Вопреки прямому приказу императора Александр держал путь к Капитолию. Наследник был отнюдь не глуп и прекрасно понимал, что донесением от «Эдельвейса» император всего лишь услал его с глаз долой на дальнюю границу под благовидным предлогом. Его с Софи отношения — прямая угроза репутации правящей семьи, а её велел строго беречь основатель династии, прадед Александра, император Марк Небельс. И его слово — закон для всех. Для Константина самым очевидным будет разрешить эту ситуацию через Софи. Александр — фигура, а вот она по большому счёту, никто. Поэтому Александр не видел другого выхода, кроме как ослушаться прямого приказа государя и явиться в Капитолий. Повидать её, объяснить. Возможно, принять решение как быть дальше. «Всё это неправильно, и должно закончиться», - сказал ему отец. Отец плохого не скажет, он умнее и дальновиднее его. Не стоит доводить до гнева императора, это может кончиться очень и очень плохо. У Константина тоже есть соблазн приказать Александру совершить самоубийство, пресечь тем самым старшую ветвь дома Небельсов и выдвинуть на престол своего старшего сына Карла. Александр знал, что такой исход возможен и что чем больше он выказывает неповиновения и своеволия, тем он вероятнее. Но сейчас не тот случай, когда надо быть паинькой. «Буревестник» шёл по верхней кромке атмосферы на полном форсаже. Выше, у главной транспортной платформы маячили корабли Первого Ударного флота, даже здесь, в сердце Империи, сохранявшие безупречный боевой порядок. Блистали на солнце серебряные искорки истребителей охранения, зловеще высовывались из орудийных башен стволы рельсовых пушек. На миг Александру показалось, что тройка патрульных «Валькирий» вот-вот сорвётся ему наперехват. У страха, как известно, глаза велики. Да, Александр Небельс боялся, что случалось не так часто в его короткой жизни. Он успокоился лишь когда «Буревестник» начал пологое снижение в атмосферу. Машина, вообще говоря, для атмосферных полётов неприспособленная, и на этом этапе полёта в дело вступала автоматика, потому как даже незначительная ошибка пилота может привести к аварии. Александр откинулся в кресле и впервые задумался о том, как поведёт себя Софи. Она человек импульсивный, и после того неприятного разговора, что у них состоялся три часа назад, может и на порог не пустить. Не зря не прилетела на семейный праздник: видеть его не хочет. По крайней мере два часа назад не хотела. Чёрт, ну почему всё так сложно! Небо над Капитолием постоянно патрулируется. Бог знает сколько радаров и зениток понатыкано на этом архипелаге. Александр передал на станцию слежения опознавательный код, его согласно инструкции проверили трижды и только тогда пустили в охраняемую зону. Минус этой процедуры в том, что Софи наверняка уже знает: Александр прибыл. Он бы многое сейчас отдал, чтобы увидеть её такой, какая она есть, а не какой хочет казаться.
* * *
Не было ни души на тенистых аллеях. Возле заросшего тиной пруда, не открылись ещё маленькие кафешки и ресторанчики, и только две человеческие фигурки сидели на старой покосившейся скамеечке. Помнится, на этой самой скамейке в дальнем уголке городского парка маленький Сергун дёргал Наташку за косу, а потом до крови дрался с Глебкой, наташиным братом. Олег следил за ними и разнимал, когда очень уж разбуянятся. А потом приходили старшие товарищи, чьи жизненные пути судьба давно отвела далеко в сторону... – Знаешь, Наташ, я ведь завтра уезжаю. – Я знаю, Олежек... “Олежек” - так его звали только два человека: мать и Наташа. Мать он схоронил два года назад, а Наташу может статься, видит в последний раз. – Я поэтому и пошла с вами, - призналась она. - Кто знает, может быть, последний раз видимся, - повторила она его мысли. – Не говори так. - попросил он. – Да что скрывать-то, мне соврёшь, себе не ври. Война такая штука, Олежек. Они задумались. Каждый о своём. – Мы тебе так дороги? - спросил Олег. - Мне ещё вчера казалось, что ты стала такой далёкой и безразличной. – Я и была такой ещё вчера, - сказала она с грустью. - А потом подумала: кто мне дороже: эти пассажиры, которые, исчезни я вдруг, завтра же забудут, как я выгляжу; или вы: мой родной брат и друзья детства. Решила, что второе... Иногда должно произойти что-то страшное, чтобы ты осознал простую истину. – Да, - согласился Олег. Они снова замолчали. – Это нельзя никак отсрочить? - спросила она с мольбой в голосе. – А что это даст? Не сегодня-завтра начнётся кампания, и тогда всё равно призовут, да ещё и раскидают по разным флотам, а так хоть вместе будем. – Ну это, конечно, Сергун придумал, - улыбнулась она. Олег кивнул. - Толковый он парень. Жаль, не по той дорожке пошёл. – А что делать, человек предполагает, судьба располагает. – О, да, - протянула она. - Всё-таки жаль, что ты уезжаешь, у меня бы тут новая жизнь с тобой началась. – Не началась бы, если б не уезжал, сама же говорила. – Подлая штука – эта судьба. Я буду ждать, Олежек. Она весь вечер ходила вокруг да около, не решаясь подступиться к этому разговору, сама не понимая зачем, оттягивала эту минуту. – Ты мне, можно сказать, глаза открыл. Спасибо тебе, - и она прильнула к его щеке. – Ох, Натали, Натали... - вздохнул он. - Мне домой пора. Вещички паковать, с родными прощаться. Она сразу сникла. Олег поднял её со скамейки и повёл к выходу. На проспекте они поймали такси до дома. Он провожал её до двери. – Ну, будем прощаться, - сказал он, стараясь прогнать печаль если не из сердца, то из голоса. – Будем, - ответила она. - Прощай Олежек. – Прощай, Натали. Олег развернулся и размашистым чеканным шагом отправился к дому, а Наташа ещё не сразу вошла в дом – следила, как он исчезает в утреннем людском потоке.
