|
|
|
Масс-Дуэль №674
|
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1080
Замечания : 0%
Сусел Гномоед представляет масс-дуэль! Еееее  ArtoMSN vs volcano vs Черный vs Вайсард vs マスター vs Чосер. Форма - проза.Сроки написания - до 28.04.2017 включительно. Жанр - свободный. Тема - Имя им легион.Дополнительно условие - в произведении должно фигурировать Нечто. И перекати-поле.До 20 000 знаков максимум. Но лучше написать в районе 10-15-ти, чтобы читателей не мучить  Работы присылать мне на почту Alina.Karn21@yandex.ru Удачи писъятели!
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1080
Замечания : 0%
1. Имя им Легион
И тьма веков не сможет скрыть сияющего солнца©
Его создало оно. Именно оно его и создало. Оно его создало в себе. Но он этого не знал. Он просто стал быть, и быть равно так же, как не быть – не знал разницу. Разницы и не было. Для него не было. А оно стало им. Но он им не был. Он не был им. Он не был.
В бесконечности, познавая границы, всего и вся, он оставался лишь тем, кем его создали. Этим был ограничен. И в свободе выбора, познавая возможности, он оставался лишь тем, зачем его создали. Ни большего, ни меньшего не мог.
И вот, однажды – и единожды, оно было вынуждено предоставить ему самого себя самому себе. Оно неизбежно должно было стать самим собой, что возможно было бы без него. Но без него это возможным не было. Оно и повело его из себя, и путь его был бесконечным. Путь был бесконечным. Путь был. Был…
***
Она сидела на берегу, на камне черного с вкраплениями базальта, отколотого водами океана от высочайшей скалы знаний. Пряла искрящийся прибрежный песок и ткала парус странствий. Она была всегда, хотя сама о том и не знала – знала о том лишь скала, но та молчала. Молчала бы всегда, но, когда океан раскалывал скалу на глыбы, а время толкло глыбы в песок, молчание можно было соткать в шепот, в крик или даже вопль, в песню или спокойную речь – ветрам. Она и ткала. Ткала всегда, насколько себя помнила, и, когда ткала, тогда и помнила. День на побережье был ночью, но ночь не была ночью – ночь была днем, на то оно и побережье. Да, оно и было побережьем. Оно часто наблюдало за ней, как она ткет паруса, как песчинка к песчинке сливаются искры в радужное сияние золотой нити творения. Оно ведь не было ею, никогда не было. Не было никогда ею. Никогда ею. Никогда не было. Не было…
***
Он не ждал. Он просто не знал, что такое ждать, он просто был. Мягко ступая по прибрежному песку, наслаждаясь его прочностью, в отношении вод океана, умиляя взор мерцанием многоцветья искр песчинок, ощущая умиротворение игрой преломления, пребывал в сладчайшей полудреме. С каждым шагом, накатывая на берег, встречал всегда новое созвездие искорок, принимающих его нежным приветствием всплеска сияния в водах океанской волны. Шаг – волна, еще волна – и еще шаг. Да, шел волной, он и был океаном. Океаном был он. Был…
***
Парус был готов. Вплетенные ею узоры и канва света переливались откликом своим вольным собратьям – песчинкам на берегу. И те, улавливая свежие лучики, собравшихся в путь, желая удачи в дороге, отвечали покинувшим их, сами не понимая почему. Важно было лишь зачем. А зачем – они знали.
А она, затаив радость, сглаживая горечь предвкушения разлуки с ним, преподнесла ему искуснейший полог познаний себя – парус странствий. И он, млея лишь осознанием ее заботы о нем, принял дар, преклонив колено. Так легла волна на песок. Так всбурунились воды. Так изогнулась прибрежная коса. И именно тогда нахлынул ветер, который и отправил всех в путь. И океан уже шел не волной, а по волнам. И океан уже стал не океаном, а… – впрочем, это ему и предстояло познать: кто он?
Но, чем дальше парус уводил его от берега, его обновленным, тем безбрежнее он обновленный и становился, и тем больше и необъятнее становилось лазурное, полое своей бесконечностью небо. Оно укрывало путника. Да, это было оно… Овевая своим томным, зовущим вдаль молчанием. Оно безмолвствовало. С любопытством взирая в начало начал его странствия. И настала ночь. Побережье уже настолько отдалилось, что лучезарность его скрылась из виду, и парус, одиноким перышком млечного свечения, дарованного ею, устремился в неизведанное. Унося их с собою: небо – взором, странника – всем своим существом.
Оно видело его с высоты недосягаемости, видело единственной лучезарной точкой, в огромном пространстве мглы, казавшейся оттого вечной. А оно вглядывалось в него, под ним, всем своим нутром желая проникнуться и ощутить его. Познать его сущность, отправившегося в неизведанное и, возможно, роковое путешествие. Он же был незрим – являясь по сути уже парусом, не выказывал ни малейшего признака себя самого. Ведь что есть парус, как ни отражение чьего-либо влияния на него? Совершенно зависимый, хотя и от него зависело увлекаемое им, то, что он покорно тащил самим собою в направлении, но не им выбранном. У паруса не было выбора. И выбором не владел и он – отдавший свою сущность парусу. Выбора не было. Не было…
***
Она осталась на побережье. Продолжая исполнять свое призвание, продолжая этим самым свое существование, когда сама и породила себе такое призвание. Ткать паруса из песчинок, истолченного временем знания небытия, сколотых со знания бытия камней. Каждый камень особенный, каждая песчинка оригинальна и неповторима, каждый парус из ее рук индивидуален. Знала ли она, для кого теперь творит? Знала скала, часть знала каждая песчинка, нужное ему знал парус, она же была в неведении. Слепое неведение любви. Благое неведение. Она была в неведении. Она была. Была…
***
В бескрайней мгле ночи парус следовал курсом, задаваемым ветрами. Южный ветер, укачивая, проводил странника из своих владений. Предоставив его своему врагу испокон века северному ветру. Мрачное безмолвие сменилось леденящим душу ворчанием. Поднимался циклон – северный ветер всегда был недоволен собою, и смута этого недовольства взвихрила пространство океана бурей. Волны, когда сущность его их покинула, взбунтовались и громадами взвинчивали парус в омуте своей дикой страсти. В страсти движения, в страсти бытия – в необоримом импульсе жизни к самой жизни. Ветер бил парусом, отхлопывая – отчеканивая ритм жизни океана. Новой жизни, жизни его без него. Океан стал самодостаточным, стал самим в буйстве северного ветра, оберегая себя.
И только парусу была видна вся мощь древних вод бытия. Бросало нещадно. Сводило кругами в водоворот и, чуть ли не поглотив до дна, выбрасывало мгновенной стрелой в определившемся невзначай направлении. Но это и было движением. Это и было путешествием. Это и было следованием по пути. По пути, как и все, неисповедимому. Это и было движением. Это было. Было…
***
Оно первым увидело материк. Крутящийся на ветру и подбрасываемый волнами парус осветил некий, покрывшийся пятнами оттененного его света, берег. Берег тверди, пребывающий раньше во власти безмолвия и тьмы, разрастался песчаными барханами в бликах прильнувшего к нему странника. Но путешествие не было завершено. Наоборот, новая земля предвещала необычное для него продолжение пути. Но как? Он замер в замешательстве. А небо продолжало не только безмолвие, но и бездействие. Оно с любопытством взирало, чем этот путь обернется. Берег новой земли был пологим, пусть и барханный, но без наличия скал, камней. Земля хранила ее дар – так же – неведение.
Что может быть более ценным?.. Да, она и была этой новой землей. Она и была ею. Она была собой. Была…
***
С берега, к которому он причалил, навстречу проникающему вдаль земли свету его, вырвался из мглы восточный ветер. Немного поиграв друг с другом, в своеобразном приветствии вихрем, северный и восточный ветер расстались. А в их вихре парус свернуло клубком. Этот неожиданный и опять же новый свой облик был принят им с беспечностью. И, если и встревожилось оно, непредвиденным для себя событием, то… Впрочем, непредсказуемость здесь была ни только предсказана, но и предопределена.
Парус принял удобный для продолжения пути вид. Сотканные песчинки так жестко сжало, что они невольно прижались друг к дружке еще сильнее. Источаемый ими свет в нем вспыхнул ярче. А структура, сотворенной ею парусины, обрела строение сетки замкнутых на себя звеньев лучезарных жил – густых нитей. Светящийся увязанными друг с другом нитями шар обдало ощупью восточного ветра, и понесло вглубь мглистой степи. Слепой ветер снова вел лучезарного. Перекатываясь вверх вниз и, пружиня, подпрыгивая мячиком, он в очередной раз вкушал новую ипостась. А вместе с ним вкушало небо… Не было преград, ведь ветрам они неведомы, а значит и шару, гонимому восточным ветром вдаль. Не было сомнений, ведь ветрам и они неведомы, а значит и шару, гонимому восточным ветром вдаль. Не было сомнений преграде. Не было и преградой сомнение.
