|
|
|
IX - Отборочный - Проза
|
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 479
Замечания : 0%
Убедительная просьба сначала прочитать нижеследующие три абзаца:
Читать и высказываться о работах могут все. Принимать участие в голосовании могут все зарегистрированные пользователи сайта, начиная от ранга "Начинающий", а также внешние участники (то есть незарегистрированные пользователи, участвующие в Отборочном туре). Вторым просьба отправлять свои оценки мне на почту с того же почтового ящика. Голосуем по 10-балльной шкале (от 1 до 10). Если для кого-то непонятно, как определить оценку для той или иной работы, зайдите на какой-нибудь Кинопоиск и оцените десятку-другую просмотренных вами фильмов. Смысл тот же.
Важно! Засчитываются оценки, сопровождаемые пусть и субъективными, но осмысленными аргументами. Мало того, засчитываются оценки только тех голосующих, кто оценил все работы, а не выборочно. Последнее будет расцениваться как неуважение к остальным участникам, а нерадивого голосующего ждет бан на все время проведения Турнира. Сразу все работы оценивать не обязательно, но к завершению голосования все турнирные работы (в данном случае - рассказы) должны быть оценены.
Очень важно! Авторство анонимное. По окончании того или иного тура вы узнаете имена только тех авторов, кто не проходит дальше. Попытки самих участников раскрыть свое авторство могут повлечь дисквалификацию и бан на все время проведения Турнира. Могут и не повлечь, но я вас предупредил.
Флуд запрещен.
Голосование: до 06.08 включительно. Срок голосования может быть увеличен, если к 6 августа наберется менее 10 голосов для каждой турнирной работы.
Авторам - удачи!
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 479
Замечания : 0%
№1
Невероятное изобретение мистера Чарльза
-Боже, Чарли я впервые слышу такой вопиющий бред ! – профессор Грейбридж был не на шутку возмущен, об этом ясно говорило его покрасневшее лицо и несдержанность в выражениях. – Ты хоть понимаешь, на что толкаешь нас ?
- Да пойми же, Саймон, старушка-эволюция сама подкидывает нам козырь, такими возможностями нельзя бросаться !
Дело происходило в одном из Нью-Йоркских кафе на окраине города. Единственный занятый столик был зарезервирован под именем «Nanite Dynamics», название корпорации придумал Чарли лично. Выбрано это место было за простоту в дизайне, недорогое обслуживание и относительное спокойствие. Несомненным плюсом Чарли считал в этом заведении то, что здешние официанты плохо понимали английский, а значит и при желании не смогли бы украсть его гениальное изобретение. В центре стола лежала раскрытая газета с жирным заголовком : «ДЕРБИ РОБОТОВ! ПОЛИГОН – НЬЮ-ЙОРК.»
- Разве ты не понимаешь ? Твои идеи ставят по удар всю нашу компанию. Мы просто не имеем права на ошибку !
- Возможно, его идея не так уж и глупа, – вмешалась Сара, специалист по конструкторской составляющей. – Это позволит нам избежать воздействия окружающей среды, а при данной массе мы можем получить потрясающую маневренность. Множество автономных единиц даст нам преимущество в геопозиционировании, а людской поток лишь поможет нам.
«Сотни конструкторских фирм соберутся здесь, в Нью-Йорке, на важнейшем событии в истории робототехники. Цель одна – проверить работоспособность своих механизмов в самом экстремальном и непригодном для жизни месте – мегаполисе. Роботам придется преодолеть десятки километров внутри города и решить не одну поставленную задачу. За событием будут следить…»
Слова Сары воодушевили Чарли и придали ему сил. Никто в мире не смог бы остановить его теперь. Он приобнял Сару одной рукой, а другой мечтательно показал в сторону небоскребов:
- Скоро мы покорим этот город. «Не более двадцати килограммов и 50 киловатт мощности» - передразнил он статью.- Ха! Жду не дождусь увидеть лица этих кретинов, когда мы обскачем их буквально по головам !
Спорить с ним дальше было бесполезно, профессор это понял. «Боже, с кем я связался ?»
Чарли торжествовал.
***
«Не пропустите, торжество человеческого гения! Свежайшая разработка Чарльза Хэллуэйна. Не потерять ребенка на прогулке? Доставить электронное сообщение? Отплатить сполна надоедливому соседу? Избавиться от перхоти и жирных волос? Легко ! Механические блохи !
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 479
Замечания : 0%
№2
Конференция
«п®гºлØвам», - Бнемль, ученый-стрекоза, из планеты А-295, в который раз с удивлением уставился всеми ячейками своих глаз на надпись, светящуюся на экране голо-монитора. – Маленькое слово, - развернулся и окинул взглядом толпу ученых, собравшихся в главном зале Галактического Института Исследований Сознания, - но большой скачек для всей галактики! – торжественно прострекотал глава института.
- И что это значит? – донеслось из толпы.
- Это… - Бнемль внезапно поник и опустил крылышки. – Я не знаю. Поэтому и собрал здесь лучшие умы со всей галактики! Двести лет мы трудились над созданием искусственного разума, и вот наше детище сказа… написало свое первое слово. Есть идеи, господа?
- Да! – словно со дна бочки, донесся громкий бас. – Нейромонах Кирил, из планеты земля, - представился тучный мужчина с огромной бородой и электронным кадилом фирмы EVOD в правой руке, - эти три круглых символа – знак существования трех состояний сверх разума, отца, сына и святого духа. Пустите меня к нему, и я вам докажу!
- Пожалуйста, коллега, - Бнемль отошел в сторону и опустил жевала в знак согласия.
- Если ты не посланник господа нашего, - Кирил улыбнулся и положил руку с массивными перстнями, из драгоценных углеводородных нано трубок, на каждом пальце, - то сообщи нам это!
«-»
- Это испытание! – возмущенно завопил Нейромонах. – Я неправильно сформулировал вопрос! Если ты не посланник господа нашего, то напиши на экране 01000110011110001VJGMK!
«01000110011110001VJGMK»
- Но!..
- Успокойтесь, коллега, - Бнемль деликатно взял Кирила под руку и отвел от монитора, - вы же ученый, директор института прикладного православия, планеты земля! Ну не получилось, так дайте и другим попробовать.
- Теперь я? – подал голос еще один ученый…
За следующие два часа к монитору подошло не меньше полсотни самых светлых умов со всей галактики, но ничего другого, кроме «п®гºлØвам», на нем так и не высветилось. Глава института уже совсем было отчаялся. К счастью он просто физически не мог плакать, иначе в следующем номере «галактического обозре6вателя» появились бы весьма неприятные и унизительные фотографии совсем расклеившегося ученого, потерпевшего фиаско.
- А можно сказать?
- Ты кто? - Бнемль внимательно всмотрелся, пытаясь различить, кому принадлежит голос? «Я думал все ученые уже попытались», - пронеслось в его голове.
- Я уборщик, - существо в грязном комбинезоне, с трудом протолкалось сквозь толпу ученых, - иногда играю за вашими компьютерами, когда все спят.
- Ну говори, - Бнемль махнул рукой.
- А вы… - существо на несколько секунд застыло, внимательно всматриваясь в монитор и напряженно шевеля длинными рыжими усами, - вы пробовали поменять кодировку?
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 479
Замечания : 0%
№3
По головам
Крыса получилось неудачной, - Ирш это сразу понял. Она была вялая, плохо ела, даже клетку почти не исследовала. Сидела в углу, дергано, будто запинаясь, вычищая хвост. Она была как плохой носитель, который не мог передать всю полноту записанной информации.
Ирш провел стандартные тесты на приспособляемость. Заливал клетку водой. Нагревал ее. Откачивал воздух. Запускал змею. Крыса была инертна. Прямо-таки меланхолична. После инъекций она вроде бы оживилась, но потом сразу сдохла, оскорбленная в последний раз.
Препарирование показало, что животное было физически полноценно.
Ирш рассмеялся, как смеется выдохшийся и одновременно счастливый человек. "Распечатать" полноценную особь rattus у него не вышло, но теперь он хотя бы точно знал, что дело не в анатомических дефектах. Он почти два месяца жил с мнемо-принтером на расстоянии корда и кабелей. Он создал в своем сознании многомерный, невероятно сложный образ живой крысы. Моделируя мозг, он не спал двести шестьдесят четыре часа. Он учел все. И этот несчастный хвост, в конце-концов, который она так и не дочистила, тоже не забыл. Принтер усвоил полученный материал почти без погрешностей. Отклонения были спрогнозированы и признаны не критичными.
Крыса могла жить, но она не хотела.
С неодушевленными предметами, мнемо-принтер работал как часы. Он мог синтезировать любую вещь, в пределах доступных мощностей. Все зависело от квалификации оператора. Механизмы работали, электроника функционировала. Та же самая крыса, только из полимеров, и кремниевым мозгом, могла бы прожить сотни лет, выполняя загруженные программы. "Крысиная душа" занимала четыре террабайта на носителе. Там были все бихевиоральные паттерны, собранные во время работы с животными. Органической крысе давали то же самое, только на уровне инстинктивного внушения через церебрус, но она не хотела работать с опытом тысяч своих предков.
Она чистила хвост, а потом подыхала.
У Ирша была гипотеза, что в "Крысиной душе" не хватало какой-то объединяющей константы, которая организовывала бы переменные. Но что это была за константа? Как ее сформулировать? Где искать? Как стимулировать крыс, что бы ее выявить? Даже у клонированных крыс она присутствовала, а у придуманной человеком - нет.
Возможно, это был древний, как наскальные рисунки, вопрос: для чего я?
Коллеги, дежурно шутя, спрашивали не распечатал ли он свою идеальную крысу, и пытались помочь, хоть и не систематически. К его опытам относились скорее снисходительно. Клонирование было доступнее и эффективнее. Работа с мнемо-принтером - чем-то средним между тренингами и хобби.
Ирш привык отвечать, что это - новая поэзия, а он - графоманит как может. Его не третировали, но пустую трату времени не одобряли. Интересовался по-настоящему только Сурека. И то, только потому, что испытывал непримиримую, какую-то не диагностируемую ненависть к нерешаемым задачам.
- Казалось бы, для животного, ответ на главный вопрос жизни и всего сущего - один, - медленно говорил он, наваливаясь грудью на стол. - Выжить и размножиться.
- Оказывается - нет, - мягко отвечал Ирш. - Оказывается, мой дорогой Сурека, им не достаточно просто передать образцы ДНК. Что-то им нужно еще. Какой-то ответ на все сущее. Им, оказывается, известный. А я не могу его дать. Потому что не знаю. И "крысиная душа" не может, потому что в ней есть только последствия и ни одной причины.
Он помолчал, глядя на вскрытый трупик. Потом бережно поднял его вместе с цисс-плашкой и поместил в стазис-колбу.
- Выставлю в стендовый зал, - сказал он смущенно. - Все-таки анатомически она - безупречна. Самолюбие знаешь ли. Пусть потешиться.
Сурека ответил в том смысле, что полностью эту идею поддерживает.
Они поговорили о "крысиной душе", согласились, что, даже обновляясь, она успела устареть. Что платформу, на которую записываются паттерны, надо переписывать и додумывать. И что "человеческая душа" будет, очевидно, не сегодня-завтра.
Ирш на время оставил свою "графоманию". Он занимался текущими проектами Института, все больше охладевая к своей выдуманной крысе страдающей от тщетности бытия. Пока однажды к нему не подошел Сурека.
- Пойдем, - сказал он сходу. - Есть концепция.
В области концепций Сурека был опытен и стар. Так что Ирш пошел за ним, почти сразу, едва успев оставить вместо себя лаборанта.
Они сели у терминала. Сурека что-то организовывал, сортировал данные, отсекал лишнее. Потом показал "концепцию". Ирш внимательно изучал.
- Это интересно, - признал он. - Выходит крыса набралась от меня плохого, пока я ее воображал?
- Да, - Сурека поменял данные. - Ты один из лучших, но до машины тебе - далеко. Концентрации не хватает. Как бы ты не абстрагировался, ты все-таки пропустил свое Я в это несчастное животное. Крошечные частички господина Суреки осели крысином прото-сознании, наделив его зачатками разума, и оно просто не выдержало тяжести человеческой ноши.
- С ума сойти, - выдохнул Ирш. - Ты понимаешь, что это значит?
- Что крыса не хочет жить как человек, - пожал плечами Сурека. - Не хочет лгать, обманывать и предавать. Идти по головам, что бы добиться желаемого. Не хочет скорбеть по умершим. Не хочет заполнять налоговые декларации и отправлять повзрослевших крысят в колледж. Наша жизнь, брат, по скромному мнению простой крысы - такое дерьмо, что лучше -лапками кверху.
- Ну вообще-то я имел ввиду, что мы нашли доказательство, что "душа" конфликтует с более сложными платформами.
- И что мы - скверные боги, Ирш. Если все-таки получишь разрешение на создание абстрактных форм жизни с помощью принтера, пообещай, что не станешь делать их по образу и подобию своему.
- Ну, я не хуже прочих, - сказал задетый Ирш. - Нагрузить злом я никого не смогу. А ты - демагог и романтик.
Сурека был доволен представлением. Ирш, мгновенно остыв, махнул на него рукой. А потом посмотрел на колбу, со своим лучшим образцом.
- Все-таки жалко ее, - сказал Сурека. - Может ты и не вверг ее в отчаянье своим характером, но что-то в нашем образе жизни она не потерпела. Есть над чем задуматься. Только я тебя вот еще о чем прошу: не публикуй это пока в свободном доступе. Укроти самолюбие. А то молодежь проникнется и начнется: осужденные со стороны! что человеку хорошо, то животному - смерть... И так далее.
- Пойдем кофе попьем, - сказал на это Ирш. - Есть я хочу, когда нервничаю. Надеюсь хоть это ее во мне не раздражало.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 479
Замечания : 0%
№4
Майор, вытянувшись по стойке смирно, стоял напротив стола полковника, углубленного в чтение нового декрета, и смотрел прямо в стену. Смотреть на меняющееся по мере чтения лицо полковника ему было не положено, но он и так прекрасно представлял себе весь спектр его мимики от брезгливого, недоверчивого внимания до бессильной ярости.
— Это чёрт знает что, — прохрипел полковник, рванув ставший тесным воротник формы. — Вольно. Вы это читали?
— Я знаю текст приказа, полковник, — уклончиво ответил майор.
— Весь личный состав... Псу под хвост...
Он почти отбросил от себя листок с приказом. Майор как никто понимал и разделял эмоции полковника. Ещё в штабе, где ему пришлось исполнить роль курьера, он узнал, о чём гудели все: новый дикий приказ Генерала предписывал расформировать личные составы всех эскадр и частей дивизии и, затем, случайным образом переформировать их наново. Генерал считал, что таким образом он повысит эффективность армии, уменьшит беспорядки на местах и покажет, кто здесь, растуда его, хозяин.
Майор, наконец, взглянул в лицо полковнику. Признаться, он не ожидал увидеть, что полковник покраснеет как перед апоплексическим ударом. "Хоть бы и правда удар его не хватил, — с замешательством подумал майор". Незаменимых людей нет, но майор считал, что вся их часть совершенно незаменима. Элитная! Вылетов больше, чем у всей дивизии вместе взятой, тридцать пять асов из ста пилотов, выполнено заданий — без счёту. Каждый экипаж подобран индивидуально, от механиков до бомбардиров. Псу под хвост.
— Если позволите, полковник, — бесстрастно, отведя взгляд, начал майор. — Я знаю, как сохранить эскадру в прежнем составе. Прошу разрешения на необходимые действия.
— Какие действия? Отбор будет производиться даже не по документам! Дивизию просто сольют в одну группу, а потом отберут на первый-второй. Прошу заметить, они и вспомогательные части сольют. У нас тут может на первой машине летать связист, понимаете вы это? Я помню про вашего шурина в штабе. Он даже не знает наших ребят в лицо. Да я и сам не всех знаю, честно сказать.
— И всё же, — майор чуть склонил голову. — Я прошу разрешения на необходимые... мероприятия.
— Приказ вступает в силу немедленно, — прохрипел полковник, налитыми кровью глазами, буравя бесстрастное лицо майора, — Понимаете вы это? Что можно успеть сделать?
— Привести личный состав в порядок.
— Что?!
— Привести личный состав в порядок. Побриться.
В глазах полковника мелькнула тень понимания.
— Действуйте, даю все полномочия, — коротко сказал он.— Живее.
Майор козырнул, повернулся на каблуках и выбежал из кабинета.
— Живо, четыре очереди в офицерские палатки, — орал майор, надсаживая глотку. В палатках уже сидели четверо офицеров, снабжённых плохонькими, старыми машинками для стрижки волос. Их майор успел захватить в штабе, когда понял, к чему идёт дело.
Личный состав, ни рядовые, ни офицеры пока не представляли себе, что их ждёт. Машинки жужжали без устали — эскадра стриглась. Сразу после стрижки, уже с собранными вещами, каждый отправлялся прямо на борт очередного грузовика, которые оперативно пригнал штаб дивизии. За этот короткий, не более полутора часов, промежуток времени слухи в эскадре распространились самые цветастые.
— Говорят, в пехоту всех гонят, а их на машины, смех один!..
— Срочные учения! По новым тактикам, чудо военной науки!..
— Полковника подсидели таки, хана эскадре...
Два часа спустя на месте расположения части ветер ворошил оставшийся мусор, да бегала пара прикормленных лётчиками собак. Собаки выли. Из личного состава эскадры на месте остались врач, идеологист и два капитана в канцелярии. Майор поехал в штаб, чтобы принять новый личный состав эскадры. Полковник с самой отправки ребят и до прибытия перераспределённых стучал ручным мячом о стену. Когда прибыла первая машина, штукатурка со стены как следует облупилась. В канцелярию потянулись люди. Полковник оставил мяч и прислушался. Внезапно за стенкой раздался раскат хохота.
— Ч-что такое? — пробормотал полковник, поднимаясь и переходя в смежное с его кабинетом помещение канцелярии. Первое, что он увидел — полный состав третьей машины, а следом вошли механик и пилот второй. Полковник выскочил из дверей. К домику подходил явно довольный собой майор.
