Советую начать с: http://for-writers.ru/publ/chernyj_rassvet_prolog_i_1_glava/71-1-0-22278 (Пролог и 1 глава) и http://for-writers.ru/publ/chernyj_rassvet_2_glava/71-1-0-22294 (2 глава)

Приятного чтения!

Глава 3 Мэри Годвин.

  Это были мои самые счастливые и в тоже время самые несчастные дни моей жизни.

Клэр с самого утра пребывала в необычайно возбужденном состоянии – она десять раз перебирала всевозможные отговорки и все же согласилась пойти с нами. Если она думала, что я была настолько глупа, что бы не заметить ее связь с Байроном, то она ошибалась. Неужели моя милая глупенькая Клэр полагала, что ее ночные всхлипы и рыдания в подушку после отъезда Джорджа из Лондона не слышны через тонкую стену, или же ее необъяснимые перемены после послания Полидори скрылись от моих глаз? Я наблюдала за ней, наблюдала с первой встречи с Джорджем, но запретила себе вмешиваться. Почему? Вы знаете, я понимаю, насколько может быть сильным юношеское влечение и решила, что рано или поздно каждая девушка проходит этот путь, испытав и боль разлуки, и радость воссоединения, приходит к гармонии. Я знала, что она все равно меня не послушает, боялась, что мои слова только навредят ей; я хотела, что бы она сама раскрылась мне, но если она этого не делала, значит, такого ее решение и я не имела права втолковывать что либо. Я знала, что это лишь влюбленность, лишь минутная тяга. В конце концов, я сама была чересчур погружена в свой мир, сначала пьянела от любви, затем от горя, не замечая, как привязанность Клэр перерастает в крепкую любовь.

Так или иначе, в тот день мы надели лучшие платья и отправились на виллу Диодати в хорошем расположении духа. Клэр немного дрожала, приписав это холоду, Перси был весел и оживлен, я радовалась скорой встрече с другом.

Наконец двери открыл участливый дворецкий, попуская нас вперед. На улице лил дождь, но, так как наши дома находились совсем рядом, мы не успели промокнуть. Протягивая намокшую шляпку и шаль служанке, я оглянулась – именно в тот момент я влюбилась в виллу. Взору открылись огромные просторы, хотя внешне дом не выглядел огромным. Простота в обстановке только усиливала впечатление – не было ни массивной лепнины, ни громадных хрустальных , ни блиставших изобилием росписи стен. Незамысловатые узоры на обоях, аккуратно выкрашенная в ореховый цвет , длинные, от пола до потолка окна  были завешаны мягкими однотонными портьерами, отчего в зале царил романтичный полумрак. Это был настоящий рай для творческой личности, если обыденный хаос утомлял ее, если она искала простора и свежести, вместо удушливой замкнутости. Даже хозяин, отказавшись от своей обыкновенной пышности, спустился к нам в обыкновенном темно-зеленом костюме, без каких-либо грандиозных аксессуаров или помпезности. Он стоял, облокотившись на перила, сливаясь с цветовой гаммой комнаты, как всегда изящный и улыбчивый. Черные гладкие локоны падали на белый лоб, глаза выражали свойственное ему нетерпение и порывистость, руки уже были готовы распахнуться для крепких объятий.  

Я кинулась к нему навстречу и, душевно, непритворно, любя всей душой, обняла его. Он так же сильно взял меня на руки и закружил вокруг себя. Я узнаю своего Джорджа, узнаю своего скверного, лукавого, обаятельного как сам дьявол Джорджа, в то же время такого обходительного и ласкового друга и единомышленника! Сколько споров и сколько разногласий было между нами во время дискуссий, сколько колкостей и комплиментов вливалось в мои уши, сколько крепких рукопожатий и дружеских поцелуев пришлось испытать мне рядом с ним! 

- Право, Мэри, сколько еще снадобий вам понадобилось выпить, что бы ваше ангельское личико стало еще прекраснее? – он шутливо коснулся пальцем моего носа, согнувшись надо мной, так как я была почти на три головы меньше его.

Вторым он заметил Перси, тепло обняв его и поприветствовав. Дальше всех стояла Клэр. Она скромно стояла в стороне, тщательно разглаживая свое примятое розовое платье, делая вид, что не особо уделяет внимание разглядыванию хозяина, хотя мне было видно, как загорелся на ее щеках румянец, как она сначала покраснела, затем побледнела, дрожавшими пальцами распрямляя ткань. Ее темные кудрявые локоны выбились из прически, делая ее вид еще более небрежным и озорным.

