их уже поджидает другая каста машин. Тощие, словно скелеты, эти механические существа, прозванные палачами, вооружены острыми клинками вместо рук. Тонкие фосфоресцирующие механодендриты змеями тянутся из тел палачей, оплетая их жертв.
Зобек видит, как палач окутывает щупальцами человека. Мужчина кричит, бьется в конвульсиях, пока механические отростки тянутся к его шее, голове, проникают в рот, уши, глаза. Отточенным машинным движением автоматон пронзает жертву своими лезвиями, отчего светящиеся механодендриты вспыхивают еще сильнее, словно высасывая из умирающего последние капли жизни. Мертвое тело падает на красный песок, и процесс повторяется. Снова и снова, десятки машин продолжают истреблять сотни пленных с неутомимостью фабричного конвейера.
Неожиданно люди вокруг Зобека начинают кричать еще громче. Паника достигает своего пика, когда хромированные исполины толкают их в один из загонов. Давка невыносима. Зобек всеми силами пытается удержать Веру и Елену рядом. Он видит, как ближайшие к палачам люди попадают в их страшные щупальца. Лена кричит, плачет, просит Зобека сделать что-нибудь, Вера молчит. Константин прижимает дочь к себе, пытается протиснуться сквозь толпу. Он тянет за собой Елену, подальше от жестоких машин.
Неожиданно сильный удар. Настолько сильный, что Зобек даже не чувствует боли. Он обмякает, теряя свою семью. Их уносит человеческая масса, туда, где находятся автоматоны - палачи. От удара мысли смешиваются, мозг будто замедляется. Зобек чувствует, как механические конечности бесцеремонно поднимают его, вздергивают. Он смотрит вверх и видит, как белесый небесный купол пересекают красноватые росчерки. Зобек еще не знает, что это десантные корабли первой волны перегруппировавшихся сил освобождения Земли.
Неожиданно Зобек приходит в себя. В чувство его приводит далекий крик. Крик, тонкой струной пронизывающий какофонию обезумившей от страха толпы. Знакомый, родной крик. Голос маленькой умирающей девочки.
***
Легкий десантный шаттл класса «земля-орбита» дрожал, разрывая острым носом верхние слои атмосферы. Второе отделение войск специального назначения под названием «Гастаты» занимало слабо освещенный и тесноватый десантный отсек. Пятеро облаченных в бронескафандры бойцов были плотно зафиксированы на своих местах. В отсеке, несмотря на звукоизоляцию корпуса, царили шум двигателей и гул раскаленной атмосферы за бортом.
Командир отделения, сержант Константин Зобек, нервно тряхнул головой внутри шлема. Несмотря на то, что изоляция скафандра отсеивала большую часть шума, отдельным ноткам какофонии все же удавалось просочиться внутрь костюма. Сержант не обращал на это внимания. Он рассматривал выведенную на экран интерфейса шлема фотографию. На ней была изображена семья. Высокий лысый мужчина в клетчатой рубашке обнимал худенькую женщину с рыжими волосами. Вместе они держали закутанного в пеленки младенца. Зобек знал, что этот ребенок - девочка. Люди с фотографии улыбались, они были счастливы. Зобек, в свою очередь, чувствовал лишь грусть, злость, ненависть и жажду мести.
Пытаясь отвлечься, он в очередной раз обвел взглядом отсек шаттла, рассматривая бойцов. В своих массивных, неподвижных бронескафандрах, солдаты отделения напоминали декоративные рыцарские доспехи, установленные у стен.
Константин знал всех этих людей уже на протяжении нескольких лет. Знал их, и доверял им. Ларс Ли Андрос - спец по тяжелому вооружению, Леам Алимов – специалист-сапер, Саша Стурн - снайпер, единственная женщина в отряде, и Морвин Локк – штурмовик, немой солдат, потерявший способность говорить после тяжелого ранения.
Зобек подумал о подчиненных, и к злобе, клокотавшей в его душе, прибавилось еще одно чувство – сожаление. Нет, ему не было жаль этих солдат. Каждый из них знал, что вряд ли вернется на Землю. Он сожалел о том, что больше не сможет мстить автоматоном, стоя плечом к плечу с этими славными людьми.
- Внимание, - послышался голос пилота, - готовность тридцать секунд, приближаемся к точке десантирования, сержант, нас тут встречают, так что будет слегка трясти.
- Вас понял, спасибо, - Зобек ответил пилоту и сразу же обратился к солдатам, – Гастаты!.. – сказал он. - Семь лет назад автоматоны принесли ад в наш дом, и отняли у всех нас кого-то из близких. Сегодня мы отнимем у них их драгоценную станцию. За Землю, ребята.
«За Землю!» – подхватили Гастаты.
Десантный отсек залился ярко-красным светом сигнальных огней. Протяжно завыли сирены. Синтезированный голос бортового компьютера начал отсчет до начала десанта. Шаттл затрясся еще сильнее. Константин посмотрел в толстый иллюминатор из бронестекла. Там, на фоне голубой необъятности, весящей под ними планеты, неслись сотни энергетических снарядов, выпущенных из орудий чужаков. Системы ПВО открыли огонь.
«Три, два, один, сброс», - компьютер закончил отсчет, а в следующее мгновение створки десантного отсека распахнулись, и солдаты, запустив маневровые двигатели скафандров, устремились в безмолвный вакуум космоса.
***
Ониксово-черный тетраэдр космической станции чужаков отражал лучи обнаженного солнца. Сквозь затемненное забрало шлема Константин видел сотни снарядов ПВО, бесшумно несущиеся навстречу человеческим бойцам. Орудия явно небыли рассчитаны на уничтожение таких крошечных целей, как человек в скафандре. И это позволяло отделениям почти не опасаться их на такой дистанции.
Зобек отдал краткий приказ о перекличке и огляделся. Справа и слева, на расстоянии примерно трех километров он видел отблески газовых струй маневровых ранцев. Кроме Гастатов станцию штурмовали еще два отделения: командное, под названием «Принципы», и вспомогательное – «Триарии». Через десять секунд после переклички командиры отделений вышли на связь.
- Прием, - сквозь треск радиопомех Зобек услышал голос командира Принципов, - говорит капитан Дюраан, доложить обстановку.
- Триарии, потерь нет, придерживаемся курса.
- Гастаты, - ответил Зобек, - потерь нет, приближаемся к цели.
- Отлично, - начал Дюраан, - работаем по плану. Заходим с граней конструкции. Высадка как можно ближе к середине станции, по данным разведки там ПВО нас не достанут, однако следует ожидать серьезное сопротивление пехоты противника. Идем над поверхностью станции. Выше тридцати метров не подниматься, если не хотите познакомиться с тяжелыми турелями чужих. Дальше, движемся к стабилизаторам, закладываем снаряды и сваливаем. Сработать нужно максимально быстро. На потери не отвлекаемся.
- Принято, - ответил Зобек, - корректируем курс для захода на цель.
Когда командир Триериев в точности повторил слова Зобека, Константин переключился на канал связи отделения, отдав приказ изменить курс. Стабилизаторы костюмов выпустили еще больше раскалённого сжатого газа, неся Гастатов к черной, словно тень станции.
Массивное пирамидальное сооружение под ними все увеличивалась. Уже были видны его многочисленные надстройки: солнечные батареи, турели, рубки и шлюзы. В задней части станции медленно вращались огромные лепестки-стабилизаторы - механизмы, позволяющие громаде неподвижно зависнуть на орбите планеты. Эти причудливые, гигантские лепестки, и были их целью.
***
Когда до стабилизаторов оставалось меньше четырехсот метров, Гастаты получили сообщение о том, что Триарии были уничтожены в полном составе. Зобек знал, что уничтожение целого отделения все еще приравнивалась к приемлемым потерям. По большому счету, достаточно было, чтобы хотя бы один боец активировал свою бомбу на расстоянии около семи метров от цели. С момента начала миссии прошла одна минута тридцать четыре секунды, а Зобек уже потерял Ларса. Солдата разорвало вражеским огнем почти сразу же после того, как они попали на станцию.
Константин перемахнул через широкую мачту солнечной батареи. По обе стороны от него, используя двигатели и магнитную обувь, высокими прыжками двигались Гастаты. Солдаты непрерывно маневрировали, уклоняясь от снарядов чужаков и отстреливались, посылая в противника лучи яркого белого света.
Автоматоны облепили обшивку станции, словно тля лист растения. Обтекаемые, хромированные доспехи воинов - машин блестели в лучах энергетических разрядов. Их массивные тела, безголовые, с широкой бочкообразной грудью, толстыми ногами и, удивительно похожими на человеческие, руками, напоминали безумную помесь железного краба с гуманоидом.
Среди примагнитивших к поверхности машин-воинов шныряли, паря на причудливых двигателях, похожие на тощих скелетов автоматоны-палачи. Их чудовищные механические щупальца развивались в космическом вакууме словно в темных водах океана.
Увидев палача, Зобек сжал зубы. Он нажал на спусковой крючок оружия, и винтовка выплюнула белое копье света, расплавив корпус машины и пустив ее в вечный космический дрейф.
Неожиданно, канал связи разорвал страшный хрип. Зобек приказал скафандру развернутся в полете. Он увидел, как стая палачей облепила Локка, разрывая его броню и тело на куски. Зобек выстрелил, скосив нескольких автоматонов, облепивших солдата, словно гигантские кровососущие насекомые.
- Не останавливаться! – скомандовал Константин, - движемся дальше, мы должны пробиться!
В ответ на это он услышал женский крик. Это была Саша. Очередь автоматона прошила ее на сквозь, и девушка понеслась вверх относительно поверхности станции, потеряв контроль над двигателями. Через несколько секунд ее крик затих, а силуэт растворился в густой тьме космоса.
Неожиданно, Зобек почувствовал сильный удар в области правой руки. За ударом последовал глухой хлопок высвободившегося из скафандра кислорода. Страшная боль пронзила тело. А когда Зобек обернулся посмотреть в чем дело, он увидел свою правую руку, мерно плывущую в космическом пространстве.
Сержант застонал, он слышал, что оставшиеся бойцы что-то кричат ему по рации, но боль не позволяла разобрать слова. Системы скафандра закрыли пробоину специальным гелем, чтобы избежать потери кислорода. В кровь понеслись десятки медицинских веществ и наркотиков, безуспешно пытаясь предотвратить болевой шок.
Потеряв контроль над двигателями, Зобек помчался вниз, к черному металлу станции. Он сильно ударился о гладкую поверхность, а сила огненных струй, бьющая из сопел, прижала Константина к широкой металлической платформе. Он не мог пошевелиться, рана жгла нейроны мозга страшной болью. В этот момент его единственной мыслью была мольба к своим солдатам о том, чтобы они не вздумали вернуться за ним, подписывая этим действием смертный приговор самим себе. В душе сержанта вскипела ненависть.