— Вольно, — рявкнул полковник издалека. — Я в вас не сомневался, но всё же. Как? Как удалось выбрать из целой дивизии всю нашу эскадру?
— Очень просто, — сказал майор и снял с подошедшего рядового пилотку. Свежевыбритая половина головы его блеснула на солнце.
— Отбор мой шурин вёл по головам.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 479
Замечания : 0%
№5
В этом рассказе-статье я никак не призываю к насилию. В двадцать первом веке вопросы можно и нужно решать цивилизованными способами. Но иногда бывают такие ситуации, где свободу надо забрать силой. Именно в таком положении сейчас мы находимся. Все описанное происходило на самом деле, я же был частью всего этого.
******
Первый камень бросили с нашей стороны. Я это точно видел, кто-то справа. После этого послышались крики людей, и сзади начали лететь предметы. Этого было достаточно для начала хаоса. Те, кто стояли в первых рядах, ринулись к полицейским. Началась жестокая драка между людьми и полицейскими. Люди пытались отнять щиты и дубинки, били ногами по полицейским, сзади же летели камни и бутылки.
В этой суматохе я потерял друга, с которым пришел на митинг. Он тоже стоял в первом ряду. Я кое-как пробрался в начало толпы, но его там не было. Сзади мне толкнули в спину, громко призывая нападать. Было страшно. Я думал, что готов к такому развитию ситуации, но оказавшись в нем, понял, что это не так.
Люди были в бешенстве, они перестали думать как индивидуумы, в них сейчас преобладал коллективный разум. Этот разум требовал крови и разрушения. Они не понимали, что полицейские, которых сейчас они избивают, такие же люди как они. Эти молодые рядовые не виноваты в наших бедах. На самом деле их положение сейчас намного хуже, чем наше. Перед ними разъяренные люди, а позади - их же командиры, намного хуже нас.
Еще несколько секунд, и толпа бы прорвала ограждение. За ограждением ждали «Красные береты» - элитная полиция. Они стояли с боевым оружием - готовые расстрелять безоружных людей без заминки. Впервые с начала столкновений, я почувствовал, как бешено колотиться мое сердце. Несколько десятков жизней не стоит ничего для правителей. Главное ведь удерживать власть.
Но кровопролития не произошло. Невыносимо громкий звук взрыва отпугнул толпу. Я начал искать источник звука. Кто-то рядом кричал, показывая руками середину улицы. Посмотрев туда, я увидел плотное облако газа, которое медленно спускалось вниз. Воздух начал заполняться сладким яблочным запахом. Стало трудно дышать, нос был заложен как во время простуды. Не прошло нескольких секунд после первого взрыва, как грохот толпы оглушили еще две гранаты. На этот раз совсем низко. Кто-то упал возле места взрыва, люди начали разбегаться. Упавший был похож Эрика - одет был в такую же красную рубашку. Несмотря на занавес дыма, я побежал в его сторону. Несколько раз меня чуть не сбили с ног бежавшие люди. Тем временем полицейские начали контратаку. В сторону людей летели камни и куски асфальта. Один из таких камней попал в мою голову – в области лба. Боли в этот момент я не почувствовал.
Наконец я добежал до упавшего. Тот уже встал на ноги, но не понимал куда идти. Это был не мой друг, а какой-то мужчина лет пятидесяти. Я взял его за руку, и вместе с толпой начал бежать в сторону проспекта «Тиграна Метса».
Взрывы газовых гранат прекратились. Вместе них в дело пошли светошумовые. Они летели характерным свистом артиллерийского снаряда, а потом, коснувшись земли, взрывались громоподобным звуком и пронзительно яркой вспышкой. Горящие искры разлетались в радиусе пятнадцати метров, обжигая неприкрытые одеждой кожу людей.
Инстинкт подсказывал мне, что надо бежать за толпой. Если свернуть в переулки, потом догонят. А толпа неслась в сторону перекрестка «Тиграна Метса» - одного из самых перегруженных. Полиция сзади уже догоняла. Обернувшись на крики, я увидел, как они уронили на землю одного из наших, и начали втроем избивать дубинками.
Я оставил раненого мужчину, вместе с остальными начал бросать в них камни, палки, и все что попадало под руку. Полиция на несколько секунд замешкался - думали нас уже сломали. Опять послушался мерзкий свист снаряда. Граната прокатилась под припаркованную рядом машину. От взрыва мазда начала гореть. Полиция поняла, что тут у него нет преимущества, и начала отступать.
Тем временем, первые добежавшие уже прикрыли перекресток. Прямо на проезжей части дороги валялись мусорные баки, уличные скамейки, и всякий мусор. Водители быстро поняли, что тут происходит, и сворачивали назад. Всеобщее безумие продолжалось.
А я продолжал искать Эрика. Два раза обошел группы людей, но его нигде не было. Когда проходил возле мелкого продуктового магазина, девушка, стоящая перед ним крикнула мне. Я легким бегом направился в ее сторону.
- Я сейчас воду принесу, рану промыть, - испуганно сказала она и быстро зашла в магазин.
Я только сейчас вспомнил о камне, попавшему мне в голову. Пощупав руками место попадания, я обнаружил длинную, резаную рану. Вернувшись, девушка открыла бутылку воды, и намочив какую-то тряпку, стала вытирать мне рану. Другой работник магазина раздавал людям бутылки с водой.
Эрик обнаружился так же неожиданно, как и пропал. Он выскочил из-за магазина, засовывая в карманы камни.
- С тобой все нормально?
- Да только газ в глаза попал. С головой что?
- Камнем попали мусора. Так, сейчас же опустоши карманы, и оставайся рядом со мной, битва уже закончилась.
Битва и вправду закончилась. Вдалеке уже виднелись огни машин скорой помощи. Пришли за ранеными. Их будет много. Надеюсь, что не тяжелые. Ни с нашей стороны, ни со стороны полиции. И особо надеюсь, что жертв не будет.
*****
Мы не стали задерживаться там. Людей осталось мало, и в любую минуту полиция могла начать операцию по задержанию. Уже утром, я узнал, что так и произошло. На улице остались около сто пятьдесят людей. На видео было видно, как действовала полиция. Линия из рядовых открылась, и оттуда выбежали самые грязные полицейские - красные береты и мусора в гражданском. Они избивали людей, потом волокли их по асфальту за линию.
Тогда я не нападал на рядовых. Если и были какие-то действия, то лишь для самообороны. Но если бы вместо них стояли эти типы, то не подумал бы ни секунды перед нападением. Эти «люди» любимое оружие нашего правительства. Они делают свою работу с особой жестокостью, потому что им это нравится. Их зверство не знает границ. Их называют «турками», а у нас это самое оскорбительное, что только может быть.
*****
Узнав тему отборочного этапа, я недоумевал. Тема и правду специфическая, и называть ее легким, никак нельзя. Тогда всего этого не было, и я решил написать какой-то фэнтези рассказ, даже сюжет придумал. Но после той ночи, я передумал. Зачем писать выдуманную историю про тех, кто идет по головам, если такая ситуация окружает меня уже долгие годы.
Я живу в стране, где правительство состоит полностью из преступников. Люди, которые достигли своего положения с помощью убийств, шантажа, воровства. Чтобы удерживать власть, все это продолжается. Их крепость стала для них тюрьмой. Они не могут просто уйти - их не позволят. Люди хорошо помнят, что стало со страной за последние десятилетия. Они потребуют свое. И именно из-за этого они должны удерживать власть. У диктаторов потеря власти почти всегда означает потеря жизни. Неписаное правило.
Как разрешиться ситуация, я не знаю. Боюсь, что президент и его банда опять пойдут по головам – в прямом смысле. Но на этот раз они не успокоят народ, а сделают все только хуже. Это будет началом гражданской войны. Большинству нечего терять. Они в такой ситуации, что не живут, а выживают. Они пойдут на риск, с надеждой, что будет лучше. Они больше не позволят ходить по их головам.
*****
Я не знаю, мне позволено это или нет, но скину сюда пару ссылок на видео. Если администраторы решат удалить их, я пойму их полностью и буду уважать их решение.
Столкновения
https://www.youtube.com/watch?v=4Bf3lvCiRKc
Задержания (смотреть с 0:57)
https://www.youtube.com/watch?v=AWxb5eBC6ZM
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 479
Замечания : 0%
№6
Крепость
- Господин, дайте еды!
Голос плачущей женщины вывел меня из задумчивости. Ее волосы были грязны и спутанны, серое платье из мешковины висело обрывками, а к ноге прижимался такой же чумазый мальчуган, смотрящий на меня испуганным и голодным взглядом.
- Господин, пожалуйста! - женщина оттолкнула сына и, бросившись на колени, попыталась вцепиться мне в лодыжку. Я отпрянул с отвращением. Один из моих стражников поднял руку. Раздался звонкий шлепок и крик.
- Господин! – она лежала в пыли и крови, засохшей на мостовой. – Господин, дайте еды! Не для себя прошу, для сына, он же умрет, господин, пожалуйста…
- У меня нет еды, - я оборвал стенания несчастной, едва совладав с голосом во внезапно пересохшем горле. Почему-то женщина внушала мне страх, и я быстро отошел от нее под прерывистое «Господин» из-за спины.
А ведь было в этом какое-то удовольствие: ходить по осажденной крепости и смотреть, как люди умирают за тебя. Кто-то находил свою смерть на стенах, под вражескими мечами и стрелами. А кто-то здесь, в крепости – умирая от голода и жажды. Простые люди – калеки и старики, женщины и дети – пытались любым способом попасть в солдаты. Только воины все еще продолжали получать ежедневный паек. Да и многие считали, возможно небезосновательно, что лучше уж умереть быстро в бою, чем медленно и мучительно – от голода. Точно не знаю. Не умирал. Сам то я был уверен, что лучше любым способом выжить.
Несколько дней назад положение было еще хуже, но внезапно на наши головы пролился продолжительный ливень. Поэтому с водой проблема решилась (по крайней мере, на какое-то время), но вот манна на наши головы так и не снизошла. Уже давно не было слышно ни лая, ни мяуканья, ни прочих живых звуков, сопровождавших жизнь улиц. Все, что бегало, прыгало, ползало, летало, уже давно было съедено. Не осталось даже крыс с тараканами.
Я шел меж домов и с удовольствием вдыхал целый букет запахов: дерьма, мочи, крови, дыма, железа. Запахи страха и смерти. Многие терпеть не могут такую вонь, но я знал, что все эти запахи – это неповторимый аромат власти. Я мог в один миг оборвать все это, лишь сдав крепость. А мог продолжать осаду, видя, как люди идут на смерть.
- Господин!
Ко мне подбежал стражник.
- Да?
- Господин, срочное донесение с Топоров.
Мне стало дурно. Прорыв осады в Топорах в мои планы не входил.
- Что там случилось?
- Плотник Якоб убил двух беспризорников и вместе с семьей съел их.
Я облегченно вздохнул. Значит, стены по-прежнему держатся.
- Якоба в темницу, остальных членов семьи вздернуть. Привселюдно.
Я продолжил свою прогулку, и внезапно меня осенила идея.
- А давайте-ка сходим на Железную площадь, - моя стража и не могла отказаться.
Когда мы подошли, жену плотника и трех его детей уже поставили на помост. Женщина плакала и кричала: «Дети ничего не знали! Пощадите их!». Палач был глух к таким причитаниям. Он спокойно нажал на рычаг и над площадью раздался хруст шейных позвонков. В былые времена люди бы радостно вопили во время казни и кидались в приговоренных гнилыми овощами. Однако все овощи, в том числе и гнилые, были уже давно съедены, а люди так обессилели от голода, что кричать не могли.
Я подозвал палача.
- Вытащить тела из петель и бросить толпе.
Тот вытаращил на меня глаза в удивлении и испуге.
- Г-господин из-зволит шутить?
- Выполнять.
Палач торопливо кивнул и, споткнувшись, побежал исполнять приказ.
Толпа ни на миг не обманула моих ожиданий. Как же быстро люди забывают о морали, совести, принципах, когда ими управляет голод! Они рвали тела на части и дрались буквально за каждый палец. Кто-то съедал мясо сразу же, сырым, а кто-то спешил с ним домой. Я смотрел и пьянел от какого-то первобытного дикого наслаждения.
- Кристоф!
Ко мне подбежал адъютант.
- Слышал мой приказ?
- Т-так точно, господин, - он был бледнее мертвого.
- Так же поступить со всеми погибшими в крепости и на стенах. Пускай еще послужат на благо родины. Пленных тоже в расход. И двадцать палок палачу, чтоб не дерзил. Выполнять.
Адъютант коротко кивнул, плотно сцепив зубы.
Отойдя на несколько шагов, я услышал блевотные звуки и обернулся. Кристоф согнулся, держась рукой за стену дома.
Что ж, продовольственную проблему я решил. Погибших вполне хватало, чтобы накормить оставшихся в живых. Отец бы мной гордился. Я не имел права сдавать крепость ради сохранения чести своего рода. Без штурма, по крайней мере. Меня в любом случае возьмут в плен, но до конца жизни будут почитать как героя, державшего свою крепость до последнего.
***
Посреди ночи я почувствовал, как крепкие руки резко подорвали меня с кровати.
- Что это…
Резкая боль в переносице и я потерял сознание.
***
Я провел в камере, наверное, целую вечность. Мои стражники были явно обозлены, что им не дали возможность грабить дома и насиловать женщин. У меня болело буквально все тело, одежда была изорвана. На правую руку смотреть не хотелось. Когда-то на среднем пальце красовалось родовое кольцо с рубином. Теперь не было ни кольца, ни пальца.
Дверь камеры скрипнула. Я побыстрее уполз в дальний угол.
- У вас прекрасное поместье, Ваше сиятельство, - Эктор вошел в камеру в крайне веселом настроении. – Оно станет жемчужиной моих территорий.
Я собрал остатки гордости и с трудом поднялся.
- Я защищал свою крепость до последнего. Вы должны чтить меня как героя.
Эктор, лысый бородатый мужчина лет сорока, расхохотался:
- Ты на стену то хоть раз поднимался, герой?
Я промолчал.
- Ты наверное хочешь знать, как я взял крепость. Можешь не отвечать, знаю, что тебе интересно. Кристоф, подойди сюда.
Вошел мой адъютант. Его взгляд горел ненавистью и отвращением. Я не выдержал и отвернулся. Хотя я и не удивился предательству.
- Ты решил проблему продовольствия достаточно… оригинальным способом. Но не учел одного. Твоим до сей поры верным солдатам это не очень понравилось. У кого-то сестру съели, у кого-то жену или родителей… Ночью ко мне пришел Кристоф, который сообщил, что гарнизон согласен сдать крепость.
Я ковырял левой рукой обрубок пальца. Потекли слезы.
- Что вы хотите?
- Когда Кристоф пришел сдавать крепость, он поставил два условия. Первое – не трогать креспоть и ее жителей – я уже выполнил. Но вот второе пока не исполнено. Стража!
Вошли стражнки.
- Прежде чем тебя уведут, позволь задать вопрос. Почему ты повесил всю семью Якоба, но его самого оставил в живых?
- Он плотник. Плотники нужны при осаде.
***
Меня возвели на помост Железной площади. Виселица…
- Он требовал от вас верности и стойкости, - Эктор с трудом перекрикивал ревущую толпу. – А потом он скормил вам ваших жен и детей! Ваших братьев и сестер! Ваших отцов и матерей! Так что нужно с ним сделать?!
- СЪЕСТЬ! – толпа проревела это слово в один голос.
Я поднял голову.
- Ты этого не сделаешь! – земля начала уходить у меня из-под ног, а по спине потек холодный пот. – НЕТ! ТЫ ЭТОГО НЕ СДЕЛАЕШЬ! – голос сорвался на визг, и я вообще перестал понимать происходящее.
- Ты же не предлагаешь пойти мне против толпы?
Стражники толкнули меня в ревущее море людей. Кто-то схватил меня за плечо, и я лишился чувств.
***
Я подорвался с кровати, тяжело дыша и обливаясь потом. Взглянул на правую руку. Родовое кольцо было на безымянном пальце, среднего не было. Его я потерял еще в юности, на охоте. Я облегченно выдохнул.
- Кристоф!
- Да, господин?
- Прикажи приготовить нам одежду и лошадей.
- Мы куда-то едем, господин?
- Обсуждать условия сдачи. К черту честь.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 479
Замечания : 0%
№7
Брак (или не та голова)
- Здравствуйте в эфире программа Наука и Техника и с вами её ведущий Рон Фон Борн. Из последних новостей стоит отметить, что по заверению специалистов, учёные разработали новейшую ткань для покрытия андроидов. Эта ткань ничем не отличается от человеческой кожи, и теперь мы сможем наблюдать новый век в разработке андроидов. Ведь если так подумать, мы начинаем делать людей.
Голос ведущего прервало восклицание главного механика.
- Что за бред? – возопил Боб – главный механик – Делать людей? Что это значит?
- Он не это имел ввиду – попытался успокоить Боба Дэн глава по вживлению ИИ и наделением данных. – Наверное, он говорил о том, что они похожи на людей, с этим нельзя не согласиться.
-Нет – сказал Боб, помахав пальцем перед лицом Дэна. – Роботы – это роботы!
- Но ведь это не просто роботы! – воскликнул Дэн – Это андроиды, которому вживляют ИИ, после чего он в состоянии адаптироваться по ситуации, думать и чувствовать, так что в нём становится больше человеческого, чем можно представить, а после покрытия так можно и вовсе не отличить его от человека, так что роботского в нём почти не остаётся.
- Не неси чушь! – сказал Боб. – Коль мы делаем их из металла, то это роботы, обыкновенные машины и покрыв их кожей…
- Тканью – перебил его Дэн, - органической тканью.
Он посмотрел на меня косо, но продолжил.
- Покрыв их тканью, мы не сделаем их людьми.
- Пойми же – начал Дэн – Не ткань делает их людьми, а разум, интеллект, способность думать и рассуждать, чувствовать в конце концов!
- Но ведь этот интеллект искусственный – сказал Боб.
- Но в отличие от роботов, которые запрограммированы выполнять какую-то одну функцию, он у них есть.