* * *
Олег видел маленькую площадь перед отделением всемогущего имперского Комитета Обороны только в праздник Победы, третьего мая. И тогда она радовала глаз несравнимо больше. Большущая трибуна из чёрного блестящего углепластика, покрытая красной с золотом тканью принимала почётных гостей — нередко прилетал и кто-нибудь из правящей семьи. Гремела музыка, маршировали полки в красных десантных, синих авиационных, жёлтых флотских мундирах. И непременно ярко светило солнце, в этот день не жалели энергию погодных контроллеров. Теперь же это было серое скучное место, на котором кроме Олега, Сергея и Глеба Гордеева в это хмурое утро было всего два человека: оба задрипанного вида молодые люди. Матвеев выкурил уже полпачки сигарет, и всё никак не мог успокоиться. Вроде ничего особенного и не случилось, но руки нервно дрожали. Шутка ли, находиться на пороге чего-то нового и не очень-то дружелюбного. Олег с Глебом просто сидели на бетоне и ждали. – Слушай, Сергун, ты ничего не напутал с тем полковником? - запоздало поинтересовался Глеб. – Нет, - отрезал Матвеев. Глеб хотел спросить что-то ещё, но как раз тут вышел заспанный военком. Он как-то брезгливо оглядел бетонный плац и заметил на нём несколько фигурок. Интересно, каждый ли день сюда кто-то приходит. Номинально, кампания ещё не началась, это Матвеев прознал о скорой войне от тех самых карладских пилотов в «Райском саду». – Э, призывники, - грянул над плацем голос полковника. - Давайте внутрь. Их завели в довольно просторный кабинет, в который влезли все пятеро, благо было их немного. Секретарь достал пять зелёных бланков и выстроил призывников в некое подобие очереди. – Имя, - спросил он нервного паренька перед Олегом. – Хорьков Владимир Петрович, - отозвался парнишка. – Место рождения. – Эльдея, посёлок 4210. Секретарь недоуменно взглянул на паренька. Дальний сектор? Пацану улыбнулась судьба, если он перебрался на корневую колонию, так зачем же в армию? – Постоянное место проживания – Аид? - поинтересовался секретарь. – А какое это имеет значение? - недоверчиво спросил парень. – Секретарь комиссии имеет право на беглый опрос призывника помимо анкетной информации. Так что, будь добр, отвечай. – На Эльдею налетели дроны, мои родители погибли при бомбардировке. Меня подобрали десантники, которые зачищали планету. Я четыре с половиной года прожил на их базе, это на Зеде, а теперь их перебросили на границу, а меня здесь оставили и к какой-то артели строительной приписали. Я оттуда убёг и вот... Так что, я не знаю, как на ваш вопрос ответить. Олег оглянулся на товарищей. Все они слышали: десант перебросили к границе. Война. – Сын полка, значит, да? - продолжил секретарь. - В десант тебя записывать? – Да, - ответил Хорьков. Секретарь дал бланк на подпись, и паренька увели дальше. Следующим была очередь Олега. – Имя, - бесцветным голосом спросил секретарь. – Перхов Олег Викторович, место рождения Аид, постоянно живу в Мирном. Секретарь поднял на него глаза. – Ишь, какой прыткий. Это кореша твои, да? - он кивнул на Глеба и Матвеева. - Что в армию-то подались, никак с законом проблемы? - ядовито спросил он. – Да ничего серьёзного, - вышел из-за спины Олега Матвеев. - Одного нехорошего человека проучили, ну, не по правилам, а по морде. Вот только батька его какой-то важной ментовской шишкой оказался. Секретарь искренне улыбнулся. – Ну ничего, бывает, - приободрил он. - Как вас там... – Матвеев Сергей Сергеевич, Аид, Мирный. – Гордеев Глеб Георгиевич, Аид, Мирный. – О, да вы земляки, - шутил секретарь. - Всех в десант? – Да, - подтвердил Матвеев. – Ничего, для таких, как вы, у нас особая программа. Товарищи сразу же притихли. – Простите, не понял, - сказал Глеб. – Да шучу я, шучу. В один взвод вас запишем.
* * *
Дорогие мои сограждане. Сегодня я сообщаю вам страшную весть. Война. Враг всего человечества не дремлет. Дроны спят и видят наши города разрушенными, наших детей порабощёнными. Нам всем в очередной раз предстоит вынести этот удар. Я думаю, никому не надо объяснять, что случится, если мы проиграем... Дроны перешли границу у Даллы и Иринея. Сейчас наши флоты сдержали натиск врага и переходят в наступление. Но это лишь начало. Если посмотреть правде в глаза, то мы поймём, что каждого из нас ждёт несколько трудных лет. Будут жертвы и страдания, мы это понимаем. Посему я с сегодняшнего дня объявляю в Империи военное положение. Все заводы, фабрики и верфи получат разнарядку на выпуск определённого количества продукции на нужды армии. Кроме того, объявляется мобилизация. Всем получившим повестку и военнообязанным необходимо немедленно прибыть в ближайшее отделение Комитета Обороны. В интересах Империи.