Зобек почувствовал резкий рывок, и давление двигателей прекратилось. Дисплей шлема сообщил ему о том, что маневровый ранец поврежден. Потом его подняли. Это был автоматон. Массивная машина держала сержанта, пока палачи подбирались к нему. Вначале Константин увидел гибкие, светящиеся механодендриты, скребущие по бронестеклу шлема. Потом в поле его зрения попала «голова» палача. Плоская, как раковина мидии, она ярко светила в лицо Зобека подобием единственного глаза-фонаря.
- Ненавижу тебя, тварь, - просипел Зобек сквозь сжатые зубы.
Щупальца дернулись и с шумных хлопком выходящего воздуха пробили забрало, вонзившись в лоб сержанта. Зобек закричал, чувствуя, как чужеродные манипуляторы сверлят кости его черепа. Он задёргался и задрожал, когда щупальца вонзились в лобные доли мозга. Изо рта брызнула пенистая слюна. Вся его нервная система горела в агонии, под влиянием неведомой технологии чужих. А потом боль исчезла. Ее словно бы сдул теплый летний бриз, а вместе с ней и формы материального мира.
***
Он очнулся от того, что яркий свет бил в глаза, сквозь закрытые веки. Он пошевелился, почувствовав, что лежит на мягкой траве. Все тело было наполнено странной легкостью. Потом он встал, протирая ладонями уставшие глаза, а когда открыл их… Зобек увидел… рай. У него не было иного слова, чтобы описать это место. Он, лежал на мягкой, зеленой, идеально круглой лужайке. Вокруг, на многие сотни метров, раскинулся огромный парк. Тут и там пролегали желтые пешеходные дорожки с лавочками и милыми фонарными столбиками. Текли ручьи, звонкие и чистые, словно хрусталь. Вокруг произрастали многочисленные деревья и кустарники: вишни, орешники, молодые березки и множество других растений, названия которых Константин не знал. Мягко пригревало нежное солнце, по небу плыли белые облака. Всюду в парке небольшими группами прогуливались люди. Они беседовали, смеялись. Играли и резвились дети.
Вдали высился огромный белоснежный купол неизвестного сооружения. На фоне белого объекта было видно странные, парящие в воздухе и выстроенные в линию предметы. Они медленно плыли, уходя куда-то вдаль. Когда Зобек напряг зрение, он увидел, что это были вовсе не предметы, а люди, передвигающиеся прямо по воздуху, совсем не используя для этого каких-либо приспособлений.
Зобек заметил, что был одет в комбинезон ярко-синего цвета. Некоторые люди вокруг тоже носили такую же одежду.
Константин увидел, что в его сторону движется человек, движется по воздуху. Это была молодая женщина. Стройная, одетая во что-то напоминающее длинную, огибающую ее изящные формы, тунику, нежно-кремового цвета. Голову женщины венчали причудливо уложенные каштановые волосы.
- Здравствуй, освобожденный, - почти что театрально произнесла она, беззвучно приземлившись рядом с Константином, - добро пожаловать в лоно Legio Exemptus, - ее голос ласкал слух, будто нежный шелест изысканного шелка.
- Что еще за Legio Exemptus? И кто ты такая?
- Legio Exemptus – имя нашего государства освобожденных людей, а я всего лишь homo liberari, человек освобожденный, как и Вы теперь. Легион Освобождения и Освобожденные Легионом приветствуют Вас, - поклонилась она.
- Как я тут оказался? – Зобек встал на ноги, - Последнее что я помню – штурм космической станции и мою смерть.
- Не смерть, улыбнулась женщина, - освобождение, ну да, где же мои манеры? – Покачала головой она, - меня зовут Калистас, а вы, если быть честной, все еще на орбите вашей Земли. Внутри седьмого блока памяти крепости Темпус Тектум, которую вы в составе войск специального назначения штурмовали пять минут назад.
Зобек застыл в изумлении, не зная, как себя вести, - ты, что, автоматон? – он сам удивился своему вопросу.
- Автоматон? Ах да, слышала. Этим нелепым названием вы нарекли славных воинов легиона. Тех людей, кто выходят в реальность, вселившись в железные тела, чтобы привести в лоно Legio Exemptus новые разумы.
- Черт возьми! Да ты можешь простыми словами рассказать, что за херня тут твориться!
Калистас уставилась на Зобека, широко раскрыв глаза. Казалось, его тон сильно ее удивил, - Значит, вы хотите простыми словами? Хорошо. В таком случае начнем с того, что ваша Земля - не Земля.
-Чего?
- Колыбель человечества, - начала женщина менторским тоном, - планета Земля уже девять тысяч лет находится в лоно Legio Exemptus. То, что Вы называете Землей, в записях Легиона упоминается, - взгляд женщины на миг стал пустым, будто она считывала информацию с поверхности собственных глаз, - как LP1204 колонизирована в 3049 году, терраформирована в 3115 году. В 3189 контакт с колонией прерван.
- Какой к черту 3189 год? Сейчас 2230!
- По вашему летоисчислению. По официальному летоисчислению Legio Exemptus, от Рождества Христова, сейчас идет 11359 год, - улыбнулась Калистас.
- Я не понимаю, - замотал головой Зобек, - это какой-то бред.
- Процесс оцифровки проходит довольно болезненно, вам стоит присесть.
Зобек оглянулся и увидел позади себя неизвестно откуда взявшийся стул. Он тяжело сел на него.
- Какой еще оцифровки?
- Оцифровки личности, - продолжила Колистас, - все мы здесь - homo liberari. Люди, разум и личность которых силой технологий освобождены от недостатков и уязвимостей смертной плоти. От ужасов и проблем реального мира. Все, что вы видите вокруг – цифровая симуляция реальности. Место, созданное компьютером, что бы человеческая личность, привыкшая жить в реальном мире, могла адаптироваться и в дальнейшем влиться в общую сеть Legio Exemptus.
Константин Зобек сидел на деревянном стуле, положив руку на мокрый от пота лоб. Он провел рукой по безволосому темени, бритому затылку, а потом устало взглянул на Колистас.
-Значит вы – по сути своей люди?
- Наш разум ничем ни отличается от вашего. Конечно, за исключением того, что является компьютерным образом, - улыбнулась Колистас.
- Тогда для чего эта война? Для чего истребление? Вы ненавидите нас? Людей реального мира?
- Это не война, - покачало головой Калистас, - а освобождение. Legio Exemptus нужны новые разумы, мысли, идеи. Общество должно развиваться. Освобождение людей и иных, подходящих для этого рас – единственный способ увеличить численность бессмертных разумов. К сожалению, сегодня это единственный путь размножения homo liberari.
- Какое освобождение? - Зобек повысил голос, он чувствовал, как новые знания давят на него, лишая сил, - То, что вы делаете – жестокая резня!
- Ну – замялась женщина, - технология все еще несовершенна. Личность переносится в наиболее целостном виде только в момент мощного эмоционального и физического потрясения. Наиболее простой способ достичь такого состояния - причинить бесполезному для будущего homo liberari телу сильные физические страдания. К сожалению, с этим приходится смириться. Каждый из нас перетерпел страшные муки ради бессмертия и благополучия.
- Если даже так, - пробормотал Константин, опустив голову, - почему вы не попытались с нами связаться? Выйти на контакт?
- Земля LP1204 – тринадцатая по счету затерянная колония людей, поглощаемая Legio Exemptus. В ранних компаниях мы пытались выйти на контакт с местными жителями. Но каждый раз, когда они слышали о том, что для освобождения от ненужных тел придется избавится, начинались военные столкновения. Legio Exemptus рассудил, что в таком случае не стоит тратить лишние ресурсы на бесполезные контакты.
- Но сейчас ваш Легион проигрывает. Вы бежите с планеты
- Ресурсы Legio Exemptus - безграничны. Поглощение LP1204 только вопрос времени.
- Оставьте меня, - пробормотал Зобек, - мне нужно побыть одному. Я должен обдумать все… это.
- Как Вам будет угодно, - Калистас развернулась и направилась прочь.
- Нет стой! – окрикнул ее Зобек, - если все что ты говоришь – правда, моя жена и дочь, они…
- Конечно, - улыбнулась Калистас, - они в лоно Legio Exemptus. Ты, Константин Зобек, можешь с ними встретиться прямо сейчас.
- Что? Я не… я…
Калистас закрыла глаза. Она стояла так несколько секунд, а когда открыла, рядом с ней материализовались две новые фигуры. Хрупкая худенькая женщина с рыжими волосами и девочка-подросток примерно четырнадцати лет. Девочка взглянула на Зобека зелеными глазами, полными слез.
В этот момент Константин не знал, что ему следовало бы чувствовать. Никогда в жизни его не переполняла такая буря эмоций, даже в момент потери родных. Он вскочил со стула и бросился к ним, к своим Вере и Елене.
***
Генерал Седрик Дюраан Старший, - лидер сил освобождения Земли, наблюдал за вечерним небом через стеклянный купол тактической обсерватории Военной базы имени С. С. Дюраана Старшего.
Внезапно в помещение вбежал молодой адъютант по имени Шму Саливан.
- Сер, ваш сын, - замялся он, - то есть капитан Дюраан рапортует, миссия выполнена, оставшиеся подразделения ВСН уже на пути к поверхности планеты.
- Я знаю, - сказал Дюраан хриплым, старческим голосом, - сегодня мы прикончили много инопланетных ублюдков.
- Так точно, сер.
- Человеческий разум и сила духа восторжествовали над кровожадностью чужих, - безрадостно сказал старый генерал.
Огромное черное пирамидообразное сооружение, весящее правее багровеющих в небе лун, словно бы пошатнулось и запылало, устремившись в атмосферу огненной звездой. По пути от некогда черного монолита откалывались куски и мгновенно сгорали в плотных слоях атмосферной мантии планеты. В заключении то, что осталось, прочертило в вечернем небе черный след, а потом упало в океан, вызвав цунами по всему восточному побережью единственного материка.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1080
Замечания : 0%
4. Каникулы с пришельцем 16+
Антон единственным из четвёрки видел приземление космического странника. Просто Димыч ещё вечером выцыганил палатку в личное пользование. Мол, любовь-морковь у них теперь со Светиком, всё по-взрослому. А он другу ещё спасибо скажет, потом. Ленка ведь в своей берлоге одна осталась, а дурной пример заразителен.
Если бы! Больно нужен первой красавице группы круглолицый увалень, у которого, в отличие от трепача Димки, ни кубиков пресса, ни хорошо подвешенного языка! Ей наверняка таких же болтунов-спортсменов подавай, а это не к нему. Это бог подаст.
На большом речном острове они жили вторые сутки. Готовили встречу однокурсникам-байдарочникам, возвращающимся из похода. Антона в команду не взяли по причине слабой физподготовки, Лена не успела из-за пересдачи экзамена по биохимии, а её лучшая подруга Света осталась так, за компанию. За ней, прицепным вагоном, Димыч. Отмазался от участия по какой-то надуманной причине и не прогадал.