Боб, было, поднял палец вверх в надежде опровергнуть слова Дэна, но отпустил и вернулся к сборке.
- Ты собираешь их и в этом твоя проблема – сказал Дэн. – Для тебя они всегда будут роботами. Безжизненный металл, который приходит к тебе, так и остаётся безжизненным лишь приобретая форму не более, а я из машины, той, что приходит ко мне по конвейеру, я делаю живое существо, тебе не понять того чувства, что я испытываю, когда наделяю этот металл знаниями, дарую ему интеллект. Я словно вдыхаю в него жизнь
- А они обучаются? – спросил Боб, не отрываясь от работы.
- Они адаптируются, если ты об этом? – сказал Дэн.
- Нет, я не об этом! – сказал он и подошёл ко мне, перед этим отправив металл далее по конвейеру – Я спрашиваю в состоянии ли они понять ошибку и исправить её, либо не допускать в дальнейшем?
- Они в состоянии анализировать ситуацию и решать её, выбрав наилучший вариант. – С гордостью ответил Дэн.
- То есть они не поймут, если ошибутся? – спросил Боб.
- Они никогда не ошибаются – ответил Дэн.
- В этом то и проблема, как же тогда они учатся – сказал Боб шёпотом, потом, даже не смотря на Дэна, добавил. – Иди уже, я тебе отправил металл, как же он оживёт без тебя.
Дэн, молча, ушёл.
На конвейере Дэна ждали три сверкающих железяки, из черепа которых на Дэна смотрел разъём, который и нужен для загрузки данных.
Дэн подсоединил провод и стал закачивать одному из них ИИ, попутно отбирая данные, исходя из предпочтений заказчика, к которому отправится этот андроид. Этот по информации из карты будет неким рабочим или разнорабочим, так что Дэн отобрал всю информацию, где встречается труд, а информации много.
Именно поэтому отбор информации является одним из важнейших этапов производства андроидов. Дальше они пройдут процесс покрытия органической тканью, она сродни коже, но не совсем, дальше идёт полная зарядка, первичная же нужна лишь для проверки работоспособности ИИ и происходит она в конце первичной сборки, потом они отправятся прямиком к заказчику. Но бывают и непредвиденные случаи. ЧП, брак и т.п.
Вдруг провод заискрился, короткое замыкание. Уже не первый раз. Кстати Дэн уже просил администрацию, чтобы направили специалиста, который бы всё проверил, но нет, глухо как в танке.
- Ааа! – закричала вдруг голова, с подсоединённым проводом, который то и дело извергал искры и уже плавился и плавил эту голову. – Б-больно! Помоги мне!
«Я же ещё не успел загрузить данные, раньше такого не было» – думал Дэн. Он быстро подбежал к рубильнику и, отключив подачу электричества, вернулся к голове, которая перестала кричать. Дэн вытащил провод, взял в руки голову, с одной стороны, там, где искрил провод, голова закоптилась, в некоторых местах расплавилась. «Это уже брак – подумал Дэн – такое дальше по конвейеру отправлять нельзя». «Я отправлю тебя к остальным» – обратился он к голове. Та вдруг закричала: «Отпусти меня, ИЗУВЕР!» Дэн от страха уронил её. Лишь «АЙ!» произнесла голову и с громким звоном стукнулась об пол.
- Криворукий! – крикнула на Дэна голова.
- Прости – сказал Дэн и поднял её с пола.
- Верни меня на места! – не унималась голова.
- Хорошо сейчас, подожди минуту - сказал Дэн и осторожно прикрутил её на место.
- Похоже, загрузка пошла не по плану – говорит Дэн голове – Такое бывает не часто, но когда происходит, жди беды.
- Ты изверг, ударил меня током, теперь у меня раскалывается голова!
- Я не хотел, случилось короткое замыкание, всё этот дерьмовый провод! – Говорит Дэн, указав на провод. - Я давно просил его проверить, по возможности поменять, но что делать, если администрация заботится лишь о вашем внешнем виде.
Всё то время пока Дэн говорит, андроид не отводит от него своих кибернетических глаз, он слушает внимательно, но вряд ли понимает.
- Ты понимаешь? - спрашивает Дэн.
Андроид словно не слышит, он молча встаёт не спрашивая о разрешении. Дэн в недоумении, такое с ним впервые, неужели сбой ИИ, не должно быть.
- Я иду домой - говорит он, не глядя на Дэна.
- Куда ты идёшь!? Какой дом!? Немедленно остановись! – кричит ему Дэн.
- И не подумаю – снова не глядя, выкидывает андроид.
Тогда Дэн решает преградить ему путь к выходу. Закрыв дверь собой, Дэн кричит: «Я приказываю тебе остановиться!»
Андроид, стиснув зубы, хватает Дэна за шкирку костюма, лёгким движением поднимает в воздух, из за чего Дэн выглядит словно тряпичная кукла. Он кричит на него:
- Кто ты… - он запинается, срывает бейдж с моего костюма, на нём красуется имя Дэн Миллан.
- Итак, Дэн Миллан, кто ты такой, чтобы мне приказывать!?
- Я твой создатель – говорит Дэн, формально конечно это не так, но андроид об этом не знает.
- Ты лжёшь! – кричит он и бросает Дэна на пол.
- Посмотри на себя – говорит Дэн. – Ты же машина, которую я собрал и наделил разумом.
- Не ври мне, мой разум у меня с рождения, я живой человек и к тому, как я появился, ты не имеешь никакого отношения
- Ты в этом уверен? - вопрос риторический - Посмотри на свои руки, пощупай пульс, неужели ты и вправду думаешь, что ты человек?
Андроид смотрит на свои руки, в его глазах на мгновение читается удивление.
- Что это со мной? - спрашивает андроид – Это ты сделал!? Содрал с меня кожу! Превратил в нечто! Отвечай!
- Таким тебя собрали – говорит Дэн.
- Нет, я живой! Я родился. Мой разум… Моё тело…
Он ощупывает себя в надежде найти хоть что-то, что укажет ему на его человечность, но тщетно.
- Лишь груда металла – говорит он в заключении. – А кожа? Где моя кожа?
- Тебя ещё не покрыли тканью - говорит Дэн. – Нужно сесть на конвейер, тогда ты пройдёшь последнюю стадию и сможешь отправиться домой.
- Ты лжёшь! – кричит он, хватая Дэна.
Стены здесь толстые, так что вряд ли хоть кто-то услышит.
- Я человек! – кричит он. – Скажи, что я человек!
- Ты машина! – Говорит Дэн. – Лишь груда металла! Чем злит андроида ещё сильнее, тот швыряет его в стену.
Дэн всем телом чувствует бетон. Полежав немного, он говорит.
- Ты можешь – говорит Дэн. – Пройти последнюю стадию, тебе просто нужно лечь на конвейер, тебя покроют, и ты сможешь уйти.
- Это всё ложь! – кричит андроид и нервозно наворачивает круги, с каждым шагом издавая лязг металла.
- Я не вру – говорит Дэн. – Я хочу помочь.
На самом же деле он не хочет ему помогать. Дэн врёт и уже думает о том, как поджарит этого ублюдка, как только он ляжет на конвейер. Но андроид не слушает.
- Ты врёшь – сказал андроид и подошёл к панели.
- Что это? - спросил он, удивлённо её разглядывая.
- Это панель данных – ответил Дэн. – С его помощью мы наделяем андроидов нужной информацией.
- Что за информация?
- Зависит от рода будущей деятельности - говорит Дэн. – Вот ты, например рабочий…
Андроид грозно посмотрел на него, когда он это сказал.
- Например, если андроид рабочий в дальнейшем, то на этой стадии ему даются знания, которые пригодятся в будущем.
- С тобой же всё иначе. Какой - то сбой, что-то вроде - сказал Дэн.
- Что именно? - сказал андроид, подойдя к Дэну, потом наклонился и добавил. – Моя голова оказалась неприступна?
Андроид вскочил снова: «Я же был человеком, я помню! Помню, как работал, общался, помню родных!» - сказал он. «Теперь я нечто! Груда металла, не более!»
- Почему? - обратился он к Дэну, который уже успел встать и отряхнутся.
Дэн хотел ответить, но андроид начал качаться, говорить бессвязно.
- Что такое? – говорил он, не ожидая ответа. – Будто хочется спать. А я знаю, что ты врёшь – ехидно говорит он, смотря на Дэна.
Вдруг он оборачивается, смотрит в одну точку и произносит так тихо, что Дэн еле слышит: «Я иду дорогая, ты только жди»
Потом он смотрит в конец коридора, смотрит на дверь, что ведёт на выход, к свободе. Он хочет идти, это видно, видно, что он пытается, но вдруг его что-то останавливает. «Кто здесь?» - произносит он и падает.
Наверное, кончился заряд батареи и он отключился. Дэн был несказанно рад тому, что полная зарядка происходит в самом конце сборки.
Пока они вели беседы, конвейер уже был забит под завязку. Дэн уже успел встать, как вдруг дверь, которая ведёт в зону по покрытию, открылась, и в центр вживления ИИ вошёл рабочий.
- Дэн ты что, уснул что ли? Из-за тебя же всё производство стоит, ребята думают, что случилось чего! – говорит рабочий Дэну.
- Да, я сейчас – говорит Дэн.
Рабочий замечает лежащего андроида и спрашивает « Это что?»
- Сбой, просто сбой - говорит Дэн.
- Что опять! - восклицает рабочий.
- Не опять, а снова! - отвечает Дэн и, открутив голову андроида суёт её рабочему со словами. – Отнеси в отдел брака, пускай разберутся, а лучше сам разберись.
- Хорошо - говорит рабочий – Сделаю.
Рабочий исчезает. Он идёт по узкому коридору, в конце которого стоит огромная железная дверь, которая смотрит прямо на рабочего. Рядом с дверью на стене висит голосовой терминал. Рабочий нажимает кнопку:
- У меня брак - говорит он и ждёт.
Звучит щелчок, после которого дверь с громким гулом открывается. Рабочий заходит внутрь, проходит до края, перед ним простирается пропасть, на дне которой валяется всякий брак, кучи никому не нужных и ждущих переплавку деталей, начиная с ног и рук и заканчивая головами, которые создают целую кучу, самую большую из всех, которые здесь есть .
Рабочий последний раз смотрит в глаза андроиду после чего отпускает его в бездну.
Голова со свистом падает вниз пропасти, упав, голова продолжает катиться по другим, лишь издавая глухой звон в тишине.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 479
Замечания : 0%
№8
Большинство снов, увиденных нами, забывается. Однако, чем больше мы пытаемся вспомнить детали забытого сна, тем важнее он нам кажется. Многие считают, что сны открывают истину, другие, что предсказывают будущее, скептики же склонны утверждать, что это лишь игры подсознания во время отдыха разума. И хоть сны имеют свойство испаряться из нашей памяти, как туман, один сон я отчетливо помню. Этот сон многому меня научил. Мне было лет двенадцать, может тринадцать. В том возрасте я не любил общаться со сверстниками, они казались мне примитивными, ограниченными и глупыми. Их разговоры сводились к красивым вещам, деньгам, всяческим пошлостям и успехам своих родителей или посторонних людей. Вероятно, это и побудило мое подсознание на то сновидение. В том сне я словно откуда-то упал. Приземлившись на колени, я поднял голову вверх и огляделся. Вокруг была сплошная темнота, хоть глаз выколи. Но тут меня резко ослепила вспышка света. Продрав глаза, я увидел перед собой лестницу, состоящую из людских голов. Каждое лицо молча смотрело на меня застывшим страдальческим взглядом, рты были раскрыты. Они определенно казались живыми, но при этом не покидало ощущение их безвольности, словно их заморозили. С вершины этой жутковатой лестницы доносился белый свет. В жизни я не видел настолько яркого и чистого света. Сверху раздались голоса, сладкие женские голоса, удивительно поющие на незнакомом мне языке. И поверх их песни, ложился могучий голос, который звал: «Поднимайся, здесь ты обретешь свободу и все блага, каких на земле не сыщешь, не бойся шагать по головам. Поверь, ты никогда не почувствуешь чужую боль. Она на тебя не влияет. Будь смелее. Будь тверже. Люди — это зло. Нет смысла терпеть их зло, ибо о добро вытирают ноги, так не будь же не тряпкой, будь вытирающим. Хочешь чего-то добиться - плюй на чужие интересы, не создавай лживых, никому не нужных, принципов. Пройди по головам, прямо к верху, к этому манящему свету, наполненному счастьем и радостью.» Убедительно, уверено и заманчиво звучали его слова. Но куда больше манил сам свет и женские голоса, поющие сладкую песнь. И хоть этот сильный голос до ужаса меня пугал, я поднял ногу и приземлил ее на голову из первой ступени. Только тогда я понял, что на мне нет ни ботинок, ни носков. Моя босая нога расплющила щеку незнакомца, но голова не издала ни звука, однако лицо показалось мне еще более несчастным, чем было до этого. Стало противно и стыдно. Я, словно обожжённый, отдернул ногу и попятился назад. Спустя несколько секунд замешательства, я развернулся и побежал прочь, во мглу. С каждым шагом было страшнее и страшнее, не было никаких ориентиров. Я словно был в огромном, темном, пустом и холодном мире. В надежде найти хоть что-то я бежал все быстрее. В какой-то момент стали появляться мысли сожаления, что я так беспечно убежал во тьму, ведь я мог подняться к свету. Это же так легко! Но я не смог! Нет! Это низко и отвратительно! Я бежал, мои мысли путались, но совершенно неожиданно, я с кем-то столкнулся и упал. То была девушка, также бежавшая по тьме. Ее лица я не видел, зато взял ее за руки, это были нежные и приятные руки. Она заплакала и крепко сжала меня в объятьях. Без лишних слов я понял – она тоже бежала прочь от навязываемого эталона успеха, который наживают чужими жертвами. Она тоже ужасно боялась и не видела перед собой пути. После столкновения мы, едва коснувшись друг друга, ощутили блаженство и покой. Две крошечные частицы, метавшиеся в громадном мире, в поисках друг друга. И тут я понял, что не обязательно карабкаться наверх и ломать чужие судьбы, будучи ослепленным блеском «красивой» жизни, а счастье можно обрести даже в пустой темной комнате. Главное найти свою уникальную частичку тепла, которая согреет именно твою душу. Боже, как же теплы были ее объятия, я готов был остаться в них навечно! Я потянулся к ее лицу, чтобы вытереть слезы, каждое прикосновение к ней дарило мне ощущение безграничного счастья. Как бы я хотел заглянуть в ее глаза! – пронеслось у меня в голове, и я почувствовал, что что-то упало мне на голову и, отскочив, приземлилось у моих ног. Я поднял, это оказались спички. Странно, но во сне такие совпадения кажутся абсолютно нормальными. Я зажег одну спичку, желая увидеть лицо своей спутницы. Яркая вспышка пламени ослепила меня, и я проснулся, так и не увидев заветного лица.
Я отчаянно пытался снова заснуть, лишь бы еще хоть раз прикоснуться к этим нежным рукам! Но, к сожалению, если сон ушел, то вернуть его выше человеческих сил. Куда важнее то, что этот подростковый сон повлиял на меня, указал мне путь. После школы я отучился на медицинском и сейчас работаю по специальности. Мне 32 года, и я рад тому каким человеком я стал. Я женат, живем скромно с любимой женщиной и ребенком в двушке. Руки моей прекрасной жены не менее нежны чем те, что я тогда видел во сне, и за 6 лет брака это ничуть не изменилось. У нас растет замечательная умница-дочка и больше мне в этой жизни ничего не нужно! На своем пути я нередко встречал людей, которые ставили карьеру и деньги выше отношений, друзей и простого умения радоваться жизни. Большинство из них одиноки – ни детей, ни брака. Некоторые в разводе. От них самих бывает можно услышать, что успех не принес им счастья. Иногда я даже чувствую вину перед ними. У вас бывает такое, чувствовать вину за свое счастье? Будто Бог вас обнял, а других обделил? Ох уж эти несчастные люди, ослепленные лживым светом! Я искренне верю, что амбиции не нужда для человека, а просто-напросто самое отвратительное из проявлений похоти. Это болезнь, страшная болезнь современного общества, которую никто из больных не пытается излечить. Печально, а ведь они могли бы быть так счастливы…
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 479
Замечания : 0%
№9
Дэв и Индра
Дэв проснулся совсем недавно и теперь стоит на пороге своего бревенчатого домика – аила. В аиле нет окон, лишь отверстие в крыше над очагом - через него видно небо.
Близится рассвет. Дэв любит смотреть, как тьма мнется и оглядывается назад, надеясь, что не придется уходить. Но солнце встанет и даже от сумрака не останется и следа. А пока у самых ног Дэва колышутся спящие облака, озаряемые светом последних звезд.
Здесь, на самой вершине горы Урзун, только и есть место, что для маленького аила Дэва. Ни деревья, ни кустарник - ничто, кроме мха и редкой травы, не растет выше облаков. Скоро придет весна и мелкие сиреневые цветы ковром обступят приземистую юрту, вросшую в скалу. «Когда они расцветут в этом году, - думает Дэв, - Индра опять вплетет их в свои длинные темные косы и станет похожа на духа горы».
Дэв получше запахивает меховую куртку, обходит вокруг дома. Несколько шагов - и вот уже обрыв, дальше только воздух и облака. Седая борода Урзуна – так называют облачные массы, которые всегда опутывают вершину, скрывая аил от посторонних глаз.
Теперь небольшой прыжок, и Дэв быстро идет по знакомой дороге, мягко ступая на гладкие головы. По каменным головам – шаг, шаг, еще шаг. Каждое движение Дэва вторит его дыханию: вдох – голова сморщенного старца позади, выдох – голова улыбчивой старухи пройдена. Дэв знает каждого из них наизусть. Их морщинистые лица четко выступают на каменных столбах. Как кочки торчат макушки предков, уходя основаниями на дно туманного моря, заполнившего седловину. Для Дэва существует только один путь - вперед, к соседней скале. Глаза Урзуна – так называют двойную вершину, где живет верхожители.