Когда Джордж увидел ее, его реакция была мимолетной, но я уловила ее – он на секунду застыл, выпрямившись во весь рост. Его кожа резко побледнела, глаза распахнулись, лицо утратило холодновато-умиротворённое выражение, его удивление было вполне заметным. Но его замешательство длилось всего секунду, так как он успел взять себя в руки, в то время как Клэр замерла в ожидании, то не сводя с него глаз, то скромно опуская голову, пылая жаром.

Они стояли друг от друга в метрах пяти, пока Джордж, галантно поклонившись, подошел и поздоровался с нежданной гостей.

- Мисс Клэр Клэрмонт, мы с вами встречались в Лондоне, не так ли?

- Да, встречались… - еле слышным эхом отозвалась Клэр.

Наступила пятисекундная пауза, я была уверена, что Перси тоже заметил, что что-то между ними явно не так.

- Пожалуй, время для ужина. Вы обязаны мне все рассказать!

Первая неделя со встречи со старым прошла просто замечательно, не считая ужаснейшей погоды, которая не давала нам возможности даже ступить на улицу. Это было самое холодное лето за всю мою жизнь – мокрое, насквозь промёрзшее, нещадно убившее сотни гектаров урожая, согнув тысячи деревьев, заморозив миллионы цветов. Роскошный сад превратился в унылое место, град уничтожил все до последнего кустика; холодные ливни залили с любовью и большим трудом взращённые растения. Печально было наблюдать из окна, как озеро покрывается тонкой корочкой льда, как еще день назад чистое голубое небо превращается в грязно-серую бездну, как нависшую над Колоньей гнетущую тишину время от времени рассекает тревожный крик пролетающих птиц. Птицы всегда ассоциировались у меня с летом – так же, как и бабочки. Прилетающие после затяжной снежной зимы в поисках тепла и света, ждущие ухода стужи и морозов, призывающие оттепель и возобновление жизни под толстым слоем только растаявшего снега. Только прилетев, они улетают назад, покидая нас. Зеленая трава покрывалась инеем,  опустел шумевший играющими детьми брег – остались только одинокие рыбаки, которых не пугала стынь. Вечно серая и промозглая погода навевала еще больше грустных мыслей, и это лето так бы и прошло – закованное в ледяные дожди, без солнца, без тепла, без прогулок, оточенное хандрой и меланхолией, если бы не радостная компания Джорджа. После первого вечера на вилле Диодати, когда вся наша компания осталась ночевать у него, так как за окном разбушевалась настоящая гроза, мы и не ожидали, что наше присутствие растянется намного дольше. Ему всегда нравилось присутствие какой-никакой компании, поэтому он с радостью и присущем гостеприимством настоял на нашем пребывании здесь как минимум с две недели. Мы были не против, наоборот, очень благодарны за такую любезность и предвкушали приятные «каникулы». Утром все домочадцы разбредались по дому кто куда – Джордж сидел в своем кабинете, иногда неожиданно уходил из дома по каким-то делам в город, не обращая внимание на садки и ветер, Полидори неизменно пристраивался рядом и делал заметки, исполняя указания хозяина, Перси с восхищением разглядывал книги в библиотеке, время от времени садясь за столик и начиная что-то строчить,  я, как всегда, проводила время в зимнем саду за раздумьями, вглядываясь в тоскливое небо, иногда листая красивые томики древнегреческих од или итальянских сонетов, а Клэр по обыкновению рисовала, иногда прогуливаясь по дому. В первый вечер, проведенный на вилле, я наблюдала за ее поведением – при Джордже она держалась с напускным холодом и безразличием, плохо скрывая свое смущение. Не раз я, было, хотела поговорить с ней, спросить, что же произошло между ними, хотя догадывалась о возможном сценарии, но так и не решалась. Но после одного нижеописанного случая она все же вынудила меня осмелиться вторгнуться в ее личную жизнь – не из любознательности, нет, а  из-за тревоги за ее неискушенное юное сердечко.  