Из обращения императора Константина от 15.05.2406
* * *
В казарме снова плохо топили, но с лютого мороза казалось, что попал на курорт. Олег войдя механически бросил комбез на свой крючок. Ноги отказывались слушаться, руки не поднимались, голова варила туго. Желание было одно: упасть и заснуть, прямо не раздеваясь. Вот только надо ещё под душ... – Олег, ты чего разлёгся-то? - это был Сергей. Шулер и здесь умудрялся халтурить и сачковать, он был бодрее и энергичнее всех, шутил и балагурил, а утром вставал первым. – Отстань, - большее Олег выдавить из себя не смог. По опыту своему он знал, что если лечь спать хотя бы на полчаса позже, завтра взвоешь, небо в овчинку покажется. – Ты, никак, забыл, какой завтра день, - ехидничал Матвеев. – А какое сегодня число? – Второе. Олег рывком сел на койке. От этого снова свело мышцу на спине, он сморщился от боли. Как, уже второе! С этими треклятыми тренировками он совсем потерял счёт времени. Завтра конец, а это значит, спи сколько влезет. Если бы Олега вчера спросили, что он почитает за высшее благо на свете, он бы ответил: “спать по 16 часов в день”. В этом студёном аду, одном из тренировочных лагерей на планете Пегас, их гоняли на пределах возможностей человеческого тела. Помнится, когда их только выгружали, мало кто обратил внимание на “старичков” - тех, кто здесь пару недель или больше. А Олег вот обратил. Это были не люди – организмы. Комки мышц в красных десантных комбезах. В их лицах не читалось разума, интеллекта. Винтики огромной военной машины. Позже он понял что это такое – накопившаяся за два месяца усталость и постоянное желание если не есть, то спать. Когда по утрам мышцы болят так, что стонешь: “хоть расстреляйте, не встану”, но встанешь, а если не встанешь – поднимут. Но завтра этому кошмару конец, завтра домой, на Аид. - Представляешь, Олег, отмучались! - махал руками Матвеев, а Олег лишь только утвердительно мычал в ответ. Этим вечером Олег снова не заметил, как выключился от усталости.
* * *
На часах было почти три, когда Матвеев разбудил его пинком. – Олег, очнись, дело есть. Олег вскочил и заозирался спросонья. Уяснив в чём дело, он погрозил Сергею кулачищем. – Ещё раз так сделаешь, морду разукрашу, я не шучу, - зло бросил он. – Да остынь ты, я уж час жду, когда ты проснёшься. Если Матвееву что-то приспичило сделать, мало что в мире способно его остановить. Даже двухмесячная усталость. – Ну что, говори, - призвал Олег. - Если ерунда какая-нибудь, точно морду разобью. Однако было уже не так паршиво, как всегда. Обычно по утрам Олегу казалось, что сознание как-то медленно возвращается в покинутое тело. Постепенно отвоёвывая кусочек за кусочком, в тяжких муках проникает оно в измученный организм. Потихоньку включаются примитивные функции - контроль над телом, а потом и высшая нервная деятельность: начинаешь прикидывать, как бы половчее придушить гадюку-сержанта, который пинками пытается поднять казарму на ноги. Но это обычно, а сейчас это происходит немного попроще. Вот что значит поспать ночку по-человечески. – Я издалека начну, - предупредил Матвеев. - Вот ты что собираешься дома делать? – Как что, - не понял Олег. - Гулять буду. Неделя спокойной жизни, а потом чёрт знает что. – Ну, положим, жизнь у нас будет не такая спокойная, но не это суть. Мы вот гулять будем, а чем наш друг займётся? - он указал на Володьку Хорькова. Володька, к которому с первого дня железно приклеили кликуху “Хорёк”, спал без задних ног, как и вся казарма. Побудка только в девять вечера вместо шести утра. – Ну и что ты предлагаешь? – У другого нашего друга есть замечательная дачка, - заговорщически подмигнул Матвеев. - Сейчас июль, разгар сезона, почему бы ему не приютить троих сослуживцев перед отправкой на границу? Олег даже не стал думать на эту тему. Просто согласился, вот только имел он в этом свой интерес и немаленький. Согласился и потом ещё долго не мог заснуть, думал об Аиде, о лете, о Наташе.
