"Пешеходов надо любить. Пешеходы составляют большую часть человечества. Мало того-лучшую его часть. Пешеходы создали мир. Это они построили города, возвели многоэтажные здания, провели канализацию и водопровод, замостили улицы и осветили их электрическими лампами. Это они распространили культуру по всему свету, изобрели книгопечатание, выдумали порох, перебросили мосты через реки, расшифровали египетские иероглифы, ввели в употребление безопасную бритву, уничтожили торговлю рабами и установили, что из бобов сои можно изготовить сто четырнадцать вкусных питательных блюд.

И когда все было готово, когда родная планета приняла сравнительно благоустроенный вид, появились автомобилисты.

Надо заметить, что автомобиль тоже был изобретен пешеходами. Но автомобилисты об этом как-то сразу забыли. Кротких и умных пешеходов стали давить. Улицы, созданные пешеходами, перешли во власть автомобилистов. Мостовые стали вдвое шире, тротуары сузились до размера табачной бандероли. И пешеходы стали испуганно жаться к стенам домов.

– В большом городе пешеходы ведут мученическую жизнь. Для них ввели некое транспортное гетто. Им разрешают переходить улицы только на перекрестках, то есть именно в тех местах, где движение сильнее всего и где волосок, на котором обычно висит жизнь пешехода, легче всего оборвать.

В нашей обширной стране обыкновенный автомобиль, предназначенный, по мысли пешеходов, для мирной перевозки людей и грузов, принял грозные очертания братоубийственного снаряда. Он выводит из строя целые шеренги членов профсоюзов и их семей. Если пешеходу иной раз удается выпорхнуть из-под серебряного носа машины – его штрафует милиция за нарушение правил уличного катехизиса.

И вообще авторитет пешеходов сильно пошатнулся. Они, давшие миру таких замечательных людей, как Гораций, Бойль, Мариотт, Лобачевский, Гутенберг и Анатоль Франс, принуждены теперь кривляться самым пошлым образом, чтобы только напомнить о своем существовании. Боже, боже, которого в сущности нет, до чего ты, которого на самом деле-то и нет, довел пешехода!

Вот идет он из Владивостока в Москву по сибирскому тракту, держа в одной руке знамя с надписью: "Перестроим быт текстильщиков", и перекинув через плечо палку, на конце которой болтаются резервные сандалии "Дядя Ваня" и жестяной чайник без крышки. Это советский пешеход-физкультурник, который вышел из Владивостока юношей и на склоне лет у самых ворот Москвы будет задавлен тяжелым автокаром, номер которого так и не успеют заметить.

Или другой, европейский могикан пешеходного движения. Он идет пешком вокруг света, катя перед собой бочку. Он охотно пошел бы так, без бочки; но тогда никто не заметит, что он действительно пешеход дальнего следования, и про него не напишут в газетах. Приходится всю жизнь толкать перед собой проклятую тару, на которой к тому же (позор, позор! ) выведена большая желтая надпись, восхваляющая непревзойденные качества автомобильного масла "Грезы шофера". Так деградировал пешеход.

И только в маленьких русских городах пешехода еще уважают и любят. Там он еще является хозяином улиц, беззаботно бродит по мостовой и пересекает ее самым замысловатым образом в любом направлении..."

Если будут нужны подсказки, говорите.

Если читали должны узнать однозначно.