Итак, на второй день, вечером мы ней собрались вместе, и именно тогда началось веселье и воистину интереснейшие беседы, продлившийся целый месяц. Полагаю, именно под шум неистовствующей за окном грозы  мы вызывали на дуэль Люцифера, видели Демогоргона, слышали Сирен, поющих под черными  волнами Женевского озера,  с жадностью ловя ускользающие мгновения этого удивительного времени - когда рядом лишь те, с кем ты можешь смело говорить на одном языке. Тогда мы воспринимали это как игру, которая мимо нашей воли тесно сплела наши судьбы, наши страхи, наши ненависти, наши судьбы, наши чувства и переживания в один клубок, которое спустя много лет Клэр переименует в «ужасную паутину». Но тогда, еще столь молоды и неопытны, азартны, несведущи, не разделяющие грань между любопытством и наглостью, мы выпустили своих демонов наружу, которые сполна отплатили нам, хотя это уже совсем другая история.…

- Время шарад! – воскликнула Клэр и хлопнула в ладоши. – Кто на этот раз?

- Пусть будет Джордж. – устало откликнулась я, снимая с себя фату. – Он еще ни разу не играл.

- Без возражений, мадам. – подмигнул Джордж. Какая тема?

- Сами придумайте. Смотрите, не повторяйтесь.

Около двадцати минут мы ждали, пока он придумает слово и переоденется.

Наконец все расселись по своим местам, потушили свет везде, кроме самого деревянного помоста, служившего нам сценой; наступила тишина, все застыли в ожидании. Отблески свечей кидали блики на стены, картины, на бархатное покрывало, которое закрывало сцену от потолка до пола, таким образом, сойдя нам за кулисы. Все было поглощено мраком, за исключением сцены – за ней активно что-то шуршало, шумело, тем более пауза длилась дольше обычного, поэтому мы могли только догадываться, что же приготовили нам Джордж. Играя в шарады, я изрядно утомилась, но все же мне было больше чем просто интересно посмотреть на минутное представление, оценить его фантазию и умения. Насколько я знала, он был мастером в таких играх.

- Готово! – послышался его голос через толщу одеяла.

Перси, который сидел к краю шторы ближе всех, любезно дернул за кисть.

Ткань упала и все невольно охнули. Перед нами уже не был прежний Байрон, не тот Байрон, который минуту назад сидел в своем кресле и потешался над выступающими, затем с азартом принимался угадывать слово, или, наоборот, если ему это казалось скучным, незаметно выпивал из бокала немного вина и открывал небольшой томик какой-то книги, изредка поглядывая на сцену. Нет, это не был тот хромой Байрон, которого я знала всю свою жизнь, не английский джентльмен 19 века – это был совсем другой человек – это был Султан. Он стоял, с гордо поднятой головой, в чудном одеянии, которое сначала было и не примешь за груду умело подпоясанных тканей – это был что ни есть настоящий Султан. Полумрак, царивший в комнате, создавал совершенно неповторимую атмосферу и калейдоскоп всевозможных красок, которые плясали на переливах его одежды, скользили по молодому белому лицу (наверное, единственное ,что мешало принять его за властителя Востока), но еще больше поразила его находчивость в плане одежды – из кипы разных тканей, внешне ничем не похожи друг на друга, он создал настоящий наряд! Длинная атласная броская ткань, пестрящая всеми возможными красками, начиная от алого и заканчивая нефритовым, с бахромой на концах,  плотно обвязывала его голову, изящно ниспадая на левое плечо; пара черных прядей выбивалась с-под чалмы, падая на лоб; поверх обычной белой муслиновой рубашки, которую, по сути, носил каждый в Европе, он накинул винного цвета пиджак, с изысканной отделкой по краю, с красивыми отворотами, внутри отделанных изумрудным бархатом. Он был больше похож на элемент испанской или мексиканской одежды, но в целом прекрасно сочетался с темно-розовой накидкой на одно плечо, перевязанной для прочности какой-то узловатой лентой, умело скрытой за тонким голубым шарфом, который обычно повязывают на шею, только при движении руки выглядывавшей с-под ткани. В ухо была продета, вернее, подвязана бежевой ниткой, которая сливалась с тоном кожи, золотая серьга в  форме полумесяца - как элемент восточного убранства. Одной рукой он придерживал так и норовящий бухнутся на пол тяжелый шарф, потянув за собой весь наряд, за ним угадывалось блестящее очертание ручки кинжала, и кусок ножны темного синего цвета.

Он стоял,  словно окаменев, но в т же время в его серых холодных глазах горела и страсть, и призыв, и запал, смешиваясь в одно целое и выражаясь через его голос и интонацию:

- Я гроза и шквал Стамбула

Я верный воин и слуга

Моя душа умрет за друга

Но не жалею жизнь врага!