* * *
– Нет, есть в имперском десанте один большой плюс: там табачок получше вот этого, - Матвеев выбросил окурок за забор, к соседям. – И что, это всё? А как же далёкие планеты и всё такое? - спросила Наташа, задумчиво глядя в небо. – Натали, боюсь, ты излишне романтизируешь... - сказал Матвеев. – Если б ты знала, что нам довелось пережить, - прервал его Олег. - ты б так не говорила. А ведь войну и в глаза не видели. – Да я вижу по вашим лицам. Брату моему, небось, хуже всех пришлось? – Всем досталось, - ответил Олег, задумчиво жуя травинку. Низенький пластиковый шезлонг под Матвеевым раскалился на солнце и неприятно отдавал пластмассой. Наташа лежала на красном плаще Олега, на котором уже красовались знаки различия и эмблема Пятого ударного флота - “Стальные крылья”. Парадная, конечно, форма, но что для Наташи жалко! Он сидел у неё в ногах, и лучи солнца падали со спины так, что Наташа была в его тени. – А какое небо на других планетах? - спросила она. – На базе, где мы были, оно всегда серое. Сплошь тучами затянутое. А звезда там маленькая и неяркая, так что её и не видно почти никогда. Нам сержант рассказывал, что, когда снежный буран идёт, на землю прямо-таки сумерки спускаются, почти как ночью. Но сами мы в такое не попадали к счастью. – А что это за планета? Она говорила с нескрываемой скукой, просто, чтобы поддержать разговор, чтобы не было так тоскливо. – Представь себе один сплошной полигон, минус тридцать градусов, снежные бури и постоянно такое ощущение, что в тюрьму попал: режим, охрана, бараки и всё такое. Она смотрела в небо, на северное сияние невидящим, отстранённым взором. Почему-то казалось, что война так же далеко, как это небо. Она где-то есть, но там, за много парсеков от Аида. Она чужая и ненужная или всего лишь видимость, как игра света в атмосфере. До неё нельзя дотронуться и пощупать. Но вот она, рядом. Прямо сейчас она лежит на шинели Олега, а это значит, что Олег скоро уйдёт. – Всё равно, Аид лучший, - сказала она и почувствовала, как дрогнул её голос. – Как говорил наш офицер, всяк колонист свою планету хвалит, пока не побывает на метрополии, - вставил Матвеев. Ах, как ей не хотелось их отпускать: Олега, брата, Матвеева и даже того незнакомого парня – Хорька. Как хотелось, чтобы все они остались дома! – В вашем подразделении много аидцев? – В десанте вообще много аидцев, - ответил Олег. - Хотя и с дальних колоний тоже народу немало. В нашем Пятом флоте почти весь десантный корпус с Аида. Земляки. “В нашем Пятом флоте”, - ох, как он это сказал. Примерно так же, как мальчишки говорят “с нашего двора”. Сказал так, будто убить готов за свой Пятый ударный. Они приехали какими-то другими со своей тренировки. Откуда-то появился трезвый взгляд на многие вещи, но вместе с ним непонятный мальчишеский задор, который очень не нравился Наташе. – А где этот парень, как его там... – Володька? - уточнил Матвеев. - Спит до сих пор. Говорит, сто лет не спал на мягких перинах. – Бедняга, - протянула Наташа. – Такая она, жизнь на дальних колониях - продолжил Сергей. - Зато их в армию не призывают. Сами идут, - он рассмеялся. В их роте было трое из дальних. Все, как на подбор с Эльдеи, и история у всех похожая на володькину. Жизнь там отличается от аидской примерно так же, как аидская от метропольской. – А землян вы видели? - спросила Наташа, пристально глядя на Олега. – Нет, земляне в десанте не служат. – А где они служат? – На больших кораблях. И почти весь высший командный состав из них состоит. Все военные ропщут на землян. Аидцы должны свои головы класть на чужих планетах, карладцы штурмовики пилотировать, в то время, как земляне будут сидеть в своих бронированных монстрах, которые, если что пойдёт не так, преотличненько уйдут к родным базам. – Я их видела много раз. Правда я уверена, это далеко не цвет метрополии: в основном сынки каких-нибудь шишек. Кроме собственных удовольствий интересов никаких. – Это печально, - вставил Матвеев. – А зачем ты с ними общалась? - спросил Олег. – Казалось, что это здорово. Слушай, Сергей, ты бы сходил к калитке, вдруг мои уже приехали. – Сделаем, - сказал Матвеев и хитро подмигнул Олегу. – Когда отзвук подкованных десантных ботинок потерялся среди листвы, она приподнялась на локтях. – Ну слава богу, хоть этот намёки понимает, - выдохнула она, обвила руками шею Олега и привлекла к себе. Им осталось вместе так мало, а столько всего надо сказать. Но слова вязли на губах: большинство и так было понятно.
* * *
Матвеев ну никак не ожидал, что Гордеевы и правда прилетят так скоро. Заслышав трескотню мотора их старенького “Шмеля”, он подумал было, что показалось. Жара и всё такое. Вот только очень скоро стало ясно, что жара здесь не при чём. Флаер действительно стрекотал, Гордеевы и в самом деле прибыли. Он по старой, оставшейся ещё с юности привычке опасливо выбросил недокуренную сигарету и встал. – Доброе утро, - он, как и положено, первым поприветствовал старших. – Здравствуй, Сергей, и ты в форме ходишь? - посетовала Хельга, мать Глеба. – Да вот, привыкаю. – Привыкнешь ещё, - бросил Георгий Львович, стискивая его ладонь. Отец Глеба в прошлом офицер десанта, комиссованный после тяжёлого ранения. Он участвовал в пятой кампании, едва не лишился ноги. На праздник Победы он всегда надевает свой вылинявший красный мундир с наградами. – Ты что тут сидишь-то? - спросил Глеб вместо приветствия. – Наташа послала вас сторожить. Глеб с недоверием посмотрел в глаза и хотел ещё что-то сказать, но мать его опередила: – Всё, Серёжа, подкараулил, веди внутрь. На лице Матвеева была написана напряжённая работа мысли. Интересно, чем там занимаются Натали и Олег... Сергей открыл калитку, вошёл первым и оглушительно свистнул в два пальца. – Эй, хозяйка! - заорал он раза в два громче, чем нужно. - Принимай гостей. Она вышла быстрее, чем рассчитывал Матвеев, приветливо улыбнулась родителям и брату, последовала в дом. Чуть поодаль Олег отряхивал свою шинель. Матвеев кивком головы порекомендовал ему следовать за всеми. Олег накинул шинель на плечо и двинулся к крыльцу. Не оглянись тогда Глеб, многое было бы иначе. Он взглянул на Олега, и в глаза его мгновенно отразилась такая ярость, что даже Матвеев отступил на шаг. Сергей уже приготовился к драке, но слава богу в этот самый момент отец позвал зачем-то Глеба, и тот вернулся в дом. А Сергей почти бегом пересёк маленькую лужайку, поравнялся с Олегом и прошипел громким шёпотом: – Ты придурок. У тебя вся рожа в её помаде.