Не было…
***
Небо, безмолвно вглядываясь в диковинный, светящийся ею сотканными песчинками, шар, невзначай оглянулось в себя. И ее взору предстала поразившая ее своим великолепием картина. Откликом ему – странствовавшему внизу, на тверди бытия, в непроглядной сизой мгле ночного пространства вспыхнули и пылали мириады точек. Небо увидело себя звездным. На мгновение, позабыв о страннике, оно вкушало счастье своей голографии. Этим оно обрело свое бытие. Но в тот же момент он угас. Восточный ветер потерял его, не смог нащупать той упругости света, сотканного ею там, в небытие ее неведения. Шар остановился, ударившись в глубине новых земель в кучу таких же – угасших оглядкой небес. А число их теперь стало достаточным… И имя им стало по числу их. А оно, ощутив себя вновь собою, возвращая взор свыше, к своему творению, однажды и единожды молвило:
– Да будет свет!
И вспыхнула молния. И возгорелся вселенский костер. Воспылали все лучезарные, угасшие на своем пути, в одном месте. Оно восхитилось великолепием свершения! Вобрало пышущие жаром пламенные шары в себя, отчего они и стали самим собой, но теперь самодостаточным, и поспешило к ней. Водрузить к ее ногам новую скалу. Остановившееся время вновь начало свое движение – принялось за свою работу. Оно уже могло благословить в поход нового путника. И оно было готовым вновь воскресить в грядущем новый легион лучезарных детей своих, сбившихся с пути по оглядке. Оно было готовым. Оно было… .
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1080
Замечания : 0%
3. Legio Exemptus.
Семь лет назад машины
Пришли из космоса, чтобы истребить нас.
Но человечество не сдалось,
И, пролив реки крови, превратило истребление в войну.
Теперь же близок час, когда мы
превратим войну, в победу.
Генерал Седрик Дюраан Старший.
Пустыня… темно-рыжая, словно застарелая ржавчина. Редкие изломанные скалы выстроились вокруг пустоши, будто древние стражи. Сухой горячий ветер бьет в лицо Зобеку, принося с собой запах крови. Константин боится. Он дрожит от страха так же сильно, как и три тысячи человек вокруг. Три тысячи согнанных на убой пленников. Зобек чувствует себя полностью разбитым, изничтоженным изнутри. Будучи простым школьным учителем, он никогда в жизни не испытывал такого страха. Единственное что удерживает его от нервного срыва и животной паники – близкие люди, для которых он должен оставаться сильным.
Зобек чувствует, как женская рука сильнее стискивает его ладонь. Это Елена, любовь всей его жизни, она здесь, с ним, как и их дочь по имени Вера. Семья – сокровище Зобека. То единственное, ради чего он все еще готов жить. Больше всего Константин желает, чтобы ни Елены, ни Веры, не было в этом страшном месте.
Блестящие на беспощадном солнце столбы ограждают огромную площадь пустыни. Они словно текут, переливаются, генерируя синеватые поля силового ограждения, не дающие пленным бежать. Зобек видит, как подстегиваемый ветром комок перекати-поля, подскакивая, катится в сторону ограждения. Дотронувшись до энергетических полей, кустарник беззвучно испаряется, не оставив и следа. Отсюда нет выхода.
Вокруг шум, плач, стенания, паника. То тут, то там, в огромной толпе возникает давка, уносящая десятки жизней тех, кто не смог устоять на ногах.
Паника быстро пресекается надзирателями. Двухметровые бронированные машины-гуманоиды расталкивают людей. Они безмолвно ломают кости, крушат черепа, пытаясь принудить своих рабов к повиновению. Их блестящие хромированные доспехи запачканы кровью.
- Все будет хорошо, мои милые, мы вместе, а значит… все будет хорошо, - шепчет Зобек, прижимая к себе жену и дочь.
Лена плачет, Вера нет. Девочка смотрит куда–то отсутствующим взглядом огромных зеленых глаз.
Автоматоны - надзиратели оттесняют небольшие группы людей в отдельные энергетические загоны. Там их уже поджидает другая каста машин. Тощие, словно скелеты, эти механические существа, прозванные палачами, вооружены острыми клинками вместо рук. Тонкие фосфоресцирующие механодендриты змеями тянутся из тел палачей, оплетая их жертв.
Зобек видит, как палач окутывает щупальцами человека. Мужчина кричит, бьется в конвульсиях, пока механические отростки тянутся к его шее, голове, проникают в рот, уши, глаза. Отточенным машинным движением автоматон пронзает жертву своими лезвиями, отчего светящиеся механодендриты вспыхивают еще сильнее, словно высасывая из умирающего последние капли жизни. Мертвое тело падает на красный песок, и процесс повторяется. Снова и снова, десятки машин продолжают истреблять сотни пленных с неутомимостью фабричного конвейера.
Неожиданно люди вокруг Зобека начинают кричать еще громче. Паника достигает своего пика, когда хромированные исполины толкают их в один из загонов. Давка невыносима. Зобек всеми силами пытается удержать Веру и Елену рядом. Он видит, как ближайшие к палачам люди попадают в их страшные щупальца. Лена кричит, плачет, просит Зобека сделать что-нибудь, Вера молчит. Константин прижимает дочь к себе, пытается протиснуться сквозь толпу. Он тянет за собой Елену, подальше от жестоких машин.
Неожиданно сильный удар. Настолько сильный, что Зобек даже не чувствует боли. Он обмякает, теряя свою семью. Их уносит человеческая масса, туда, где находятся автоматоны - палачи. От удара мысли смешиваются, мозг будто замедляется. Зобек чувствует, как механические конечности бесцеремонно поднимают его, вздергивают. Он смотрит вверх и видит, как белесый небесный купол пересекают красноватые росчерки. Зобек еще не знает, что это десантные корабли первой волны перегруппировавшихся сил освобождения Земли.
Неожиданно Зобек приходит в себя. В чувство его приводит далекий крик. Крик, тонкой струной пронизывающий какофонию обезумившей от страха толпы. Знакомый, родной крик. Голос маленькой умирающей девочки.
***
Легкий десантный шаттл класса «земля-орбита» дрожал, разрывая острым носом верхние слои атмосферы. Второе отделение войск специального назначения под названием «Гастаты» занимало слабо освещенный и тесноватый десантный отсек. Пятеро облаченных в бронескафандры бойцов были плотно зафиксированы на своих местах. В отсеке, несмотря на звукоизоляцию корпуса, царили шум двигателей и гул раскаленной атмосферы за бортом.
Командир отделения, сержант Константин Зобек, нервно тряхнул головой внутри шлема. Несмотря на то, что изоляция скафандра отсеивала большую часть шума, отдельным ноткам какофонии все же удавалось просочиться внутрь костюма. Сержант не обращал на это внимания. Он рассматривал выведенную на экран интерфейса шлема фотографию. На ней была изображена семья. Высокий лысый мужчина в клетчатой рубашке обнимал худенькую женщину с рыжими волосами. Вместе они держали закутанного в пеленки младенца. Зобек знал, что этот ребенок - девочка. Люди с фотографии улыбались, они были счастливы. Зобек, в свою очередь, чувствовал лишь грусть, злость, ненависть и жажду мести.
Пытаясь отвлечься, он в очередной раз обвел взглядом отсек шаттла, рассматривая бойцов. В своих массивных, неподвижных бронескафандрах, солдаты отделения напоминали декоративные рыцарские доспехи, установленные у стен.
Константин знал всех этих людей уже на протяжении нескольких лет. Знал их, и доверял им. Ларс Ли Андрос - спец по тяжелому вооружению, Леам Алимов – специалист-сапер, Саша Стурн - снайпер, единственная женщина в отряде, и Морвин Локк – штурмовик, немой солдат, потерявший способность говорить после тяжелого ранения.
Зобек подумал о подчиненных, и к злобе, клокотавшей в его душе, прибавилось еще одно чувство – сожаление. Нет, ему не было жаль этих солдат. Каждый из них знал, что вряд ли вернется на Землю. Он сожалел о том, что больше не сможет мстить автоматоном, стоя плечом к плечу с этими славными людьми.
- Внимание, - послышался голос пилота, - готовность тридцать секунд, приближаемся к точке десантирования, сержант, нас тут встречают, так что будет слегка трясти.
- Вас понял, спасибо, - Зобек ответил пилоту и сразу же обратился к солдатам, – Гастаты!.. – сказал он. - Семь лет назад автоматоны принесли ад в наш дом, и отняли у всех нас кого-то из близких. Сегодня мы отнимем у них их драгоценную станцию. За Землю, ребята.
«За Землю!» – подхватили Гастаты.