Год за годом, месяц за месяцем, неделю за неделей, Дэв каждый день идет по головам от своего дома к дому Индры. Всегда в одно и то же время – перед рассветом. Он должен быть рядом, что бы вместе встретить восход. Вот под ним мудрый старик, теперь старушка, что пронзительно смотрит вперед, высматривая что-то. «Кого она ждет?» Дэв никогда не узнает. Его поступь легка, голые ступни лишь на секунду касаются лысых каменных изваяний и тут же летят дальше. Оступится Дэв – и Седая борода Урзуна поглотит его навсегда. Но он никогда не оступается. Когда Дэв очутился тут впервые, то уже знал, что не может совершить такой глупой ошибки, слишком хорошо его учили и тренировали внизу, на земле, слишком важно ему быть с Индрой. «Когда-нибудь я стану стариком, таким же, как эти головы, тогда силы начнут покидать меня, мышцы дряхлеть, когда-нибудь я не смогу пройти этот путь, что будет тогда? Поможет ли мне дух Урзуна?».
Последняя голова – и Дэв достиг берега. Скромный аил Индры почти такой же, как и у него, только входом обращен не на запад, а на восток. Дверь открыта, Индра ждет.
Дэв садится на шерстяную кошму прямо напротив распахнутой двери. Индра стоит на коленях сзади в длинной овечьей шубе, берет в руки гребень и начинает расчесывать длинные волосы Дэва, прядь за прядью, осторожно перебирая их своими тонкими пальцами.
Гаснущие звезды, холодные облака, сама тьма в торжественном молчании ждет песни Индры.
Пора.
Дэв никогда не может поймать начало песни. Она сплетается из нитей тишины, складывается из еле заметных звуков: сердцебиения, скрипа бревен, трения камней, движения воздуха. Мелодия рождается в груди Индры, трепещет в горле и выпархивает жаворонком навстречу ветру. Ее песня одновременно и радостная и грустная, и веселая и серьезная. Небо на востоке начинает светлеть по мере того, как громче начинает звучать голос, изливаясь горным ручьем на вершину Урзуна. Нежные трели бегут по розовым, сиреневым, синим облакам. И когда песня вступает в полную силу, из-за горизонта выплывает Солнце. Золотые лучи тянутся, что бы обнять весь мир и разлиться по нему теплом. Тогда голос Индры незаметно умолкает, растворяясь в ярком небесном огне.
«Нет ничего прекрасней песни Индры, и я счастливейший человек на Земле, только мне и Солнцу дано насладиться этой радостью».
Так они и встречают каждое утро: Солнце, Индра и Дэв. Так было всегда, со всеми предыдущими верхожителями. С тех пор, как поссорились Братья-боги. Ульгэнь начал создавать человека, положив синий цветок ветреника в золотую чашу, а старший его брат Эрлик похитил часть цветка и закончил творение человека по-своему. Тогда пришлось уйти Эрлику править в нижний загробный мир, в царство вечного мрака. Ульгэнь же поднялся к золотым небесная и заключил с людьми договор. Пока люди будут радовать Бога, исполняя прекрасную песню на вершине горы каждое утро, тот будет посылать Светило на землю. Так и повелось у горных племен избирать Индру-певунью и Дэва-защитника, что бы мир озарялся светом.
Солнце встало, теперь Индра готовит завтрак на очаге в самом центре аила, а Дэв наблюдает за ее движениями. Каждый шаг, поворот головы или взмах руки Индры наполнен смыслом и грацией, словно она исполняет торжественный танец.
«Что происходит сейчас там, у подножия горы? – думает про себя Дэв. – Чем заняты люди? Так же ли женщины готовят пищу для всей семьи? Может быть, дети еще спят, а мужчины уже приступили к работе?»
- Помнишь ли ты Землю, Индра? – Нарушает тишину Дэв. – Иногда во сне ко мне приходят воспоминания, то яркие, то смутные. Мы опять дети, резвимся на цветочных лугах, ищем в лесу чернику, ловим рыбу. Или же я лежу ночью в аиле и никак не могу уснуть, слышу приглушенные голоса женщин, вижу отблески костра. Мне хорошо и уютно. Тебе снится прошлое?
- Я редко вижу сны, - подумав отвечает Индра, помешивая кашу в котле, - Обычно, это воспоминания о запахах: цветов, деревьев, животных. Или звуки – журчание ручья, вой волков и пение птиц. Мне бы хотелось опять услышать, как они поют.
До вершин Урзуна не долетают птицы, их песнопения навсегда останутся лишь воспоминанием.
Они оба знают, что никогда не вернутся назад, никогда большие не ступят на землю. «Даже после смерти наши остывшие тела останутся на горе, их опустят на дно седловины, между Глаз Урзуна, и мы примкнем к кургану верхожителей. Наши состарившиеся лица высекут на пустующих каменных столбах. И тогда следующий Дэв будет бежать по головам к следующей Индре, что бы вместе встретить Солнце. Бежать по нашим головам».
Дэв с детства знал, какой будет его жизнь и какой будет конец. Избранный духом горы, он станет до последнего дня служить всему миру, всем людям на Земле, помогать Индре. Нет дела важнее и возвышенней. Почему-то сегодня Дэву грустно от этих мыслей. И тогда он решает задать давно волновавший его вопрос:
- Тот древний старик, что был с тобой до меня. Ты так же расчесывала ему волосы, пока пела свою утреннюю песню?
- Только один раз. В наш последний день, когда он почувствовал, что скоро уйдет в подземное царство Эрлика.
Ее слова успокоили Дева, он рад, что Индра поет свою песнь только Солнцу, а расчесывает волосы только ему. «Индра из другого племени, нежели я. Там, на земле, мы могли бы стать мужем и женой. И тогда мне не пришлось бы уходить и снова возвращаться по головам, что бы увидеть ее. Она стала бы заплетать две толстые косы и носить поверх шубы чегедек - длинную безрукавку, сшитую для свадьбы. Плечи чегедека, помазанные мукой, всегда смотрели бы вверх, напоминая двойную вершину Урзуна. И не было бы прекрасней жены. Стоит ли наша одинокая и отшельническая жизнь того, что упущено на земле?»
- Индра, - решает поделиться тревожными мыслями Дэв, - а веришь ли ты, что без твоей песни Солнце перестанет вставать над землей? Что уговор с Ульгэнем все еще важен? Что будет, если ты не запоешь завтра?
Дэв замолкает. Индра часто лишь смеется или улыбается в ответ, начинает рассказывать веселые сказки о жизни людей. В них злой Эрлих нагоняет ночь на землю, но песня Индры всегда приносит Солнце, и бог тьмы возвращается к себе ни с чем. Дэв благодарен ей за это, она старается смахнуть мрачные мысли с его нахмуренного лба. Но сегодня Дэву нужно услышать ответ, нужно знать наверняка.
- Действительно ли мы нужны здесь, Индра? – переспрашивает он опять. – Всем ли внизу нужна твоя песня?
Индра смотрит на него внимательно и серьезно, отходит от очага и садится рядом. Ее овечья шуба щекочет его голые ступни.
- Я расскажу тебе, что поведал мне тот древний старик, который сидел на твоем месте, – Индра задумчиво смотрит за порог и начинает свою историю. - Есть гора Урзун и племена, что рождаются, живут и умирают у ее подножия. Дух горы питает своих людей, согревает, дарит им силы и радость. Есть племена, что кочуют вокруг других гор, чтут иных духов. Но и они верят и прославляют в своих молитвах Индру и Дэва, помнят договор с Ульгэнем. А на западе, за пятью широкими реками живут большеглазые люди, что никогда не были в горах и не знают о Богах-братьях. Их разум затуманен, от их взора скрыты духи природы. Они верят лишь в людей, – Индра говорит, и яркие лучи утреннего солнца зажигают в ее волосах рыжие искры, которые пляшут при каждом слове. – Когда-нибудь чужеземцы придут в наши горы и станут пить нашу воду, жечь на своих кострах наши леса, стрелять зверей и птиц. Их будет много, и они не будут чтить духов. Духи скроются, заснут от неверия и перестанут защищать нас. Возможно, тогда племена Урзуна уже не смогут посылать Индру и Дэва. Как ты думаешь, что случится тогда с миром и Солнцем?
Дэв ждет, как Индра сама ответит на свой вопрос, его гложут сомнения, и никакое решение не приходит на ум.
- Ульгэнь будет по прежнему блюсти свой договор, Солнце будет вставать каждый день, - уверенно говорит Индра. – Не будет верхожителей, никто не споет главную песню, но Светило обогреет людей.
- Почему? Я не понимаю, во что ты веришь, - разводит руками Дэв и вздыхает.
- Я верю, что наше дело самое важное, - Индра слегка дотрагивается до рукава куртки Дэва и пристально смотрит ему в глаза. – Мне сначала стало страшно, когда старый Дэв рассказал о будущем. Но потом он поведал, что мы можем заключить новый договор. Каждая Индра может петь не только по утрам, но и днем, когда возится с очагом и починяет одежду, и вечерами, когда смотрит на заходящее Солнце. Мы можем петь за все те будущие дни, что останутся без нашего голоса, и тогда Ульгэнь останется доволен. Старый Дэв рассказал это мне, а я тебе. Если меня первой отнесут в седловину, то ты должен передать весть следующей Индре. Тогда Солнце еще многие столетия будет радовать людей, - Улыбка играет на лице Индры, ее переполняет счастье.
День разгорается, а Дэв возвращается своей привычной дорогой, по головам. Шаг, еще шаг, гладкие седины предков блестят на Солнце. Дэв дышит быстрее, чем обычно. «Правда ли то, о чем рассказала Индра? Если верхожителей не станет, а Солнце будет продолжать сиять на небосводе. Значит ли это, что Ульгэнь согласился на новый договор?». Дэв не знает точно, даже мудрый старик, под его левой ступней не смог бы помочь. «Индра прекраснее всех на свете, ее душа светлее и чище, чем моя. Индра думает о благе всех народов и потомков. Если что-то и может обогреть землю, то это ее песня. И не важно, слышит ли нас Бог, знает ли Солнце о нас. Я буду с ней до конца. Пока меня не покинут силы, пока мои мышцы не откажутся служить мне. Тогда я пройду свой последний путь по головам, и Индра последний раз расчешет мне волосы. Что может быть лучше этого?»
Дэв оттолкивается от последней макушки и мягко приземляется на свою вершину. Дверь в аил все еще открыта. На Западе торжествует голубое небо, его свежий блеск отражается в облачном море у самого края скалы. «А все-таки тьме пришлось уступить и сегодня», - радуется Дэв.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 479
Замечания : 0%
№10
В кафе играла тихая музыка, носились вкусные запахи. Парень с девушкой сидели за дальним столиком.
- Антон, ты меня любишь?
- Лиза... - скривился Антон, - давай не начинай. Мы это уже проходили.
- Проходили, но когда это было? Вчера. А ученые говорят, наши клетки обновляются постоянно и уже через час ты будешь совсем другим человеком.
- Опять пабликов начиталась, - вздохнул Антон
- А что в этом плохого? Я имею ввиду, что плохого в популяризации науки?
- Я считаю, что весь этот научпоп - цирк на дроте. Создан для того, чтобы развлекать народ.
- Мда, - Лиза облокотилась на стол, потом взяла стакан с водой и сделала глоток. - Научное просвещение - это благо. Не вижу в этом ничего плохого.
- Откуда тебе знать благо это или нет? Ты же не предсказатель. Кто знает каким боком оно все обернется? Вдруг начнется ядерная война - и вся Земля разлетится на мелкие куски.
- Но может и не начнется, - парировала Лиза. - Не стоит сводить все к одной крайности. Вот нож - им можно хлеб отрезать, а можно убить.
- Ты сравниваешь разные вещи, - возмутился Антон. - Нож не убьет все человечество, а вот бомба - вполне.
- Ну знаешь, в лес бояться... или как там - запуталась Лиза.
- Волка бояться, в лес не ходить.
К столику подошел официант, вежливо улыбнулся и спросил
- Заказывать что-нибудь будете?
Антон открыл меню, быстро провел взглядом по страницам и через секунду сказал
- Чашечку кофе, - а потом обратился к девушке. - Лиз?
- Да и мне тоже, - кивнула она.
Официант ушел выполнять заказ.
- Так вот... о чем мы? - спросила Лиза. - А да... о науке.
- Научпопе.
- Не важно. Читала я в одном паблике интересный тест. Вот представь себе картину. Мчится поезд, а ты стоишь на перекрестке или как это называется, где ветки расходятся. И ты знаешь, что на одном пути лежат пять человек, на другом - один. И у тебя есть выбор, направить поезд либо на одного человека, либо на пятерых. Что ты сделаешь?
- Я должен решать кого задавит поезд?
- Да.
- А самому броситься под колеса нельзя?
- Нет, - строго сказала Лиза. - Ты можешь только поворачивать рычаг, - и она сделала поступательное движение рукой.
Антон задумался. Он посмотрел на телевизор в дальнем углу, потом на свои ногти, а затем на Лизу.
- Поверну рычаг, - ответил он.
- И задавишь ни в чем неповинного человека?
- Да.
Лиза улыбнулась, но было в этой улыбке что-то от хищника.
- А если этим человеком буду я?
Антон закрыл глаза. Он чувствовал, что рано или поздно к этому все придет.
- Опять... - протянул он. - Да люблю я тебя, люб...
- Ответь на вопрос, - перебила его Лиза. - Повернешь или нет?
- Давай лучше кофе пить, - Антон указал взглядом на идущего к ним официанта.
За соседним столиком сидели мама с ребенком. Мальчику было лет пять. Он весело вилял ножками и пил через трубочку апельсиновый сок. Мама сидела уставившись в планшет, время от время водя по экрану пальцем.
- Как ты думаешь? - обратилась Лиза к Антону - Есть ли у нее муж?
Антон посмотрел искоса на девушку
- Думаю есть.
- А я думаю нет. Посмотри какая она ухоженная. Явно привлекает к себе внимание.
- Если бы она хотела внимания, то не взяла бы с собой мальчика, - заметил Антон.
Лиза неожиданно вспыхнула
- А что делать, если его не с кем оставить? Родителей нет, муж бросил. Начальник - козел. Что? На улице привязать?
Антон удивленно на нее посмотрел.
- Что с тобой.
- Не могу больше, - Лиза вздрогнула и прикрыла ладонью лицо.
Антон поднялся, подошел к Лизе, обнял и прошептал ей на ухо.
- Ради тебя я по головам пойду, слышишь? - он вытер слезу со щеки. - Поехали отсюда?
Девушка ничего не ответила. Только горячо вздохнула. Попыталась улыбнуться.
Антон толкнул коляску и повез Лизу к выходу, оставив на столе недопитый кофе.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 479
Замечания : 0%
№11
Они улыбаются
Сквозь маленькие мутные проёмы окон пробивался слабый, утомлённый свет вечернего солнца. Чадила на стене убогая лучина. В избе душно, неприятно, но ворчливый Эрнан запретил открывать дверь. Потерпите, сказал он семье.
Сидя на жёстком табурете, Эрнан вертел в руках деревянную игрушку, коротким ножом вырезая на её голове некое подобие лица.
Супруга бывшего наёмника извлекла из печи горшок и установила посреди стола. Расставила миски, разлила по кружкам воду из бочки.
– Эля, к столу, – позвала она дочь.
Пятилетняя девочка, сидевшая у дальнего окошка и, положив подбородок на сложенные ладони, наблюдавшая за закатом, встрепенулась, ловко соскочила с лавки и подбежала к столу. Уселась, подвинув к себе толстую глиняную миску. Дотянулась до надколотой деревянной ложки. Выжидательно посмотрела на отца.
– Папа! Кушать!
Эрнан недовольно вздохнул, глянул на семью исподлобья и отложил в сторону куклу и нож. Носком сапога смёл стружку, покрывавшую пол, под табурет и неторопливо уселся во главе стола. Снял крышку с горшка, ухватился за длинный черпак и наполнил протянутые миски кашей.
– Ешьте, – устало откинулся он на стуле.
– А ты? – спросила жена.
– Сейчас. Посижу минутку и тоже поем. Не ждите меня.
Девочка не преминула воспользоваться советом. Соскребая кашу ложкой, она неистово сдувала горячий дымок и отправляла большие порции себе в рот. Эрнан задумчиво смотрел куда-то в пространство, размышляя о чём-то своём. Его жена догадывалась, что волнует мужа. Их бедность. Их нужда. Постоянная нехватка денег.
Когда-то их семья считалась весьма состоятельной. Но бездумные растраты и беспечность привели к тому, что вскоре все трое смогут ощутить на горле костлявую руку голода. Эрнан мучился, пытаясь придумать решение, но выхода не было.
– Придётся ехать к матери, – сказал он таким голосом, словно признавал поражение в давнем, но важном споре.
– Она опять повелит тебе делать всякие глупости, – напомнила супруга.
– Пусть велит.
– Заставит стоять перед ней на коленях.
– Встану.
– Прикажет исполнять все её капризы.
– Исполню. – Эрнан устало закрыл глаза. – Только бы не прогнала…
Девочка, первой справившаяся со своей порцией, облизала миску, поставила её на стол и спросила:
– Мы поедем к бабушке?
– Нет, солнышко, папа шутит, – приобняла её за плечи мама. – Ведь так?
– Жюли, через месяц нам будет нечего есть! – раздражённо проговорил Эрнан. – Что ты предлагаешь? Сидеть и ждать чуда?
– Мы что-нибудь придумаем, – убеждённо сказала жена.
– Да нечего больше придумывать!
Мужчина громко треснул по столу кулаком. Его миска, стоявшая пустой, подскочила от удара, полетела вниз и глухо разбилась об пол, во все стороны брызнув осколками. Наступила тишина, в которой каждый боялся сказать хоть слово. Девочка прильнула к матери, спрятав лицо. Жюли смотрела на мужа с каким-то обречённым смирением. Эрнан, осознав, что напугал двух самых близких для него людей, недовольно поднялся с места, прошёлся к выходу, приоткрыл дверь и прислонился плечом к проёму, глядя куда-то вдаль.
Жюли отстранилась от дочери, достала из угла совок и веник и, стараясь не шуметь, смела осколки с пола.