* * *
За большим столом на десять персон царила недобрая, напряжённая атмосфера. Над простым застольем без изысков, но от души горела старенькая маломощная и закопчёная лампа, лишь наполовину гонящая ночной мрак прочь. Тени ложились на лица и одежды людей, отчего они казались какими-то чужими и свирепыми. Между троими новоиспечёнными десантниками шла холодная война. Глеб сверлил ненавистным взглядом Олега, тот старался отводить глаза. Матвеев шутил и веселился, как обычно, но Олег знал, что безучастным он не останется. – А чего это он так взъелся? - спросил Сергей, когда улучил момент небольшой паузы в рассказе Георгия Львовича. – Он ещё тогда что-то говорил... - ответил Олег задумчиво. - Ну, помнишь, в тот день, когда мы, собственно, всё и придумали. – Да, было дело, - согласился Сергей. Он снова беззаботно включился в разговор, который затеяла Хельга. Она что-то выпытывала у Хорька, но тот отмалчивался. Олег находился в какой-то прострации, все речи шли мимо него. Очнулся он лишь через какое-то время, когда Георгий Львович завёл разговор о своей службе в десанте. И все как-то помрачнели лицами, упёрли взгляды в столешницу. Вспомнилось вдруг сидевшим за столом, что на днях их сын, брат, друг отправляются на дронскую границу, что возможно и так, что живого они его видят в последний раз. – Когда нас призывали, кампания уже началась, - слышался хрипловатый голос Георгия Львовича. - Нас призвали скопом, всех парней одного возраста с нашего района, так что почти все друг друга знали и довольно давно. Вот только раскидало нас за считанные месяцы по разным полкам, потом дивизиям, а некоторые так вообще на других флотах оказались. Нас не обучали особо, так что определяться кто что из себя представляет на ходу приходилось. Кого в медики запишут, кого в штаб отчислят, а кто геройствовать будет – повысят. А потом окажется, что где-то медиков или штабистов не хватает, и переведут. Когда кампания идёт, довольно часто личный состав тасуют, всегда много новых лиц. А потом, глядь к концу кампании: кто на сверхсрочную остался, кто на дальних осел, кого убило – так и не осталось никого. – Нас тоже особо ничему не учили, - сказал Матвеев. - Так, погоняли только на тренажёрах немного. – И как это было, расскажи, а то сын всё молчит на эту тему. – Забросили нас на ледяную глыбу и давай гонять... – А, - протянул ветеран. - Помню, и у нас такое было. Планета Пегас на полпути отсюда до метрополии. Говорят раньше она использовалась в качестве самой суровой школы выживания для мастеров спорта по экстриму Олег смотрел, как большой серый мотылёк бьётся о лампу и рой мошкары кружится вокруг неё. Интересно, сколько они втроём прослужат вместе... – Пап, а кто тебя дома ждал? - спросила Наташа, за что заслужила насмешливый взгляд отца и обеспокоенный – матери. – С матерью твоей мы познакомились позднее, когда я уже раны залечивал. Она младшим специалистом была, хирургом. Вот так, сначала порезала, потом полюбила, - рассмеялся Георгий Львович. Никто особо и не скрывал, что это был брак скорее по расчёту, чем по любви. Мать Глеба и Наташи была родом с дальней колонии, и когда на границе стало жарко, поспешила перебраться на корневую. Во многом этот союз оказался удачным. Небесталанный хирург, Хельга возила мужа по лучшим клиникам, и в итоге после нескольких лет мытарств выхлопотала лечение в лучшей больнице Синая. Именно благодаря её заботе и связям Георгий Львович Гордеев не остался на всю жизнь инвалидом. – Так что, меня ждали лишь родители, если ты об этом, доченька. А родители, как известно, не в счёт, - полушутя-полусерьёзно отвечал отец семейства. - Не за нас же, стариков помирать. – Ну зачем ты так! - упрекнула его жена. - Никто ещё помирать не собирается. – Хель, ты не хуже меня знаешь, что такое дронская граница, и отрицать это сейчас глупо. Хельга кивнула. – Вы не расскажете про дальние корпорации? - спросил Матвеев, чтобы отвести разговор от грустной темы. – Про этих-то... Это казаки, - ответил Георгий Львович. – Что, простите? - не понял Сергей. – Казаки. Им дают определённые вольности, а они взамен охраняют границы. Они разрабатывают в основном военные технологии. Проводят испытания на людях и пленных дронах и другими кошмарными вещами занимаются. Персонал их как правило имеет небольшие проблемы с законом, их тоже прощают. В общем, их вотчина - место гиблое, приличные люди туда не суются. А для Империи они просто стражи границ. – Понятно, - протянул Сергей. Олег внезапно понял, к чему клонит Матвеев. Маленькие проблемы с законом, особо нечем заняться в жизни, полувоенное ремесло как профессия – это же всё про него с Сергеем сказано! – Мы с Хелей спать пойдём, поздно уже, - объявил отец гостеприимного семейства. – Я тоже, - сказала Наташа. - Олежек, не скучай без меня. Она взяла отца под руку, и они разошлись по спальням. Прощальная наташина реплика стала каплей, переполнившей чашу терпения Глеба. Он медленно и грозно поднялся со стула и холодно предложил: – Олег, пойдём побалакаем. Олег взглянул на него, как обычно смотрел на тех, кто садился играть с Матвеевым. Зло, оценивающе. – Пойдём, - поднял он брошенную перчатку. – Нам с Володькой тоже интересно будет, - объявил Матвеев. И все четверо проследовали за ворота, где пылью и травой дышала ночная степь.