Несмотря на тёплое одеяло, свежий воздух и великолепный звёздный полог, уснуть не получалось. Влюблённые вели себя тихо, но воображение никто не отменял. И оно изгнанника не разочаровало, добавляя вздохи и стоны к каждому лесному и речному шороху. Вконец озлобившись под утро, Антон встал и, хмуро посмотрев на серые догоревшие угли, поковылял к ближайшим тёмным зарослям.
Оттуда и увидел, как серый холст рассветного неба процарапала жёлтая дуга. На секунду стало светло как днём, по яркой траве побежали резкие тени. Затем вдали глухо ухнуло, и из-за верхушек деревьев фонтаном взметнулось несколько быстрых голубых искр. Одна из них, увеличиваясь на глазах, полетела прямо на Антона. От испуга запутавшись в длинных широких шортах, он рухнул в мокрую от росы траву.
Тихое утро огласилось воплем.
– Твою ж мать!
В небо взвились перепуганные чёрные птицы. В лесочке за лагерем упала высокая берёза. Последняя, конечно, не от крика: её скосила синяя искра.
Вбежав в маленький лагерь, Антон обнаружил, что его возглас поднял всех обитателей.
– Что случилось, наши приехали? – сквозь щель клапана оранжевой девичьей палатки выглянуло заспанное, но не менее от этого симпатичное Ленкино личико.
– Не обращайте внимания, дамы, наш Антоша городской человек. Зайчика увидел, или фазана, вот и перепугался с непривычки, – послышалось из второй, ярко-зелёной.
Протрещала «липучка», наружу вылез кучерявый улыбающийся Димка. Одетый, по своему каникулярному обыкновению, лишь в плавки. Взглянул на друга с напускным осуждением, словно через воображаемый лорнет, и продолжил фиглярство.
– Объяснитесь, любезнейший Антон Леонидович. Что за шум, а драки нету?
– Ребята, вы такое проспали! Метеорит взорвался, только что, в середине острова! – Антон перевёл дух. – Один осколок полетел сюда, чуть-чуть нас не зацепил. Здоровенную берёзу снёс! – он показал рукой в сторону поверженного дерева. – Я сразу в МЧС звонить, а связи нет!
– Зря звонил, не делай так больше, – друг перехватил его ладонь, вновь нацелившуюся нырнуть в карман. – Надо посмотреть на твой осколок. Вдруг его продать можно. Знаешь, сколько стоит настоящий метеорит?
– Сколько? – заинтересовалась Света. Она высунулась из-за Димкиной спины, непривычно растрёпанная и до шеи закутанная в тонкое одеяло.
– Много! – инсайдерскими подробностями Димыч общество не осчастливил.
– Мальчишки, а он не может быть радиоактивным? – уточнила осторожная Лена.
– Маловероятно, – сказал Антон. – Но я бы всё равно туда не ходил. Странно он летел. Приземлился по кривой траектории, и лишь затем разлетелся на фрагменты. Как кассетная боеголовка.
– Считаешь, инопланетяне? – ехидно спросил Димыч, посмотрев на Антона. – Нет, правда?
– Скорее, космонавты что-нибудь уронили. Например, ступень недогоревшую. Хотя и с этим вариантом неясно, – упорно повторил инициатор переполоха. – Не должен неуправляемый объект так себя вести!
– А мы вот сейчас пойдём к той берёзе и посмотрим. Учти, нашим ещё сутки против течения грести. Вот и будет чем пока заняться.
Лена, уже одетая в короткие джинсовые шорты и белую обтягивающую майку, сбежала по тропинке, разрезавшей обрывистый берег, к реке. Вскоре оттуда донёсся её звонкий голос:
– Ну что вы тормозите, народ! Чистим зубы, бреемся, кому надо, и вперёд, пока мы первые!
***
Лесок встретил охотников за небесными камнями полутёмной сыростью и утренними голодными комарами. Торсом Димыча насекомые брезговали из принципа, девушек спасала косметика, поэтому в большинстве своём кровопийцы пикировали на незащищённые икры Антона. Ему то и дело приходилось приседать и сшибать присосавшихся аэровампиров звонкими шлепками. Руки мигом стали как у маньяка.
– Эта, что ль, берёза? – спросила выбежавшая вперёд Лена.
Лежащее дерево выглядело не отломленным, а аккуратно отпиленным. Срез пня полуметровой высоты был зеркально гладким, словно его долго и тщательно полировали.
– Молодцы инопланетяне, чисто работают, – прокомментировал Димыч, – а где оно, «Нечто»?
– Наверное, это был ледяной метеорит, точнее, его осколок, – произнёс Антон, озираясь по сторонам. – Срезал дерево, и растаял.
И точно, никаких следов, вроде выжженных пятен и воронок, не наблюдалось. Нормальный берёзово-осиновый редкий лес, со своими лесными влажными запахами. К центру острова, куда угодил небесный гость, он переходил в сосновый.
– Жалко! Значит, и другие части нет смысла искать, – протянула Лена. – А что за «нечто», Дим?
– Ужастик, фильм восьмидесятых годов. Его переснимали потом, но первый страшнее вышел. Про антарктическую станцию, там замёрзшего пришельца раскопали. Инопланетяшка, само собой, оттаял, и давай в людей вселяться! Те не знают, кто свой, кто нет. Перебили друг друга, станцию взорвали, ну это как водится. Весёленькое кинцо, гляньте!
– Вспомнил, видел. То есть, рассказ читал, – кивнул Антон, удачно прихлопнув подбородком особо наглое насекомое.
– Между прочим, – оживился он вдруг, – разумное зерно в сюжете есть, в плане вселения в другие существа. Можно развить.
Предположим, есть в галактике цивилизация, решившая проблему бессмертия. Естественно, ей становится мало своей системы. Тут бы и начать экспансию. Но, представляете межзвёздные расстояния? Пока долетишь, сто раз помрёшь. Радиация ещё, всевозможная… Мало того, неизвестно, подойдёт ли тебе место, к которому ты так долго летел!
Решение следующее. Законсервировать своё сознание на материальном носителе и швырнуть на автоматическом корабле в сторону потенциально подходящей звёздной системы. Железке всё равно, сколько она пропутешествует.
А по прибытии, либо использовать местный разумный вид, переписав его мозги, либо проапгрейдить какую-нибудь неразумную животинку, либо, это самое долгое, создать подходящий организм с нуля, из универсального прототипа.
Вот и летят по космосу аппараты-захватчики, этакое звёздное перекати-поле. Наткнутся на планету, заполонят и двигают дальше…
– Такое я тоже читала, не помню автора, старая книжка, – сказала Лена, примащиваясь использовать свежий пенёк в качестве сиденья. – Уй! Оса! На осу села! Или на пчелу! Блин, в такое место цапнула, что не увидеть!
– Я гляну, – великодушно предложил Димыч, – заголяйся!
– Я вот кому-то так гляну, – пригрозила Света, – ослепнет! Так, оба, отвернули свои кобелиные глазенапы!
– Негоже отвергать помощь, ежели она от чистого сердца, – Димка демонстративно отвернулся и лёг на живот. – Будущий врач не должен стесняться собственной задницы. Если она у него хотя бы наполовину такая же чистая, как моё сердце, – последнюю фразу он произнёс громким театральным шёпотом и не замедлил получить пинка от подруги.
Антон плюхнулся рядом, не забыв прихватить длинную ветку. Ею он наугад отмахивался от продолжавших докучать комаров.
– Тебя бы проапгрейдить, хвост отрастить, – задумчиво произнёс Димыч и ненадолго замолчал. Но вскоре, не выдержав, громко крикнул, чуть ли не другу в ухо:
– Ау, девчонки, есть прогресс? А то мы скоро отсыреем, захиреем и потеряем товарный вид!
– Пару минут потерпеть не можете, слабаки, – отозвалась Света.
– Что там у меня, нашла жало? – жалобно спросила Лена.
– Прикинь, у неё там жало! Удивительный человек-пчела! – прыснул Димка. За ним не удержался и Антон.
– А ну, заткнулись! – Света сбавила тон. – Нет никакого жала. Больше похоже на укус овода, ерунда! Вернёмся в лагерь, напомни, зелёнкой смажу.
***
Хотя спать пришлось вновь на улице, Антон отключился сразу. Сказались предыдущая бессонная ночь и накопившаяся усталость: сразу после завтрака все они побежали купаться и не покидали пляж до вечера. Проснулся от чьего-то присутствия. Открыв глаза, увидел Лену, подкладывающую в почти затухший костёр сухие ветки.
– А то замёрзнешь совсем.
– Спасибо. Не спится?
– Страшно почему-то. Утром про пришельцев болтали, теперь уснуть не могу, тревожное предчувствие какое-то. Хотела погулять, к реке сходить, а там обрыв, ещё загремлю вниз, темно.
– У меня фонарик есть, идём. – Антон зашарил рукой под курткой, вторую ночь служившей ему периной.
– Здо́рово! С тобой не страшно.
От неожиданного комплимента Антон расплылся в чеширской улыбке. В темноте всё равно не видно.
Узкий луч выхватывал из тьмы то клок белого предутреннего тумана, то куст, похожий на приготовившееся к прыжку чудовище, то тонкую травинку, тень от которой превращалась в натянутый поперёк тропы канат. Поэтому Лена то и дела прижималась к своему надёжному защитнику, это было приятно.
– Давай немного тут постоим, на обрыве, – сказала девушка, когда они остановились. – Здесь красивая местность.
– Красивая? Здесь? Не видно же ничего!
– Берег немного видно, светает. А дальше… Можно представить, что это Стикс. Слышишь плеск волн? Переплывёшь по тёмной воде на ту сторону, и забудешь, кем ты был…
– Жуть какая, – у Антона пробежали мурашки по спине, а лопатки под футболкой непроизвольно передёрнулись.
– Я весь день про то существо думала, из фильма. Про «Нечто». Как оно проникает в меня, делает меня собой. Не постепенно, а как-нибудь мгновенно, сразу. Секунду назад это ещё я, и вдруг космическая тварь, со своим неземным разумом. Кто знает, что я стану делать, изменившись! Сможешь представить?
– Ну, наверное, убивать людей?
– Это ещё зачем?
– Но ты ведь захватчик!
– Я не так захватываю, – улыбнулась девушка, затем повернулась к Антону и мягко поцеловала его в губы. Затем, на мгновение замерев с каким-то застывшим лицом, оттолкнула парня и резким движением стянула с себя майку, попыталась сделать то же с шортами. Ничего не вышло.
– Застёжку заело, помочь? – прошептал Антон, боясь поверить в происходящее и удивляясь собственной наглой деловитости.
Девушка, зарычав, с силой стянула шорты с бёдер, не расстёгивая. Затем прыжком повалила Антона и тем же дикарским манером освободила от мешающейся одежды.