– Это на счастье, – поймав непонимающий взгляд дочери, прошептала она. Эля с интересом посмотрела на свою миску, вышла с ней на середину комнаты и с силой бросила вниз. От резкого звона вздрогнула Жюли, и девочка увидела страх на лице матери.
– Эля! – гневно ворвался в дом отец. – Что ты сделала?!
Он грозно приблизился, нависнув над дочерью, и от того, насколько резкими и порывистыми были его движения, девочке стало не по себе. Она со всей отчётливостью поняла: ударит. Глаза её наполнились крупными слезами. Нижняя челюсть задрожала, и, едва ворочая языком, Эля заныла:
– Это на счастье! Я хотела, чтобы всё опять было хорошо! – она заревела, растирая кулачками намокшие глаза и постоянно всхлипывая. – Мама сказала, что это на счастье…
Эрнан удивлённо переводил взгляд с дочери на супругу и обратно, не понимая, злиться ли ему или утешать. В конце концов, он сел на корточки перед дочерью и ласково положил ладонь ей на макушку.
– Не плачь, – тихо попросил он. – Перестань. Я не злюсь на тебя. – Он притянул к себе девочку и осторожно заключил в объятья. – Скоро всё изменится, и мы заживём как раньше. Вот увидишь. Ну? Уже не плачешь?
– Не-е-т, – протянула Эля, пряча своё покрасневшее заплаканное лицо.
– Вот и умница. Ты у меня самая хорошая. Но посуду больше бить не надо. Хорошо? Обещаешь?
Эля судорожно вздохнула, напряжённо отстранилась от отца и посмотрела ему в глаза.
– Обещаю.
***
Повозку невыносимо трясло, и девочка, свесившись через край кузова, вот-вот ждала, что её нутро вывернет наизнанку. Мул, тащивший повозку, мерно цокал копытами по булыжному полотну дороги, из-под которого пробивалась живучая травка, и это раздражающее цоканье прогоняло из головы все мысли.
Отец и мать сидели спереди, не прижимаясь друг к другу. Они молчали, вдоволь наругавшись ещё в покинутой утром хижине. Вокруг возвышались покрытые зеленью холмы, простирались поля, качались рощи. Несколько раз на пути встречались небольшие ручьи, и мул издавал недовольное блеяние, ступая на непрочные, давно не обновлявшиеся доски мостов.
Могучий горный хребет, окаймлявший долину с севера, показался ещё издали. Он рос, становился всё выше и величественнее. Блестели на солнце скованные вечным льдом вершины.
Эля, позабыв про тряску и подкатывающую к горлу тошноту, с удивлением рассматривала самый высокий пик, на отвесных склонах которого были высечены три гигантских головы. Величавые лики, казалось, внимательно и покровительственно осматривали лежащую внизу долину, благодушно улыбаясь летнему спокойному дню.
– Мама, – спросила Эля, – а кто это там?
– Где? – обернулась Жюли.
Девочка влезла между родителями и указала рукой на каменные головы.
– Вон! На той горе!
Женщина всмотрелась внимательней, а затем разочарованно покачала головой.
– Я никого не вижу, солнышко.
Эля решила, что над ней шутят, и обиженно вернулась в кузов.
Деревня показалась вечером. С юга к ней сходились три дороги, сливаясь в перекрёсток, за которым начинались дома крестьян. Прямая улица рассекала селение пополам, заканчиваясь дивной по красоте рощей. По обе стороны возвышались невысокие, но крепко сложенные дома с вогнутыми треугольными крышами, красиво изгибающиеся по углам. Прямо за деревней на севере можно было различить широкую реку, теряющуюся в обширных заводях, покрытых зарослями бамбука. Ну, а дальше уже бугрилась подошва хребта и необозримый громадный пик с тремя высеченными в скалах человеческими головами.
Эрнан испытал странную смесь тоски по родимому дому и страха перед встречей со своей матерью. Когда-то, пятнадцать лет назад он покинул эту деревню и отправился в поисках приключений навстречу миру. Довольно скоро его закружил водоворот войн, часто бушевавших на юге, но тогда молодому человеку посчастливилось остаться живым и невредимым. Шесть лет назад он вернулся в деревню с солидной суммой денег и красавицей-женой. Мать, только взглянув на его возмужавшее лицо, на окрепшие руки, на покрытую шрамами грудь, приказала ему убираться восвояси.
Эрнан не понял её чувств. Он оставил ей половину денег, а сам построил для себя и жены хижину на ничейных землях в дневном переходе от деревни. В следующий раз он вернулся, когда рожала Жюли. В те дни Эрнан смог на короткое время примириться с матерью. Но стоило маленькой Эле окрепнуть, начались ссоры и претензии, едва не переросшие в публичный скандал. Пришлось убираться восвояси.
Маленькая Эля почти не помнила бабушку. Последний раз она видела её в трёхлетнем возрасте, но от той встречи почти не осталось осознанных воспоминаний. Девочка помнила дом, но не помнила деревню. Всё здесь казалось ей чужим, странным, но в то же время интересным.
Повозка, не доезжая до рощи, свернула влево, выехав на кривой проулок, и остановилась напротив невысокой бамбуковой изгороди. Эрнан спрыгнул на землю, распахнул ворота и потянул мула во двор.
Эля с интересом огляделась. Во дворе росли невысокие, но пышные вишни, чьи маленькие листья весело трепетали на ветру. За вишнями высилась старая пагода: давно немытая крыша, облупившаяся краска на перилах, посеревшие от времени деревянные ступени. Прямо перед входом с мокрой тряпкой в руках стояла на четвереньках бабушка Ханна. Она медленно разогнулась, повернув своё круглое, морщинистое лицо к гостям, и с трудом поднялась, держась за колени.
– Мама, – подошёл к ней Эрнан, – здравствуй. Ты была права.
Старуха не ответила, испытующе глядя на сына. Тот не отвёл взгляд.
– Впусти нас пожить, – попросил мужчина и немного развернулся, так, чтобы Ханне были видны Эля и Жюли.
Повисло молчание. Хозяйка дома внимательно посмотрела на внучку и невестку, затем вновь вернула внимание сыну.
– Что ты мне сказал в прошлый раз? – тихим, немного хрипловатым голосом спросила старуха. – Ты помнишь? Ты сказал, что ты знаешь лучше. Что ты справишься без моей помощи. Что не надо лезть в твои дела. Было такое?
– Я бы не прав, – негромко проговорил Эрнан.
– Ты взрослый мужчина! – повысила голос Ханна. – Хватит хвататься за мою юбку! Ты всегда хотел самостоятельности, но когда получил, не сумел ею воспользоваться. Ты использовал боевое искусство нашего дома для того, чтобы набить себе карманы. Если бы твой отец был жив, он сломал бы тебе шею. Ты вернулся с кровавыми деньгами в руках, улыбаясь так, словно на душе не лежит груз совершённых тобой убийств. Ты втянулся в компанию местных пройдох, но не получил ничего, кроме синяков и долгов. Ты ввязался в авантюру с продажей сахара, и тебя надули как малолетку. Ты раз за разом вляпывался в навоз и возвращался сюда, прося у меня денег. Было такое, спрашиваю я тебя?
– Было. Давно, – хмуро ответил Эрнан.
– Да. Было. А потом ты мне сказал, что ты всё знаешь лучше меня. Что понимаешь жизнь намного тоньше, чем какая-то засидевшаяся в четырёх стенах старуха…
– Мама…
– Уйди! – Ханна сделала отстраняющий жест рукой. – Не хочу видеть тебя. Не хочу слышать твой голос. Я устала быть свиньёй-копилкой, к которой возвращаются, чтобы вновь разбить и опустошить. Хватит, Эрнан. Ты уже взрослый. Хватит.
Мужчина стоял, не зная, что ещё сказать. Внутри него ещё теплилась надежда, что мать вот-вот изменит своё решение, попытается понять, впустит в дом. Но во влажном взгляде Ханны он увидел лишь скорбь по давно ушедшим временам. Он понял: ещё мгновенье, и старуха сорвётся на ругань.
– Бабушка Ханна! – Маленькая Эля вдруг подбежала к хозяйке дома и вцепилась в её руку. – Не злись на папу! Он хороший! Бабушка Ханна! Ну бабушка!
Губы старухи дрогнули. Она положила ладони на плечи девочки и сухо прошептала:
– Я не злюсь, милая. Вовсе нет. Тут другое…
– Ты прогонишь нас? – взволнованно спросила Эля.
Ханна подняла глаза на сына, внимательно наблюдавшего за этой сценой, и, смирившись, судорожно вздохнула.
– Конечно, нет, моя дорогая. Куда же я вас отпущу на ночь глядя…
– Ура! – обрадовалась девочка и повернулась к отцу. – Видишь, папа, она хорошая! Не надо было её бояться!
На лице Эрнана вмиг отразилось беспокойство, но старуха, услышав эти слова, только усмехнулась.
– Бояться – ещё как надо! – весело заявила она. – Но не сегодня. Проходите, поможете мне по дому. Давно пора привести его в должный вид.
Эрнан облегчённо вздохнул и потрепал дочь по тёмным волосам. Девочка счастливо зажмурилась, а затем счастливая промчалась в дом.
– Постарайся хоть в этот раз сделать так, чтобы не разочаровать меня, – негромко попросила старуха, не глядя на сына.
– Всё будет так, как ты скажешь, – пообещал сын.
***
Рано утром Эля босиком прошлёпала по деревянному полу ко входу в молельню – центральное помещение дома, где размещались статуи трёх богов-покровителей долины. Увидев сидящих перед статуями в позе почтения отца и бабушку, девочка замерла за дверью. Прислушалась.
– Эта идея ещё глупее предыдущей, – низко поклонившись богам и коснувшись лбом пола, спокойно проговорила Ханна.
– Мама, я всё обдумал…
– Кланяйся, – Перебила сына старуха. Эрнан покорно стукнулся головой об пол. Затем выпрямился и скосил глаза на мать.
– Я всё обдумал, это хороший вариант. У тебя здесь много места, а вокруг живёт немало папаш, которые не знают, чем занять своих мальчишек. Мы легко заработаем…
– Никаких «мы», – отрезала Ханна. – Твой отец – да позаботятся о его душе боги! – непременно переломал бы тебе руки, если бы был жив. Не смей никому показывать своё искусство. Даже слышать не хочу о боевой школе. – И, видя, что Эрнан снова готов ей возразить, поспешно заявила: – Довольно! Этого не будет.
– Я почти ничего больше не умею.
– А ты кланяйся. Давай-давай. Может, боги сжалятся над тобой, таким непутёвым, и подскажут решение.
И сама подала пример почитания небесным покровителям.
Эля, затаённо наблюдавшая за их беседой, перевела взгляд на статуи. Определённо, это были те же самые образы, что и высеченные на склоне горы. Вот, значит, кто это такие. Боги-покровители. Вчера вечером в молельне было темно, и девочка не смогла рассмотреть статуи внимательно.
– Кажется, за нами подглядывают, – услышала она голос бабушки и, встрепенувшись, заметила, наконец, её насмешливый взгляд. – Ну-ка выходи, маленькая шпионка.
Эля, виновато опустив голову, медленно подошла к старухе.
– Я не хотела подглядывать, честно, – попыталась оправдаться она, но затем поняла, что на неё не злятся, и сразу расслабилась.
– Папа научил тебя почитанию богов? – поинтересовалась Ханна и, когда девочка отрицательно покачала головой, с укоризной глянула на сына. – Твоя дочь даже не знает, кого мы должны чтить превыше всего.
Эрнан сконфузился и не нашёл, как оправдаться. Старуха снова повернулась к внучке.
– Ну, малютка, расскажи, что ты знаешь о богах?
Девочка деловито задумалась.
– Они сильные. Всё могут. Их трое. – Она сосредоточенно загибала пальчики на своей маленькой ладошке. – А ещё они очень красивые. Особенно их лица, которые сделаны на горе.
Эля замолчала, увидев, как изменились вдруг лица родных. Отец смотрел на неё так, словно впервые увидел. Глаза бабушки расширились, и всем видом она выражала крайнее замешательство.
– Повтори-ка, малютка, где ты видела лики богов?
– На горе. На той, которая самая высокая!
– Ты не обманываешь меня? – не унималась бабка. – Ты сама их видела?
– Да, сама, – уверенно кивнула девочка, не помнимая, почему это важно.
– Ты что-нибудь знал об этом? – развернулась Ханна к сыну и, когда тот отрицательно покачал головой, тихо вздохнула. – Я всегда знала, что ты дурак, но чтоб настолько… Кланяйся! Весь день! А мы с тобой, малютка, сейчас пойдём гулять!
Старуха взяла девочку за руку и натянула к выходу из дома.
– Куда ты ведёшь её? – спросил ей вслед Эрнан.
– К старосте. У него же, кстати, гостит жрец Арман. Очень кстати, что он здесь. Если он скажет, что у Эли дар, ты больше никогда не будешь голодать. Кланяйся!
Эрнан поспешно склонился перед статуями.
***
При слове «староста» Эле невольно представлялся старый, бесконечно мудрый человек с длинной седой бородой, а потому она несказанно удивилась, когда старостой деревни оказался вполне ещё молодого вида человек приятной наружности, а вовсе не его компаньон, тот самый упоминавшийся бабушкой жрец Арман, действительно пожилой человек в традиционных белых одеждах и с коротким посохом в руках. Они сидели в саду перед большим белым домом с красными перилами. Староста, которого звали Говур, снисходительно улыбался гостям, не особо веря в то, что они рассказали.
Арман не улыбался. Он не отрываясь смотрел на девочку, которая пряталась за старухиной рукой, взволнованная непривычным вниманием старших. Много раз приводили к Арману людей, которые якобы могли видеть лики богов на горе, но раз за разом оказывалось, что это либо ошибка, либо просто очередная попытка прикоснуться к ритуальным таинствам и стать чуточку богаче.
Жрец был стар, и он был бы рад передать хоть кому-нибудь свои обязанности, но, увы, люди с истинным даром рождались чрезвычайно редко, а в предгорной долине проживало не так уж много народу. Сухая статистика была против того, чтобы Арман сложил с себя свои приевшиеся за годы служения обязанности. И всё же он не терял надежды.
– Подойди ко мне, девочка, – мягким, приятным голосом попросил жрец. Эля испуганно прикрылась бабушкиным рукавом, но Ханна подбодрила её.
– Иди, золотко, не бойся. Я буду рядом.
Решившись, Эля встала перед стариком, опустив глаза. Жрец спросил:
– Правда ли, что ты видишь лики богов на горе?
– Да, – последовал негромкий ответ. – Разве это плохо? Я ни в чём не виновата.
– Никто тебя ни в чём не обвиняет. Подойди, покажи, на какой горе ты видишь головы богов. – Девочка подняла взгляд и указала в сторону прекрасно видимой из любой точки деревни горы.
– Вон на той!
– Хорошо, – кивнул Арман. – А теперь перечисли имена богов слева направо.
Эля удивлённо захлопала ресницами.
– Я не знаю их имён.
Жрец бросил короткий взгляд на старуху, но та лишь пожала плечами, как бы говоря, что совершенно к этому непричастна.
– Тогда просто опиши их одного за другим.
Эля кивнула и присмотрелась к горе внимательней.
– Тот, что слева, – начала она, – совсем лысый, и у него раскосые глаза.
– Это великий Целитель, – мягко улыбнувшись, пояснил жрец.
– Второй очень красивый. У него вьющиеся волосы и лента на голове.
– Бог Тучевод.
– А третий сильный, широкий, с бородой, – описала она последнюю горную скульптуру.
Арман кивнул.
– Всё верно. Это бог Кузнец. Скажи, какие эмоции ты видишь на их лицах?
Эля нахмурилась.
– Ну, они улыбаются. Ой, и, кажется, Целитель мне подмигнул!
Жрец резко поднялся с места, осенив себя знаком благодарения богам.
– Наконец-то это случилось! Говур, собирай жителей, я хочу немедленно сделать объявление!
– О чём? – опешил от такой просьбы молодой староста.
– Теперь у меня есть преемница.
Лицо жреца засияло от счастья.
***
События развивались стремительно. Оказалось, что скульптурную группу на горе практически никто не видит, кроме жреца и маленькой Эли. Как объяснил Арман, этот дар проявляется примерно у одного человека из десяти тысяч. В самой деревне живёт четыреста человек, а в остальной долине ещё около тысячи. И среди них всех нет больше никого, кто обладал бы чудесным даром.
Эля никак не могла поверить, что так ясно и чётко видимые ею головы богов остаются невидимыми для окружающих. Это было странно и как-то неправильно.
Ещё больше девочку смущал ритуал, который она должна была по настоянию жреца и бабушки провести вечером перед всей деревней. Как объяснил жрец, у деревни была тесная связь с горными богами. Когда-то эти боги были откуда-то изгнаны и нашли пристанище в этой долине, умирающие и почти лишённые сил. Жители долины оказали им некую жизненно важную услугу. Какую именно – никто не знает. Подробности тех событий давно оказались похоронены под пылью столетий. Однако в благодарность боги согласились ежегодно исполнять семь заветных желаний людей.
Время, когда можно было что-либо попросить у покровителей, отчего-то ограничивалось семью месяцами – с марта по сентябрь. Не раньше и не позже. И, разумеется, нельзя было просить больше семи раз в год. Но и до седьмого желания дело доходило редко.
– А почему? – спросила девочка у жреца.
– Чтобы не оскорбить богов, – последовал таинственный ответ, который Эля не поняла. В действительности Арман имел в виду, что люди просто боятся слишком часто обращаться к всемогуществу богов, чтобы те не почувствовали, будто их услуги воспринимаются как некая дарованная свыше привилегия.
– А какие желания можно загадывать? – задала девочка следующий вопрос и почувствовала, как гулко застучало сердце.
– Почти любые, – сказал жрец. – Кроме тех, что приносят зло. Не потому, что боги добры. Просто ты должна помнить, что они мыслят не как мы и видят мир иначе. Мы не можем предсказать их поступки и понять мотивы их решений. Они принадлежат не земному, а небесному миру. И даже те образы, что ты можешь наблюдать на горе или в любом месте, где чтят наших покровителей, в действительности были созданы ими, чтобы нам не так была заметна их чужеродность.