-----------
Надо подсказку - говорите

"В ста шагах от того места, где оба друга, насторожив уши и поглядывая
на дорогу, прихлебывали искрометное мальгское вино, за лысым пригорком,
обглоданным солнцем и мистралями, лежало селение Каталаны.
Однажды из Испании выехали какие-то таинственные переселенцы и прис-
тали к тому клочку земли, на котором они живут и поныне Они явились не-
ведомо откуда и говорили на незнакомом языке Один из начальников, пони-
мавший провансальский язык, попросил у города Марселя позволения завла-
деть пустынным мысом, на который они, по примеру древних мореходов, вы-
тащили свои суда. Просьбу уважили, и три месяца спустя вокруг десятка
судов, привезших этих морских цыган, выросло небольшое селение В этом
своеобразном и живописном селенье, полумавританском, полуиспанском, и
поныне живут потомки этих людей, говорящие на языке своих дедов В про-
должение трех или четырех веков они остались верны своему мысу, на кото-
рый опустились, как стая морских птиц, они нимало не смешались с мар-
сельскими жителями, женятся только между собой и сохраняют нравы и одеж-
ду своей родины так же, как сохранили ее язык.
Мы приглашаем читателя последовать за нами по единственной улице се-
ления и зайти в один из домиков, солнце снаружи окрасило его стены в
цвет опавших листьев, одинаковый для всех старинных построек этого края,
а внутри кисть маляра сообщила им белизну, составляющую единственное ук-
рашение испанских роsadas.
Красивая молодая девушка, с черными, как смоль, волосами, с бархатны-
ми, как у газели, глазами, стояла, прислонившись к перегородке, и в тон-
ких, словно выточенных античным ваятелем пальцах мяла ни в чем не повин-
ную ветку вереска, оборванные цветы и листья уже усеяли пол; руки ее,
обнаженные до локтя, покрытые загаром, но словно скопированные с рук Ве-
неры Арльской, дрожали от волнения, а легкой ножкой с высоким подъемом
она нетерпеливо постукивала по полу, так что можно было видеть ее строй-
ные, изящные икры, обтянутые красным чулком с серыми и синими стрелками.
В трех шагах от нее, покачиваясь на стуле и опершись локтем на старый
комод, статный молодец лет двадцати - двадцати двух смотрел на нее с
беспокойством и досадой; в его глазах был вопрос, но твердый и упорный
взгляд девушки укрощал собеседника."

Ладно... Вот еще кусочек, хотя теперь все сразу догадаются

"Выслушав его рассказ, аббат глубоко задумался.
- В науке права, - сказал он, помолчав, - есть мудрая аксиома, о ко-
торой я вам уже говорил, кроме тех случаев, когда дурные мысли порождены
испорченной натурой, человек сторонится преступления Но цивилизация со-
общила нам искусственные потребности, пороки и желания, которые иногда
заглушают в нас доброе начало и приводят ко злу. Отсюда по пожиже: если
хочешь найти преступника, ищи того, кому совершенное преступление могло
принести пользу. Кому могло принести пользу ваше исчезновение.
- Да никому. Я так мало значил.
- Не отвечайте опрометчиво; в вашем ответе нет ни логики, ни филосо-
фии На свете все относительно, дорогой друг, начиная с короля, который
мешает своему преемнику, до канцеляриста, который мешает сверхштатному
писцу. Когда умирает король, его преемник наследует корону; когда умира-
ет канцелярист, писец наследует тысячу двести ливров жалованья. Эти ты-
сяча двести ливров - его цивильный лист; они ему так же необходимы, как
королю двенадцать миллионов Каждый человек сверху донизу общественной
лестницы образует вокруг себя мирок интересов, где есть свои вихри и
свои крючковатые атомы, как в мирах Декарта. Чем ближе к верхней ступе-
ни, тем эти миры больше. Это опрокинутая спираль, которая держится на
острие, благодаря эквилибристике вокруг точки равновесия Итак, вернемся
к вашему миру. Вас хотели назначить капитаном "Фараона"?
- Да.
- Вы хотели жениться на красивой девушке?
- Да."

- Вампир?

Кэсси снова кивнула.

Апплес знала, что Кен делает какие-то уколы детям, за которыми ему приходится присматривать, но о том, что он вампир, она слышала впервые.

- Но вампиров не бывает, - заявила она.

- А Саманта рассказывала, что один раз сама видела, как он превратился в летучую мышь - прямо перед ее домом. Думал, она его не видит. Он в тот вечер сидел с ней, и представь, домой к себе он не пошел, а полетел.

- Полетел?

Кэсси серьезно кивнула.

Апплес постучала щеткой для волос по руке, потом положила ее на туалетный столик.

Мать девочек, закончив университет, столь страстно увлеклась мифологией, что обе ее дочери, несмотря на заурядную фамилию Смит, получили такие пышные имена, как Апполина и Кассандра."

Вот.