– Лена, ты меня пугаешь! Мне нравится, но… Скажи что-нибудь!
Лена, сомкнув губы, яростно покрутила головой. Затем одним движением села сверху.
– Ленка… Вот ты бешеная! Я же ни с кем ещё… А-а-а!
Когда случилось то, что должно было случиться, Антон прикрыл на мгновение веки. А открыв, увидел в блестящих глазах Лены, отражающих бледный рассвет, какое-то странное отчаяние.
– Ну что ты, глупенькая! Всё хорошо, мы теперь всегда-всегда будем вместе… – залепетал он, ничего не понимая, но стараясь успокоить.
Девушка ударила его кулаком в горло. Антон опешил больше от неожиданности, удар вышел по-девчоночьи слабым.
Но Лене хватило этой задержки. Вскочив со своего любовника, она кинулась прочь, вдоль обрывистого берега.
– Ты куда? Сумасшедшая! Сорвёшься!
Не получив ответа, Антон, тоже не одеваясь – некогда, помчался следом. И почти догнал беглянку, когда кромка обрыва внезапно подломилась и поехала вниз.
***
Рядом с его лежащим телом, наполненным болью, плескались воды Стикса. Или Леты? Разница казалась важной. Сейчас приплывёт Харон, ему ведь платить надо, чем? Антон попытался нашарить в кармане шорт монетку, но нащупал лишь голую кожу. Грязную и липкую.
Приоткрыв глаза, он разглядел обрывистый поросший кустарником склон – рассвело уже окончательно. Ого, высоко! Ещё хорошо, что скатился, а не упал напрямик. И не на полметра дальше, в реку.
Правая нога выглядела страшно перекрученной и распухшей. Стопа провисла. Точно, перелом, со смещением, и бог знает, с чем ещё. Недавнее прикосновение разожгло в ноге настоящий костёр.
«Спасибо, что живой, – утешил себя он и тут вспомнил: – Ленка! Что это с ней такое случилось?»
Антон сделал пару попыток позвать на помощь, неубедительных даже для него самого. Не был уверен, что хочет быть найденным в таком виде. Вот если бы собраться с силами и доползти до одежды…
Но долго лежать, изображая выброшенного на берег кита, не пришлось. Раздался звук шагов, и напротив глаз возникла пара стоптанных кроссовок.
– Один есть, живой! – громко крикнул Димыч в сторону обрыва.
Затем, сев рядом на мокрый песок, спросил:
– Ленка где, она тоже свалилась? Одежда ваша на обрыве валяется. И не только верхняя, ага!
– Не знаю, как раз за ней гнался, когда упал, – проскрипел Антон.
– В смысле? Вы что, ролевуху устроили? Не догоню, так согреюсь? Не моё, конечно, дело…
– Мы просто стояли, разговаривали. Поцеловались…
– Гм, к этому шло, я в лесу ещё заметил, как она смотрела, когда ты про пришельцев разглагольствовал…
– Дай сказать! Не шло ничего никуда. Она вдруг на меня кинулась, как дикая кошка! А после… секса сразу же бросилась в сторону…
Антон осёкся, соображая.
– К месту падения метеорита она помчалась, напрямик, как я сразу не понял! Это здесь вдоль реки получается, а дальше, если сохранять направление, примерно туда и выйдешь. Надо её найти, пока не случилось чего. Она ведь так и рванула, голой!
– Нервный срыв, однако. Сессия недавно была, сдала не с первого раза… – предположил Димка.
– Или нейроинфекция. Помнишь, что-то её укусило в лесу?
Послышался шорох песка, и над Димычем выросла Света. Увидела, в каком виде и состоянии Антон, и глаза её стали абсолютно круглыми. Он попытался прикрыться, но движение отдалось такой кинжальной остротой, что перехватило дыхание и потемнело в глазах.
– Не шевелись, дурак, сперва кости зафиксировать надо! Димка, а ты главный идиот, лясы точишь! Бегом в лагерь, придумай, из чего сделать носилки и шины!
– Ты бы хоть отвернулась, Свет, – взмолился Антон.
– А вот хрен! – Девушка сверкнула глазами. – Я теперь твой врач, без вариантов! Куда Ленку дел, злыдень?
– Здесь я… – тихо, на грани слышимости, раздалось сверху. Над обрывом показалась Лена, вполне одетая, насколько Антон мог разглядеть. – Ребята, у меня проблема!
– Спускайся, приёмное отделение здесь, – не оборачиваясь, бросила Света. Она в этот момент как раз пальпировала ногу Антона, отчего тот шипел и чертыхался сквозь зубы. – У нас тоже в некотором роде проблемка! А именно, закрытый перелом правой большеберцовой кости, со смещением. Твой парень свалился с обрыва, в курсе?
– Он не… Сейчас спущусь!
– Погоди, чистой воды принеси, и вообще, что найдёшь, тащи! И этого моего искателя поторопи, сколько можно ждать!
***
Мобильная связь так и не восстановилась, и робинзонам пришлось опереться на собственные силы: свернуть лагерь и двигаться в направлении парома, наискосок через весь здоровенный остров.
Антона, водрузив на самодельные носилки, тащили по извилистой тропе, стиснутой колючим кустарником. С одной стороны оструганные жерди сжимал качок Димка, навьюченный ещё и вещами, с другой – Света с Леной. Одну из палаток и большинство припасов, приготовленных для торжественной встречи, припрятали на старом месте.
Доро́гой много говорили, пытаясь разобраться в происшедшем.
– …До метеорита я не добежала. Меня как будто заново включили, и я смогла вновь контролировать тело. Поняла, что нечего мне там делать, ещё и в таком скоромном виде. А возвращалась долго, избегала открытых мест. Вдруг рыбаки или грибники какие попадутся, или того хуже, дети, стыда не оберёшься!
И я же не знала, что Антон сорвался. Просто в какой-то момент перестала его слышать. Решила, отстал. Переживала только за себя, вдруг так и останусь под контролем альтернативной личности.
– Скажи, а целовала ты его сама, или твоё второе я? – хитро поинтересовалась Света.
Антон насторожился, вслушиваясь, хотя ответ, казалось, уже знал.
– Я… А всё остальное, не я. Извини, Антон. Мне было очень страшно, меня и сейчас всё это пугает до безумия. Боюсь, что оно вернётся. Не хочу стать новым Билли Миллиганом.
– Рэпером? – удивился Димыч. – А что, мысль! Подумай хорошенько, деньги лопатой будешь грести!
– Не издевайся, пожалуйста, Дима, ты прекрасно знаешь, о ком я. О самом известном человеке с множественными личностями.
Уже начало темнеть, когда кавалькада подошла к причалу. Паром, по закону подлости, оказался на противоположном берегу.
– Эхой, на Титанике! – заорал Димка. – Хорош дрыхнуть, у нас больной!
– Бесполезно, нет там никого, опоздали, паромщик уже дома, – сказала Света, отвернувшись от реки и разглядывая в последнем свете закатного солнца свежие мозоли на руках. – Придётся здесь ночевать, ставь палатку. Хотя нет! Иди за дровами, сперва Антона у костра разместим.
– Мне переплыть, раз плюнуть, здесь самое узкое место.
– Так я тебя и отпустила! Один допрыгался, а второй, чувствую, доплавается. А и доплывёшь, что, сможешь угнать паром? – Света вздёрнула облупившийся нос. – Ждём до утра, я сказала!
К ночи у Антона поднялась температура, и Лена дежурила у его постели. К сожалению, обезболивающих у будущих медиков не было, и даже приготовленное к праздничной встрече спиртное осталось в старом лагере. Отвлекать от мучений приходилось разговорами.
– Не переживай, я совершенно не жалею о случившемся, – шептала девушка в ухо больному, приятно касаясь губами. – Я ведь всё чувствовала, хоть и не сама собой управляла. Мы обязательно повторим, и не раз, когда ты выздоровеешь!
– Представляешь, Антоша, – говорила Лена чуть позже, пытаясь найти смешную тему для разговора, – я, когда всё утро пробе́гала, такой аппетит нагуляла, что страшно было остальным признаться. Вскрыла потихоньку килограммовую банку тушёнки и в одного умяла! А теперь, ты не смейся, опять есть хочу.
– Смотри, разжиреешь, будешь как я, – пугал Антон в ответ, сквозь стиснутые зубы, – и никто нас друг от друга не отличит.
– Отличит, у тебя лицо вон какое умное! И никакой ты не толстый! Ну, может, самую малость. Полежишь немножко, поболеешь, совсем стройняшкой станешь.
За лёгкими разговорами Антон не заметил, как боль притупилась, и он наконец заснул.
***
Утро оказалось поздним и ярким. Их временный лагерь гудел от голосов и непонятных звуков.
– Чпок! Хлюп! – раздавалось где-то совсем рядом.
– Смотрите, последнюю вскрыл! Лопает, аж за ушами трещит! – комментировал Димкин голос.
– Ему плохо не будет, в таком возрасте? – в голосе Светы слышался явный испуг. – Может, всё-таки отобрать?
– Ему хорошо, Светик! Это ведь он, тот самый! Классический человек, неудовлетворённый желудочно! – снова Димыч.
– Ребята, мы Антона разбудили, – это уже Лена. – Ты как себя чувствуешь, сможешь повернуться? Смотри!
Повернув голову, он увидел странную картину. Рядом с распахнутой клетчатой сумкой, содержащей их продуктовый запас, прямо на траве сидел голый малыш. Обычный человеческий ребёнок, месяцев двух-трёх от роду. Мальчик. Необычным было поведение младенца. Двумя руками он не по-детски крепко сжимал банку тушёнки, вытряхивая содержимое себе в рот и быстро сглатывая. Рядом валялась ещё пара банок, пустых, среди таких же пустых изорванных пакетов. Из-под сахара, соли и муки, судя по рассыпанным остаткам.
– Итак, спящий проснулся, теперь у нас есть кворум, – провозгласил Димка. – Будем решать новую проблему, проблему из проблем, я бы сказал. Слово предоставляется молодой маме. Не бойтесь, люди, она заглотила флакон успокоительного и теперь может участвовать в дискуссии как разумный гомо сапиенс, прошу извинения за тавтологию. А топор и ножи мы со Светиком спрятали!
– В смысле, маме? Какой топор, ножи? – опешил Антон. – Что тут вообще творится?
– Стоп. В порядке очерёдности. Давай, Ленка, просвещай опоздавшего.
Лена как-то смущённо произнесла, глядя мимо Антона:
– Я тебя сейчас, конечно, шокирую, но этот мальчик, он наш с тобой ребёнок.
– Как это, я что, год проспал? – перебил Антон.
– Нет, наш сын родился два часа назад. И растёт теперь не по дням, а по часам. Как князь Гвидон.
– С чего ты взяла, что он наш?
– Ну уж поняла. Да сам посмотри, вылитая твоя копия!