* * *
Видит небо, Глеб не хотел затевать этот скользкий разговор, но другого выхода не было. Они шли прямо по полю, не разбирая дороги. Говорят, на Земле, когда тамошний спутник Луна наливается отражённым от Солнца светом, видно почти как в поздних сумерках. У Аида нет спутников, но от этого звёзды становятся ярче, их высыпает больше, чем даже в самую безлунную земную ночь. – Слушай, Олег, - Глеб волевым усилием заставил себя успокоиться, унял кипящую кровь. - Я тебя по-хорошему прошу: перестань ты виться у моей сестры. – И с чего это вдруг я это должен сделать? - с вызовом спросил Перхов. Глеб подавил новый приступ злобы и продолжил: – Не про тебя она. – А вот это уже не тебе решать. И вообще с чего это ты считаешь себя вправе лезть в её и мою жизнь? – Потому что она моя сестра, - Глеб остановился. - и кто я буду, если не позабочусь о ней. – Мне кажется, что ты сейчас делаешь обратное, - сказал Олег. - Ты говоришь ей: ходи туда, делай то. Не надо промывать ей мозги, говорить, что считаешь правильным, а что нет. Давай, она сама во всём разберётся. – Нет, Олег, я не делаю обратное. Ну сам посуди, кто ты и кто она. – Не вижу особой между нами разницы. – А её и нет, - подтвердил Матвеев. – Вы же мелкие воришки, - пояснил Глеб. - Вы же преступники. Вас ни сегодня завтра схватят и посадят, и в каком тогда положении окажется Наташа? – Да ты не боись, не пропадём, - заверил Матвеев. – Вот! - Глеб торжествующе указал на него пальцем. - Вот она, правда. Будет здорово, если вы не пропадёте, - он презрительно скривился, но в темноте этого видно не было. - А мне кажется, что моя сестра достойна чего-то большего. – И кто же ей это “что-то большее” способен предложить? - язвительно спросил Олег. – Да она в таком обществе вращалась, что тебе и не снилось... Олег расхохотался. – Так давай же спросим у неё самой кто ей больше по душе: я или это твоё блистательно общество. Ты же её сам туда толкнул. Знал бы ты, какими словами она называла этих индюков и тебя вместе с ними. Глеб бросился на него, но Олег был готов. Он легко ушёл от удара и готов был нанести ответный, но Матвеев схватил его за руку, а Володька ловким толчком повалил Глеба на землю. – Так, - закричал Матвеев. - Остыть! – Я тебе ещё раз повторяю: держись подальше от моей сестры, - прорычал Глеб сквозь зубы. – Я тебе ещё раз повторяю: не лезь в мою жизнь, - зло бросил Олег. Он демонстративно повернулся спиной и зашагал обратно к даче. – Остыл? - спросил Матвеев у Глеба. – Остыл, - ответил тот угрюмо. Сергей с Хорьком догнали Олега, а Гордеев так и остался один посреди поля.
* * *
Неосторожный луч солнца, вставшего из-за пологой крыши соседнего здания, ворвался сквозь незашторенное окно в маленькую комнату. Отразившись от полированной исцарапанной столешницы, от заиграл на выцветших обоях, прокопчённом от табачного дыма потолке. Осветил пожухлые цветы, непонятно как оказавшиеся на окне номера этой дешёвой гостиницы. Здесь никто не задаёт лишних вопросов, здесь забудут о твоём существовании как только ты ступишь за порог. Удобное, хоть и неказистое место. Зеленоватое на восходе солнце прокралось меж подушек и стрельнуло прямо в глаз. Олег проснулся. Стараясь не делать резких движений, глянул на наручные часы. 8.03 по общеимперскому, 11.03 по местному. Поздно. Наташа легонько посапывала у него на плече, досматривая сладкие утренние сны. Он чувствовал её ровное дыхание. Её тонкие пальчики касались шеи. Справа, там, где бьётся жилка. Острый локоток упирался в рёбра. Олег старался не дышать, чтобы ненароком не потревожить её сон, вот только противный солнечный луч светил прямо в глаз. Он попытался отвернуться, Наташа вздохнула и тихонько охнула во сне. Ну, в конце концов ничего страшного ведь не случится, если минут, которые они проведут вдвоём, станет немножко больше. Он легонько приподнялся на левом локте и провёл указательным пальцем по волосам. Она дёрнулась во сне и причмокнула губами. Олег несильно потянул за мочку ушка. Наташа улыбнулась, не открывая глаз. – С добрым утром, светик! - прошептал он прямо в ухо. Она притянула его к себе и крепко поцеловала в губы. – А нас ведь скоро хватятся, - сдавленно сказал он. Наташа приподнялась и опёрлась головой на тыльную сторону ладони. – Знаешь, Олег, я поражаюсь до какой степени ты можешь быть наивным. Все прекрасно понимают, где мы и чем мы занимаемся, - она хитро прищурила правый глаз. - Стоило перехватить один из тех взглядов, которыми ты пожирал меня вчера за столом. И тот факт, что мы здесь, означает, что в принципе, никто не против. Олег вдруг подумал, что бы сделал с ним Глеб, если имел хотя бы подозрение, как они с Наташей провели сегодняшнюю ночь. На ломти бы покромсал. И ведь, хоть убей, не поймёшь его мотивы. Просто блажь. – У нас ещё шесть дней, - сказал Олег. - Так и проваляемся в постели? – Нет, - сказала она, наморщив лобик. - Это уже перебор. Олег улыбнулся и откинулся на спину. Он с минуту разглядывал грязный потолок с облупившейся краской и кольцами паутины по углам. Потом переборол в себе желание проваляться до обеда и сказал: – А время уже почти половина двенадцатого. Вообще