Скачу я на арабском скакуне

Под солнца Османии лучи взлетел

И начав свой путь в Эндеруне

Тогда уж сам султан перечить мне не смел!

Все взгляды были обращены только на него, на величественного принца манящего Востока, от него веяло жаром, веяло дикими песками, душащей жарой, потом и кровью янычар, будто только что он сам, соскочив со своего Кохейлана, появился из клуба дорожной пыли, в белых шароварах, с кинжалом и ятаганом.

На пике своего пламенного выступления он рискнул вытащить из ножен оружие, но как только он с грозным видом поднял его над головой, тяжелый шарф упал и вся его тщательно перевязанное всевозможными платками, нитями, узлами и шнурками одеяние очень эпично слетело прямо на пол, оставив Байрона в одной лишь рубахе, штанах и криво свесившийся чалме.

Нависла секундная пауза. Поначалу зрители подумали, что это лишь часть представления, но почти сразу же до них дошло, что это есть не что иное, как с треском и позором обваленное представление. Но, по сути, в дружном и плотном круге близких товарищей эта оплошность, по сути, не могла быть ни тем, ни другим. Мы дружно разразились хохотом, Перси буквально навалился на стол, Полидори просто задыхался. Да и сам Джордж, воинственно вскрикнув, принялся размахивать кинжалом в разные стороны, еще больше вызывая волну восторга и смеха. Я же смеялась так, что опрокинула свою чашку, посадив на белом ковре коричневое пятно. Знаете, это было настолько комично – поначалу все в ожидании, молчаливом трепете, в невыразимом удивлении и восторге; все вдохновлены его страстной речью, все заинтересованы, все прикованы взглядами к действу, и тут – раз-з! – какая досада! Но, по-моему, даже несостоявшейся актер нисколько не расстроился; он рассекал острием воздух, забавно двигаясь по сцене, наконец, он с притворной угрозой в голосе погрозил Полидори оружием:

- Джон, если вы разломаете мне стол, видит Бог, я заставлю вас выбежать тебя под дождь!

- А, по-моему, вы должны были сказать «видит Аллах» - не унимался тот.

- Уважаемый ага, кажется, вы во время храброго боя с самим с собой кое-что потеряли. – Клэр лукаво приподняла что-то маленькое и блестящее.

При свете свеч в ее глазах играли веселые огоньки, она непринужденно размахивала этой штучкой, второй рукой подпирая голову; ее прическа была более непринужденной и неаккуратной, чем обычно, но это только создавало ощущение волшебной небрежности и легкости, на ее губах светилась улыбка.

- Мa jolie, Клэр, когда вы успели вытащить это?

- Если бы вы не так активно размахивали руками в порывах своего непревзойденного актерского мастерства, то вероятно, заметили бы, что это само попало мне на колени.

И Джордж улыбнулся. Этой лукаво улыбкой, сладкой, приятной улыбкой.

- Тогда прошу отдать ключ его неловкому хозяину.

- Неужели вы думаете, что я вот так запросто отдам столь важный для меня трофей, как ключик от вашего сейфа?... Или комнатного стола?...

- Ваши тайны в опасности в руках этой кокетки, Джордж! – насмешливо кинул Полидори.

Но он, кажется, прослушал. Они находились в метрах двух друг от друга. Она, полулежа, в мятном платье и непослушно распавшимся по плечам волосами, игриво помахивая ключиком и он, стоящий напротив, в рубахе, уже без повязки на голове, с требовательно протянутой рукой, но в то же время так прекрасно улыбающийся.

- Я не думаю, что такая честная и порядочная девушка способна распустить все мои секреты.

- Зря.  – Почти неслышно больше прошептала, чем сказала Клэр.

Она вложила ключ в его руку, пожелала всем спокойной ночи и уже чуть было не ушла, как Перси бросил в след:

- Постойте, вы покидаете нас, так и не узнав слово?

- Я ведь сказала его. Уважаемый ага. – Ответила она, в последний раз одарив присутствующих улыбкой и удалившись в свою комнату.

В следующий же вечер мы снова собрались все вместе в зале. Целый день меня не отпускало чувство сонливости, ужасно тянуло в низу живота, одни приступы тошноты сменяли другие, поэтому я отказалась от активного участия в сегодняшних играх, предпочтя томик романа шумным карточным играм или игре на пианино, в чем не отказывали себе другие: Клэр что-то наигрывала на инструменте, Полидори пролистывал блокнот с записями, а Перси и Джордж играли в вист, параллельно обсуждая что-то весьма интересное.