– А по-моему, на Ленку больше похож, – встрял Димыч, – уши, и вообще…
– Не мешай, – оборвала его Света. – Пусть Лена быстренько расскажет всё как есть, а то такими темпами парень скоро окрепнет и сделает отсюда ноги.
– Хорошо. – Лена взглянула на Антона. – Помнишь, я тебе вечером говорила про страшный голод? Так вот, я потом опять вставала, съела перед сном столько, что представить сложно. Ну, не столько, конечно, как наш малыш, но не особо от него отстала. Легла спать. Мне приснилось, что я беременна, на последнем месяце. Проснулась, пошла пить, и вдруг вижу, что это не сон, у меня действительно огромный живот! Даже сознание потеряла от шока. Очнулась, а малыш уже от меня ползёт, медленно так перекатывается. Представляешь, сам родился, пока я без сознания лежала! И пуповина сама отвалилась. Решила, что сошла с ума, и до галлюцинаций дошло. Как я кричала! А ты не слышал, спал беспробудно.
Пока наши прибежали, пока поняли, что случилось, он до продуктов добрался. Рос поначалу, как воздушный шарик, съест немного, подрастет, съест ещё, опять подрастет.
– Как та юпитерианская корова, из «Электроника», – вновь вклинился Димыч, но, остановленный колючим взглядом подруги, демонстративно закрыл рот обеими руками.
– Я считаю, это дело рук пришельцев, – так же безмятежно продолжила Лена. – Они как-то форсировали рост эмбриона. Вопрос только, зачем?
Антон помолчал, собираясь с мыслями. В отстранённом подходе Лены что-то было, похоже, это не давало ей скатиться в истерику. Метод явно стоило взять на вооружение.
– По-моему, я понял, – стал рассуждать он. – Метеорит, то есть инопланетный космический корабль, это автоматически управляемая система, робот. Искры, которые я видел, это капсулы, высадившие в радиусе действия основной станции миниатюрных посредников, тоже роботов. Вероятно, они радиоуправляемые, неспроста у нас исчезла мобильная связь, это банальные помехи.
Действуют машины пришельцев так. Ищут подходящий организм, берут под контроль и ведут к кораблю. Это базовая программа, простейшая, на уровне использования рефлексов. Вторая, хотя по значению, конечно, первая, при первой же возможности произвести зачатие и ускоренное развитие зародыша. Память новорождённого, она ведь как чистый лист. И конечно, она куда лучше подходит для вместилища чужого разума. Лакомый кусочек для пришельцев… К счастью, дистанционно матрицу инопланетянина не вживить, поэтому заражённых и тащит к кораблю.
– Но меня ведь отпустило, я даже не дошла! – Лена сжала кулаки.
– Отпустило, когда в твоём подконтрольном роботу организме развился эмбрион. Не рассчитала немного железяка. После этого механизм контролировал лишь твой метаболизм, для многократного ускорения течения беременности. А теперь под полным контролем малыш. Смотри, его поведение абсолютно функционально. Он только ест и растёт. Усваивает практически всё, ни кала, ни даже мекония не видать. Когда закончится еда, то, наверное, сможет питаться травой.
– Или нами, – сказал Димыч, – как пушкинский красногубый вурдалак!
Антон фыркнул.
– Нас ему при всём желании не догнать, ползком-то! До каннибализма не дойдёт.
– Я бы не питал иллюзий, – стоял на своём друг, – вдруг нам здесь придётся задержаться? Расслабимся, потеряем бдительность, а голодный мальчонка тут как тут! Говорил, поймать его надо и связать, а ты, Ленка, сразу за топор хвататься! Через мой труп, через мой труп!
Ого, кое-что интересное из утренних событий Антон пропустил! Представив, как его (да, уже его!) Лена, вооружившись топориком для рубки дров, защищает ребёнка от собственных друзей, он взглянул на неё с каким-то новым опасливым уважением. В их будущей семейной жизни, которая не за горами и даже не за пригорками, ему явно не стоит забывать, на что способна супруга.
Лена зыркнула на Димку и уже собиралась что-то сказать в ответ, но как раз в этот момент ребёнок, всё с тем же пустым взглядом, дрожа и шатаясь, встал на ноги. Сделал маленький шажок, другой, третий. И вдруг засеменил пухлыми ножками в лес.
– Ловите его, быстрей! – закричал Антон. Но все уже и так неслись за маленьким стайером, оставив больного наблюдать за развитием событий.
Первым добежал, конечно, спортсмен Димыч. Правда, и девушки отстали максимум на пару шагов. Антону было хорошо видно, как друг подхватил малыша и как тот, извернувшись, укусил преследователя за запястье.
И тут по берегу разнёсся настоящий, неподдельный плач ребёнка-грудничка!
Антон мгновенно сообразил, что случилось. Пришелец посредством укуса перешёл к его другу. А ребёнок стал обычным очень маленьким мальчиком. И сейчас Димка схватит его и ринется к кораблю со всей доступной чемпиону курса скоростью. Действовать нужно быстро. Какой кошмар, что он лежачий, и не может ничем помочь! Интересно, сколько времени требуется для подчинения, учитывая, что машина изучила человеческий организм досконально?
– Димка, ты понял? – закричал Антон что есть мочи, привстав, насколько мог; по ноге с готовностью разлилась боль. – Робот в тебе, вот-вот возьмёт под контроль! Лена, Света, надо быстро его обездвижить! Бегите сюда, к верёвкам!
Дошло до всех на удивление быстро. Лена подхватила вопящего сына на руки, и все трое понеслись к палатке. Света извлекла откуда-то нож, отрезала от растяжек пару кусков, Димыч с готовностью вытянул вперёд соединённые запястья…
И вдруг одной рукой схватил подругу за горло, а другой разодрал её жёлтый сарафан сверху донизу. Мелькнула незагорелая грудь, почти такая же красивая, как у Лены.
«Приоритетная программа, завести ещё одного ребёнка, – понял Антон, – машина больше не видит в окружающих угрозы и считает, что успеет. Я лежу овощем, Света поймана и полузадушена, а Лена занята сыном.
Хотя, даже если бы и не была занята, не сможет она справиться с сильным, подконтрольным роботу парнем…»
Но оба, и машина, и Антон, ошиблись. Недооценили девушку. Та не стала терять времени. Полсекунды – аккуратно положить вопящего малыша в траву. Четверть секунды – поднять брошенный Светой туристический нож. Неуловимое мгновение – тюкнуть Димку в затылок его тяжёлой рукоятью.
– Я же мать! – радостно крикнула Лена Антону, по одному отдирая пальцы Димки от шеи Светы.
Вскоре одержимый лежал, связанный по рукам и ногам. Очнулся он быстро и теперь молча извивался в верёвках. Под вспотевшей кожей всё сильней наливались мощные тёмно-синие вены. Антон с жалостью смотрел на друга и вдруг заметил на его напряжённом запястье маленькую точку, блеснувшую металлом.
– Вижу! – закричал он. – Робот! Он выходит, люди, очень быстро, термос и пинцет!
Успели они в последний момент. Извивающаяся проволочка волосяной толщины была ухвачена неумолимым косметическим инструментом Светы и брошена в стальной термос, клетку Фарадея не хуже прочих.
Лицо Димыча сразу приняло осмысленное выражение.
– Вот это да, – прошептал он сдавленным голосом. – Рассказать кому, не поверят!
***
– Нужно решить, что делать с этим, – Света ткнула пальцем в сторону термоса.
– Можем взять с собой, – предложил Димка, – через металл этой пакости не пробраться.
Друг-студент впервые за эти дни надел рубашку и брюки, решив, вероятно, что ссадины от верёвок его не красят.
– Откуда ты знаешь? – негромко спросила Лена, качая уснувшего малыша. Она так и стояла на отдалении, явно не собираясь приближаться к опасному предмету ближе, чем на несколько метров. – Думаешь, инопланетяне не додумались снабдить робота элементарным сверлом?
– Если у робота и был бур, он им не сможет воспользоваться, – сказал со своего ложа Антон. – Слишком миниатюрная конструкция, вряд ли в ней есть место для автономного источника питания. Думаю, он получал энергию от радиоволн, а мы перекрыли им доступ.
– Но ты не можешь этого знать точно! – заспорила Лена, – закопаем заразу, и дело с концом.
– Конечно, закопаем, но по другой причине. Пришельцы вряд ли полные идиоты, наверняка предусмотрели самоуничтожение аппарата в случае захвата. И выпрыскивание наружу какого-нибудь убойного токсина. Наше счастье, что у термоса герметичная крышка!
Сказано – сделано. Димыч отгрёб дымящие головни костра в сторону, выкопал складной лопаткой ямку и впихнул в неё термос.
– Вот, а теперь угли на место. По крайней мере, не нужно обозначать «могилу».
– А этим что скажем? – осведомилась Света, показывая на противоположный берег.
Там теперь что-то происходило. У причала стоял грузовик с брезентовым защитным верхом, а по трапу парома поднималась группа людей в камуфляже. Вскоре затарахтело, труба выпустила клуб чёрного мазутного дыма, и плавучая платформа, двигая перед собой гладкую широкую волну, резво пошла к островитянам.
– Предлагаю ничего не говорить, – предложила Лена шёпотом. – Мы просто туристы, возвращаемся из-за травмы Антона. Это ведь, – посмотрела она на остальных, – так и есть. Пусть ловят пришельцев сами, если хватит сноровки. Не хочу в подопытные кролики. Мне, то есть нам, ещё сына растить!
– Согласен, – произнёс Димыч, глядя, как военные, не дожидаясь окончательного сближения, прыгают, один за другим, на причал. – В любом случае советую никому не рыпаться и не делать резких движений. Целее будем.
– Значит, молчим? – тихо уточнила Света и кивнула самой себе. – Как рыбы.
Антон думал, что это действительно было бы здорово, прямо сейчас вернуться после перенесённого кошмара в привычный понятный мир. Вылечить ногу, удивить родителей ребёнком, снять с Леной квартиру. Жить, наслаждаясь простым человеческим счастьем. Растить сына, вон он какой у них выдающийся, с первых часов жизни.
Своим молчанием избежать пожизненного карантина или чего похуже.
Жалко, что не получится.
Прибывшие не знают, что их ждёт. Они пришли разгонять туристов и искать метеорит, а наткнутся, обязательно наткнутся, на подчиняющих сознание роботов. Вряд ли пленённый в термосе был единственным, каждая из капсул-искр могла выпустить легионы волосяных «проволочек»! Все эти самоуверенные вооружённые бойцы станут управляемыми пришельцами вооружёнными бойцами. Как говорится, почувствуйте разницу. Звёздная зараза в мгновение ока распространится на всю планету. Человечеству настанет конец.
Антон поднял руку, привлекая внимание командира.
На Лену он старался не смотреть.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1080
Замечания : 0%
5. Имя им – легион
- Да не сдох он!
- Точно тебе говорю!