Десантный отсек залился ярко-красным светом сигнальных огней. Протяжно завыли сирены. Синтезированный голос бортового компьютера начал отсчет до начала десанта. Шаттл затрясся еще сильнее. Константин посмотрел в толстый иллюминатор из бронестекла. Там, на фоне голубой необъятности, весящей под ними планеты, неслись сотни энергетических снарядов, выпущенных из орудий чужаков. Системы ПВО открыли огонь.
«Три, два, один, сброс», - компьютер закончил отсчет, а в следующее мгновение створки десантного отсека распахнулись, и солдаты, запустив маневровые двигатели скафандров, устремились в безмолвный вакуум космоса.
***
Ониксово-черный тетраэдр космической станции чужаков отражал лучи обнаженного солнца. Сквозь затемненное забрало шлема Константин видел сотни снарядов ПВО, бесшумно несущиеся навстречу человеческим бойцам. Орудия явно небыли рассчитаны на уничтожение таких крошечных целей, как человек в скафандре. И это позволяло отделениям почти не опасаться их на такой дистанции.
Зобек отдал краткий приказ о перекличке и огляделся. Справа и слева, на расстоянии примерно трех километров он видел отблески газовых струй маневровых ранцев. Кроме Гастатов станцию штурмовали еще два отделения: командное, под названием «Принципы», и вспомогательное – «Триарии». Через десять секунд после переклички командиры отделений вышли на связь.
- Прием, - сквозь треск радиопомех Зобек услышал голос командира Принципов, - говорит капитан Дюраан, доложить обстановку.
- Триарии, потерь нет, придерживаемся курса.
- Гастаты, - ответил Зобек, - потерь нет, приближаемся к цели.
- Отлично, - начал Дюраан, - работаем по плану. Заходим с граней конструкции. Высадка как можно ближе к середине станции, по данным разведки там ПВО нас не достанут, однако следует ожидать серьезное сопротивление пехоты противника. Идем над поверхностью станции. Выше тридцати метров не подниматься, если не хотите познакомиться с тяжелыми турелями чужих. Дальше, движемся к стабилизаторам, закладываем снаряды и сваливаем. Сработать нужно максимально быстро. На потери не отвлекаемся.
- Принято, - ответил Зобек, - корректируем курс для захода на цель.
Когда командир Триериев в точности повторил слова Зобека, Константин переключился на канал связи отделения, отдав приказ изменить курс. Стабилизаторы костюмов выпустили еще больше раскалённого сжатого газа, неся Гастатов к черной, словно тень станции.
Массивное пирамидальное сооружение под ними все увеличивалась. Уже были видны его многочисленные надстройки: солнечные батареи, турели, рубки и шлюзы. В задней части станции медленно вращались огромные лепестки-стабилизаторы - механизмы, позволяющие громаде неподвижно зависнуть на орбите планеты. Эти причудливые, гигантские лепестки, и были их целью.
***
Когда до стабилизаторов оставалось меньше четырехсот метров, Гастаты получили сообщение о том, что Триарии были уничтожены в полном составе. Зобек знал, что уничтожение целого отделения все еще приравнивалась к приемлемым потерям. По большому счету, достаточно было, чтобы хотя бы один боец активировал свою бомбу на расстоянии около семи метров от цели. С момента начала миссии прошла одна минута тридцать четыре секунды, а Зобек уже потерял Ларса. Солдата разорвало вражеским огнем почти сразу же после того, как они попали на станцию.
Константин перемахнул через широкую мачту солнечной батареи. По обе стороны от него, используя двигатели и магнитную обувь, высокими прыжками двигались Гастаты. Солдаты непрерывно маневрировали, уклоняясь от снарядов чужаков и отстреливались, посылая в противника лучи яркого белого света.
Автоматоны облепили обшивку станции, словно тля лист растения. Обтекаемые, хромированные доспехи воинов - машин блестели в лучах энергетических разрядов. Их массивные тела, безголовые, с широкой бочкообразной грудью, толстыми ногами и, удивительно похожими на человеческие, руками, напоминали безумную помесь железного краба с гуманоидом.
Среди примагнитивших к поверхности машин-воинов шныряли, паря на причудливых двигателях, похожие на тощих скелетов автоматоны-палачи. Их чудовищные механические щупальца развивались в космическом вакууме словно в темных водах океана.
Увидев палача, Зобек сжал зубы. Он нажал на спусковой крючок оружия, и винтовка выплюнула белое копье света, расплавив корпус машины и пустив ее в вечный космический дрейф.
Неожиданно, канал связи разорвал страшный хрип. Зобек приказал скафандру развернутся в полете. Он увидел, как стая палачей облепила Локка, разрывая его броню и тело на куски. Зобек выстрелил, скосив нескольких автоматонов, облепивших солдата, словно гигантские кровососущие насекомые.
- Не останавливаться! – скомандовал Константин, - движемся дальше, мы должны пробиться!
В ответ на это он услышал женский крик. Это была Саша. Очередь автоматона прошила ее на сквозь, и девушка понеслась вверх относительно поверхности станции, потеряв контроль над двигателями. Через несколько секунд ее крик затих, а силуэт растворился в густой тьме космоса.
Неожиданно, Зобек почувствовал сильный удар в области правой руки. За ударом последовал глухой хлопок высвободившегося из скафандра кислорода. Страшная боль пронзила тело. А когда Зобек обернулся посмотреть в чем дело, он увидел свою правую руку, мерно плывущую в космическом пространстве.
Сержант застонал, он слышал, что оставшиеся бойцы что-то кричат ему по рации, но боль не позволяла разобрать слова. Системы скафандра закрыли пробоину специальным гелем, чтобы избежать потери кислорода. В кровь понеслись десятки медицинских веществ и наркотиков, безуспешно пытаясь предотвратить болевой шок.
Потеряв контроль над двигателями, Зобек помчался вниз, к черному металлу станции. Он сильно ударился о гладкую поверхность, а сила огненных струй, бьющая из сопел, прижала Константина к широкой металлической платформе. Он не мог пошевелиться, рана жгла нейроны мозга страшной болью. В этот момент его единственной мыслью была мольба к своим солдатам о том, чтобы они не вздумали вернуться за ним, подписывая этим действием смертный приговор самим себе. В душе сержанта вскипела ненависть.
Зобек почувствовал резкий рывок, и давление двигателей прекратилось. Дисплей шлема сообщил ему о том, что маневровый ранец поврежден. Потом его подняли. Это был автоматон. Массивная машина держала сержанта, пока палачи подбирались к нему. Вначале Константин увидел гибкие, светящиеся механодендриты, скребущие по бронестеклу шлема. Потом в поле его зрения попала «голова» палача. Плоская, как раковина мидии, она ярко светила в лицо Зобека подобием единственного глаза-фонаря.
- Ненавижу тебя, тварь, - просипел Зобек сквозь сжатые зубы.
Щупальца дернулись и с шумных хлопком выходящего воздуха пробили забрало, вонзившись в лоб сержанта. Зобек закричал, чувствуя, как чужеродные манипуляторы сверлят кости его черепа. Он задёргался и задрожал, когда щупальца вонзились в лобные доли мозга. Изо рта брызнула пенистая слюна. Вся его нервная система горела в агонии, под влиянием неведомой технологии чужих. А потом боль исчезла. Ее словно бы сдул теплый летний бриз, а вместе с ней и формы материального мира.
***
Он очнулся от того, что яркий свет бил в глаза, сквозь закрытые веки. Он пошевелился, почувствовав, что лежит на мягкой траве. Все тело было наполнено странной легкостью. Потом он встал, протирая ладонями уставшие глаза, а когда открыл их… Зобек увидел… рай. У него не было иного слова, чтобы описать это место. Он, лежал на мягкой, зеленой, идеально круглой лужайке. Вокруг, на многие сотни метров, раскинулся огромный парк. Тут и там пролегали желтые пешеходные дорожки с лавочками и милыми фонарными столбиками. Текли ручьи, звонкие и чистые, словно хрусталь. Вокруг произрастали многочисленные деревья и кустарники: вишни, орешники, молодые березки и множество других растений, названия которых Константин не знал. Мягко пригревало нежное солнце, по небу плыли белые облака. Всюду в парке небольшими группами прогуливались люди. Они беседовали, смеялись. Играли и резвились дети.
Вдали высился огромный белоснежный купол неизвестного сооружения. На фоне белого объекта было видно странные, парящие в воздухе и выстроенные в линию предметы. Они медленно плыли, уходя куда-то вдаль. Когда Зобек напряг зрение, он увидел, что это были вовсе не предметы, а люди, передвигающиеся прямо по воздуху, совсем не используя для этого каких-либо приспособлений.
Зобек заметил, что был одет в комбинезон ярко-синего цвета. Некоторые люди вокруг тоже носили такую же одежду.
