–Объясните мне, наконец, что здесь происходит? – 68-й не унимался

–Имейте терпение, дружище, я же попросил Вас подождать.

68-й, постукивая то одной, то другой ногой, отсиживался на не очень мягком диване в тесной грязной комнатке. Тут же рядом закинув ногу на ногу отдыхал и директор Третьего небесного уровня, но в отличие от подчиненного сильной нервозности не проявлял, хотя и с некоторой обеспокоенностью глядел на большую красную дверь.

–Мои запасы терпения почти исчерпаны, директор, – снова напомнил о себе Шесть восемь.

–Хорошо, дружище. Почему бы нам и вправду не поговорить?

–Во-первых, – начал подчиненный, – что конкретно я должен был понять из встречи с Виктором Касиди? И во-вторых, что у Вас с ним была за договоренность?

–Недоумение по второму вопросу я вполне разделяю, но боже правый, не говорите, что Вы так и не поняли, почему я организовал встречу с Касиди.

–Я знаю, что Касиди должен был ошарашить меня, но этого не произошло. Благодаря предыдущей встрече с Индирой Мулье, я выработал что-то вроде иммунитета, и Виктор шокировал меня гораздо меньше, чем ожидалось. Но это совершенно не значит, что меня не задело его отношение к Богу. Ведь он был праведником до того, как попал в рай.

–Верно. Только главное Вы всё же упустили, а именно: неестественность его поведения.

–Почему же упустил. Просто я не придал этому особого значения, Виктор показался мне более-менее оживленным нежели Мулье.

–Если Вы всё-таки заострили бы свое внимание хотя бы на его натянутой улыбке, то это внесло бы ясность в природу нашей с ним договоренности. В обмен на встречу с Вами, Касиди потребовал то, что от рая никогда бы не получил.

–Разве есть хоть что-то, чего нет в раю.

–Есть, – сказал 39-й. – смерти.

Шесть восемь замер. Он вспомнил о неизлечимо больных людях и о том, как они просят умертвить их, чтобы избавить себя от страданий. В Распределительном отделе споры об эвтаназии не утихают ни на секунду, потому как не могут разуметь: считать ли умертвляющего врача убийцей, а позволяющего себя убивать пациента самоубийцей. Но волновало 68-го далеко не это, теперь выходило, что эвтаназия неожиданным образом переместилась на небеса, и в качестве неизлечимой мучительной болезни выступает вечная жизнь в раю.

Словесной реакции директор так и не дождался, поэтому он решил прервать затянувшееся молчание сам:

–Не понимаю даже, что Вас так удивляет? Я уже начинаю сомневаться в Вашей компетентности в роли распределителя.

–Вынужден с Вами согласиться.

–Вам ли не знать, дружище, насколько важно иметь цель. Виктор Касиди при жизни был настоящим работягой и очень гордился этим. Понятное дело каждое профессиональное достижение для него было огромной ценностью. А здесь, в раю, его труд бесполезен, всё необходимое дается ему просто так: нет смысла еду зарабатывать, а женщин покорять.

–А как же потребность в общении?

–Правильный вопрос, только ответ на него будет почти аналогичным. Общение имеет под собой цель удивить собеседника: знаниями, навыками, внешностью. Но проблема в том, что в раю всё достигается щелчком пальца, а значит люди рано или поздно превращают себя в само совершенство. Вот и выходит, что не интересен никто, потому что достоинства ценятся только среди недостатков.

–И что же теперь будет с Касиди?

–Я позаботился о нем настолько, насколько это возможно.

–Но что Вы сделали с бессмертием.

–Виктора в буквальном смысле убивать не обязательно, вполне достаточно отключить ему сознание, тем самым лишив его мыслей и чувств.

68-му стало грустно. Касиди вроде бы казался абсолютно адекватным человеком. Почему на его лице было совершенно не то, что на душе?

–Честно сказать, я готовился к более серьезным вопросам, – снова нарушая тишину признался 39-й. – Но, если даже Вы их не зададите, рано или поздно я на них отвечу.

–В моем случае, это не имеет никакого значения.

–Почему же?