- Барзут, не приближайся!
- Зуб даю, тварь сдохла!
Барзут остановился в двух шагах от невообразимого скопления чёрных щупалец, сжавшихся в кокон. Вытянутая тень скафандра легла поверх инопланетного отродья, не так давно разворошившего лагерь. Поработив почти весь персонал и не сумев попасть в единственный уцелевший модуль, отродье словно заснуло. По высказанным не так давно предположениям жар Тихо – местной звезды – должен разрушить скорлупу кокона и выжечь отродье изнутри, однако теорию стоило проверить. Ситуация осложнялась эллиптической орбитой Тихо-2, единственной планеты в системы, на которую высадилась их экспедиция. Довольно скоро Тихо-2 отдалиться от солнца, и окружающая их пустыня сменится буйными джунглями. Сезон дождей был не за горами.
- Давай-ка сюда огнемёт, Мелехин, - уверенно сообщил Барзут в микрофон. – Пора с этим заканчивать.
В наушниках послышался обречённый голос второго пилота:
- Зарядов не осталось…
- Посмотри в кладовой.
- Смотрел и не раз. Последние мы израсходовали, когда отбивали медблок.
- Чтоб тебе на Плутоне жить, - ругнулся Барзут и невольно, со злости, пнул отродье ботинком.
Одно из щупалец внезапно дрогнуло и стремительно обвило ногу астронавта выше колена. Барзут неистово закричал. Второе щупальце, казавшееся мёртвым, сомкнулось кольцом на лодыжке другой ноги, и Барзут упал от рывка.
- Мелехин!
- Я сейчас, сейчас…
- Да чтоб тебя, помогай!
Барзут не видел, но уже догадывался где сейчас его ноги. Правое колено болезненно хрустнуло, от резкой боли он замычал. В наушниках была какая-то возня, донеслось шипение клапанов входной двери.
- Мелехин!
- Подожди, ещё немного…
Барзут услышал знакомый сигнал герметизации блока и понял, что его экспедиция только что завершилась. На стекло шлема шлёпнулось склизкое щупальце, закрыв зеленоватое небо недавно открытой планеты.
- Сукин ты сын…
С ногами творилось что-то неладное. Их давило и выворачивало, жутко хрустели кости, лопались жилы и рвались сосуды. От болевого шока Барзут перестал дышать. Щупальце, накрывшее шлем, проломило стекло и забралось внутрь.
Мелехин, наблюдавший как посреди безжизненной пустыни отродье расправляется с его бывшим напарником, осел на пол и тихо заплакал. Вернулся к окну он лишь когда всё было кончено. Отродье чёрным мешком лежало на прежнем месте. Ветер занёс в пространство между модулями мёртвый куст и прогнал через лагерь – как знак, что здесь всё по-прежнему. Песок уже заметал останки скафандра.
Спустя неделю облака плотным ковром затянули небо. Просветы сужались, мир темнел, всё чаще были слышны отдалённые раскаты.
Мелехин, сидя за столом, ковырял пластиковой вилкой порцию суточного рациона. Ядовитые, как ртуть, мысли наполняли сознание. Он поднял голову, чтобы в очередной раз посмотреть на бесплодную равнину, растянувшуюся на мегапарсеки в любую сторону, но увидел лишь размытое её подобие. Поверх бесцветного песка текли настоящие реки. Небо в тот же миг прочертила извилистая трещина, грянул самый настоящий гром, да так оглушительно, что астронавт выронил вилку.
Он обвёл взглядом крохотное пространство модуля, подскочил и прижался к окну. Отродье лежало на прежнем месте, но форма его изменилась. Защищающий тело кокон развалился на части, и Мелехин едва не вскрикнул, увидев среди месива склизких щупалец лицо Барзута. Глаза погибшего астронавта были широко раскрыты и смотрели прямо на модуль.
Мелехин, судорожно сглотнув, отступил от окна и обречённо рухнул в кресло. Неужели его ждёт подобная участь? В угнетённом воображении тотчас всплыла картинка взлётного модуля, в полсотни километров на север. Мелехин закусил губу. Добраться бы… Но слабенький голос надежды безжалостно задушили реалии: аварийный маяк не исправен, ровер сломан, зарядов для огнемёта не осталось, пятьдесят километров в непригодной для дыхания атмосфере, и отродье, убившее восьмерых, по-прежнему в лагере… А он выжил потому, что всегда держался от твари подальше. Так что же делать?
- Идти, - сказал Мелехин вслух, сам удивившись возникшей внезапно решительности. – Тридцать километров не смертельно. И подальше гуляли.
Через пару дней сборы были закончены. В заплечный ранец поместились два суточных рациона и гибридный ключ, на случай, если придётся открывать контейнеры и заблокированные панели. Большего Мелехин брать не решился. Он настроил скафандр, почистил и зарядил использованные батареи.
За короткое время, что астронавт провозился со снаряжением, поверхность разительно изменилась. В буйный рост пошла неизвестная растительность. Тонкие зеленоватые стебли раскидистыми пучками тянулись к солнцу, стараясь перегнать друг друга. Равнина внезапно зашевелилась от ветра. Что принесёт эта стремительная метаморфоза, Мелехин мог только догадываться, он в последний раз оглядел жилой модуль, ставший настоящим убежищем, и вышел наружу.
Верхняя ступень, ступень ниже, последняя, Мелехин ступил на ставшую мягкой землю... и в тот же миг ногу обволокло щупальце. Астронавт осознал свою участь не сразу, лишь спустя пару шагов, когда от резкого рывка словно бы споткнулся и рухнул на землю. Сверху внезапно навалилось тяжёлое, а тело словно оказалось в объятиях питона.
- Тварь! – выругался Мелехин. – Да будь ты проклят!
Попытки вырваться ситуацию не улучшили. Наоборот, астронавт всё больше ощущал себя мошкой, замотанной в кокон. Но… был ещё жив. Даже скафандр оставался целым. Отродье как будто медлило с расправой.
Минуты растягивались до планетных орбит, часы превращались в парсеки, а день обернулся мучительной вечностью. Пленённый астронавт бился в агонии неопределённости относительно своей судьбы, пока оставались силы. А потом он лежал и смотрел, как на зелёный стебель из лужицы выползает сегментированное мохнатое тельце. Отделившись от воды, личинка застыла. Долгое время ничего не происходило, пока тельце личинки словно не лопнуло по шву. На свет сперва выползли тонкие мелкие крылья, следом появилось длинное брюшко на тонких лапках, а чуть позже поднялась голова с колким хоботком. Мелехин с трудом признал в этом чудовище дальнего родственника земного комара, только здешний был как минимум раз в пять крупнее.
Подобная картина творилась и на соседних стеблях. С трудом повернув голову так, чтобы видеть хоть краешек неба, Мелехин с изумлением обнаружил, что здешний воздух просто кишит насекомыми. Отродье тем временем решило устроиться поудобнее. Щупальца сдавливали конечности, одно заползло под горло и затянулось петлёй. Мелехина объяла волна предсмертного ужаса, он задёргался из последних сил, дышать было нечем…
… как хватка внезапно ослабла, придавившая к земле тяжесть куда-то исчезла. Отдышавшись и перекатившись на бок, астронавт пробовал встать, не веря в удачу. Боковым зрением он уловил склизкую тёмную массу, пробирающуюся сквозь траву прочь от модуля. Лошадиных размеров комары кидались на отродье и впивались хоботками. Многие, набравшись дурной крови, сразу умирали. Но атаки не прекращались, отродье дёргалось, извивалось, не находя себе места.
Мелехин злорадно ухмыльнулся.
Однако, временем насладиться маленькой победой астронавт особо не располагал. Пора было убираться. Впереди лежал долгий путь до взлётного модуля через затопленные низины и пологие гребни. Тридцать километров бездорожья в незнакомой местности. Борьба только начиналась.
Он брёл, держа взглядом единственный ориентир – тусклую звёздочку, упорно не сдающуюся в плен хищным облакам. Путь оказался не таким мучительным: помимо топких заросших низин попадались извилистые участки сухой земли, Мелехин сохранил немало сил, тщательно выбирая дорогу в зарослях. И всё же, к рассвету, усталость взяла своё. Каждый шаг отдавался болью в спине, едкий пот ссаднил кожу, скафандр не справлялся с отводом тепла. Дышать становилось всё труднее.
Однако эти проблемы были незначительные. Как-то, забравшись на пологий гребень, Мелехин оглянулся, просто, без всякой мысли и от увиденного едва не лишился остатков сил – в сотне метров позади, неуклюже переваливаясь, брело отродье. Поддавшись панике, Мелехин побежал, надеясь оторваться, но быстро выдохся и дальше побрёл, всё время оглядываясь. Отродье действительно отстало, но уже через пару часов расстояние снова было прежним.
К полудню он еле передвигал ногами. Оглянувшись, астронавт увидел всё ту же картину – чёрное месиво щупалец и конечностей неустанно брело следом. Тогда Мелехин сделал то, чего боялся всё это время – остановился. Отродье, сделав пару шагов, в свою очередь остановилось тоже. Мелехин, призадумавшись, побрёл дальше – отродье двинулось следом. Он остановился ещё раз, и отродье сделало тоже самое.
- Ты не собираешься нападать, - проговорил Мелехин хриплым голосом. Догадка пришла неожиданно. – Ты хочешь найти модуль…
С высокой уверенностью астронавт мог сказать о неспособности отродья думать самостоятельно, однако неизвестным образом тварь извлекала из жертв обрывки воспоминаний, упорядочивала и делала выводы, возможно, используя мыслительные способности своих жертв. Догадку подтверждала голова Барзута, изредка выплывающая на поверхность тёмного скопища щупалец и отростков. Таким образом напрашивался вывод – оно знает куда направляется последний выживший…
Мелехин вдруг ужаснулся от мысли, что тварь нападёт, едва на горизонте покажется вытянутый конус ракеты. Он еле удержался от мысли отщёлкнуть крепления шлема и вволю надышаться здешним воздухом. Но руки даже не пошевелились в ответ на ментальные образы. Увы, убить себя он не мог…
Комары тёмным облаком кружили над тварью. Под тёмной оболочкой отродья перекатывались волны и сгустки, сгоняя надоедливых насекомых. Всё тело подрагивало, шевелилось, из места на уровне груди на Мелехина непрестанно смотрел уцелевший глаз астронавта. Казалось, именно злоба и ненависть стянули лицо в безобразную маску.
Мелехин завалился на плоский камень, вытянул ноющие от судорог ноги. От недоедания и усталости болело всё тело. Глаза закрывались сами. Он бы точно провалился в забытье, если не внезапный хруст поблизости… Кошмары, было забытые, вернулись с удвоенной силой. Мелехин вскочил с бешено колотящимся сердцем.