Константин увидел, что в его сторону движется человек, движется по воздуху. Это была молодая женщина. Стройная, одетая во что-то напоминающее длинную, огибающую ее изящные формы, тунику, нежно-кремового цвета. Голову женщины венчали причудливо уложенные каштановые волосы.
- Здравствуй, освобожденный, - почти что театрально произнесла она, беззвучно приземлившись рядом с Константином, - добро пожаловать в лоно Legio Exemptus, - ее голос ласкал слух, будто нежный шелест изысканного шелка.
- Что еще за Legio Exemptus? И кто ты такая?
- Legio Exemptus – имя нашего государства освобожденных людей, а я всего лишь homo liberari, человек освобожденный, как и Вы теперь. Легион Освобождения и Освобожденные Легионом приветствуют Вас, - поклонилась она.
- Как я тут оказался? – Зобек встал на ноги, - Последнее что я помню – штурм космической станции и мою смерть.
- Не смерть, улыбнулась женщина, - освобождение, ну да, где же мои манеры? – Покачала головой она, - меня зовут Калистас, а вы, если быть честной, все еще на орбите вашей Земли. Внутри седьмого блока памяти крепости Темпус Тектум, которую вы в составе войск специального назначения штурмовали пять минут назад.
Зобек застыл в изумлении, не зная, как себя вести, - ты, что, автоматон? – он сам удивился своему вопросу.
- Автоматон? Ах да, слышала. Этим нелепым названием вы нарекли славных воинов легиона. Тех людей, кто выходят в реальность, вселившись в железные тела, чтобы привести в лоно Legio Exemptus новые разумы.
- Черт возьми! Да ты можешь простыми словами рассказать, что за херня тут твориться!
Калистас уставилась на Зобека, широко раскрыв глаза. Казалось, его тон сильно ее удивил, - Значит, вы хотите простыми словами? Хорошо. В таком случае начнем с того, что ваша Земля - не Земля.
-Чего?
- Колыбель человечества, - начала женщина менторским тоном, - планета Земля уже девять тысяч лет находится в лоно Legio Exemptus. То, что Вы называете Землей, в записях Легиона упоминается, - взгляд женщины на миг стал пустым, будто она считывала информацию с поверхности собственных глаз, - как LP1204 колонизирована в 3049 году, терраформирована в 3115 году. В 3189 контакт с колонией прерван.
- Какой к черту 3189 год? Сейчас 2230!
- По вашему летоисчислению. По официальному летоисчислению Legio Exemptus, от Рождества Христова, сейчас идет 11359 год, - улыбнулась Калистас.
- Я не понимаю, - замотал головой Зобек, - это какой-то бред.
- Процесс оцифровки проходит довольно болезненно, вам стоит присесть.
Зобек оглянулся и увидел позади себя неизвестно откуда взявшийся стул. Он тяжело сел на него.
- Какой еще оцифровки?
- Оцифровки личности, - продолжила Колистас, - все мы здесь - homo liberari. Люди, разум и личность которых силой технологий освобождены от недостатков и уязвимостей смертной плоти. От ужасов и проблем реального мира. Все, что вы видите вокруг – цифровая симуляция реальности. Место, созданное компьютером, что бы человеческая личность, привыкшая жить в реальном мире, могла адаптироваться и в дальнейшем влиться в общую сеть Legio Exemptus.
Константин Зобек сидел на деревянном стуле, положив руку на мокрый от пота лоб. Он провел рукой по безволосому темени, бритому затылку, а потом устало взглянул на Колистас.
-Значит вы – по сути своей люди?
- Наш разум ничем ни отличается от вашего. Конечно, за исключением того, что является компьютерным образом, - улыбнулась Колистас.
- Тогда для чего эта война? Для чего истребление? Вы ненавидите нас? Людей реального мира?
- Это не война, - покачало головой Калистас, - а освобождение. Legio Exemptus нужны новые разумы, мысли, идеи. Общество должно развиваться. Освобождение людей и иных, подходящих для этого рас – единственный способ увеличить численность бессмертных разумов. К сожалению, сегодня это единственный путь размножения homo liberari.
- Какое освобождение? - Зобек повысил голос, он чувствовал, как новые знания давят на него, лишая сил, - То, что вы делаете – жестокая резня!
- Ну – замялась женщина, - технология все еще несовершенна. Личность переносится в наиболее целостном виде только в момент мощного эмоционального и физического потрясения. Наиболее простой способ достичь такого состояния - причинить бесполезному для будущего homo liberari телу сильные физические страдания. К сожалению, с этим приходится смириться. Каждый из нас перетерпел страшные муки ради бессмертия и благополучия.
- Если даже так, - пробормотал Константин, опустив голову, - почему вы не попытались с нами связаться? Выйти на контакт?
- Земля LP1204 – тринадцатая по счету затерянная колония людей, поглощаемая Legio Exemptus. В ранних компаниях мы пытались выйти на контакт с местными жителями. Но каждый раз, когда они слышали о том, что для освобождения от ненужных тел придется избавится, начинались военные столкновения. Legio Exemptus рассудил, что в таком случае не стоит тратить лишние ресурсы на бесполезные контакты.
- Но сейчас ваш Легион проигрывает. Вы бежите с планеты
- Ресурсы Legio Exemptus - безграничны. Поглощение LP1204 только вопрос времени.
- Оставьте меня, - пробормотал Зобек, - мне нужно побыть одному. Я должен обдумать все… это.
- Как Вам будет угодно, - Калистас развернулась и направилась прочь.
- Нет стой! – окрикнул ее Зобек, - если все что ты говоришь – правда, моя жена и дочь, они…
- Конечно, - улыбнулась Калистас, - они в лоно Legio Exemptus. Ты, Константин Зобек, можешь с ними встретиться прямо сейчас.
- Что? Я не… я…
Калистас закрыла глаза. Она стояла так несколько секунд, а когда открыла, рядом с ней материализовались две новые фигуры. Хрупкая худенькая женщина с рыжими волосами и девочка-подросток примерно четырнадцати лет. Девочка взглянула на Зобека зелеными глазами, полными слез.
В этот момент Константин не знал, что ему следовало бы чувствовать. Никогда в жизни его не переполняла такая буря эмоций, даже в момент потери родных. Он вскочил со стула и бросился к ним, к своим Вере и Елене.
***
Генерал Седрик Дюраан Старший, - лидер сил освобождения Земли, наблюдал за вечерним небом через стеклянный купол тактической обсерватории Военной базы имени С. С. Дюраана Старшего.
Внезапно в помещение вбежал молодой адъютант по имени Шму Саливан.
- Сер, ваш сын, - замялся он, - то есть капитан Дюраан рапортует, миссия выполнена, оставшиеся подразделения ВСН уже на пути к поверхности планеты.
- Я знаю, - сказал Дюраан хриплым, старческим голосом, - сегодня мы прикончили много инопланетных ублюдков.
- Так точно, сер.
- Человеческий разум и сила духа восторжествовали над кровожадностью чужих, - безрадостно сказал старый генерал.
Огромное черное пирамидообразное сооружение, весящее правее багровеющих в небе лун, словно бы пошатнулось и запылало, устремившись в атмосферу огненной звездой. По пути от некогда черного монолита откалывались куски и мгновенно сгорали в плотных слоях атмосферной мантии планеты. В заключении то, что осталось, прочертило в вечернем небе черный след, а потом упало в океан, вызвав цунами по всему восточному побережью единственного материка.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1080
Замечания : 0%
5. Имя им – легион
- Да не сдох он!
- Точно тебе говорю!
- Барзут, не приближайся!
- Зуб даю, тварь сдохла!
Барзут остановился в двух шагах от невообразимого скопления чёрных щупалец, сжавшихся в кокон. Вытянутая тень скафандра легла поверх инопланетного отродья, не так давно разворошившего лагерь. Поработив почти весь персонал и не сумев попасть в единственный уцелевший модуль, отродье словно заснуло. По высказанным не так давно предположениям жар Тихо – местной звезды – должен разрушить скорлупу кокона и выжечь отродье изнутри, однако теорию стоило проверить. Ситуация осложнялась эллиптической орбитой Тихо-2, единственной планеты в системы, на которую высадилась их экспедиция. Довольно скоро Тихо-2 отдалиться от солнца, и окружающая их пустыня сменится буйными джунглями. Сезон дождей был не за горами.
- Давай-ка сюда огнемёт, Мелехин, - уверенно сообщил Барзут в микрофон. – Пора с этим заканчивать.
В наушниках послышался обречённый голос второго пилота:
- Зарядов не осталось…
- Посмотри в кладовой.
- Смотрел и не раз. Последние мы израсходовали, когда отбивали медблок.
- Чтоб тебе на Плутоне жить, - ругнулся Барзут и невольно, со злости, пнул отродье ботинком.
Одно из щупалец внезапно дрогнуло и стремительно обвило ногу астронавта выше колена. Барзут неистово закричал. Второе щупальце, казавшееся мёртвым, сомкнулось кольцом на лодыжке другой ноги, и Барзут упал от рывка.