–Я так и не получил то, что Вы обещали.

39-й смутился. Ему стало неловко перед подчиненным. С их последней встречи изменились некоторые обстоятельства: директор пришел к определенным выводам, но еще не совсем понимал, к чему они приведут.

–Я ни в коем случае не отказываюсь от своих слов. Просто торопиться, в нашем случае, значит бежать впереди паровоза.

68-й ухмыльнулся:

–Еще бы знать, куда он возит.

–Скоро Вам всё станет ясно. Да и мой портной должен закончить с минуты на минуту.

В мыслительный механизм 68-го попала посторонняя деталь.

–Так стоп, какой еще портной?

–Самый обыкновенный. Я тут заказал себе костюм.

–Вы уж простите меня, но я больше не могу делать вид, что ничего не замечаю. Сначала у Вас появились зубы, потом волосы, а теперь Вы собираетесь… С Вами точно всё в порядке?

–Никогда не чувствовал себя лучше. Хотя признаюсь, сам не возьму в толк откуда взялась эта непреодолимая тяга ко всему человеческому.

–Не лучше ли в таком случае куда-нибудь обратиться?

–Нет, по крайней мере, пока.

Вдруг, загадочная красная дверь, с которой директор не сводил глаз, отворилась, и вошел с иголочки одетый человек. На нем был сероватый выглаженный костюм-тройка, а на ногах чистотой сверкали тёмные лакированные туфли. Шесть восемь признал человека не сразу, но стоило тому заговорить, как до ангела сразу дошло, что перед ним некогда отмазанный от ада атеист – Салик Мунибаин:

–Вот Ваш костюм, господин директор, – отрапортовал он. – Это результат моего кропотливого труда и могущества ваших небесных технологий. Думаю, Вы останетесь довольны.

39-й завороженный красотой встал с неудобного дивана. Костюм был сшит из особой, доселе невиданной ткани, освещенные места которой, поблескивали слепящим глянцем, а затененные матовые участки пугали своей неестественной чернотой. Директору тут же захотелось его надеть.

68-й поднялся с дивана вслед за директором и оглядел портного с ног до головы. Салик тоже, смущенный столь пристальным вниманием к себе, следил за поведением ангела. В итоге он не выдержал и спросил:

–Что Вам нужно?

–Это ведь не иллюзия, так? – 68-й, пропуская мимо ушей вопрос Салика, обратился к 39-му.

Мунибаин тоже повернулся к директору:

–Кто он такой? Он вообще нормальный?

Только вот 39-й не слышал ни подчиненного, ни портного. Всё, что его заботило – это поражающий своим изяществом костюм.

–Вы тут поговорите, – несвязно пробормотал директор. – А я пойду к зеркалу.

Он забрал у Салика свой новый наряд и, оставляя без внимания поступающие в его адрес возражения, вышел через красную дверь в примерочную.

–Хорошо, – начал ангел. – Если я правильно понимаю, в ад Вас так и не отправили.

Салик нахмурился:

–А Вам какое дело?

–Что значит какое дело? – 68-й возмутился, но тут же успокоился о чем-то припомнив.– Ах да, люди же не видят номеров у нас на груди. Я ангел № 68.

–Простите, я немного путаюсь в этих цифрах, они слишком обезличенные.

–Мы говорили с Вами о судьбе и часовщике. О вашей безрелигиозной праведности.

Салик не сразу понял, о чем идет речь. Но потом он всё же вспомнил про разговор с ангелом и так обрадовался, что засмеялся чуть ли не во весь голос.

–Вы тот самый ангел из Распределительного отдела? Если бы не Вы…

–Не будем вспоминать.

–Я даже не знаю, как я могу Вас отблагодарить.

Мунибаин бросился к своему спасителю и обнял его. 68-й изумился, для него это было тоже самое, что для врача получать признательность от неизлечимо больного пациента.

–Будьте деликатнее, – сказал ангел, освободившись от объятий. – Да и результат моих манипуляций оказался совершенно не таким, каким я предполагал.

–Я вполне доволен и тем, что получил.