Барзут стоял в луже, придерживаясь единственной рукой за стебли. Вторая представляла собой ампутированную по локоть культю со свисающими лоскутами кожи. Тело – почти как у человека – покрывали множества язв. Самым пугающим было лицо: искажённое гримасой страданий, оно больше всего напоминало прежнего товарища. Лишь ноги – обрубки, переходящие в тёмные щупальца – выдавали ложность представшего образа. Комары скопищем сидели на плечах и груди, раздувались от тёмной крови и замертво падали, уступая место новым.
- Мелехин, - проговорил Барзут застывшими губами, - скоро мы полетим?
Оно даже говорит, как астронавт! Мелехин едва не сошёл с ума, замотал головой.
- Почему? – прозвучал безжизненный ответ. – В модуле достаточно тяги… Мы могли отправиться прямо сегодня.
- Мы никуда не отправимся!
- Жаль. Я надеялся улететь как можно раньше…
Барзут пошатнулся будто от слабости. От Мелехина не укрылся факт, что комары доставляют отродью немало проблем, оно заметно теряет силы.
- Мы никуда не отправимся, - повторил он чуть тише, но увереннее прежнего. – Мы подождём.
Мелехин брёл, пока не стемнело. Он всё выглядывал на горизонте тонкий конус ракеты и готовился сразу свернуть в сторону. Но ракеты всё не было, а Барзут неустанно шёл следом. Усталость наконец свалила обоих. Мелехин остановился первым и сел прямо посреди болота, на крохотном пятачке сухой земли. Где-то за спиной в воду свалилось нечто тяжёлое. Мелехин вяло оглянулся, но увидел лишь убегающие по воде мелкие волны. Глаза прикрылись сами. Во сне его трясло, швыряло, таскало, будто он падал в самую глубокую пещеру и в падении задевал стены.
- Ты предал меня, - прозвучало из темноты, - оставил умирать…
Сквозь глухоту сна внезапно пробился тонкий гул, сразу переросший в тяжёлое гудение. Головы коснулись словно десятки булавок, кожу на шее проткнуло будто шприцом. Мелехин в панике замахал руками, разгоняя напавших, и внезапно осознал, что водит перчатками по лицу, по волосам, трёт место укуса на шее…
Раскрыв глаза, он увидел перед собой Барзута. Тот стоял, бледный, будто лишившийся всей крови, на губах застыла болезненная ухмылка:
- Отведи нас к модулю, - хрипло сказал он, выронив из руки обломки шлема.
Восемнадцать процентов кислорода, азота почти восемьдесят, углекислый газ, аммиак, водяные пары – вспоминал Мелехин данные зондов. Теоретически он мог дышать без средств защиты, но биологи опасались местных вирусов и бактерий, обитающих в почве, выход без скафандра запрещался даже на короткое время. Однако неустойчивость иммунной системы к здешних вирусам не имела значения, ибо Мелехин едва не сошёл с ума комариных нападок… Он практически бежал по болоту, размахивая руками, а отродье под видом Барзута преследовало, не отставая.
Взбежав на маленький гребень, Мелехин наконец увидел вытянутый корпус взлётного модуля. Тот длинной сигарой торчал на каменистом возвышении, в окружении нескончаемого болота. Со спины и чуть в стороне послышались тяжёлые шаги. Мелехин, не оглядываясь, возобновил бег. До цели оставалось меньше километра. Он преодолел их, надсадно хрипя. Воздух будто выжигал лёгкие, а тело выкручивало судорогами. Когда до ступеней подъёмной лестницы оставалось менее сотни шагов, Мелехин почувствовал небывалый прилив уверенности. Не обращая внимания на тучи комаров, облепивших голову и шею, он одолел оставшиеся метры и практически навалился на лестницу. Металл приятно холодил пальцы. Это ощущение было родным, чем-то близким – он бы никогда не подумал, что металл может быть настолько приятным. Астронавт карабкался по лестнице, пока не оказался у люка. Затворная рукоять тяжело сдвинулась в сторону. Мелехин пробрался в отсек и заблокировал доступ. Полчаса ушло на то, чтобы сбросить остатки скафандра и ещё полчаса он провёл в отсеке дезинфекции, смывая всю дрянь, налипшую за время экспедиции.
Часами позже, после непродолжительного отдыха, оказавшись в кресле пилота, Мелехин первым делом запустил обзорные камеры. Место взлёта было свободным от препятствий, модуль стоял устойчиво, как в день посадки. Три камеры фиксировали тучи москитов, фуражирующих над быстро разливающимся болотом. На четвёртой москиты практически затмили изображение. В центре их скопления каталось по земле, бешено извиваясь, бесформенная чёрная масса, пытаясь отбиться от постоянных нападок. Мелехин, почесав распухшую от укусов шею, вызвал на монитор данные зондов, пробормотал:
- Двести шестьдесят земных дней – пекло, пятьсот сорок восемь – оледенение, и сто тридцать два – тропики. Мда, несладко тебе придётся. И самое гадкое главное – никуда ведь деться…
Он перевёл тумблеры блокировки в нейтральное положение и плавно надавил рукоять мощности. Модуль дрогнул, затрясся, давление вжало астронавта в кресло. На камерах обзора стремительно удалялась буйно заросшая травой поверхность.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1080
Замечания : 0%
6. Легион 2.
Я сел за компьютерный стол, скрипнув старым деревянным стулом.
«Что, приятель, решился? Приступим?» - удивленно перемигивались зеленые огоньки модема.
«Приступим», - устало согласилось мое отражение в черном квадрате монитора. Рука потянулась к кнопке пуска.
- Милый, ты же только с работы, ты даже не поел, - она стояла у входа в мою комнату, опираясь плечом на дверной косяк. Из одежды - только татуировка над правой ключицей в виде звездочки, да очки. Стильные строгие очки, удивительным образом подчеркивающие насмешливое любопытство в карих глазах.
- Г… кхм… - в горле у меня образовалась пустыня. И мелкие раскаленные песчинки осыпались прямо в трахею.
-Не хочешь есть?- тонкие брови изогнулись, изображая удивление. Гостья прошла к не застеленному дивану, ничуть не стесняясь своей наготы . И мой взгляд упрямым ослом следовал за каждым ее шагом.
- Ну тогда давай поваляемся.. - тонкая ладонь разгладила складки на простыне. - Давай же, тебе совершенно необходимо отдохнуть! День был тяжелым, да еще этот скандал на складе. А компьютер подождет, он и так три месяца ждал, ничего с ним не случится.
Розовый язычок провел по четко очерченным губам, возвращая им влажный блеск. Незнакомка легла на бок, приподнялась на локте. Стекла очков вспыхнули желтым, отражая свет настольной лампы. Я встал и даже сделал пару шагов к дивану. Как-то неожиданно навалилась усталость прожитого дня, клубясь туманной хмарью в душе.
- Вот подремлешь, и нужно будет за дочкой в садик идти, а там и жена с работы придет, у тебя столько дел сегодня милый, а ты за компьютер… - изящные пальца подчеркнули правильный овал груди, слегка задевая выпуклость соска. Спустились вниз по линии живота, скользнули над бедром. Я сглотнул, в комнате стало очень жарко. Проклятый диван убивал своей неотразимостью.
- Но я обещал… - сдавленное горло слушалось с трудом. Она рассмеялась, запрокидывая голову, раскидав черный уголь густых волос по плечам.
-Кому? Милый, кому ты обещал?
-Себе... - было почти невозможно оторвать взгляд от тонкой красивой шеи, от изящных изгибов ключиц и черной звезды над одной из них, от напрягшихся сосков, от... Смех превратился в хохот, чистый, искренний, по-детски звонкий.
- Милый, ну обещал, так никто ж не спросит!- отсмеявшись, она вновь посмотрела на меня. На щеках ее играл нежный румянец.
-Никто не спросит, а мы никому не скажем, - незнакомка подмигнула, одаривая меня приятной улыбкой.
Я отступил к столу, шумно вздохнув горячий воздух.
- Ну да, с самого себя спрос небольшой, - я сел, а девушка вскочила. Длинные волосы упали на ее грудь, скрывая соблазнительные подробности от моего взора.
- Только вот от небольшого спроса обещание никуда не девается.
И я остался один в комнате. Настольная лампа покорно освещала беспорядок на моем столе.
Включив компьютер я откинулся на спинку стула. Тихо жужжа, процессор принялся оживлять монитор. Чернота экрана сменилась картинкой рабочего стола. И тут мир моргнул.
-Рыжий! Должен быть обязательно рыжий! Без рыжих никак, понимаешь?!
«Жеванный крот!» -подумалось мне, пока я пытался понять, что происходит.
Я стоял в очереди. Да, да! В длиннющей очереди посреди пустыни. Бежевый песок кутался в покрывало пронзительно-голубого неба. Песок был тут повсюду, струился прямо в тапочки, скрипел на зубах, обжигал горячим дыханием ветра. Передо мной находился тощий высокий старик в сером драповом пальто и шерстяных черных брюках. С шеи дедушки дохлой змеей спускался пестрый вязанный шарф, а у ног притаился огромный чемодан. Кожаный коричневый и очень потрепанный. Честно говоря, от одного взгляда на одеяние старикана меня бросило в пот. А за моей спиной увлеченно спорили двое мужчин. Я бы назвал их близнецами, если б не разница в возрасте. Оба бриты наголо, в длинных рубахах из хлопчатобумажной ткани с широкими рукавами, без воротников и поясов. Тот, что по-старше, кричал на более молодого о необходимости рыжих. Молодой же раздувал ноздри тонкого горбатого носа, упрямо сводил губы в одну линию и молчал. Это выводило старшего из себя, голос его становился все громче и заглушал все остальные разговоры.
За «близнецами» стояла девушка в купальнике и огромных солнечных очках, далее - мальчик лет восьми, с вполне себе настоящей ламой, и еще, и еще . Очередь казалась бесконечной. Людской поток брал свое начало от горизонта и уходил вдаль, куда мой взор уже не мог проникнуть.
-А ваша-то где?- я не сразу сообразил, что обращаются именно ко мне. Выцветшие серые глаза старика внимательно оглядывали меня с ног до головы.
-Что, простите?- за спиной спор разошелся не на шутку, и мне приходилось почти кричать.
-Ну, моя вот, - старик пнул ногой огромный чемодан, важно утопающий в песке. - А ваша где?
-Я не знаю, о чем вы говорите, - капли пота неприятно щекотали мне лопатки.
-Ну как?- лоб собеседника пошел волнами морщин от удивления. - Про идею я говорю, про что ж еще-то?
Тонкий нос, седой пух над ушами и борозды, что оставляет время на людской коже. В серых глазах простой интерес.
-У этого вот этот, орущий, - продолжал мой собеседник. «Орущий», между прочим, уже нависал над своим близнецом-оппонентом, готовый, кажется пустить в ход кулаки. Я подошел ближе к дедушке, стараясь держаться боком к спорщикам. «Какая-то агрессивная идея...» Я еще раз посмотрел на ее создателя. Парень смотрел на свое постаревшее отражение, слегка отклонившись назад, чтобы не соприкасаться с ним носом. Смотрел прямо в глаза. Что-то неприятное шевельнулось в моей груди, с удивлением я понял, что завидую этим двоим.