- Мелехин!
- Я сейчас, сейчас…
- Да чтоб тебя, помогай!
Барзут не видел, но уже догадывался где сейчас его ноги. Правое колено болезненно хрустнуло, от резкой боли он замычал. В наушниках была какая-то возня, донеслось шипение клапанов входной двери.
- Мелехин!
- Подожди, ещё немного…
Барзут услышал знакомый сигнал герметизации блока и понял, что его экспедиция только что завершилась. На стекло шлема шлёпнулось склизкое щупальце, закрыв зеленоватое небо недавно открытой планеты.
- Сукин ты сын…
С ногами творилось что-то неладное. Их давило и выворачивало, жутко хрустели кости, лопались жилы и рвались сосуды. От болевого шока Барзут перестал дышать. Щупальце, накрывшее шлем, проломило стекло и забралось внутрь.
Мелехин, наблюдавший как посреди безжизненной пустыни отродье расправляется с его бывшим напарником, осел на пол и тихо заплакал. Вернулся к окну он лишь когда всё было кончено. Отродье чёрным мешком лежало на прежнем месте. Ветер занёс в пространство между модулями мёртвый куст и прогнал через лагерь – как знак, что здесь всё по-прежнему. Песок уже заметал останки скафандра.
Спустя неделю облака плотным ковром затянули небо. Просветы сужались, мир темнел, всё чаще были слышны отдалённые раскаты.
Мелехин, сидя за столом, ковырял пластиковой вилкой порцию суточного рациона. Ядовитые, как ртуть, мысли наполняли сознание. Он поднял голову, чтобы в очередной раз посмотреть на бесплодную равнину, растянувшуюся на мегапарсеки в любую сторону, но увидел лишь размытое её подобие. Поверх бесцветного песка текли настоящие реки. Небо в тот же миг прочертила извилистая трещина, грянул самый настоящий гром, да так оглушительно, что астронавт выронил вилку.
Он обвёл взглядом крохотное пространство модуля, подскочил и прижался к окну. Отродье лежало на прежнем месте, но форма его изменилась. Защищающий тело кокон развалился на части, и Мелехин едва не вскрикнул, увидев среди месива склизких щупалец лицо Барзута. Глаза погибшего астронавта были широко раскрыты и смотрели прямо на модуль.
Мелехин, судорожно сглотнув, отступил от окна и обречённо рухнул в кресло. Неужели его ждёт подобная участь? В угнетённом воображении тотчас всплыла картинка взлётного модуля, в полсотни километров на север. Мелехин закусил губу. Добраться бы… Но слабенький голос надежды безжалостно задушили реалии: аварийный маяк не исправен, ровер сломан, зарядов для огнемёта не осталось, пятьдесят километров в непригодной для дыхания атмосфере, и отродье, убившее восьмерых, по-прежнему в лагере… А он выжил потому, что всегда держался от твари подальше. Так что же делать?
- Идти, - сказал Мелехин вслух, сам удивившись возникшей внезапно решительности. – Тридцать километров не смертельно. И подальше гуляли.
Через пару дней сборы были закончены. В заплечный ранец поместились два суточных рациона и гибридный ключ, на случай, если придётся открывать контейнеры и заблокированные панели. Большего Мелехин брать не решился. Он настроил скафандр, почистил и зарядил использованные батареи.
За короткое время, что астронавт провозился со снаряжением, поверхность разительно изменилась. В буйный рост пошла неизвестная растительность. Тонкие зеленоватые стебли раскидистыми пучками тянулись к солнцу, стараясь перегнать друг друга. Равнина внезапно зашевелилась от ветра. Что принесёт эта стремительная метаморфоза, Мелехин мог только догадываться, он в последний раз оглядел жилой модуль, ставший настоящим убежищем, и вышел наружу.
Верхняя ступень, ступень ниже, последняя, Мелехин ступил на ставшую мягкой землю... и в тот же миг ногу обволокло щупальце. Астронавт осознал свою участь не сразу, лишь спустя пару шагов, когда от резкого рывка словно бы споткнулся и рухнул на землю. Сверху внезапно навалилось тяжёлое, а тело словно оказалось в объятиях питона.
- Тварь! – выругался Мелехин. – Да будь ты проклят!
Попытки вырваться ситуацию не улучшили. Наоборот, астронавт всё больше ощущал себя мошкой, замотанной в кокон. Но… был ещё жив. Даже скафандр оставался целым. Отродье как будто медлило с расправой.
Минуты растягивались до планетных орбит, часы превращались в парсеки, а день обернулся мучительной вечностью. Пленённый астронавт бился в агонии неопределённости относительно своей судьбы, пока оставались силы. А потом он лежал и смотрел, как на зелёный стебель из лужицы выползает сегментированное мохнатое тельце. Отделившись от воды, личинка застыла. Долгое время ничего не происходило, пока тельце личинки словно не лопнуло по шву. На свет сперва выползли тонкие мелкие крылья, следом появилось длинное брюшко на тонких лапках, а чуть позже поднялась голова с колким хоботком. Мелехин с трудом признал в этом чудовище дальнего родственника земного комара, только здешний был как минимум раз в пять крупнее.
Подобная картина творилась и на соседних стеблях. С трудом повернув голову так, чтобы видеть хоть краешек неба, Мелехин с изумлением обнаружил, что здешний воздух просто кишит насекомыми. Отродье тем временем решило устроиться поудобнее. Щупальца сдавливали конечности, одно заползло под горло и затянулось петлёй. Мелехина объяла волна предсмертного ужаса, он задёргался из последних сил, дышать было нечем…
… как хватка внезапно ослабла, придавившая к земле тяжесть куда-то исчезла. Отдышавшись и перекатившись на бок, астронавт пробовал встать, не веря в удачу. Боковым зрением он уловил склизкую тёмную массу, пробирающуюся сквозь траву прочь от модуля. Лошадиных размеров комары кидались на отродье и впивались хоботками. Многие, набравшись дурной крови, сразу умирали. Но атаки не прекращались, отродье дёргалось, извивалось, не находя себе места.
Мелехин злорадно ухмыльнулся.
Однако, временем насладиться маленькой победой астронавт особо не располагал. Пора было убираться. Впереди лежал долгий путь до взлётного модуля через затопленные низины и пологие гребни. Тридцать километров бездорожья в незнакомой местности. Борьба только начиналась.
Он брёл, держа взглядом единственный ориентир – тусклую звёздочку, упорно не сдающуюся в плен хищным облакам. Путь оказался не таким мучительным: помимо топких заросших низин попадались извилистые участки сухой земли, Мелехин сохранил немало сил, тщательно выбирая дорогу в зарослях. И всё же, к рассвету, усталость взяла своё. Каждый шаг отдавался болью в спине, едкий пот ссаднил кожу, скафандр не справлялся с отводом тепла. Дышать становилось всё труднее.
Однако эти проблемы были незначительные. Как-то, забравшись на пологий гребень, Мелехин оглянулся, просто, без всякой мысли и от увиденного едва не лишился остатков сил – в сотне метров позади, неуклюже переваливаясь, брело отродье. Поддавшись панике, Мелехин побежал, надеясь оторваться, но быстро выдохся и дальше побрёл, всё время оглядываясь. Отродье действительно отстало, но уже через пару часов расстояние снова было прежним.
К полудню он еле передвигал ногами. Оглянувшись, астронавт увидел всё ту же картину – чёрное месиво щупалец и конечностей неустанно брело следом. Тогда Мелехин сделал то, чего боялся всё это время – остановился. Отродье, сделав пару шагов, в свою очередь остановилось тоже. Мелехин, призадумавшись, побрёл дальше – отродье двинулось следом. Он остановился ещё раз, и отродье сделало тоже самое.
- Ты не собираешься нападать, - проговорил Мелехин хриплым голосом. Догадка пришла неожиданно. – Ты хочешь найти модуль…
С высокой уверенностью астронавт мог сказать о неспособности отродья думать самостоятельно, однако неизвестным образом тварь извлекала из жертв обрывки воспоминаний, упорядочивала и делала выводы, возможно, используя мыслительные способности своих жертв. Догадку подтверждала голова Барзута, изредка выплывающая на поверхность тёмного скопища щупалец и отростков. Таким образом напрашивался вывод – оно знает куда направляется последний выживший…
Мелехин вдруг ужаснулся от мысли, что тварь нападёт, едва на горизонте покажется вытянутый конус ракеты. Он еле удержался от мысли отщёлкнуть крепления шлема и вволю надышаться здешним воздухом. Но руки даже не пошевелились в ответ на ментальные образы. Увы, убить себя он не мог…
Комары тёмным облаком кружили над тварью. Под тёмной оболочкой отродья перекатывались волны и сгустки, сгоняя надоедливых насекомых. Всё тело подрагивало, шевелилось, из места на уровне груди на Мелехина непрестанно смотрел уцелевший глаз астронавта. Казалось, именно злоба и ненависть стянули лицо в безобразную маску.