–То есть Вас устраивает нынешнее положение вещей? И Вы считаете абсолютно приемлемым прислуживать сумасбродству директора и шить ему костюмы.

–Почему бы и нет. Всяко лучше, чем гореть в пламени ада.

–Так или иначе, это несправедливо…

Совершенно незаметно к разговору вернулся директор:

–Эх Вы, дружище, Вас учишь, учишь, а толку.

Он стоял уже без крыльев, облаченный в новый человеческий костюм, гордый и взгоряченный ощущением своей собственной исключительности. Теперь-то точно ни одна душа не примет директора Третьего небесного уровня за посредственность. Теперь он – и не ангел, и не человек, а нечто большее, уникальное.

–Вы же видели, – продолжил свое замечание 39-й, – какие бывают альтернативы для праведников. Выбирайте. Какую участь Вы бы хотели для Мунибаина, такую как у Индиры Мулье или как у Виктора Касиди?

Салик хотел втиснуться в спор, сказать, что никакой другой участи, чем есть сейчас, ему не нужно. Но слушать его никто не собирался. Заговорил 68-й:

–Не говорите, что все до единого сходят с ума. Неужели нет таких кому, в отличие от Касиди и Мулье по нраву жить в блаженном раю.

39-й задумался, посмотрел сначала на портного, затем на подчиненного, после чего в несколько ироничном тоне заключил:

–На самом деле, такие люди есть. Они верят в бога и любят его всем сердцем. При этом со всей свойственной им признательностью благодарят за, преподнесенные в честь их кончины, дары. Только вот загвоздка в том, – ангел паузой сакцентировал внимание на моменте, – что назвать их психически нормальными, как, впрочем, и остальных, вряд ли получится. Кстати, к представителю именно этой категории мы сейчас и направимся.

68-й пришел в замешательство:

–Вы сказали «мы»?

–А как же? Думайте я просто так принарядился. Как никак к женщине идем.

–Говорите так, будто Вы мужчина.

–Я ничего не делаю просто так. Вот увидите, она оценит.

В руках директора материализовался телепортатор:

–Ну-с, дружище, Вы готовы?

–Подождите, а как же Салик?

–За меня не беспокойтесь, – поспешил успокоить человек, – скучно мне не будет.

–Да-да, – добавил к его словам 39-й. – Салик в скором времени должен сшить для меня еще один костюм, но на этот раз женский.

–Я раньше подобным не занимался, но сделаю всё, что в моих силах.

–Вы сами сошли с ума директор, - отметил 68-й, – не только наши подопечные в раю.

–Возможно. Но это не мешает мне жить полной жизнью с удовольствием, – 39-й поднес палец к кнопке телепортатора. – Так Вы готовы или нет?

–Нет, не готов. К этому невозможно быть готовым.

На глазах Салика два стоящих перед ним ангела тяжело задышали, их лица перекосились от головокружения и тошноты. Потом, будто их здесь никогда и не было, они сжались в одну мельчайшую точку и исчезли. Сам Салик протёр себе глаза будто ободряясь после долгого глубокого сна, после чего, напевая себе что-то под нос, скрылся за большой красной дверью.

 

***

–Только после Вас.

–Нет уж, Вы первый, – возразил 68-й директору. – Вы здесь, как я понял, уже свой.

–Как это не парадоксально, здесь я гораздо менее свой, чем в иных местах. Хотя не могу сказать, что и тут мне не рады. Просто хозяйка любит уединение и поэтому установила соответствующие правила. Не зря я материализовал нас не внутри, а у входа.

–И что дальше?

–Нам нужно постучать, как и все цивилизованные люди.

–Человеческий костюм еще не делает Вас человеком, директор.

39-й оттопырил не до конца согнутый указательный палец и легонько постучал. Дверь так и не отворилась.

–Может, посильнее постучать, – 68-й решил съязвить. – Получиться не очень цивилизованно, но эффективно.

Директор воспринял замечание буквально и забарабанил по двери кулаком. На этот раз изнутри послышался сглаженный тонкий голосок:

–Входите!