-О, а вот, похоже, и ваша!- обрадованный дед тыкал куда-то вверх. Прямо над моей головой нависло Нечто. То ли облако, то ли туман. Меняя очертания, перекатываясь в пространстве, это явление напомнило мне мыльный пузырь. Я сделал еще один шаг назад и во время. Пузырь лопнул, и к моим ногам шлепнулся моток цветной ткани. Кажется, впервые за все это время стало тихо. Из-за спин ближайших моих соседей выглядывали лица тех, кто стоял подальше. Разговоры стихли. Цветастый комок зашевелился и совершив невероятный кульбит превратился в карлика. Одет коротыш был в разноцветную рубаху с бубенцами, шелковые шаровары и большой шутовской колпак. Вокруг зашевелились, зашушукались, мальчик прыснул в ладонь, а его лама презрительно выпятила нижнюю губу. Карлик же принялся ходить колесом и зыбкость песка ничуть его не смущала.
-Это что же… - чувствуя, как горят мои уши, пробормотал я. - Выходит моя идея - это карлик-шут? Да к тому же, - тут я пригляделся к довольной физиономии лилипута, — косоглазый?
-Ну... что смогли… - философски протянул старичок с чемоданом, пряча в морщинах улыбку.
Ой, как же мне в этот миг стало стыдно! Никто уже не смотрел на меня и на карлика, выделывающего невиданные акробатические пируэты, за спиной опять возобновился спор, где-то надрывался плачем ребенок. А я стоял, как оплеванный. А мне то казалось, что идея ого-го! Что она способна души перерождать! А тут... «Может, ошибка какая? Не мог же я такое создать?» Я уж хотел опять обратиться к дедушке, который потерял теперь к нашему разговору всякий интерес, но тут карлик подкатился ко мне и довольно больно пнул по лодыжке. Охнув, я не задумываясь отвесил злобному лилипуту оплеуху, да такую, что шутовской колпак звякнув всеми бубенцами сразу, слетел с его головы . Карлик подобрал головной убор, отряхнул от песка, и не глядя на меня, побрел прочь от очереди. «Ну и вали! Вали! Стыдоба-то какая!». Я едва не выкрикнул это вслух, но за спиной разразились такой отборной бранью, что я поперхнулся словами.
- Вы не могли бы выяснять отношения потише! - я со злостью уставился на мужчин в египетских одеждах. Злость была гнилой, она пахла обидой и знанием, что обижаться нужно только на себя.
- Мне так проще, - молодой создатель бритых мужчин-идей, спокойно посмотрел на меня. В карих глазах не таилось насмешки. Я огляделся: никто в очереди, насколько хватало моего взгляда, не был один, старик, присев на корточки, гладил раздутые бока своего чемодана; что-то маленькое и светлое, похожее на искры, вилось над головой женщины, что стояла перед ним; за спиной спорили. Сплюнув вязкую слюну, я решительно зашагал за своим карликом. Ветер еще не успел затерять в равнодушной зыбкости песчинок его маленькие следы. Шута я нагнал совсем быстро, держа колпак в руках маленький мужчина сидел на ближайшем бархане, глядя вдаль.
- Я не хотел, - сказал я. - Ты вообще не виноват.
Карлик поднял голову. «Да косоглазый, да шут, да и не молод уже» - говорило его молчание, а золотое кольцо в левом ухе подмигивало на солнце при каждом «да». «Но я хочу увидеть мир, а мир должен увидеть меня, только тогда ты сможешь двигаться дальше». Горячий ветер подхватил наш молчаливый диалог и понес его над бежевой гладью, разрывая на отдельные фразы.
Процессор гудел потревоженным ульем. Я моргнул, сознание все еще находилось там - в бесконечной пустыне, а пальцы уже шуршали клавиатурой. Белый лист «Ворда» распахнулся перед моим невидящим взором.
- Офонарел?- громыхнуло прямо над ухом. Подскочив от неожиданности, я оглянулся через плечо. На меня, скрестив руки на груди, смотрел мой бывший одноклассник. Повзрослев, он превратился в довольно симпатичного мужчину, в дорогом костюме и с сигаретой в зубах. Под моими ногами опять был песок, но песок иной, плотный бордовый. За нашими спинами круглыми рядами тянулись скамьи для зрителей. Сомнений не оставалось - мы находились на стадионе, и летний вечер сумерками ложился на наши плечи.
- Не, ты реально шизоид! - продолжил мужчина в костюме -Тебе что мало тогда было? Выплюнув сигарету, он зачем-то наступил на нее лакированным ботинком. А мне вдруг стало стыдно стоять перед ним в своей потертой футболке и вылинявших шортах, еще и тапок продырявился, зараза.
-Ты ж как перекати-поле, то за одно схватишься, то за другое. Ты ж ни один свой замысел до конца не доводишь!
Я молча разглядывал ноготь своего большого пальца сквозь дырку тапка.
-Ты и писал-то один лишь раз, помнишь, как над тобой весь класс-то ржал? Чего ты удумал-то? Не майся фигней, занимайся работой! Да кому твои писюльки на хрен упали? - насмешка в кривой ухмылке моего одноклассника. Чудилось, что мужчина стоит не в костюме, а в набедренной повязке и поясе. Миг, и модные ботинки сменились на толстые обмотки, закрывающие верх ступни.
- Да с таким корявым языком, что у тебя, только отчеты по товару писать, приятель!
Слова - оружие, слова - удары. Слегка присев, мужчина двинулся по кругу, стараясь держаться меня в центре этого круга.
-Да кому ты что доказать-то хочешь? Пусть этим профессионалы занимаются! - он прыгнул, занося для удара свой гладиус.
- Я хочу попробовать!...- я отступил на шаг, и меч просвистел рядом с моим плечом.
- Да тебя даже малолетки засмеют… - противник ухмыльнулся, вздернув верхнюю губу, - куда ты лезешь?
-Я буду учиться, этому можно и нужно учиться, - мне удалось увернуться еще от одного выпада, но на этом удача моя кончилась.
- Тут талант нужен! Куда ты, червяк бескрылый, в небо намылился?- боль была не сильной, но в носу что-то хрустнуло, слова застряли, вылетая вместе с сиплым дыханием из открытого рта, новоявленный гладиатор саданул меня кулаком В под дых. В последний момент я на чистом упрямстве и злости вцепился в его колени, и мы оба упали на землю.
-Я, - кулаки мои молотили куда попало и попадали чаще по земле, раздирая в кровь костяшки.
- Должен, - бывший одноклассник, а теперь враг, уворачивался от беспорядочных ударов, силясь скинуть меня на землю. Меч он почему-то отбросил. Злость во мне переплавлялась в ярость, клокотала в горле, прибавляла сил.
- Попробовать!
Гудение процессора, белый лист на экране. Свет настольной лампы и отдаленный шум автострады за окном. Несколько мгновений я пытался успокоить бешено скачущее сердце. Закрыл глаза, глубоко вздохнул, живот откликнулся голодным урчанием.
Много их было, до этого и сейчас. Страхов, сомнений, внутренних насмешек. Считай, целый легион...
Открыв глаза, я провел рукой по лицу, пальцы мои легли на клавиатуру, затем принялись стучать послушными кнопками, и на белом листе появились первые строки. Первые строки моего романа
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.-
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1080
Замечания : 0%
Голосование щас Олли откроет B) :D :)
(А то я чет не понимаю как тут голосовать))
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 595
Замечания : 0%
Цитата 11.2 Читатели, не участвующие в дуэли, должны давать аргументированные отзывы по каждой работе и голосовать за ТОП - 3 т.е. выставлять баллы (пример: 1 место Рассказ **** - 3 балла. 2 место Рассказ *** - 2 балла. 3 место Рассказ ***- 1балл. )
11.3 Дуэлянты обязаны дать аргументированный отзыв по каждой работе своих соперников (если дуэль анонимна - то и по своей работе, либо голосование участников становится закрытым) и проголосовать, составив ТОП-3. Голосовать за себя запрещено.
Голосование открыто до 17.05.17 включительно
|
Группа: НАЧИНАЮЩИЙ
Сообщений: 17
Замечания : 0%
Голос за 1.Единственный из представленных здесь рассказов он соответствует теме.Потом его просто интересно и приятно читать.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1080
Замечания : 0%
ΑικατερίνηΚαπλαζζ, Это мосс-дуэль, тут нельзя проголосовать за 1-го и все, + надо дать аргументивное развернутое мнение. (см. выше, там все написано)
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 830
Замечания : 0%
Karnaukhova_Alina, покуда тишина здесь, аки на Олимпе в банный день, можно я авторов поугадываю, ась?;)
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 79
Замечания : 0%
マスター, угадал - плюс 0,5 за каждого к зачетным цифрам ;)
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 830
Замечания : 0%
Вайсард, ну да!)) я об этом. Заместо "обязаны дать аргументированный отзыв по каждой работе своих соперников", угадайка, во будет весело!
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 575
Замечания : 0%
Здесь же можно кусками отзывы выкладывать? Я проголосую потом уже.
Текст 6
Начало - «За миллиард лет до конца света». Только у Стругацких сцена соблазнения не вызывает чувства неловкости.
Понравилась пустыня и очередь. Я и про мальчика с ламой хотела бы подробности узнать, и про горячих близнецов, и про рыжего (не Вайнгартена, случаем?)
Писательские страхи и сомнения, извините, сочувствия не вызвали. Право слово, я уж решила, что герой кнопку атомного чемоданчика нажать собирается, а тут – через боль, страдания, сомнения, приняв аскезу и отрекшись от мирской жизни … ГГ написал первые строки своей нетленки.
И на фига, зная, что он будет крив, стар и ужасен – браться именно за роман?
Про образность ничего не скажу. У автора свое видение. Ну, там… диван убивает своей неотразимостью. Пусть убивает.
Текст 5
Бог мой, мне казалось, правилу «Не подходить к дохлой твари» следуют уже даже сценаристы фильмов ужасов. Но ведь штампище же. ШТАМПИЩЕ.
Мне было интересно следить за передвижением героев к модулю и гадать, кто будет первым. А еще я реально ждала какой-то финальной схватки: если не Мелехина с отродьем, то Мелехина с Мелехиным, совестью своей то бишь. Друга-то он реально слил, несмотря на множество оправдывающих факторов. А в результате – герой стартанул и благополучно спасся. И спать, наверное, спокойно будет... Или покусанная шея на что-то намекает? Но это уже как бы за пределами текста.
Имя им легион – это про комаров?
"С ногами творилось что-то неладное. Их давило и выворачивало, жутко хрустели кости, лопались жилы и рвались сосуды". Какая прелесть
|
|
|