говоря, собираться пора. – Как я часто в последнее время слышу это слово - пора... - вздохнула она. Время, как оно порой жестоко! Вот как сейчас. Через шесть дней лететь в пекло, и каждая минута приближает этот миг. С каждым вдохом Олег становится ещё чуть-чуть дальше от дома и от любимой. Олегу ни с того ни с сего захотелось курить. В своё время он долго и довольно мучительно избавлялся от этой привычки, и вот, впервые за несколько лет, она снова всплыла. И правду говорят, что бросить курить невозможно. И пока Наташа собиралась и что-то щебетала, Олег сидел одетый в красный форменный мундир со “Стальными крыльями” и рассеянно кивал, пропуская её слова мимо ушей. И она прекрасно видела это, но не могла молчать. Ей надо было просто говорить, пусть на самые пустые и отвлечённые темы. Тишина бы её задавила. – Дурацкая погода на улице, не правда ли? Не люблю жару. – Вот помаялась бы ты с наше на вымороженной до ядра планете, понимала бы, как это здорово. Невесомые слова, добрый и такой родной голос, Олег вечность бы сидел вот так у окна, боролся с желанием закурить и слушал. – Как тебе платье? – Хорошо, - бесцветно ответил он. – А вот моя мать считает, что пошло... Олег сглотнул и почувствовал в горле ком. К чёрту тоску, нельзя же в такой момент думать о плохом! Спуститься вниз, хлопнуть стопочку-другую. И пускай через неделю на войну, до этого ещё дожить надо. И плевать, что думают об этом другие. В конце концов, единственное, что достоверно существует – это здесь и сейчас. – Мы пойдём или нет? - требовательно спросила Наташа. – Прости, задумался, - извинился Олег и почти искренне улыбнулся. Прежде, чем захлопнуть дверь, он ещё раз оглядел этот грязный уголок: выцветшие обои, блёклые портьеры, годами не мытый пол, облупившуюся краску на потолке, смятую постель. Конечно, он не так представлял себе всё это, но... Человек предполагает, судьба располагает. – Наташа, я тебя очень люблю, - сказал он, стоя лицом к двери, будто бы к ней обращался, будто её обожал всем сердцем. Олег посмотрел на неё как-то неожиданно серьёзно. Она улыбалась тепло и лучезарно, как щедрое летнее солнце, что сияло над Мирным. Эта улыбка заражает и пробирает до костей. Она взяла его под руку, так они и спустились вниз. Прошли мимо скучающих глаз консьержа через стеклянную пыльную дверь на улицу. Ни с того ни с сего, Олегу пришло на ум, что у него нет даже флаера. Придётся идти пешком или на общественном транспорте, а это так неромантично. Олег зарабатывал достаточно, чтобы позволить себе личное транспортное средство, просто он не чувствовал необходимости в машине. Теперь же ему так хотелось подарить себе и любимой немножко комфорта. Они молча шли по пустынным, заваленным мусором улицам городских окраин. Рука об руку, душа в душу. Солнце красило в алый крыши окраин Мирного и медленно спускалось к земле. Одно Олег знал точно: Наташу у него никто не отнимет, будь то полк вооружённых до зубов дронов или Глеб Гордеев.
Их завели в довольно просторный кабинет, в который влезли все пятеро, благо было их немного. - ну ещё бы они не влезли - кабинет же был просторный. Или не был?.. Олег войдя механически бросил комбез на свой крючок. - войдя механически или механически бросил? Переставим слова для порядка: "Войдя, Олег механически бросил комбез на свой крючок". Гораздо лучше! – Ну что, говори, - призвал Олег. - хм... "Призвал"... Ты уверен, что выбрал подходящее слово? – Когда отзвук подкованных десантных ботинок потерялся среди листвы, она приподнялась на локтях. - по-моему это не прямая речь. Надо бы тире убрать. Видит небо, Глеб не хотел затевать этот скользкий разговор, но другого выхода не было. - а, может, всё-таки был? Сестрёнка-то явно не отличалась добрым и своенравным характером. Радоваться надо, что сия ветреная особа с другом роман крутит, а не с землянами в оргиях участвует. Глеб остановился. - и кто я буду, если не позабочусь о ней. - с большой буквы. Ну, в конце концов ничего страшного ведь не случится, если минут, которые они проведут вдвоём, станет немножко больше. - после "концов" ставим запятую. И ещё я споткнулся на слове "минут". Для благозвучия предлагаю перед этим словом впихнуть "тех".
Эхех... Там вроде ещё кусочек есть, сейчас гляну. Переходы от одних персонажей к другим резковаты, ну да к этому можно привыкнуть. Диалоги неплохие, но нет в них сюжетной силы, нет атмосферотворящего чуда. Сцена выяснения отношений между Олегом и Глебом... ну, не знаю, что ёж нашла тут нехорошего. На мой взгляд вполне неплохо, ритмично, в духе всего повествования. По крайней мере не выбивается из общего текста. Если что и не порадовало, так это начало эпизода. Так же не понравилось слишком быстрое и, на мой взгляд, не вполне обоснованное развитие отношений между Олегом и Наташей. Много чувств, впечатлений, эмоций - это хорошо, но нужно ещё больше. Ещё одна распространённая ошибка, которая встречалась и в "Новом времени" - отсутствует описание окружающего мира в начале каждой сцены. Нужно хотя бы штрих добавить, можно одним предложением описать. А иначе получается, что сцену приходится представлять уже по ходу действия и диалога.