Мелехин завалился на плоский камень, вытянул ноющие от судорог ноги. От недоедания и усталости болело всё тело. Глаза закрывались сами. Он бы точно провалился в забытье, если не внезапный хруст поблизости… Кошмары, было забытые, вернулись с удвоенной силой. Мелехин вскочил с бешено колотящимся сердцем.
Барзут стоял в луже, придерживаясь единственной рукой за стебли. Вторая представляла собой ампутированную по локоть культю со свисающими лоскутами кожи. Тело – почти как у человека – покрывали множества язв. Самым пугающим было лицо: искажённое гримасой страданий, оно больше всего напоминало прежнего товарища. Лишь ноги – обрубки, переходящие в тёмные щупальца – выдавали ложность представшего образа. Комары скопищем сидели на плечах и груди, раздувались от тёмной крови и замертво падали, уступая место новым.
- Мелехин, - проговорил Барзут застывшими губами, - скоро мы полетим?
Оно даже говорит, как астронавт! Мелехин едва не сошёл с ума, замотал головой.
- Почему? – прозвучал безжизненный ответ. – В модуле достаточно тяги… Мы могли отправиться прямо сегодня.
- Мы никуда не отправимся!
- Жаль. Я надеялся улететь как можно раньше…
Барзут пошатнулся будто от слабости. От Мелехина не укрылся факт, что комары доставляют отродью немало проблем, оно заметно теряет силы.
- Мы никуда не отправимся, - повторил он чуть тише, но увереннее прежнего. – Мы подождём.
Мелехин брёл, пока не стемнело. Он всё выглядывал на горизонте тонкий конус ракеты и готовился сразу свернуть в сторону. Но ракеты всё не было, а Барзут неустанно шёл следом. Усталость наконец свалила обоих. Мелехин остановился первым и сел прямо посреди болота, на крохотном пятачке сухой земли. Где-то за спиной в воду свалилось нечто тяжёлое. Мелехин вяло оглянулся, но увидел лишь убегающие по воде мелкие волны. Глаза прикрылись сами. Во сне его трясло, швыряло, таскало, будто он падал в самую глубокую пещеру и в падении задевал стены.
- Ты предал меня, - прозвучало из темноты, - оставил умирать…
Сквозь глухоту сна внезапно пробился тонкий гул, сразу переросший в тяжёлое гудение. Головы коснулись словно десятки булавок, кожу на шее проткнуло будто шприцом. Мелехин в панике замахал руками, разгоняя напавших, и внезапно осознал, что водит перчатками по лицу, по волосам, трёт место укуса на шее…
Раскрыв глаза, он увидел перед собой Барзута. Тот стоял, бледный, будто лишившийся всей крови, на губах застыла болезненная ухмылка:
- Отведи нас к модулю, - хрипло сказал он, выронив из руки обломки шлема.
Восемнадцать процентов кислорода, азота почти восемьдесят, углекислый газ, аммиак, водяные пары – вспоминал Мелехин данные зондов. Теоретически он мог дышать без средств защиты, но биологи опасались местных вирусов и бактерий, обитающих в почве, выход без скафандра запрещался даже на короткое время. Однако неустойчивость иммунной системы к здешних вирусам не имела значения, ибо Мелехин едва не сошёл с ума комариных нападок… Он практически бежал по болоту, размахивая руками, а отродье под видом Барзута преследовало, не отставая.
Взбежав на маленький гребень, Мелехин наконец увидел вытянутый корпус взлётного модуля. Тот длинной сигарой торчал на каменистом возвышении, в окружении нескончаемого болота. Со спины и чуть в стороне послышались тяжёлые шаги. Мелехин, не оглядываясь, возобновил бег. До цели оставалось меньше километра. Он преодолел их, надсадно хрипя. Воздух будто выжигал лёгкие, а тело выкручивало судорогами. Когда до ступеней подъёмной лестницы оставалось менее сотни шагов, Мелехин почувствовал небывалый прилив уверенности. Не обращая внимания на тучи комаров, облепивших голову и шею, он одолел оставшиеся метры и практически навалился на лестницу. Металл приятно холодил пальцы. Это ощущение было родным, чем-то близким – он бы никогда не подумал, что металл может быть настолько приятным. Астронавт карабкался по лестнице, пока не оказался у люка. Затворная рукоять тяжело сдвинулась в сторону. Мелехин пробрался в отсек и заблокировал доступ. Полчаса ушло на то, чтобы сбросить остатки скафандра и ещё полчаса он провёл в отсеке дезинфекции, смывая всю дрянь, налипшую за время экспедиции.
Часами позже, после непродолжительного отдыха, оказавшись в кресле пилота, Мелехин первым делом запустил обзорные камеры. Место взлёта было свободным от препятствий, модуль стоял устойчиво, как в день посадки. Три камеры фиксировали тучи москитов, фуражирующих над быстро разливающимся болотом. На четвёртой москиты практически затмили изображение. В центре их скопления каталось по земле, бешено извиваясь, бесформенная чёрная масса, пытаясь отбиться от постоянных нападок. Мелехин, почесав распухшую от укусов шею, вызвал на монитор данные зондов, пробормотал:
- Двести шестьдесят земных дней – пекло, пятьсот сорок восемь – оледенение, и сто тридцать два – тропики. Мда, несладко тебе придётся. И самое гадкое главное – никуда ведь деться…
Он перевёл тумблеры блокировки в нейтральное положение и плавно надавил рукоять мощности. Модуль дрогнул, затрясся, давление вжало астронавта в кресло. На камерах обзора стремительно удалялась буйно заросшая травой поверхность.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1080
Замечания : 0%
6. Легион 2.
Я сел за компьютерный стол, скрипнув старым деревянным стулом.
«Что, приятель, решился? Приступим?» - удивленно перемигивались зеленые огоньки модема.
«Приступим», - устало согласилось мое отражение в черном квадрате монитора. Рука потянулась к кнопке пуска.
- Милый, ты же только с работы, ты даже не поел, - она стояла у входа в мою комнату, опираясь плечом на дверной косяк. Из одежды - только татуировка над правой ключицей в виде звездочки, да очки. Стильные строгие очки, удивительным образом подчеркивающие насмешливое любопытство в карих глазах.
- Г… кхм… - в горле у меня образовалась пустыня. И мелкие раскаленные песчинки осыпались прямо в трахею.
-Не хочешь есть?- тонкие брови изогнулись, изображая удивление. Гостья прошла к не застеленному дивану, ничуть не стесняясь своей наготы . И мой взгляд упрямым ослом следовал за каждым ее шагом.
- Ну тогда давай поваляемся.. - тонкая ладонь разгладила складки на простыне. - Давай же, тебе совершенно необходимо отдохнуть! День был тяжелым, да еще этот скандал на складе. А компьютер подождет, он и так три месяца ждал, ничего с ним не случится.
Розовый язычок провел по четко очерченным губам, возвращая им влажный блеск. Незнакомка легла на бок, приподнялась на локте. Стекла очков вспыхнули желтым, отражая свет настольной лампы. Я встал и даже сделал пару шагов к дивану. Как-то неожиданно навалилась усталость прожитого дня, клубясь туманной хмарью в душе.
- Вот подремлешь, и нужно будет за дочкой в садик идти, а там и жена с работы придет, у тебя столько дел сегодня милый, а ты за компьютер… - изящные пальца подчеркнули правильный овал груди, слегка задевая выпуклость соска. Спустились вниз по линии живота, скользнули над бедром. Я сглотнул, в комнате стало очень жарко. Проклятый диван убивал своей неотразимостью.
- Но я обещал… - сдавленное горло слушалось с трудом. Она рассмеялась, запрокидывая голову, раскидав черный уголь густых волос по плечам.
-Кому? Милый, кому ты обещал?
-Себе... - было почти невозможно оторвать взгляд от тонкой красивой шеи, от изящных изгибов ключиц и черной звезды над одной из них, от напрягшихся сосков, от... Смех превратился в хохот, чистый, искренний, по-детски звонкий.
- Милый, ну обещал, так никто ж не спросит!- отсмеявшись, она вновь посмотрела на меня. На щеках ее играл нежный румянец.
-Никто не спросит, а мы никому не скажем, - незнакомка подмигнула, одаривая меня приятной улыбкой.
Я отступил к столу, шумно вздохнув горячий воздух.
- Ну да, с самого себя спрос небольшой, - я сел, а девушка вскочила. Длинные волосы упали на ее грудь, скрывая соблазнительные подробности от моего взора.
- Только вот от небольшого спроса обещание никуда не девается.
И я остался один в комнате. Настольная лампа покорно освещала беспорядок на моем столе.