- В мире есть только две вещи, которые могут сделать мужчину удовлетворенным и ради которых стоит жить – это женщины и  вино.

- А как же поэзия?

- Поэзия, поэзия.… На это толкают три причины: влечение, несчастье и бедность.

- Любовь?

- Иллюзия.

 - Искусство?

- Способ найти свое место в никчемной жизни.

- Дети?

- О, - Джордж скривился, - орущие и требующие полного сложения своей жизни к их ногам, результат совокупления, заложенный нам природой.

- Религия?

- Основа страха перед смертью.

- Наука?

- Перси, ваши попытки опровергнуть мою истину смешны, попробуйте придумать более основательные причины подтрунить над моим несовершенством. – Он подмигнул и отхлебнул из бокала.

- Ну тогда почему же только женщины и вино удостоились вашего почтения? – спросил стоящий рядом Полидори.

- Они дают нам наслаждения, разве вы не поняли?

- Вы видите в женщине только предмет удовлетворения своих потребностей?

- Ну, что же вы так строго. Женщины очень даже милы, когда смеются или молчат. Хотя, когда они молчат, я начинаю подозревать, что они умеют  размышлять и это меня настораживает. – Джордж громко рассмеялся. – Ладно, пока я надеюсь, что Мэри меня не подслушивает, осмелюсь сделать ей комплимент – она самая умная моя знакомая. – Добавил он, прекрасно зная, что я все слышу.

- Почему так секретно? – улыбнулся Перси.

- Потому что если я дам Мэри знать это, она непременно  посмеется надо мной.- Притворно громким шепотом отозвался Джордж. – Это такой удар по моей гордости! Женщина, почти равная мне по интеллекту.

- Что же мне тогда нужно сделать, что бы убрать это «почти»? – не отрываясь от романа, шутливо отозвалась я.

- О, ничего, моя милая, оставайтесь такой же. Если вы углубитесь в самосовершенствование своего разума, я не потерплю соперника и буду вынужден вызвать вас на дуэль.

- Вы осмелитесь поднять пистоль на даму?

- Дама – недалекое, но очень милое и жеманное существо. Вряд ли я могу так вас назвать.

- Что ж, тогда может Перси одолжить мне свой пистоль?

- О нет, моя милая. Стрелять в цель любой дурак может научиться. Мы будем драться на словах и хитросплетениях рифм! – Джордж вскочил, охваченный вдохновением и не скрывающий предвкушения удовольствия за широкой улыбкой.

Я мгновенно выкинула из головы мысли о своем недомогании;  мне хотелось утереть этому мерзавцу нос, мне хотелось показать, на что способна я, на что способны женщины, небольшой спор разрастался в словесную битву, битву за равенство, за честь, за права женщины быть достойным соперником мужчине в умственной борьбе.

Я отбросила напичканный дешевой фальшью и пафосом романчик, который за 10 страниц успел надоесть мне, воинственно встала, не обратив внимание на ноющую боль, посмотрела в горящие интересом глаза Джорджа и ответила:

- Я принимаю ваш вызов! Пусть это будет свидетельством вашего первого поражения перед женщиной!

Как только я договорила, очень эпично и, словно подтверждая мои слова, за окном блеснула молния, яркой вспышкой озарив комнату, за ней последовал тяжелый рокот грома. В стекла ударили тысячи дождевых капель, шум ночной грозы ворвался леденящим вихрем, все присутствующие на секунду замерли. Было почти одиннадцать, на улице не светил ни один фонарь, за стенами лишь раздавалась гулкая небесная канонада и прорывающиеся сквозь черное полотно ночи молнии. Таинство, трепет и даже какая-то необъяснимая доля мистического страха, навеваемого столь благоприятной ночи для шествующих по скрипучим ступеням привидений, для кровавых ритуалов братств в разгаре религиозной агонии, для выкрикивания проклятий тех духов, кто с криком рвется в дома под видом серого ливня. Я чувствовала витающий в воздухе, смешавшийся с запахом свечей и тлевших в камине  поленьев, застывший, прохладный запах чего-то неимоверно увлекательного, но в то же время опасного. Это ощутил каждый. Наконец Джордж заговорил:

- Если вы будете так любезны, я оглашу задание. Вы наверняка знаете о привидениях немецких крепостей, звенящих своими цепями и скорбно завывающих своими замогильными голосами.
Так вот, они как нельзя кстати подходят к нашему атмосферному вечеру. Пусть к послезавтрашнему вечеру будут написаны самые страшные «сверхъестественные» истории, на которые способны два почти равных писателя!