Я обещал? И вот я здесь! ..О, боже, объём, конечно, пугает. Ну да ничего. Раньше всех драли, и сейчас не пощадим! Вперёд, свободная дружина! Час собираться - другой отправляться! Пуля дура, штык молодец! Голова хвоста не ждёт! Молодо-зелено! Враг знает - Веник за сто вёрст. А мы удвоим, утроим шаг богатырский! Из-за гор высоких, из-за лесов дремучих налётом орлиным как снег на голову! Бей, коли, руби, не давай опомниться! Во фланг! В тыл! Русские штыки! И кончено. И слава...
Наследник был отнюдь не глуп и прекрасно понимал, что донесением от «Эдельвейса» император всего лишь услал его с глаз долой на дальнюю границу под благовидным предлогом. Его с Софи отношения — прямая угроза репутации правящей семьи, а её велел строго беречь основатель династии, прадед Александра, император Марк Небельс. И его слово — закон для всех. Для Константина самым очевидным будет разрешить эту ситуацию через Софи. Александр — фигура, а вот она по большому счёту, никто. - какие-то уж слишком инертные размышления. Их не много, поэтому читатель не заснёт, однако осадок останется. Впихни хоть одну эмоцию. Допустим, "ну сейчас я тебе покажу, как меня посылать, сучий потрох!" - подумал Александр... после того неприятного разговора, что у них состоялся три часа назад, может и на порог не пустить. Не зря не прилетела на семейный праздник: видеть его не хочет. По крайней мере два часа назад не хотела. - не знаю... три часа, два часа... Тут только расписания не хватает. В целом, конечно, можно и так оставить, но вот я споткнулся на несоответствии времени и повернул назад, проверять. А чтение останавливаться, как ты понимаешь, не должно. Бог знает сколько радаров и зениток понатыкано на этом архипелаге - опять понатыкано! И в прошлой части, и в этой... Избавься от этого слова. Александр передал на станцию слежения опознавательный код, его согласно инструкции проверили трижды и только тогда пустили в охраняемую зону. - поставь запятую после слова "трижды", иначе получится, что в охраняемую зону пустили не Александра, а код. Не было ни души на тенистых аллеях. - я, если откровенно, неграмотный, и всегда не любил слово "аллея". Но вот мне кажется, что надо написать "в аллеях", а не "на аллеях". Мне вот так кажется... хрен его знает... Возле заросшего тиной пруда, не открылись ещё маленькие кафешки и ресторанчики, и только две человеческие фигурки сидели на старой покосившейся скамеечке. - "кафешки"!!!!! О, ужас, Витя, ты писатель или кто?! Кстати, если выдерживать стиль предложения, оно в целом должно выглядеть так: "Возле заросшего тинкой прудика не открылись ещё маленькие кафешечки и ресторанчики, и только две человеческие фигурки сидели на старенькой покосившейся скамеечке". Кстати, убери первую запятую. Мать он схоронил два года назад, а Наташу может статься, видит в последний раз. - после Наташи запятую. А потом подумала: кто мне дороже: эти пассажиры, которые, исчезни я вдруг, завтра же забудут, как я выгляжу; или вы: мой родной брат и друзья детства. - о, да... )) Просто поменяй второе и третье двоеточия на тире. Да-да, так можно. Олег поднял её со скамейки и повёл к выходу. - привет из "Нового времени"? Найди-ка мой комментарий к аналогичной ситуации в той повести. Олег развернулся и размашистым чеканным шагом отправился к дому, а Наташа ещё не сразу вошла в дом – следила, как он исчезает в утреннем людском потоке. - дом один и тот же? ))) Ну, и опять же к вопросу об описаниях - что там с людским потоком, откуда он взялся и насколько силён был? И где вообще попрощались Олег и Наталья?.. А?.. Интересно, каждый ли день сюда кто-то приходит. - можно точку поменять на вопросительный знак... Для красивости.. )))
А не понравилась сцена выяснения отношений Глеба и Олега. - а потому что переделывалось всё двадцать раз. Потери неизбежны. Сейчас погляжу,что можно подправить. Спасибо.
Их завели в довольно просторный кабинет, в который влезли все пятеро, благо было их немного. - угу. А если бы их было шесть, то уже бы не влезли? И это называется просторный кабинет? )) Я оттуда убёг и вот - это "убёг" мне не понравилось. До этого Хорек говорил очень правильно и по-умному. А тут раз и безграмотное и какое-то деревенское убёг. Неа, не катит ) Следующим была очередь Олега. - тоже не нравится. По-моему, лучше звучало "следующим был Олег" или "настала очередьОлега". А сразу и следующим и очередь, по-моему, это чересчур. – Когда отзвук подкованных десантных ботинок потерялся среди листвы, она приподнялась на локтях. - очепяточное тире )) Небесталанный хирург, Хельга - споткнулась об это слово и очень сильно. Талантливый как-то гармоничнее будет перестань ты виться у моей сестры - вокруг моей сестры, мне так кажется. Придётся идти пешком или на общественном транспорте, а это так неромантично. - мажор! А вообще, чем прогулка пешком вместе с любимой неромантична? Тем более во время заката. Самая настоящая романтика!
Ну пока не буду сильно распинаться, потом отпишусь по всему куску. Что понравилось? Все эпизоды с Наташей и Олегом. По-моему, получилось довольно романтично, слегка трогательно и с грустной ноткой. А не понравилась сцена выяснения отношений Глеба и Олега. Не удалось мне почувствовать накал страстей да и вообще эмоций. Не знаю даже почему так ... Читаю дальше.
0
Переставим слова для порядка: "Войдя, Олег механически бросил комбез на свой крючок". Гораздо лучше! 
Найди-ка мой комментарий к аналогичной ситуации в той повести. 