В дальнем углу, возле зеркала, разглядывая свои очертания, позировала обнаженная девушка. Она стояла гордо, не стесняясь своей наготы. Её высокая, изящная фигура в купе с бледноватой кожей и золотистыми волосами, создавали ощущение будто она с математичкой скрупулёзностью была высечена из слоновой кости, она ощущала себя белой королевой на шахматной доске. Девушка повернулась к гостям и непринужденно произнесла:

–Приветствую Вас, господа.

При виде бодрости её взгляда, жизнерадостной улыбки, взрумянившихся щек и ничем не прикрытого тела, сердце любого мужчины затрепетало бы, а легкие в грудной клетке, воспламененные страстью, задышали бы не воздухом, а горючей смесью.

–Хорошей загробной жизни, Анна Аркадьевна, – поклонился 39-й и поцеловал протянутую дамскую ручку. – Вы, как и всегда, обворожительны. Разве только Ваш предыдущий цвет волос мне нравился больше.

–В самом деле? Не знаю даже почему, но что-то мне захотелось на время перекраситься.

–Мое мнение – не истина в последней инстанции. Да и главное, чтобы Вам самой нравилось.

–Разумеется, мне важно знать любуются мной другие или нет. Тем более, если они столь же сногсшибательно элегантны, как Вы сегодня. Этот наряд Вас так очеловечивает. Ой-ой-ой, будь Вы мужчиной, я бы с Вами повеселилась.

–Увы, физиологически не приспособлен, – развел руками директор, после чего повернулся к подчиненному. – Дружище, я же говорил, что она оценит.

68-й, как и директор, к женской наготе отнесся спокойно, только вот он молчаливо негодовал от царящего в помещении беспорядка. У стенки располагалась неестественно больших размеров кровать, занятая парнем и девушкой в таком же непристойном виде, как и хозяйка. Недалеко от зеркала парил стол, уставленный разнообразной едой и алкоголем, а рядом стоял небольшой диванчик, на котором неподвижно отсиживался какой-то мужчина, облаченный в странное одеяние. Все люди, не считая хозяйки, были иллюзией, но иллюзией такой, что от реальности она отличалась только своей безупречностью. По всей комнате были развешаны, разбросаны устройства и приспособления, принцип работы которых ангел по своей бесполой природе не понимал, но догадывался об области их применения. Играла легкая музыка, но 68-й её, как и раньше, от шума не отличал, поэтому у него изредка закладывало уши.

–Эй, дружище, – напомнил о себе 39-й, – Вы что меня не слышите?

68-й, опомнившись, ответил

–Хвалебные отзывы Анны Аркадьевны в Ваш адрес не более чем лесть. По правде говоря, выглядите Вы директор, как собачка в тряпье какой-нибудь гламурной леди.

39-й оставил оценку без эмоционального отклика. Девушка захихикала:

–Ваш друг, похоже, сторонник минимализма. Я тоже разделяю этот принцип. Не зря же я полностью отказалась от одежды.

–С чего вдруг Вы переменили свои порядки? – спросил директор. – В прошлый раз, Вы себе такого не позволяли.

–Люди ведь меняются. Я стала более раскрепощенной.

–Погодите-ка, – обратился 68-й к девушке, – Вы и минимализм – это вещи абсолютно несовместимые. Заказать себе безупречную внешность, кучу еды, штук для плотских утех и прочего, а потом утверждать, что излишества Вам чужды – это бред. Не вижу, чтобы Вы себя ограничивали. Это не минимализм.

–Видимо, у нас с Вами разное понимание минимализма. Я взяла только то, что считала для себя необходимым и важным. К примеру, одежда для меня – это излишество, и могу объяснить почему: предназначение одежды – прятать и украшать. Ни то, ни другое для меня теперь не в приоритете. Шмотье, какое бы оно не было, может украсить мою идеальную фигурку, только своим полным отсутствием. А что касается моих игрушек, почему я должна себе в чем-то отказывать?

–То есть Вы считаете нормальным, отдаваться порочным похотливым инстинктам?