Включив компьютер я откинулся на спинку стула. Тихо жужжа, процессор принялся оживлять монитор. Чернота экрана сменилась картинкой рабочего стола. И тут мир моргнул.
-Рыжий! Должен быть обязательно рыжий! Без рыжих никак, понимаешь?!
«Жеванный крот!» -подумалось мне, пока я пытался понять, что происходит.
Я стоял в очереди. Да, да! В длиннющей очереди посреди пустыни. Бежевый песок кутался в покрывало пронзительно-голубого неба. Песок был тут повсюду, струился прямо в тапочки, скрипел на зубах, обжигал горячим дыханием ветра. Передо мной находился тощий высокий старик в сером драповом пальто и шерстяных черных брюках. С шеи дедушки дохлой змеей спускался пестрый вязанный шарф, а у ног притаился огромный чемодан. Кожаный коричневый и очень потрепанный. Честно говоря, от одного взгляда на одеяние старикана меня бросило в пот. А за моей спиной увлеченно спорили двое мужчин. Я бы назвал их близнецами, если б не разница в возрасте. Оба бриты наголо, в длинных рубахах из хлопчатобумажной ткани с широкими рукавами, без воротников и поясов. Тот, что по-старше, кричал на более молодого о необходимости рыжих. Молодой же раздувал ноздри тонкого горбатого носа, упрямо сводил губы в одну линию и молчал. Это выводило старшего из себя, голос его становился все громче и заглушал все остальные разговоры.
За «близнецами» стояла девушка в купальнике и огромных солнечных очках, далее - мальчик лет восьми, с вполне себе настоящей ламой, и еще, и еще . Очередь казалась бесконечной. Людской поток брал свое начало от горизонта и уходил вдаль, куда мой взор уже не мог проникнуть.
-А ваша-то где?- я не сразу сообразил, что обращаются именно ко мне. Выцветшие серые глаза старика внимательно оглядывали меня с ног до головы.
-Что, простите?- за спиной спор разошелся не на шутку, и мне приходилось почти кричать.
-Ну, моя вот, - старик пнул ногой огромный чемодан, важно утопающий в песке. - А ваша где?
-Я не знаю, о чем вы говорите, - капли пота неприятно щекотали мне лопатки.
-Ну как?- лоб собеседника пошел волнами морщин от удивления. - Про идею я говорю, про что ж еще-то?
Тонкий нос, седой пух над ушами и борозды, что оставляет время на людской коже. В серых глазах простой интерес.
-У этого вот этот, орущий, - продолжал мой собеседник. «Орущий», между прочим, уже нависал над своим близнецом-оппонентом, готовый, кажется пустить в ход кулаки. Я подошел ближе к дедушке, стараясь держаться боком к спорщикам. «Какая-то агрессивная идея...» Я еще раз посмотрел на ее создателя. Парень смотрел на свое постаревшее отражение, слегка отклонившись назад, чтобы не соприкасаться с ним носом. Смотрел прямо в глаза. Что-то неприятное шевельнулось в моей груди, с удивлением я понял, что завидую этим двоим.
-О, а вот, похоже, и ваша!- обрадованный дед тыкал куда-то вверх. Прямо над моей головой нависло Нечто. То ли облако, то ли туман. Меняя очертания, перекатываясь в пространстве, это явление напомнило мне мыльный пузырь. Я сделал еще один шаг назад и во время. Пузырь лопнул, и к моим ногам шлепнулся моток цветной ткани. Кажется, впервые за все это время стало тихо. Из-за спин ближайших моих соседей выглядывали лица тех, кто стоял подальше. Разговоры стихли. Цветастый комок зашевелился и совершив невероятный кульбит превратился в карлика. Одет коротыш был в разноцветную рубаху с бубенцами, шелковые шаровары и большой шутовской колпак. Вокруг зашевелились, зашушукались, мальчик прыснул в ладонь, а его лама презрительно выпятила нижнюю губу. Карлик же принялся ходить колесом и зыбкость песка ничуть его не смущала.
-Это что же… - чувствуя, как горят мои уши, пробормотал я. - Выходит моя идея - это карлик-шут? Да к тому же, - тут я пригляделся к довольной физиономии лилипута, — косоглазый?
-Ну... что смогли… - философски протянул старичок с чемоданом, пряча в морщинах улыбку.
Ой, как же мне в этот миг стало стыдно! Никто уже не смотрел на меня и на карлика, выделывающего невиданные акробатические пируэты, за спиной опять возобновился спор, где-то надрывался плачем ребенок. А я стоял, как оплеванный. А мне то казалось, что идея ого-го! Что она способна души перерождать! А тут... «Может, ошибка какая? Не мог же я такое создать?» Я уж хотел опять обратиться к дедушке, который потерял теперь к нашему разговору всякий интерес, но тут карлик подкатился ко мне и довольно больно пнул по лодыжке. Охнув, я не задумываясь отвесил злобному лилипуту оплеуху, да такую, что шутовской колпак звякнув всеми бубенцами сразу, слетел с его головы . Карлик подобрал головной убор, отряхнул от песка, и не глядя на меня, побрел прочь от очереди. «Ну и вали! Вали! Стыдоба-то какая!». Я едва не выкрикнул это вслух, но за спиной разразились такой отборной бранью, что я поперхнулся словами.
- Вы не могли бы выяснять отношения потише! - я со злостью уставился на мужчин в египетских одеждах. Злость была гнилой, она пахла обидой и знанием, что обижаться нужно только на себя.
- Мне так проще, - молодой создатель бритых мужчин-идей, спокойно посмотрел на меня. В карих глазах не таилось насмешки. Я огляделся: никто в очереди, насколько хватало моего взгляда, не был один, старик, присев на корточки, гладил раздутые бока своего чемодана; что-то маленькое и светлое, похожее на искры, вилось над головой женщины, что стояла перед ним; за спиной спорили. Сплюнув вязкую слюну, я решительно зашагал за своим карликом. Ветер еще не успел затерять в равнодушной зыбкости песчинок его маленькие следы. Шута я нагнал совсем быстро, держа колпак в руках маленький мужчина сидел на ближайшем бархане, глядя вдаль.
- Я не хотел, - сказал я. - Ты вообще не виноват.
Карлик поднял голову. «Да косоглазый, да шут, да и не молод уже» - говорило его молчание, а золотое кольцо в левом ухе подмигивало на солнце при каждом «да». «Но я хочу увидеть мир, а мир должен увидеть меня, только тогда ты сможешь двигаться дальше». Горячий ветер подхватил наш молчаливый диалог и понес его над бежевой гладью, разрывая на отдельные фразы.
Процессор гудел потревоженным ульем. Я моргнул, сознание все еще находилось там - в бесконечной пустыне, а пальцы уже шуршали клавиатурой. Белый лист «Ворда» распахнулся перед моим невидящим взором.
- Офонарел?- громыхнуло прямо над ухом. Подскочив от неожиданности, я оглянулся через плечо. На меня, скрестив руки на груди, смотрел мой бывший одноклассник. Повзрослев, он превратился в довольно симпатичного мужчину, в дорогом костюме и с сигаретой в зубах. Под моими ногами опять был песок, но песок иной, плотный бордовый. За нашими спинами круглыми рядами тянулись скамьи для зрителей. Сомнений не оставалось - мы находились на стадионе, и летний вечер сумерками ложился на наши плечи.
- Не, ты реально шизоид! - продолжил мужчина в костюме -Тебе что мало тогда было? Выплюнув сигарету, он зачем-то наступил на нее лакированным ботинком. А мне вдруг стало стыдно стоять перед ним в своей потертой футболке и вылинявших шортах, еще и тапок продырявился, зараза.
-Ты ж как перекати-поле, то за одно схватишься, то за другое. Ты ж ни один свой замысел до конца не доводишь!
Я молча разглядывал ноготь своего большого пальца сквозь дырку тапка.
-Ты и писал-то один лишь раз, помнишь, как над тобой весь класс-то ржал? Чего ты удумал-то? Не майся фигней, занимайся работой! Да кому твои писюльки на хрен упали? - насмешка в кривой ухмылке моего одноклассника. Чудилось, что мужчина стоит не в костюме, а в набедренной повязке и поясе. Миг, и модные ботинки сменились на толстые обмотки, закрывающие верх ступни.
- Да с таким корявым языком, что у тебя, только отчеты по товару писать, приятель!
Слова - оружие, слова - удары. Слегка присев, мужчина двинулся по кругу, стараясь держаться меня в центре этого круга.
-Да кому ты что доказать-то хочешь? Пусть этим профессионалы занимаются! - он прыгнул, занося для удара свой гладиус.
- Я хочу попробовать!...- я отступил на шаг, и меч просвистел рядом с моим плечом.
- Да тебя даже малолетки засмеют… - противник ухмыльнулся, вздернув верхнюю губу, - куда ты лезешь?