- Тогда я ухожу писать прямо сейчас, - сказала я и направилась к двери.

Выйдя из комнаты, почувствовала, как неприятный комок горечи резко подкатывается к горлу, тяжесть разливается по всему животу, ноги ослабли и подкосились, и я, не в состоянии удержать равновесие, изо всех сил схватилась за стоящий рядом столик. Перед глазами мелькали пятна, капельки пота выступили на лбу, руки дрожали и холодели, я невольно испугалась сама за себя -  такого сильного упадка сил еще не было.

- Мэри, - сквозь туман я увидела обеспокоенное лицо Перси, который вышел следом за мной из гостиной, - что с тобой? Позвать Полидори?

- Минутная слабость, - промямлила я в ответ и закрыла глаза. – Отнеси меня в комнату, прошу.

- Ну конечно, дорогая.  – Он взял меня на руки и поспешил в спальню.

Спустя минуту я ощутила, как Перси заботливо кладет меня на кровать и накрывает  одеялом, затем приложил холодный компресс, тихо и отчетливо слышались указания служанкам, преподнося мне стакан воды и протирая шею влажным платком.  

- Служанка сказала, что это все тугой корсет, - услышала я шепот Перси у моего уха. – Спи дорогая.
И я уснула.

После пробуждения я чувствовала себя гораздо лучше, даже не смотря на то, что все еще потягивало в области живота. Приподнявшись на локтях, я увидела, что наступило почти утро. Комната была еще в ночном мраке, но первые лучи утра уже проникли сквозь холодную мглу. В углу комнаты я увидела Перси, который что-то увлеченно писал, макая перо в чернильницу.

- Перси, - слабо позвала я, откинув одеяло и коснувшись пальцами ног пола, - ты уже не спишь?

- Еще не ложился. – Перси обернулся, и устало улыбнувшись, протянул руки ко мне.

Стараясь не скрипеть половицами, я тихонько пробралась к Перси и упала прямо ему на руки. Он заключил меня в свои объятья, и, нежно прижавшись щекой к голове, прошептал:

- Как ты себя чувствуешь?

- Гораздо лучше. Надеюсь, я не доставил тебе слишком много хлопот?

- Ну что ты, милая, - он поцеловал мои пальцы.

С минуту мы просто наслаждались утренней тишиной и благодатным покоем. Я сидела, прижавшись к Перси, глядя в окно, за котором всходило солнце, постепенно наполняя дом светом. Я чувствовала себя безмятежной и счастливой – верно, только находясь возле любимого человека, можно быть уверенной в своей безопасности, защищенности, в теплых и сильных руках, которые способны подарить  искренние минуты сладкого забвения.

- « Моя прекрасная царица

Мой белокурый ангелок

Летаешь с крыльями, как птица

Амура меткий ты стрелок». - Он провел рукой по моим волосам и добавил:

- Ты бледна и слаба, я положу тебя в кровать.

- Нет, не стоит, – сказала я, еще крепче притиснувшись к нему, - я лучше прогуляюсь до завтрака.

- Ты уверена?

- Абсолютно.

Перси поцеловал меня в макушку и отпустил.

- Бетти, скажи мисс Клэр, что я пришла. – Сказала я, завертываясь в шаль – на вилле было совсем холодно.

- Миссис Шелли, мисс Клэрмонт не приходила ночевать в свою комнату.

Я застыла.

- Как это – не приходила? Где же она ночевала? На улице бушевала гроза, она не могла уйти!

- Я ничего не знаю, мисс только на минуту зашла сюда, затем вышла, приказав запереть дверь и отдать ключ ей.

Я нахмурилась. Скрытные подозрения, которые закрались в мое сердце еще в Лондоне, затем заново воскресшие здесь, усилились вдвое. Эти непонятные перепады настроения, от безысходной печали до неожиданного веселья, это ни откуда появившейся жеманство, кокетство, капризность, изменчивость, томные вздохи, эти двусмысленные фразы, мимолетные обмены взглядами, нечаянные прикосновения… Мне было не очень приятно об этом думать. Я старалась списать все это на мою чрезмерную впечатлительность и склонность делать из ничего все, но я понимала, что никогда не была такой. Я твердо намеревалась поговорить с Клэр, расставить все по своим местам, ничего не придумывая и не домысливая.

Я хотела бы не верить себе, но, увы, все указывало иначе.