–Бог не запрещает наслаждаться половой близостью, Он запрещает прелюбодеяние. А какое может быть прелюбодеяние с иллюзией? Да и при всем желании, я бы не смогла сблизиться с реальным мужчиной. Каюсь, я пробовала. Они здесь, мягко говоря, пассивны к женщинам, да что уж там говорить, пассивны абсолютно ко всему. Мой минимализм, господин… как Вас там?

–68-й.

–Господин 68-й, мой минимализм заключается в удовлетворении моих самых базовых потребностей. Вкусная еда и красивые мужчины – это моя слабость. Всё остальное абсолютно не важно, согласны Вы со мной или нет.

После её слов, мужчина в странном одеянии встал с дивана и двинулся к девушке. Она слышала, как позади раздаются шаги, но не оборачивалась. На мгновение, мужчина остановился и звуки шагов прекратились, но девушка знала, что он совсем рядом, его дыхание щекотало плечи. Она повременила секунды две, после чего сделала шаг назад и, прижавшись к нему вплотную, прошептала:

–Чего тебе?

Мужчина ответил коротко:

–Тебя.

–Подожди. Не видишь я с гостями разговариваю.

–Мы тоже по тебе соскучились, – подзывали к себе лежащие на кровати парень и девушка. – Иди к нам.

–Секундочку, мои дорогие, – отозвалась хозяйка, – Не часто к нам кто-то заглядывает.

–Неужели для Вас больше нет никаких других увлечений, кроме… – начал 68-й, но закончить не успел.

–Вообще-то осталось. Я не отказываю себе в удовольствии послушать какую-нибудь музыку. Надеюсь хоть это приемлемо для Вас.

Директор засмеялся:

–Как это не прискорбно, для моего друга, музыка – это тоже самое, что и грохот. Вряд ли этим его можно удивить.

–А что бы его удивило?

–Честно сказать, я тоже хотел бы это знать. Когда я только познакомился с ним, его интересовала только работа. К сожалению, с работой ему пришлось попрощаться, и теперь я пытаюсь найти для него альтернативу. Думал, может у Вас ему понравится, но учитывая его реакцию на Ваш образ жизни, очень сильно сомневаюсь.

–Я тоже в свое время считала такую жизнь порочной, некрасивой, но теперь понимаю, что дело было только в моих комплексах. Может ему, как и мне, просто нужно втянуться?

Девушка отошла от своего кавалера в странном одеянии и, приблизившись к 68-му, поцеловала его.

Ангелу стало не по себе. Только дело было не в том, что девушка пыталась пробудить в нём человеческие чувства, а в том, что ощущения казались знакомыми, будто когда-то давно кто-то его уже целовал. Не то, чтобы эти воспоминания вызывали у него какой-то трепет или желание, просто было удивительно, что нечто подобное он чувствовал раньше, причем не один раз. 68-й всё же не выдержал и отстранился, затем без какой-либо злобы и недовольства сказал:

–Не тратьте время.

Анна Аркадьевна оставила ангела и вернулась к своему кавалеру:

–Увы, – обратилась она к директору, – ваш друг абсолютно безнадежен.

–В принципе, я и так это знал.

Повисла пауза. Ни 39-му, ни 68-му, в голову ничего не приходило. Вероятно, именно это молчание и побудило мужчину в странном одеянии перейти к активным действиям. Он медленно начал водить руками по обнаженному телу спутницы, одновременно с этим что-то ей нашептывая. Девушка закрыла глаза, её сердце забилось сильнее. Затем мужчина остановился и прильнул губами к её тонкой шее и поцеловал. Анна Аркадьевна начала извиваться от прикосновений:

–Господа, мне не хочется быть невежливой, – чуть ли не задыхаясь, пробормотала девушка, – но в отличие от Вас у меня есть чувства, поэтому я хотела бы немного уединиться. Вы не могли бы вернуться через часок другой?

–В принципе, мы собирались уже уходить, Анна Аркадьевна, – совершенно спокойно ответил ей 39-й. – Пойдемте, дружище, думаю мы уже сможем сделать соответствующие выводы из этой встречи.

–Очень на это надеюсь.

Ангелы развернулись и, не обращая внимания на раздающиеся позади непристойные звуки, переместились в ожидающий их директорский кабинет.