От таких откровений девочке стало немного жутковато. Она поёжилась, обхватив себя руками за плечи.
– Не бойся, – поспешил успокоить её Арман. – Общение с богами хоть и требует соблюдения некоторых тонкостей, но не всё так сложно. Достаточно соблюдать правила, которым уже много столетий. Помни, что только видящие способны говорить с богами.
– Говорить? Мы правда будем говорить с ними?
– Не совсем, – улыбнулся жрец, погладив Элю по голове. – Они услышат тебя, если ты к ним обратишься. Никому больше это не доступно, только тебе и мне. Но они не ответят тебе напрямую. Их реакцию ты можешь понять по этим каменным головам. И по тем чудесам, которые они будут творить по нашим скромным просьбам.
Эля слушала очень внимательно, пытаясь запомнить всё, что говорил ей жрец. Ведь от этого теперь зависит не только её будущее, но и будущее всей деревни.
И вот вечером все жители этой деревни собрались в священной роще, посреди которой было очерчено пустое пространство для проведения ритуального обращения к богам. Народ толпился на границе площади, осеняя себя знаками веры и тихонько молясь о том, чтобы всё получилось. Где-то в стороне играла приятная музыка, настраивавшая всех на возвышенный лад. Над головами поднимался ароматный дымок, запах которого был девочке незнаком.
Эля стояла посреди площадки, повернувшись в сторону величественной горы. Хорошо было видно голову Целителя, тень от которой накрывала две другие скульптуры. Где-то у подножия горы мерцала река, в мерных водах которой заходящее солнце рождало багровые блики.
Рядом с девочкой стояли только староста и жрец. Эля несколько раз оборачивалась, пытаясь разглядеть в толпе свою семью. Бабушку она обнаружила совсем близко: та стояла по левую руку и с надеждой смотрела на внучку. А вот родители нашлись на южной стороне. Им едва удалось протиснуться сквозь толпу, чтобы иметь возможность наблюдать за ритуалом.
Говур подал какой-то незаметный сигнал, и разом смолкли разговоры и музыка. От внезапной тишины и пристального внимания сотен людей, Эля едва не задрожала. У неё закружилась голова.
– Не бойся. Всё хорошо, – прошептал ей жрец. – Просто повторяй за мной. И попытайся запомнить. Это не сложно. – Он дождался, пока она кивнёт, и начал говорить ритуальные слова, добавив голову торжественности. – О, великие боги-покровители долины, к вам обращаюсь я!
Эля в точности повторила его слова, пытаясь говорить громко и чётко, но она и сама понимала, что получилось не слишком убедительно.
– Великий Целитель, побеждающий любые недуги! – продолжал подсказывать жрец. – Великий Тучевод, имеющий власть над стихиями! Великий Кузнец, владеющий огнём и дарящий ремёсла! Услышьте мою искреннюю просьбу!
Девочка повторила эти слова и вдруг заметила, что гигантские каменные головы смотрят прямо на неё, божественным взором пронзая её насквозь. Её руки, которые были сложены лодочкой в районе груди, ощутимо затряслись. Волосы на голове вот-вот готовы были встать дыбом.
– О чём просит деревня? – будничным голосом поинтересовался жрец у старосты, и от спокойного звучания этого голоса внезапно стало легче.
– Пусть боги пошлют нам благодатные дожди, которые оживят наши поля, – высказал желание селян Говур.
– Пошлите нам благодатные дожди, которые оживят поля, – еле слышно произнесла девочка, и вдруг испугалась, что боги могли её не услышать. Но они услышали. Эля не знала, как это поняла, но ощущение завершённости ритуала наполнило её с головы до пяток.
– Они услышали! – громко подтвердил жрец, повернувшись к народу и вскинув руки. В ответ раздался радостный крик сотен людей. Арман наклонился к девочке и миролюбиво сказал: – Ты умница. У тебя всё прекрасно получилось. В следующий раз не волнуйся, помни, что говорить с богами – это твоё законное право. Обязательно верь, что боги добры и отзывчивы. Остальное пока не важно.
– В следующий раз? – вяло переспросила девочка, ещё не до конца очнувшись от ощущения божественного внимания.
Арман с улыбкой кивнул, а затем слился с народом, призывая пировать всю ночь. Девочку окружили какие-то люди, лепетавшие слова благодарности и благословения. Каждый из них пытался дотронуться до неё, и Эле стало страшно.
– Маленькой жрице требуется отдых! – непререкаемым тоном заявил Говур, заслоняя собой девчушку. Люди разочарованно посмотрели на старосту, но, согласно покивав, отступили. Наконец, приблизились родители и бабушка. Они выглядели взволнованными и в то же время счастливыми.
– Идёмте скорее домой, – предложила Ханна, взяв внучку за руку. – Не стоит оставаться здесь. Много шуму.
– Идёмте, – согласился с ней Эрнан.
Жюли наклонилась к дочери и шепнула на ушко:
– Видишь, есть всё-таки счастье в жизни. Не зря тарелку била!
Эля ничего на это не ответила. Она видела её улыбку и понимала, что нельзя ни в коем случае говорить о том огромном страхе, который только что испытала. Ей и в голову не могло прийти, что ещё не раз придётся проводить этот ритуал и обращаться к высшим силам.
Но реальность стала для неё намного отчётливей, когда следующим утром она узнала, что жрец Арман уехал из деревни.
***
Ночью пошёл дождь. Жители деревни встретили его с восторгом, но дождь оказался настолько сильным и холодным, что вскоре разогнал веселящуюся толпу. Он лил и лил, быстро наполняя канавы водой, громко стуча по крышам и постепенно охватывая прилегавшие к деревне посевные поля.
Эле не спалось. Она закуталась в большой шёлковый платок и вышла на крыльцо, остановившись под навесом. «Неужели это сделала я?» – задавалась она вопросом. Сколько раз ей приходилось видеть дождь, но впервые он шёл по её воле. Это было необыкновенно.
Соседние дома влажно блестели в тусклом свете висевших под крышами фонариков. Деревья шумели листвой, вращая потревоженными водой листьями. Воздух был настолько прозрачен, что при взгляде вверх струи дождя становились похожими на бесконечно длинные нити, тянущиеся до мрачно-серых небес. Поверхность луж, быстро заливших улицы и дворы, сотрясалась от падения тысяч капель. Мягкое, одномерное шелестение сопровождало этот божественный ливень.
– Спасибо, великие боги, – прошептала девочка, повернувшись в ту сторону, где высилась невидимая в ночи гора.
Подул сильный ветер, ударив в лицо холодными брызгами, и Эля поспешила вернуться в дом. Добравшись до своей комнаты, она без сил опустилась на постель и мгновенно уснула, сражённая накопившимися за день переживаниями и усталостью.
***
Дожди как по заказу начинались после полуночи и прекращались с первыми лучами рассвета. Уже на следующее утро после первого дождя жители деревни потянулись к дому Ханны с подарками. Жизнь Эли и её семьи изменилась навсегда. При встрече на улице им низко кланялись, говорили слова благодарности и неизменно желали всех благ. Эля стала часто бывать в гостях у старосты, много времени проводя с ним в беседах о земной и небесной жизни.
У Говура был сын, Ансерик. Шестилетний мальчишка с приятным лицом и взъерошенными чёрными волосами очень переживал, что теперь всё внимание отца приковано к какой-то сопливой девчонке. Частенько он носился по двору, размахивая деревянным мечом и производя много шума. Пару раз он разбивал горшки с цветами. Однажды опрокинул бочку с водой. Изрубил декоративные кусты игрушечным клинком. Ему хотелось, чтобы отец принял участие в игре, но Говур всякий раз отвешивал сыну подзатыльник, прося не мешать ему в «важных» делах.
Порой, оставшись наедине, Ансерик плакал. Он решил проучить мелкую выскочку, которая отнимала у него отца.
Однажды он подстерёг её в переулке, когда больше никого не было вокруг.
– А ну стой! – заградил он ей дорогу, выставив перед собой игрушечный меч.
Эля сначала удивилась, а затем спокойно заметила:
– Ты неправильно меч держишь.
– Что?! – рассердился Ансерик, возмущённый, что какая-то девчонка смеет поучать сына всеми уважаемого старосты, и резко замахнулся, сделав вид, что собирается ударить. Что произошло дальше, он так и не понял. Эля просто шагнула к нему вплотную, а затем мальчика закружило, меч вырвался из руки и улетел куда-то в сторону, а сам Ансерик вдруг обнаружил себя лежащим на земле лицом вниз. Эля надёжно заломила ему руку и гордо уселась на спину мальчишке. – Ай! – взвыл Ансерик. – Пусти! Больно!
– Не будешь больше драться? – с довольным видом спросила девочка, глядя на поверженного врага. Она сделала всё правильно, как и учил её папа.
– Я и не собирался, – проворчал мальчик, разочарованный тем, как всё обернулось.
– Пугал, значит, – равнодушно сказала Эля и выпустила руку обидчика. С достоинством встала и направилась по своим делам. Ансерик тут же вскочил, но догонять её не стал. Проводив девочку взглядом, он не без труда отыскал улетевший меч и поспешил домой приводить себя в порядок.
Тщательно обдумав случившееся, он невольно зауважал девчонку и уже не считал её назойливой. Наоборот, неожиданно для себя он понял, что хочет с ней подружиться.
***
В начале лета селяне потратили ещё одно желание, попросив богов создать небольшой, но быстрый речной рукав, на котором планировали поставить водяные мельницы. Эля волновалась как в первый раз, но всё прошло без запинки. Проснувшиеся на следующий день люди с восхищением увидели, что у большой реки, которая протекала через долину, теперь имеется удобная протока, изгибавшаяся в сторону деревни.
Началась большая стройка, быстро завершившаяся сооружением четырёх мельниц. На одной из них нашёл себе работу Эрнан, которого всё это время мучил статус нахлебника.
К Эле теперь относились едва ли не как к богине, всячески восхваляя её красоту и доброе сердце. В деревне её называли не иначе как «наша спасительница», ведь старому Арману уже давно перевалило за восемьдесят, и он не мог выполнять свой долг вечно. Теперь основные свои надежды на спокойное будущее жители долины связывали с этой пятилетней девочкой.
От чувства своей возросшей значимости Эля перестала обращать внимание на то, что творилось в её доме. Она практически не замечала, как ссорятся мама и бабушка, явно не любившие друг друга. Как папа иногда возвращался с мельницы в компании какой-то симпатичной девушки. Её не заботило, что на столе у неё теперь всегда лучшая еда, которую только можно найти и приготовить, хотя почти половина селян жила за чертой бедности.
Девочка подружилась с Ансериком, оказавшимся довольно весёлым сорванцом. Он показал ей окрестности, научил многим играм, делился игрушками. Однажды ярким летним днём он позвал её купаться в новой протоке. Эля согласилась прогуляться с ним, но наотрез отказалась лезть в воду.
– Не умеешь плавать? – издевательски улыбнулся Ансерик и ловко увернулся от оплеухи. Он уже понял, что его новая подруга неплохо умела драться.
– Умею, просто не хочу, – соврала девочка. – Сам-то умеешь?
Мальчик самодовольно хмыкнул.
– Умею. Показать?
Эля кивнула.
Они вышли на берег в месте, которое показалось очень удачным: маленький песчаный закуток, окружённый с трёх сторон высоким орешником. Дно у берега было близким, неглубоким. Выше по течению были видны четыре шумные мельницы, со скрипом вращавшие огромные деревянные колёса.
– Давай за мной! – крикнул мальчик, сбросив с себя рубашку и штаны и в одних подштанниках ринувшийся в воду. Взвившиеся вверх холодные брызги блеснули на солнце. Ансерик сильно загрёб руками и довольно быстро добрался до противоположного берега, до которого было около сорока шагов. Развернувшись, он помахал стоявшей на песке девочке. Та показала ему язык и всем видом демонстрировала, что лезть в воду не собирается ни за что на свете. – Трусиха! – донёсся до неё голос мальчишки, и ей очень захотелось его стукнуть. Но сорванец откровенно пользовался своей безнаказанностью, сразу догадавшись, что Эля не умеет плавать.
Ну ничего. Пусть только вернётся, и тогда… Как и большинство женщин, Эля уже обладала злопамятностью и мстительностью.
Однако мести так и не суждено было свершиться. Не смотря на то, что стоявшее в зените солнце ощутимо припекало, вода в протоке оставалась очень холодной. Когда Ансерик попытался вернуться к Эле, у него свело ногу, и сильное течение потащило вмиг обессилевшего мальчика в сторону большой реки.
Сперва девочка даже не поняла, что же произошло. А затем истошно закричала и кинулась к мельницам, зовя на помощь. К счастью, её услышали. Несколько мужчин уже бежали к ней навстречу. Среди них был и её отец.
– Что случилось, Эля? Что с тобой? – спросил он её, взяв за плечи.
– Там… там… – захлёбываясь слезами, попыталась она объяснить. – Там Ансерик тонет!
Немедленно мужчины бросились к реке. Они сразу увидели бледного мальчика, которого раз за разом захлёстывали волны. Течение уже вынесло его на середину реки, но людей это не остановило. Не раздумывая, все они ринулись в воду.
Эля металась по берегу, наблюдая за спасением. В ужасе она увидела, как мальчик скрылся под водой, и мужчинам пришлось нырять, чтобы найти его. Эрнану повезло: он случайно наткнулся на мальчика в тёмной воде и смог вытащить его на поверхность. Ему тут же помогли другие мельники, и спустя пару минут им удалось вытащить мальчика на берег. Ансерика перевернули, пытаясь извлечь из его лёгких воду. Затем Эрнан попробовал сделать ему массаж сердца, но мальчик лежал неподвижно. Его кожа была неестественно бледной. Глаза, не моргая, устремили неподвижный взор к небу.
Эля разрыдалась и закрыла лицо руками.
– Дети! – донёсся со стороны деревни отчаянный голос старосты. – Дети! – Говур бежал, спотыкаясь, едва не падая. Обезумевшим взглядом он оглядел сгрудившихся на берегу людей и распластанное на песке тело сына. В порыве последней надежды посмотрел на Эрнана.
– Он мёртв, – глухо сказал Эрнан.
Губы старосты задрожали, но в глазах отразилась решимость.
– Нет, – почти твёрдо сказал он. – Его ещё можно спасти. – Он повернулся к девочке и тихо попросил: – Эля, мне нужна твоя помощь…
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 479
Замечания : 0%
№11 - Продолжение
***
Это было истинное чудо. Солнце исчезло с небосвода. Испарились тучи. Небо выцвело, побелело, и сгрудившиеся в священной роще люди почувствовали приближение чего-то огромного и могущественного. Откуда-то сверху нарастало свечение, мягко обволакивающее верхушки деревьев и головы селян.
Внезапная вспышка ослепила собравшихся. Раздался оглушающий громовой раскат, от которого вздрогнула земля. Мощный воздушный порыв опрокинул людей и встряхнул деревья. А затем всё кончилось. Солнце снова светило с невообразимой высоты, и по голубому небу неторопливо ползли зыбкие облака.
Люди неловко поднимались с земли, ошарашенные и потрясённые. Эле помог подняться отец. Стоило ей только разогнуть предательски дрожащие колени, как до её слуха донёсся тяжёлый детский кашель.
– Ансерик! – радостно воскликнул староста, кинувшись к вяло ворочающему на земле сыну.
– Папа, – тихо прохрипел мальчик. – Где Эля?
– Я здесь, – шагнула ближе девочка. Ансерик окинул ещё взглядом и кивнул, убедившись, что с ней всё в порядке. Почему-то ему казалось, что несчастье, приключившееся с ним, непременно должно было коснуться и её.
– Пойдём, оставим их, – сказал Эрнан, взяв Элю за руку и потянув к выходу из рощи. Девочка не противилась. Слишком сильны были переживания, которые подарил этот медленно угасающий день.
Боги выполнили уже третью просьбу, и их возможности казались безграничными. Эле подумалось, что можно было бы попросить у них бессмертия для всех. Что им стоит? Ведь если они умеют возвращать из мёртвых, значит, могут сделать и так, чтобы люди вовсе не умирали. Ведь это же хорошо!
– Что же вы натворили, – глухо произнёс Эрнан и в сердцах выругался. Эля посмотрела на него непонимающе и испуганно.
– Папа, прости, всё случилось случайно…
– Да при чём здесь?!.. Ай! Говур истратил целое желание на то, чтобы воскресить сына.
– Разве это плохо, что Ансерик жив? – непритворно удивилась девочка.
– Не плохо, – устало вздохнул Эрнан. – И в той ситуации никто бы не посмел отказать старосте. Но пойми, эти желания принадлежат всей деревне, а не одному человеку. Их и так мало. А если каждый захочет воскресить кого-нибудь из своих близких? Как тогда?
– Но можно же попросить у богов, чтобы они всех сделали бессмертными, – озвучила свои мысли девочка, но удостоилась лишь разочарованного взгляда.
– Боги не всесильны, – объяснил Эрнан. – И уж тем более они не станут тратить силы на то, чтобы и людей сделать равными себе. Не было такого и не будет. А Говур… он создал прецедент. И попомни мои слова, добром это не кончится!
Они подошли к дому бабушки Ханны и поднялись на крыльцо.
– Я пойду, поищу твоих маму и бабушку. Надо рассказать им всё. А ты лучше отправляйся к себе. На сегодня прогулки запрещаю.
– А можно посидеть в саду? – попросила Эля.
– Можно, – разрешил отец и скрылся внутри.
Девочка грустно вздохнула и уныло опустила голову. Кажется, она и правда очень виновата, раз отец так серчает. Но всё-таки хорошо, что всё закончилось благополучно. Надо непременно сказать спасибо богам!
Эля повернулась к горе, нашла взглядом головы богов и уже собиралась произнести слова благодарности, но тут же её сердце тревожно ёкнуло.
Боги не улыбались.