-Я буду учиться, этому можно и нужно учиться, - мне удалось увернуться еще от одного выпада, но на этом удача моя кончилась.
- Тут талант нужен! Куда ты, червяк бескрылый, в небо намылился?- боль была не сильной, но в носу что-то хрустнуло, слова застряли, вылетая вместе с сиплым дыханием из открытого рта, новоявленный гладиатор саданул меня кулаком В под дых. В последний момент я на чистом упрямстве и злости вцепился в его колени, и мы оба упали на землю.
-Я, - кулаки мои молотили куда попало и попадали чаще по земле, раздирая в кровь костяшки.
- Должен, - бывший одноклассник, а теперь враг, уворачивался от беспорядочных ударов, силясь скинуть меня на землю. Меч он почему-то отбросил. Злость во мне переплавлялась в ярость, клокотала в горле, прибавляла сил.
- Попробовать!
Гудение процессора, белый лист на экране. Свет настольной лампы и отдаленный шум автострады за окном. Несколько мгновений я пытался успокоить бешено скачущее сердце. Закрыл глаза, глубоко вздохнул, живот откликнулся голодным урчанием.
Много их было, до этого и сейчас. Страхов, сомнений, внутренних насмешек. Считай, целый легион...
Открыв глаза, я провел рукой по лицу, пальцы мои легли на клавиатуру, затем принялись стучать послушными кнопками, и на белом листе появились первые строки. Первые строки моего романа
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.-
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1080
Замечания : 0%
Голосование щас Олли откроет B) :D :)
(А то я чет не понимаю как тут голосовать))
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 595
Замечания : 0%
Цитата 11.2 Читатели, не участвующие в дуэли, должны давать аргументированные отзывы по каждой работе и голосовать за ТОП - 3 т.е. выставлять баллы (пример: 1 место Рассказ **** - 3 балла. 2 место Рассказ *** - 2 балла. 3 место Рассказ ***- 1балл. )
11.3 Дуэлянты обязаны дать аргументированный отзыв по каждой работе своих соперников (если дуэль анонимна - то и по своей работе, либо голосование участников становится закрытым) и проголосовать, составив ТОП-3. Голосовать за себя запрещено.
Голосование открыто до 17.05.17 включительно
|
Группа: НАЧИНАЮЩИЙ
Сообщений: 17
Замечания : 0%
Голос за 1.Единственный из представленных здесь рассказов он соответствует теме.Потом его просто интересно и приятно читать.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1080
Замечания : 0%
ΑικατερίνηΚαπλαζζ, Это мосс-дуэль, тут нельзя проголосовать за 1-го и все, + надо дать аргументивное развернутое мнение. (см. выше, там все написано)
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 833
Замечания : 0%
Karnaukhova_Alina, покуда тишина здесь, аки на Олимпе в банный день, можно я авторов поугадываю, ась?;)
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 79
Замечания : 0%
マスター, угадал - плюс 0,5 за каждого к зачетным цифрам ;)
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 833
Замечания : 0%
Вайсард, ну да!)) я об этом. Заместо "обязаны дать аргументированный отзыв по каждой работе своих соперников", угадайка, во будет весело!
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 575
Замечания : 0%
Здесь же можно кусками отзывы выкладывать? Я проголосую потом уже.
Текст 6
Начало - «За миллиард лет до конца света». Только у Стругацких сцена соблазнения не вызывает чувства неловкости.
Понравилась пустыня и очередь. Я и про мальчика с ламой хотела бы подробности узнать, и про горячих близнецов, и про рыжего (не Вайнгартена, случаем?)
Писательские страхи и сомнения, извините, сочувствия не вызвали. Право слово, я уж решила, что герой кнопку атомного чемоданчика нажать собирается, а тут – через боль, страдания, сомнения, приняв аскезу и отрекшись от мирской жизни … ГГ написал первые строки своей нетленки.
И на фига, зная, что он будет крив, стар и ужасен – браться именно за роман?
Про образность ничего не скажу. У автора свое видение. Ну, там… диван убивает своей неотразимостью. Пусть убивает.
Текст 5
Бог мой, мне казалось, правилу «Не подходить к дохлой твари» следуют уже даже сценаристы фильмов ужасов. Но ведь штампище же. ШТАМПИЩЕ.
Мне было интересно следить за передвижением героев к модулю и гадать, кто будет первым. А еще я реально ждала какой-то финальной схватки: если не Мелехина с отродьем, то Мелехина с Мелехиным, совестью своей то бишь. Друга-то он реально слил, несмотря на множество оправдывающих факторов. А в результате – герой стартанул и благополучно спасся. И спать, наверное, спокойно будет... Или покусанная шея на что-то намекает? Но это уже как бы за пределами текста.
Имя им легион – это про комаров?
"С ногами творилось что-то неладное. Их давило и выворачивало, жутко хрустели кости, лопались жилы и рвались сосуды". Какая прелесть
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 575
Замечания : 0%
Текст 4
Частые отсылки утомляют. И если «Нечто» работает на сюжет, то князь Гвидон, пушкинский вурдалак, человек, утомленный желудочно… корова из «Электроника»! - для меня уже перебор.
Про космическое перекати-поле понравилось. И первоначальная инфа о пришельцах тоже. Оно, конечно, после монолога Антона сюжет стал предсказуем, но читать все равно было интересно: интересно было наблюдать за героями. Плюс события первых суток в эти сутки укладывались.
И сцена на обрыве получилась какая-то очень… человечная
А вот с появлением младенца повествование рвануло галопом. Какое тут характеры прописывать, тут успеть обо всем рассказать надо. И персы становятся совершенными болванчиками. Лена – яжематерью, Антон – гласом истины, который выдает единственно верные версии происходящего, прочие – массовкой, за два часа прошедшей все стадии принятия: «Да! Это не белая горячка! Это не съемка скрытой камерой! Это не дурацкий розыгрыш! Это пришельцы!» Плюс у них соображалка начинает работать на каком-то ином уровне, судя по выводам, которые они умудряются сделать из плача ребенка.
Потому и финал показался искусственным. Глас истины внезапно стал защитником всея человечества.
Текст 2.
Добротный такой текст. Неспешный и незатейливый. Ритм прозы – как на волнах покачивает. Очень уютное начало: прочитала и перечитала с удовольствием. И еще понравился Морти – Ворон, человек-призрак. А сюжет большого интереса не вызвал. Я довольно тормознутый читатель, потому обычно вперед паровоза (автора) не бегу. Но тут прокол с лошадьми был настолько очевиден, что даже я догадалась, что убийца – садовник шериф, с момента его появления.
И много опечаток. Не ошибок, а именно опечаток. Неприятно.
Текст 3.
Еще один добротный текст с четкой структурой, хорошей визуализацией и… все-таки не ясной для меня идеей.
Впечатлила жутковатая картинка уничтожения землян. Именно жутковатая: сразу озадачил нерациональный способ умерщвления, выбранный машинами. Потом, когда выяснилось, что автоматоны могут стрелять очередями, озадачилась еще больше. Т.е. до последнего – до появления Калистас – меня преследовало ощущение, что автор чего-то недодумал. Потому и информация, все объясняющая, дыру не закрыла: ложечки нашлись, а осадочек остался.
А страх получился. Но тут я уж совсем необъективна: страх за семью – это и мой триггер.
Эпизод космической атаки тоже прочитала с интересом: весьма зрелищно. Впрочем, я не поклонница военной фантастики и потому оценивать могу только с точки зрения «инфантильного милитариста». «Пиф-паф, вперед, кровькишкираспидорасило!» - все как положено. Огрехи матчасти вам найдут другие.
А вот дальше мой интерес стал спадать. «Причиняющие добро» - в литературе далеко не новинка. Встреча с семьей тоже была ожидаемой (и даже мелькнула подленькая мыслишка, что меня сознательно разводят на эмоции) И я не поняла, к какой мысли меня хотел подвести автор в финале. К трагедии Зобека, вновь потерявшего только обретенное? К трагедии homo liberari, которые по сути те же люди, но людям это понять дано только после физической смерти? К осознанию бесконечности этого противостояния, ибо и с той, и с другой стороны легион (угу, я полезла гуглить гастатов и прочих)?
Т.е. по отдельности оно все как бы и неплохо, а вот в единое целое у меня не сложилось.
Ну, и по мелочи:
Не сразу понятно, что Зобек и Константин одно лицо.
Голову женщины венчали причудливо уложенные каштановые волосы. Хм
И как же мешается это «весящее»((
Текст 1.
Мне нечего сказать про этот текст.
Просто от меня настолько далеко подобное понимание прозы, что я вправе сказать лишь – это не мое.
Я прочитала до конца, если это важно. И начинала – несколько раз. Про парус из песка понравилось, и про нее, которая ткала.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1080
Замечания : 0%
マスター, можно канешн, угадывай :D
|
|
|