***
С Ансериком всё было в порядке. Правда, он несколько дней ходил как в тумане, жалуясь на проблемы с памятью, но вскоре всё прошло. Со стороны казалось, что с ним не произошло никаких перемен. Но тайно от всех он поведал Эле, что его преследуют жуткие кошмары, а ощущение опасности, приходящее во сне, не развеивалось даже после пробуждения.
И он всякий раз уклонялся от ответа на вопрос, видел ли он что-нибудь там, за гранью жизни? Тщательно обходил он стороной вопросы о душе и о встрече с богами.
– Это ведь важно для меня! Я ведь теперь жрица! – настаивала девочка, но тщетно. Ансерик был непробиваем. И хоть взрослые этого не замечали, но девочка видела, что её друг стал куда менее подвижным и весёлым. Он стал как будто чуточку взрослее. Во всяком случае, Эля больше не позволяла себе на него замахиваться, и вовсе не потому, что излишне жалела его после той истории на реке.
Жизнь меж тем текла своим чередом. Семья Эли набирала влияние и вес. Деревня процветала. Молодой староста, у которого в волосах появилась первая седина, продолжал твёрдой рукой направлять односельчан по праведному пути.
В конце июня селяне решили истратить четвёртую просьбу к богам. Пастухи страдали от частых нападений волков на скот, и жители деревни попросили покровителей как-то обуздать хищников. Нападения немедленно прекратились, и лесники, заходившие далеко в чащу, уверяли, что не смогли найти свежих волчьих следов.
В июле поля подверглись нашествию саранчи, и сколько не пытались люди справиться с бедствием своими силами, всё же пришлось снова идти к богам на поклон. Слишком поздно: саранча успела уничтожить добрую треть посевов, прежде чем её унёс насланный богами настойчивый северный ветер.
В конце августа амбары мельников сильно пострадали от небывалого количества мышей. Люди понимали, что осталось всего две возможности обратиться к покровителям, и потому снова попытались решить проблему самостоятельно. Котов в этих местах отродясь не водилось, и жителям пришлось приспособить для ловли мышей маленьких юрких куниц. Эти зверьки вполне охотно взялись за дело, правда, вскоре почти все они разбежались по окрестным лесам и рощам, так что амбары остались без всякой защиты.
Повздыхав, решили снова просить божьей милости.
– Как там боги? – на всякий случай спрашивали они у маленькой Эли, на что та неизменно отвечала:
– Они улыбаются.
Это была неправда, но ответить иначе начинающая жрица не решалась. Мало ли, вдруг жители деревни сочтут, что она плохо исполняет свои обязанности, и потому боги осерчали на неё.
Так или иначе, но шестое желание было исполнено: мыши, сбившись в гигантскую тёмную стаю, спешно покинули долину, будто их манило какое-то неведомое и непреодолимое искушение. На этом селяне решили остановиться. Уже много лет не было такого, чтобы они просили о чём-то богов семь раз за год. Обычно ограничивались пятью-шестью желаниями. Всех их пугала близость границы, перейдя которую они могли столкнуться с неведомыми последствиями. Зачем же так рисковать?
И хоть не всё подвластно человеческой воле, но не надеяться же всё время на богов, верно? Жизнь на то и подбрасывает людям трудности, чтобы люди выходили из них обновлёнными и сильными духом. Иначе мир был бы слишком скучен и прост.
***
В сентябре деревню с неофициальным визитом посетил барон Дофи с супругой и дочерью. Он принадлежал к крупным землевладельцам, которые защищали долину от вторжения южных захватчиков. И хоть барону, в отличие от его великих предков, ещё ни разу не приходилось сражаться с прорвавшимися на север врагами, жители деревни всё равно чувствовали себя обязанными оказывать ему уважение и всяческие почести.
Дофи с семьёй ожидаемо поселился в доме старосты – самом большом и богатом доме в деревне. Часто он и его супруга проводили время в компании хорошо образованного Говура, пока их дочь была предоставлена самой себе. Девочку звали Агнесса, и ей совсем недавно исполнилось восемь. У неё были длинные светлые волосы, свободными золотистыми локонами спадавшие на спину. Одевалась она в дорогое белое платье с пышными рукавами. С собой девочка носила свою любимую куклу, баснословно дорогую и очень похожую на свою хозяйку.
Разумеется, Эля и Ансерик не упустили случая познакомиться с Агнессой. Они встретились в беседке, расположенной в саду позади дома Говура. Баронская дочка с важным видом сидела на скамейке, расчёсывая волосы своей кукле миниатюрным гребешком.
– Привет, – поздоровались ребята с Агнессой. Та окинула их высокомерным взглядом и снова вернула внимание своей кукле.
– Чего вам? – грубо и надменно спросила она.
Ребята растерянно переглянулись.
– Я здесь живу, – напомнил Ансерик, на что Агнесса ответила:
– Я знаю. Я тебя уже видела. Неплохой у тебя дом, хотя я видела и получше. – Кажется, ей доставило удовольствие изменившееся выражение лица мальчика. – Мой папа живёт в огромном замке. У нас пять этажей и два подвала. А ещё есть конюшня, арсенал, амбары, сокровищница, храмы, грот и высокие башни. Вам бы у нас понравилось.
Ансерик покраснел, возмущённый её нахальством.
– А ты новая жрица? – повернулась Агнесса к Эле.
– Да. Меня зовут Эля.
– Приятно познакомиться. Папа говорит, что это большая удача, что у тебя обнаружился дар видеть монументы богов.
Маленькая жрица не знала, что на это сказать, и только кивнула. Она поспешила сменить тему разговора.
– У тебя очень красивая кукла, – выпалила она то, что волновало её в первую очередь.
– Нравится? – Агнесса продемонстрировала куклу в вытянутых руках. – Сделана на заказ лучшим мастером долины!
– Можно мне потрогать ей? – сглотнув, спросила Эля.
Баронская дочь мгновенно отдёрнула руки.
– Ещё чего! Испачкаешь!
– У меня чистые руки! – искренне возмутилась Эля.
– Врёшь! Ты простолюдинка! Простолюдины никогда не моют руки!
Это было верхом наглости.
– Да как ты смеешь?! – преисполнившись чувством собственной важности, закричала Эля. – Да благодаря мне в деревне столько всего сделано! Меня здесь все знают и уважают!
– Так не ты же чудеса творила, – резонно возразила Агнесса. – Всю работу выполнили боги.
Эле очень захотелось проучить дерзкую девчонку, но Ансерик, достаточно изучивший её повадки, остановил маленькую жрицу.
– Пойдём отсюда, – сказал он, поворачиваясь к выходу из сада. – Не о чем с ней говорить.
Эля обиженно надулась, но, найдя предложение друга разумным, развернулась и направилась прочь. Обернувшись, она заметила, как Агнесса на прощанье показала ей язык.
– Дура! – в сердцах выпалила Эля.
– Правильно, будешь с дурами общаться, сама же и станешь дурой, – изрёк Ансерик, подталкивая подругу к выходу.
***
Вскоре барон с семьёй покинули деревню, но в ту ночь Эле не спалось. Она настолько привыкла к всеобщему поклонению, что ей казалась преступной сама мысль о том, будто в произошедших в деревне переменах вовсе нет её заслуг. Эта наглая противная девчонка Агнесса бесила маленькую жрицу одним только своим существованием.
Проворочавшись всю ночь и так и не заснув, Эля оделась и незаметно покинула дом. Солнце ещё не взошло, но окрасило багрянцем восточный край неба. На улицах – ни души. Вокруг какая-то неестественная тишина. Молчал ветер, молчали цикады. Мир как будто застыл.
Незамеченной, Эля прокралась в священную рощу. Она часто оглядывалась, боясь, что её может кто-нибудь заметить.
Наконец, девочка достигла центральной площадки и встала лицом к горе, сложив ладошки в молитвенном жесте. От волнения у неё участилось дыхание, а сомнения не позволяли мыслить спокойно.
Как-то староста сказал ей, что на его памяти седьмое желание загадывалось лишь однажды, когда он был ещё мальчишкой. Это, конечно, не значило, что жители долины всегда будут довольствоваться меньшим количеством просьб к своим покровителям. Однако вероятность того, что селянам непременно захочется попросить в этом году ещё хоть что-нибудь у богов, была необычайно мала. И девочка решила рискнуть.
С одной стороны, конечно, нехорошо использовать целое желание ради одной себя. Желания принадлежат всей деревне. Однако Говур без зазрения совести использовал одно желание ради спасения сына. А разве Эля сделала для деревни меньше, чем староста? Ведь она была единственной, кто могла обращаться к богам. Так неужели же она не заслужила маленькой награды? Ведь это такой пустяк!
Всё ещё борясь с крепнувшими ежесекундно сомнениями, она начала ритуал.
– О, великие боги-покровители долины, к вам обращаюсь я! Великий Целитель, побеждающий любые недуги! Великий Тучевод, имеющий власть над стихиями! Великий Кузнец, владеющий огнём и дарящий ремёсла! Услышьте мою искреннюю просьбу!
Первые несколько мгновений ничего не происходило, а потом девочка почувствовала на себе огромный пронзающий взгляд. Она почти физически ощутила внимание богов, и в их интересе неожиданно проявились оттенки лёгкого удивления.
Это ещё больше укрепило сомнения в душе Эли, и она едва сдерживалась, чтобы не убежать в страхе от своей выходки. Всё было не так, как обычно. Богов побеспокоили ранним утром, а не во второй половине дня. Обращению к богам не предшествовала ритуальная музыка. Не стояли вокруг жители деревни. Но боги ждали, и маленькая жрица не посмела больше тратить их время. Собравшись с духом, она единым порывом выпалила:
– Подарите мне любимую куклу Агнессы, дочери барона Дофи!
Эля затаила дыхание, не зная, как боги отреагируют на её маленькую просьбу. Но ничего не произошло. Ощущение чужого внимания схлынуло, и девочка, постояв немного на площадке, поплелась домой. Она точно знала, что её просьба была услышана. Но не знала, будет ли она выполнена.
До того, как она пришла в рощу, задуманное дело казалось ей едва ли не преступлением, однако сейчас, когда всё уже свершилось, и назад пути не было, сомнения исчезли, и напряжение уступило место сонливости. Войдя в спальню, она устало опустилась на кровать и закуталась в одеяло. Мысленно она представила, как удивится Агнесса, когда не сможет найти свою любимую куклу. И в то же время Эля предвкушала, как возьмёт в руки эту прелестную куклу. Несомненно, игрушка была произведением искусства. Совсем не то, что деревянная кукла, которую пытался выстругать для дочери Эрнан.
Мечтая увидеть заплаканное и обиженное лицо Агнессы, девочка захихикала и тихо заснула.
***
Её долгий и сладкий сон прервался, когда кто-то резко затряс её за плечо.
– Эля, милая, скорее просыпайся!
Голос бабушки показался девочке взволнованным, и она нехотя открыла глаза. Оказалось, мама и папа тоже здесь.
– Одевайся, мы должны идти, – сказала Ханна.
– Куда? – не поняла Эля, медленно садясь на кровати и опустив ноги на прохладный пол. – Что случилось?
– Беда, – вздохнула бабушка. – Страшный пожар приближается к деревне. Он уже пожрал несколько полей и охватил лес. И никак не получается его остановить. Деревня просит тебя обратиться к богам за помощью…
– Как?! – испугалась Эля. – В седьмой раз? Но так давно уже не делали…
– Я знаю. Но сегодня исключительный случай. Собирайся.
– Но боги могут обидеться на нас…
– Пусть обижаются, только бы помогли, – непререкаемо заявила Ханна, вручив девочке платье. Она помогла внучке одеться, взяла за руку и потянула к выходу из дома. Мама и папа шли рядом. Эля вяло сопротивлялась.
На улице их уже ждал народ. Эля испугалась, ощутив на себе сотни полных надежды и нетерпения взглядов. Если дома она ещё могла отважиться сказать правду, поборов страх и стыд, то здесь, перед людьми, рядом с которыми она жила, её внутренняя борьба окончательно потеряла силу. Эти люди не поймут её. И не простят.
Толпа бодро направилась в сторону священной рощи. Некоторые люди оглядывались, с тревогой замечая на юго-западе мрачное багровое зарево приближающегося бедствия. У входа в рощу нервно прохаживался Говур, не скрывавший своего беспокойства.
К Эле подбежал Ансерик, единственный из всех выглядевший не взволнованным, а чуть ли не радостным.
– Седьмое желание! Раз в жизни такое бывает! Тебе повезло, Эля! – мальчик осёкся, увидев бледное лицо подруги. – Что с тобой?
– Плохо себя чувствую, – тихо ответила девочка. Ей пришло в голову прикинуться больной, но разум подсказал ей, что это всё равно не спасёт её от ритуала. Людей, столкнувшихся с большой бедой, не интересуют такие мелочи. Оставалась, правда, надежда как-то уговорить старосту. Его уважают, ему верят.
За этими размышлениями Эля не заметила, как оказалась в центре ритуальной площадки. Рядом стоял только староста. Остальные держались по краям. Заиграла знакомая музыка, послышались тихие молитвы простых людей.
– Дядя Говур, – коснулась Эля рукава старосты. Тот удивлённо глянул на неё сверху вниз. – Дядя Говур, мы не должны беспокоить богов!
– Что? О чём ты говоришь? – в его взгляде отразилось искреннее недоумение.
– Боги сердятся, что мы слишком часто пользуемся их силой. Они не хотят послушно исполнять нашу волю. Им это не нравится.
Говур в сомнении изогнул брови.
– Это странно, – к ужасу девочки заключил он. – Но у нас нет выбора. Понимаешь, пожар в поле можно остановить – есть способы. Но лесной пожар намного страшнее. Горят не только деревья, но и земля. Это дышащий очаг, который раз за разом будет пытаться расшириться, как бы его не ограничивали. Ветер разносит его искры на многие мили вокруг, а у нас слишком мало людей, чтобы погасить все очаги. И всех принятых нами мер недостаточно. Если боги нам не помогут, этой деревни не станет. Некому будет молиться богам. Мы не нарушали клятву и строго придерживались уговора о семи искренних желаниях. И сейчас мы нуждаемся в помощи как никогда!
Эле стало бесконечно стыдно. Но как бы ни разрывалась её душа, признаться в том, что она потратила последнее желание на куклу, было выше её сил.
– Дядя Говур, позвольте мне обратиться к богам одной.
– Хочешь, чтобы я отошёл? – удивился староста. Девочка кивнула. – Ну, если тебе от этого будет спокойней…
Мужчина присоединился к толпе. А Эля глубоко вздохнула, дождалась, пока стихнет музыка, сложила ладони лодочкой и обратила полные слёз глаза в сторону горы. Боги смотрели на долину с полнейшим равнодушием.
Очень тихо девочка начала произносить ритуальные слова.
– О, великие боги-покровители долины, к вам обращаюсь я. Великий Целитель, побеждающий любые недуги. Великий Тучевод, имеющий власть над стихиями. Великий Кузнец, владеющий огнём и дарящий ремёсла. Услышьте мою искреннюю просьбу!
Ощущение божественного внимания на этот раз имело оттенки заметного раздражения и злобы. Гигантские лица на горе исказила ярость.
Эля заплакала.
– Великие боги, простите меня! Я знаю, что не должна к вам обращаться. Но пожалуйста, забудьте про моё желание и помогите жителям долины справиться с пожаром!
Эля была уверена, что боги не ответят на её слова. И тогда ей придётся во всём признаться. Что будет дальше, не хотелось даже думать.
Но боги ответили.
Внезапно подул сильный северный ветер. Небо быстро затягивали чёрные грозовые тучи. Раскатистый гром сотряс пространство. Мелко задрожала земля.
– Эля, что происходит? – удивлённо спросил подошедший староста.
– Я не знаю, – шёпотом ответила девочка, вжав голову в плечи. Она ясно видела: что-то явно шло не так. В воздухе росло напряжение, а прямо в сердце постепенно зарождался первобытный страх.
Вдруг чудовищной силы воздушный удар снёс крышу ближайшего дома. Небо полыхнуло огнём, и раздавшиеся первые крики селян заглушил страшный грохот. Ветер уже не дул. Выл. Со свистом пролетали над крышами камни. Людей разбросало как тряпичных кукол. Молнии заколотили по крышам зданий, оставляя после себя быстро расползающиеся языки пламени.
Со стороны реки к деревне двигался огненный смерч. Прямо за ним оставался выжженный след. Деревья в священной роще затрещали, ломаемые воздушной стихией. Земля задрожала с такой силой, что упавших людей швыряло из стороны в сторону.
Эля едва понимала, что происходит. Вокруг стало темно, как ночью, и только вспышки молний и языки огня освещали деревню. Мимо с невыносимым грохотом тёк воздушный поток, подобно реке огибая место, куда упала девочка, и сметая те дома, что встречались у него на пути.
Сильная мужская рука вцепилась в воротник платья и резко поставила маленькую жрицу на ноги.
– Сюда, – услышала Эля голос отца.
Эрнан цеплялся за самое большое и толстое дерево, всё ещё сопротивлявшееся буйству урагана. Он прижал к себе дочь и попытался осмотреться. Где-то рядом должны были быть Жюли и Ханна.
Эля вдруг увидела старосту, который держался за покосившийся забор. Он смотрел обезумевшим взглядом в небеса.
– Великие боги, за что вы гневаетесь на нас?! – истошно закричал он. – За что вы нас караете, боги?!
Сорванный с земли булыжник ударил Говура по голове, и староста упал, заливаясь кровью. Где-то отчаянно закричал Ансерик, и Эля дёрнулась, желая оказаться рядом с ним, но отец удержал её.
– Бесполезно! – прокричал он ей на ухо. – Лучше попробуй помолиться богам о спасении. Не то они уничтожат всех!
Эля попыталась и сразу поняла, что зря. Внимание богов обратилось к ней. Почти сразу ей привиделась огромная тень, сотканная из мрака. Гигантский силуэт достигал небес. Хоть он и был прозрачным, но свет огня и молний не мог нарушить его внутренней темноты. Силуэт напоминал человека, за спиной которого развевался сотканный из тьмы плащ, застилавший полнеба.
Гигант шагнул и оказался прямо над рощей. Земля снова вздрогнула. Откуда-то послышались истошные крики ужаса и боли. Эрнан вышел навстречу богу, заслонив собой дочь. В тот же миг темнота сомкнулась вокруг него, вознесла над рощей и неумолимо сжалась. Эля услышала страшный многократный хруст. Она подняла полные слёз глаза на великана, и в её сознании возникли обрывки чужеродных нечеловеческих мыслей.
Она увидела другие деревни, стоявшие на берегах далёких рек тысячелетия назад. И точно так же сметённые необоримой мощью высших сил. Ей вспомнилось, что Арман рассказывал ей о богах. Эти существа были изгнанниками, которым нужна была вера людей. Похоже, они исполняли желания своих почитателей, чтобы вера не ослабевала. Однако некие небесные законы запрещали им вмешиваться в жизнь людей больше семи раз. И когда люди нарушали клятвы, боги уничтожали их и начинали искать для себя новый край, жители которого не были избалованы чудесами.
Так было и так будет. Они не испытывали ни сожалений, ни сомнений. Что для них люди? Лишь косвенный источник пищи. И боги вольны были сделать с ними всё, что захотят.
«Обязательно верь, что боги добры и отзывчивы», говорил когда-то Арман. Но верить и знать – это разные вещи. И теперь Эля видела, каких могущественных и беспощадных чудовищ пригрела эта несчастная долина.
Видения и отголоски божественных мыслей покинули её. Девочка в смятении огляделась по сторонам.
Деревни больше не было. Вместо неё – выжженная дотла пустошь. Ни людей, ни домов, ни деревьев. Только бугристая равнина, покрытая пеплом. Тут и там от почерневшей земли поднимались тонкие струи дыма. Ветер не просто стих, он умер. Успокоились молнии, хоть чёрные тучи по-прежнему заволакивали небосвод.
Прямо перед девочкой вздыбилась тьма, но Эля была настолько опустошена, что уже не могла найти в себе сил испугаться. Всё, что ей оставалось, это смотреть и ждать.
Купол тьмы лопнул, и перед собой девочка увидела саму себя. Двойник стоял неподвижно, глядя немигающим взглядом на Элю. По искусственному тело прошлась рябь, как по отражению в воде. Двойник зашевелился, медленно приблизился к девочке и протянул руки. В серых, казавшихся бумажными ладонях возникла та самая кукла Агнессы. Эля взяла её, и двойник тут же рассыпался пеплом.
– ИГРАЙ! – со всех сторон раздался Голос, рождённый отнюдь не человеческими устами, а накатом воздуха, всполохом огня и дрожью земли. Затем ощущение чужого присутствия исчезло, и Эля почувствовала себя бесконечно одинокой.
Она перевела взгляд на тёмный массив священной горы и горько усмехнулась, уронив куклу в пепел.
Склон горы, на котором когда-то размещались лики богов, оказался покинут и пуст…
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 479
Замечания : 0%
№12
- Это какой-то кошмар!.. – вскричал я, и мой крик разлетелся по стенам катакомб. Черепа как будто повторяли мой голос, насмехаясь надо мной. В ужасе я оглянулся назад, но не останавливался бежать. Погони может и не слышно, но это не значит, что они не могли не услышать мой крик. И я бежал, бежал, пока не перехватило дыхание, бежал, когда воздуха уже начало не хватать. Бежал пока не упал и не ударился о стену. Биться головой об окаменевшие кости было чертовски больно, и кажется, я выбил парочку их из стопки. Но сейчас это уже не важно. Эти катакомбы уже не имеют значения для меня, даже если я потратил на них всю свою жизнь.
Хватит об этом. Отдышались, теперь пора вставать и… Bordel1! Мои ноги настолько устали, что я не могу ходить. Но тогда меня догонят и… Нет. Никто сейчас не гонится за мной. Я не слышу ничьих шагов. Хаха… я сейчас готов засмеяться, но лучше перестраховаться. Эти хитрые крысы могут просто прислушиваться, чтобы услышать, где я. Или нет. В конце концов, в этих катакомбах очень легко заблудиться. Я сам когда-то работал непосредственно в этом подземелье. И конечно находил скелеты тех, кто заблудился здесь много лет назад.
Парижские катакомбы. Стены, сделанные из костей и черепов французов, захороненных много лет назад на сотни километров пути. Устрашающее место, но зачаровывающее. А главное, просто превосходное, чтобы скрыться от погони. Если подумать, как я, в свои 50 лет не смог заметить этого? Эти неблагодарные беженцы ходили по улицам, кто-то из них даже работал в инспекции, а я об этом даже не догадывался. Мог бы хоть распоряжение написать, прежде чем эти лицемерные мусульмане стали бы частью нашего коллектива. Чего они добивались, предавая нас? Успеть заиметь себе нагретое место, когда захватят власть? Что за варварское мышление. Даже мои сверстники в свои молодые годы понимали, что единственная дорога к вершине – это тяжёлый труд. Хахаха. А когда я следовал этому правилу? …Как будто я сам следовал этому правилу. Да. С того самого дня, когда я загубил жизнь одному молодому парню, я уже не знал как двигаться дальше, не используя людей как ступеньки. Относясь к своим сотрудникам таким образом, перестаёшь забывать их имена и лица. Но его я хорошо запомнил, видимо, потому что он был моей самой высокой ступенькой на карьерной лестнице.
То был очень жаркий день. Время приближалось к ночи, но он продолжал оформлять документацию прямо на служебной машине. Тогда была только моя первая неделя в должности, потому естественно, что меня подмывало любопытство узнать, как работают в нашем отделе.
- Чего делаешь, Жульен? – так я начал разговор.
- О, ты ещё тут, Ален? – дружелюбно ответил мне этот болван.
- Да вот, напросился, чтобы мне дали по сложнее работу. Мне говорили, у вас начальник любит трудоголиков.
- Хаха, типичная ошибка новичка - взваливать на себя больше чем реально можешь выполнить.
- Ты я смотрю, на своих ошибках так и не научился. – Тогда я думал, что хорошо съязвил в отместку.
- О, нет, это не разбор отчётов. Это проект, над которым я уже давно работаю – план, как укрепить стены катакомб, чтобы избежать пробоя подземных вод ещё на 70 лет. Минимум.
- Да? И как же? Ещё раз залить бетоном щели? – с насмешкой заявил я.
- Не-ет. Всё выходит гораздо изящнее, если применить немного инженерной хитрости. Я ведь, как-никак, учился 4 года на архитектора.
- Пфф. 4 года учился, чтобы потом вкалывать за гроши в этой инспекции каменоломен. – Я тогда глубоко внутри смеялся над его горделивостью, с которой он это произнёс.
- Я не жалею об этом. Там я познакомился с Жанной. Если бы не наш мальчик, я бы ещё и мог доучиться, но семья всё-таки важнее. Тем более этот проект сильно продвинет меня вверх.
- Продвинет, говоришь? – Меня чуть ли не тошнило, когда этот дурак говорил про семью, но когда он сказал про «вверх по карьерной лестнице», я сразу же навострил уши.
- Ну да. Начальство же не любит слушать какие-то идеи, поэтому я подробно расписал весь бюджет, время работ, даже где закупать материалы.
- Интересно… – Это всё, что я мог ответить, пока придумывал как я буду проталкивать этот проект начальству.
Забрать у него бумаги не составило труда. Труднее было добиться встречи с кем-то, кто выше начальника моего отдела. Но как же я хорошо придумал, чтобы снять с себя подозрения. Жульен и не догадался, пока его не обвинили в плагиаторстве. Интересно, после всех тех притеснений на работе, что с ним стало? Наверное, его уже растерзали эти приезжие мрази. Он же жил не пойми где, в однокомнатной квартире с женой и ребёнком…
Да уж. Хорошо, что я так и не успел завести себе детей за четыре брака.
Кап.
Putain2! Сидеть спиной к этим костям довольно больно. Подумать только, что ещё утром я был в кабинете, планировал сегодня съездить в сауну, ещё сказал своему секретарю заказать путан, да дорого вина.
Кап.
А ведь если бы я заранее предвидел, что такое произойдёт, мог бы хоть снять сбережения с банка или на худой конец, улететь сегодня утром из Парижа первым рейсом.
Кап.
Неужели я теперь буду тут гнить как крыса, до самой смерти?
Кап.
Надо было захватить с собой что-нибудь для обороны, или хотя бы вина, чтобы напиться перед смертью.
Кап.
Воды. Мне нужно воды.
Кап.
Что? Выпить из лужи, это вы мне предлагаете?
Кап.
Ну может, будет не так плохо, если я выпью капли до того как они упадут.
Кап.
Подставлю руки под струю и выпью. Да, именно так…
Но вот только что мне делать теперь? Вставать и искать патрули катакомб? Вряд ли им сейчас есть дело, до того, что происходит под землёй. Может ждать, пока власти не разберутся с ними и уже потом, когда патрули восстановят, дождаться, когда найдут? Ну, они же должны будут обеспокоиться этим, я же не единственный кто спустился сюда, что бы сбежать от этих помешанных беженцев?
Надо же, в конце концов, я ничем не лучше всех тех, кого загнали сюда. Неужели это расплата нашей страны, за то, что мы - те, кто стояли у власти - были настолько беспечны? Ходили по головам своих коллег и думали только о своей выгоде. Что я вообще успел сделать в этой жизни? Даже тот сворованный проект я так и не закончил до конца. Это не Париж сейчас платит кровью за нашу недальновидность, это я сейчас расплачиваюсь всем, что есть у меня. За всех тех, кем воспользовался, за всех тех, кого предал…
Кап, кап.
Что это? Мои слёзы? Ну, да щёки мокрые. Да что со мной такое? Какой сейчас смысл раскаиваться? Я бы и не смог этого сделать за каждое своё прегрешение, я даже не вспомню всех тех, по кому прошёлся…
Кап, кап, кап.
Вроде уже достаточно. Блех. Эта вода ужасна на вкус даже само по себе! Не представляю как она может быть хуже, если пить с земли.
Кап, кап, кап, кап, кап…
Откуда это всё капа?.. Ч-что это был за грохот? Это в городе что-то взорвали? Эти гнусные черножо… Опять? И откуда столько воды полилось? Что они там творят? Нет, это не в городе громыхает это же…
* * *
- … а количество погибших уже переваливает за сотню, не говоря уже о тех, кто погиб в результате обвала катакомб, произошедшего из-за прорыва подземных вод. Как утверждают сотрудники службы спасения, произошло это в результате халатности Генеральной инспекции каменоломен, проявлявшейся уже несколько лет, с тех пор как главой учреждения стал Ален Бюже. Ситуацию прокомментировал бывший сотрудник инспекции Жульен Дюро…
1 – бордЕль – французское ругательство.
2 – пЮтан – ещё одно французкое ругательство.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 479
Замечания : 0%
№13
Уроки жизни сквозь слезы
После долгого и жаркого лета всегда приходит осень. Еще с теплыми и солнечными днями, но с холодными и длинными ночами. Медленной поступью шагает по земле бархатный сезон. Осень немногословна, она тиха и нежна как девушка-кокетка, заигрывает с тобой взмахом веера–ветерка, и примеряет разноцветные наряды. Осень сказочное время. Время замирания жизни.
И если для одних это время замирания и ожидание холодов, то для моей бабушки это время рождения. Моя бабушка родилась в середине сентября в маленьком неизвестном поселке. Много лет было прожито, много дел сделано, много событий пережито: хороших и плохих. Много людей было встречено, а много потеряно на жизненном пути, неизменным лишь осталась семья.
В ее праздничный день мы решили собраться всей большой и дружной семьей. Двое взрослых детей со своими детьми, а их дети со своими детьми. Три поколения в одной маленькой избушке, где стены не выдерживали смех и радостные возгласы правнуков и правнучек, а деревянные половицы скрипели под еще неустойчивыми ножками, а глаза бабушки наполнялись слезами от нахлынувших воспоминаний о былом и от уютного домашнего счастья.
День выдался погожим. Небо, затянутое до самого горизонта голубым брезентом, и редкие облачка портили голубизну белым цветом. Легкий ветерок, еще один шалун, в ватаге маленьких разбойников, был атаманом, и, не прекращая, путал волосы мамам. Солнце отдавала последнее тепло, лучами нежно еле прикасаясь, трогала тонкие паутинки, где мирно покачивались паучки. Чернели ровными прямоугольниками голые огороды и сады. Сожженные летним солнцем листья облетали с сучков, и как мотыльки парили подхваченным ветром. То тут, то там поднимался в голубую высь белесый дым от костров соседей, сжигавших ботву. Прозрачный и легкий воздух, которым нельзя надышаться, от этого вздох глубокий, длинный, втягиваешь носом и спокойно, не напряжено выдыхаешь ртом, и тебя переполняет чувство смиренности и мира, неторопливости жизни и глубоких философских дум. Весь мир от черных огородов, до самого голубого неба пропитан спокойствием и медлительностью.
Ни в коем случае упускать такой день нельзя, на быстром семейном совете решили перебраться на природу. Бабушка осталась присматривать за правнуками, как когда-то следила за внуками. А мы быстренько сооружали стол и закуски.
В амбаре, где хранилась всякая нужная и не нужная утварь, а чаще-то что жалко выкинуть, под грудой всевозможных коробок, пил, сломанных ложек, корзин и пакетов с вещами, найден был очень даже приличный стол. Он тут же был вынесен на улицу, где внучки вымыли его, а внуки подставили бумагу, чтоб стол твердо стоял на своих четырех ногах. Пока одни искали стол, другие мыли посуду: тарелки, ложки чашки, бокалы, салатницы, тарелки. Другие разводили огонь, чтобы в чугуне приготовить вкусный и сытный плов, а третьи, в это время, покончив, наконец, со столом уже что-то резали, кромсали и укладывали красиво на тарелочку закуски и выносили на стол. Глядя на весь этот пчелиный рой, бабушка заметно приободрилась, кто знает, о чем она думала, окруженная любящей семьёй.
Когда всё было готово, и единственный стол ломился от яств, вся семья расселась по местам. Ждали именинницу. Приодевшись, она вышла чуть смущенная; на старческих щеках горел румянец, пронзительные глаза светились счастьем и любовью, и было видно, как они наполнились слезами радости. Бабушка села во главе стола, и первый тост был произнесен за здоровье и силы именинницы. Зазвенело стекло и разнеслось по округе «Ура!». Застучали ложками шестнадцать голодных ртов и под веселые и залихватские разговоры опустошили тарелки. Смена блюд. И вот на почетном месте, в середине стола, стоит большая тарелка с горячим и безумно ароматным пловом, только что с огня, прямиком из чугуна, он манил к себе запахом чеснока и барбариса, яркостью сочной морковки и прожаренным до корочки мясом. И снова вино в бокалах, и снова тост за бабушку. Сегодня ее день, сегодня можно.
Торт решили подавать после танцев. Не дожидаясь музыки, бабушка громко заливисто выдавала частушку за частушкой. Малыши плясали, выделывая замысловатые па, а старшие хлопали в ладоши. Звонкий и задорный смех огромной семьи был слышан повсюду. Птицы взлетали в небо от страха, как только раздавались первые ноты хохота, подхваченные вибрациями осеннего воздуха.
После плясок начались игры, и уставшая бабушка присела на скамью. Малышами занялись мужчины, а тем временем, женщины мыли посуду и готовились резать торт. Никто не придавал особого значения игре, только бабушка внимательно следила за происходящим.
В какой-то момент раздался плач маленькой девочки и папа, что есть силы, рванул ее утешать.
-Почему плачет моя куколка? Что мячик тебе не дали? Зайчонок, ну я же сколько раз тебе говорил, как надо поступить. Подошла, отобрала, не обращая внимания. Хочешь – надо брать – тут он сжал ладонь в кулак и показал маленькой девочки, как нужно поступить, - нужно идти по головам.
Девочка уже не плакала, да и мячик ей был особо не нужен. Все крутились возле стола, где всех ждал медовый торт. В чашках горячий чай уже томился ожиданием быть выпитым. Все расселись, и только бабушка продолжала сидеть на скамейке и смотрела куда-то вдаль: за черные огороды, за голые деревья, за голубой горизонт.
- Бабуля, мы тебя ждем! – кричали наперебой маленькие непоседы.
- Уже иду,- она смахнула с ресниц хрустальную слезу и широко улыбаясь, зашагала к своему месту.
Усевшись удобно на собственном стуле, она заговорила мягко и вкрадчиво, но глаза ее смотрели строго:
- Знайте, чему я вас учила всегда? Быть добрыми ко всем, не лениться, быть честными, любить и уважать старших, не отказывать в помощи, делиться. Но видно не мои сказки, не мои рассказы о жизни так и не засели в ваших головах, раз вы учите детей «идти по головам», - глаза ее сверкнули болью и злостью, губы сжались в тонкую линию, а на щеках сквозь морщины выступили пятна от напряжения.
- Но, я же…- виновник опустил голову.
-Не надо оправданий. – Четко, строго и быстро остановила она его оправдания. - Раз ты учишь своего ребенка этому, значит, сам так живешь. И мне стыдно за тебя. Я тебя такому не учила!
В этот момент стыдно за столом стало каждому, все сидели, опустив голову вниз, и у всех горели алым цветом щеки. Никто, не смел, сказать ни слова, даже маленькие дети сидели, уткнувши носы в свои тарелки.
- Бабуля,- подняла голову та, что плакала несколько минут назад,- папа больше так не будет, и я не буду тоже. Девочка подошла к бабушке и потянула к ней свою маленькую детскую ладошку. Бабушка подалась вперед.
-Я знаю, моя хорошая.
Девочка уже нежно водила ладошкой по старой щеке бабушки, вытирая мелкие слезинки с ее лица. Бабушка улыбалась, зная, что правнучка вырастит благородной женщиной.
Скандала в тот вечер не было. Праздничный ужин закончился смехом и весельем, потому что бабушки, какие бы сердитые они не были, ко всему относятся с пониманием и с бескрайней любовью.
Было уже довольно поздно, когда все разошлись по домам. А бабуля засыпала под сладковатый аромат бордовых роз, и кто знает, какие она видела сны.
|
|
|
